Не рой другому яму...

Однажды Бирбал переоделся и пошёл обходом по городу. Ходил он, ходил и вдруг в одном глухом мес­те увидел, что какой-то богач хочет учинить насилие над женщиной. Пригляделся Бирбал и видит: совсем молоденькая девушка-индуска отбивается от мужчи­ны-иноверца108.

Бирбал подошёл поближе. Поверх платья главного советника на нём было платье мусульманина, поэтому насильник посчитал его единоверцем и сказал:

—Почтенный господин! Если в вашем сердце есть хоть капля истинной веры, вы мне поможете. Это моя жена, но её совратил один индус, и она надумала уйти к нему. Помогите мне отвести её домой. Я – знатный вельможа, и вы, конечно, слышали имя Сардар-хана. Дом мой отсюда – рукой подать.

—По правде говоря, – ответил Бирбал, – как му­сульманин, я готов помочь вам, но труд мой тоже чего-то стоит. Что я за это получу?

—Я много говорить не люблю, но, слово раиса109, если с вашей помощью добьюсь удачи, то сумею вас как следует отблагодарить, останетесь довольны.

—Хорошо. Но сперва я попробую добром уговорить её идти, а уж если она заартачится, тогда поглядим, как быть. А пока я с ней толкую, вам бы лучше отойти в сторонку.

Похотливый пёс не может обдумывать свои поступ­ки: похоть гонит его за сукой, и он бежит неотступно, хоть его ругай, хоть унижай. Сардар-хан послушно отошёл в сторону, а Бирбал стал допытываться:

—О женщина! Расскажи мне всё, не таясь, и если те­бя обидели, я помогу тебе. Меня зовут Бирбал, я тайно обхожу дозором город – проверяю, всё ли в порядке.

О Бирбале все знали – старые и малые, бедные и богатые. Все верили ему, помнили, как он справедлив.

Услышав его имя, девушка осмелела и стала рас­сказывать:

—Я – дочь брахмана, родители зовут меня Лакшми. Этот подлый иноверец давно хочет меня совратить, выслеживает, проходу не даёт, да я всё ухитрялась усколь­зать от него. А сегодня, к несчастью, попалась ему прямо в руки. Велика милость Всевышнего! Раз уж вы встре­тились мне, ради Бога, спасите меня, и Господь вам воздаст. Вы – защитник веры, наш отец родной.

Бирбал успокоил девушку, потом подозвал Сардар-хана.

—Как подло, господин Сардар-хан! Ты – чиновник государя, твой долг – защищать его подданных, а ты сам совершаешь насилие над дочерью брахмана. Забыл указ падишаха: «Никому не дозволено творить безобразия, жестокая кара постигнет насильника»?

Сардар-хан, будучи сам трусом, подумал: «Припугну и добьюсь своего».

—Мошенник! Ты отослал меня, чтобы самому овла­деть ею, но меня не проведёшь! – мигом выхватив меч из ножен, он кинулся было на Бирбала, но тот быстро сбросил верхнюю одежду – и Сардархан увидел перед собой Бирбала в его придворном наряде.

Богач так и застыл на месте, задрожав всем телом и онемев от страха.

—Ну, насильник Сардар-хан, ты арестован, ступай за мной.

Сардар-хан молча пошёл за Бирбалом. Бирбал по­звал с собой девушку.

—Пойдёшь со мной сегодня, милая. Завтра я пошлю за твоим отцом и всё ему объясню. Он заберёт тебя домой.

Она охотно согласилась. Дома Бирбал поручил де­вушку заботам жены, а Сардар-хана запер в чулан.

Рано утром Бирбал приказал стражникам отвести арестованного к падишаху.

Удивились падишах и придворные, когда узнали в связанном арестанте главного военачальника. Бирбал рассказал им всё от начала до конца. Падишаху и во сне не могло такое привидеться, он страшно рас­сердился:

—Как ты мог, подлый Сардар-хан! Я пожаловал тебе такую высокую должность, а ты так-то отблагодарил меня! Чтоб глаза мои больше тебя не видели! Прочь отсюда!

На другой день, по приказу падишаха, Сардар-хана привели из темницы во дворец и перед всеми советни­ками и придворными зачитали ему суровый приговор.

Сардары110 и придворные-мусульмане разозлились на Бирбала и сговорились между собой выжить его из дворца. Они делали на него всякие доносы, но падишах ни одному их слову не верил. Он уже не раз испытал преданность Бирбала, целиком доверял ему и всем сердцем привязался к своему мудрому советнику.

Увидели завистники, что в их кознях и уловках нет проку, и придумали новый способ. Привлекли они на свою сторону кривого цирюльника, что прислуживал падишаху, и посулили ему много денег, если он им по­может.

Однажды цирюльник брил падишаха и, смягчив его сердце всякими разговорами, вкрадчиво сказал:

—Владыка мира! Вы каждый день творите чудеса доброты, но вот уже много времени минуло с тех пор, как ваши почтеннейшие предки отправились на небеса, а вы их никогда и не вспомните, никто их не навестит даже... Что же они о вас подумают? Не обиделись бы!

—И то правда, столько времени я и не вспоминал о них! Но вот, братец, в чём вопрос: кого же я пошлю их проведать?

А кривой ещё пуще старается:

—Вы пользуетесь тем, что отцы и деды нажили, а про них и узнать ничего не хотите. Ну что они скажут?

—Да ответь ты мне: кто, по-твоему, годится для этого дела? И как он до них доберётся?

—Владыка мира! Кого послать – про то вам лучше знать. А как добраться, я могу сказать.

—Вот это хорошо! Говори скорее!

—Надо приготовить особый костёр: на земле разложить дрова, на них посадить вашего посланца к пред­кам, а сверху навалить стог сена высотой с минарет и всё сразу поджечь. Посланец вместе с облаками дыма поднимется в мир предков111. Вот и будет, как говорится, счастливый конец – делу венец.

—Всё это хорошо, но кого же послать-то? Решай уж и это ты.

—Вам ли об этом спрашивать, ваше величество?! Рядом с вами множество людей, один другого лучше! Но для этого дела надобен человек, у которого была бы ума палата...

—Нет уж, братец, договаривай до конца. Кто, по-твоему, для этого подходит? Кого послать в рай?

—Владыка мира! По-моему, для этого дела подходит... м-да... ну-у... ну да ладно, скажу уж: подходит Бирбал! А там воля ваша, посылайте кого хотите.

—Верно ты говоришь. Но вот беда: если уйдёт Бирбал, кто же будет здесь с делами управляться?

—Велика беда! На небольшой-то срок любого другого на его место поставить можно. Если бы вы захотели дать мне эту должность, то я бы справился, ведь это же ненадолго.

Падишах рассмеялся:

—Ай да молодец! Ишь как осмелел! И тебе должность вазира снится?

Цирюльник сперва было смешался, а потом стал хитрить да юлить:

—А что тут такого особенного, повелитель? Да я и сказал-то просто так. Прикажете, я и сам поднимусь на небеса, но я-то ведь простак. Надо бы порадовать великих предков ваших, ну да вы сами себе голова.

Принял падишах совет цирюльника, и тот, радост­ный, побежал к недругам Бирбала рассказать про свою удачу. Вельможи были рады-радёшеньки.

На другой день, не успел падишах прийти на дар-бар, как сразу вспомнил слова цирюльника и позвал Бирбала.

—Бирбал! С коих пор нет у нас вестей от отцов и дедов наших. Томит эта забота нашу душу. Ты пойди-ка, проведай их и принеси нам оттуда весточку.

У Бирбала глаза на лоб полезли. Он сразу сообра­зил, какая ему ловушка поставлена, но виду не подал. «Погодите, – думает, – ещё увидим, чья возьмёт».

—Владыка мира! Ваш раб готов исполнить приказ, но вот беда – не знаю я дороги на небеса! Если покажете мне дорогу, то я с радостью готов отправиться в путь.

—«Кто заказывает штаны, тот велит и прореху спереди сделать», – пословицей ответил падишах. – Как туда добраться, мне уже объяснил кривой цирюльник, и мне его способ понравился. Он говорит, что надо посланца посадить на погребальный костёр, а сверху насыпать лакх и ещё четверть лакха охапок сена и под­жечь. Посланец вместе с густым дымом поднимется на небо. Так что ты собирайся, а дня через три-четыре готовься в путь.

Понял Бирбал, что козни ему строит кривой ци­рюльник. «Теперь надо придумать, как жизнь спасти, а с ним я уж потом рассчитаюсь», – подумал Бирбал и высказал свою просьбу:

—Покровитель бедных! Люди говорят: «Уйдёшь по своей воле, а воротишься ли – на то воля чужая». Если ваши предки захотят меня задержать, то мне волей-неволей придётся их уважить. Кто знает, когда я вернусь. Поэтому должен я позаботиться о своей семье. Получи я лакх и ещё четверть лакха рупий, я бы уладил свои домашние дела, сделал всё, что нужно по хозяйству, а потом и в рай можно. На всё это потребуется месяца два.

Падишах согласился. Взял Бирбал деньги и потратил на рытьё подземного хода от своего двора к тому кладбищу, где сжигали покойников. Работа велась тайком, чтобы до падишаха ни звука об этом не дошло.

Через два месяца подземный ход был готов. Тогда Бирбал пришёл к Акбару, поклонился и сказал:

—Владыка мира! Я устроил наконец все свои дела и теперь готов отправиться на небо.

Падишаху любопытно было поглядеть на это зре­лище, и он вместе со всеми придворными приехал на кладбище. О кривом цирюльнике и говорить нечего – счастливей его никого на свете не было. Он весь так и сиял от радости.

Бирбал простился с падишахом и с весёлым видом уселся на дрова для погребального костра, сложенные рядом с незаметной дверкой в потайной подземный ход. По указке цирюльника на него стали накладывать охапки сена и соломы, увязывать и скреплять, чтобы сено столбом стояло. Бирбал терпеливо ждал своего ча­са. Когда его совсем завалили сеном, он открыл дверцу в подкоп, спустился туда и благополучно пришёл к себе домой. Быстро переодевшись, чтоб никто его не узнал, он пошёл на кладбище полюбоваться зрелищем. Там всё ещё укладывали сено для костра. Когда столб се­на стал высотой с минарет, падишах дал знак, и сено подожгли.

Многие простые люди корили падишаха. Они всем сердцем любили Бирбала, потому что был он справед­лив и к народу милостив.

—Ох, ох! – вздыхали они. – Не выживет вазир. Не увидим мы его больше, и надеяться нечего! Такая, видно, судьба назначена ему Брахмой.

А Бирбал бродит в толпе, прислушивается. В одном месте стоят кучкой мусульмане-придворные.

—Избавились мы сегодня от большой помехи, – толкуют они меж собой. – Теперь наконец назначат нового вазира – мусульманина. Нечестивец Бирбал не давал нам и рта раскрыть. А теперь мы заживём!

Идёт Бирбал дальше и видит: стоит в толпе мусуль­ман-вельмож кривой цирюльник и хвастает почём зря, а они его слушают, уши развесив.

Это ведь я добился, чтобы Бирбалу конец пришёл. Не придумай я этого средства, разве бы кто посмел даже палец на него поднять? Так что давайте-ка мне награду, как уговорились. Вы своими глазами видели, как он вместе с сеном сгорел дотла, даже косточек не собрать.

Эта похвальба была для Бирбала горше яда. Он чуть не задохнулся от ярости, но скрипнул зубами, прикусил губу и сдержал себя. «Погоди, не уйдёшь от меня, – грозил он про себя кривому. – Мой-то черёд прошёл, а твой ещё впереди».

Костёр догорел, и народ разошёлся. Незаметно ушёл и Бирбал и спрятался в одном из тайников. Но не мог он сидеть сложа руки и каждую ночь, переодевшись, ходил дозором по городу, следя за порядком.

Так прошло несколько месяцев, и Бирбал наконец решил объявиться. За это время у него отросли длин­ные усы и борода, волосы свисали длинными спутанны­ми космами. Он рассудил, что лучше всего именно в та­ком виде явиться во дворец. И вот, нарядившись в своё придворное платье, он пошёл к падишаху. По до­роге встречалось ему много знакомых, но никто не уз­навал вазира, так сильно он изменился. Падишах то­же не узнал его. Тогда Бирбал сам заговорил:

—Владыка мира! Меня зовут Бирбал. По вашему приказу я навещал в раю ваших предков, а теперь вернулся.

—О! Бирбал! Неужели ты вернулся?! Рассказывай же поскорей, как там наши отцы и деды? Довольны ли они?

—Да, что там говорить! Благодаря вашим добрым делам они обрели там счастье. Как же они обрадовались, когда я принёс им весточку о вашем благополучии, а когда узнали, что я – ваш вазир, так меня приветили да обласкали, что и сейчас об этом без слёз вспомнить не могу. Счастье их так велико, что им зави­дует сам Индра, утопающий в наслаждениях. Всего у них вдоволь, ни в чём нужды нет, одна только жалоба: нет на том свете цирюльника. Изволите видеть, как я весь волосами оброс – по этой самой причине. А ведь я только шесть месяцев там прожил. У них же волосы и бороды так отросли, что по земле волочатся. На про­щанье они просили передать вам просьбу, чтобы при­слали вы к ним лучшего цирюльника. Я их от вашего имени обнадёжил. Они хотели послать вам со мной много тамошних редкостей, да потом передумали, по­шлют после, мол, с цирюльником. А посылать цирюль­ника или не посылать – на то ваша воля. Просьбу я вам передал, и на мне ни греха, ни вины не будет.

—Бирбал! Выслушал я тебя и наказ моих предков, но как же быть? Какого цирюльника я могу им послать?

—Ну, об этом я уже подумал: нет никого лучше для этого дела, чем ваш кривой цирюльник. Он безо всякого труда подымется на небо вместе с дымом от соломы.

Падишаху пришлись по душе рассуждения Бирбала, и он велел послать за кривым цирюльником.

Увидал кривой, что Бирбал с того света вернулся, и пригорюнился. Услышал он и страшные новости – выходит, теперь ему самому придётся отправляться на небеса! «Вот смерть-то и пришла», – думал несчаст­ный. Не зная, как спасти свою жизнь, он попросил у падишаха отсрочку на месяц, а сам задумал бежать из города. Но падишах на такую отсрочку не согласил­ся, дал только одну неделю.

—Наши предки в раю заждались, надо их и побрить, и постричь, так что ты поживее управляйся. Чтобы за неделю в путь собрался! Если же ты в раю задержишься, я велю кормить и одевать твою семью за счёт казны.

«Ладно, и семь дней – срок немалый, – подумал цирюльник, – а это время я уж далеко буду. Уйду от Бирбаловых козней». И сделав салам падишаху, он по­шёл домой.

А Бирбал шёл за ним по пятам, словно тень. Он глаз не спускал с кривого и понял, что подлый цирюльник на­шёл способ отвертеться. «Если за ним не следить, то и впрямь сбежит», – думал Бирбал и не отставал от кривого ни на шаг, а когда тот вышел из дворца, послал следом за ним верного слугу.

Всю дорогу цирюльник придумывал, как бы ему спастись. Рассказал он своим домашним обо всём, что с ним во дворце случилось, и добавил:

—Но если мы ночью уедем из этого царства, то спа­сёмся от мести Бирбала.

Тут прибежал с улицы его младший сынишка и крикнул:

—Что случилось, отец, почему у нас возле двери солдат стоит? У цирюльника лицо вытянулось.

—Ну, вот и смерть моя пришла! – вымолвил он трясущими губами. – Это, видно, Бирбал поставил.

Увидела жена, что он от страха сам не свой, и стала его успокаивать:

—Да что же вы так испугались? Только недавно Бирбал побывал в раю, всё уладил и вернулся живым. Так же и вы вернётесь.

—Откуда нам знать, как вернулся Бирбал? – серди­то сказал кривой. – Его сама Дэви хранит, вот он и спасся. А мне уж никак не спастись. Как сказал один поэт:

На силу найдётся сила, На хитреца – хитрец. На камень коса наткнётся, На мудреца – мудрец.

«Что посеешь, то и пожнёшь». Я копал яму другому, да сам же в неё и угодил. Ну ладно, что будет, то и будет. Не стану от одной мысли о смерти раньше вре­мени помирать.

На седьмой день падишах прислал за ним солдата. Цирюльник собрал свой прибор для бритья и пошёл во дворец. Всё уже было приготовлено, чтобы достойно отправить брадобрея на тот свет: Бирбал даже упредил приказ падишаха – по его указанию на кладбище за­годя свезли целую гору сена.

Падишах приехал с кривым цирюльником. Кривого фазу же усадили на землю, а сверху стали сено накладывать да увязывать. Когда уложили сено высоченным стогом, приказали солдату разложить огонь. Тот кинул­ся к сену, поднёс огонь – занялось пламя и... сено и цирюльник обратились в пепел.

Так благодаря мудрости Бирбала совершился по­следний обряд очищения кривого цирюльника112.

Сотая часть

Однажды вечером, покончив с делами в дарбаре, падишах вёл с Бирбалом весёлый разговор. Задумал он подшутить над своим собеседником и сказал:

—Бирбал! Ты, конечно, часто гладишь руки своей жене, скажи-ка: сколько браслетов у неё на руках?

—Владыка мира! Уже давно у меня как-то не было случая погладить руки жене, но я точно знаю, что у неё на руках столько же браслетов, сколько волос в сотой части бороды, которую вы постоянно оглядываете и то и дело оглаживаете. Если вы мне не верите – сосчитай­ те сами, и все ваши сомнения рассеются.

Что всего дороже?

Однажды сидел падишах на дарбаре, а на коленях у него резвился двухлетний царевич Салим. Отец гля­дел на весёлого малыша, и в душе его разливались радость и умиление. Вдруг ему пришла в голову мысль: «Что же живому существу дороже всего на свете?»

Малыш стал что-то лепетать, потянулся к задумав­шемуся отцу. Сердце Акбара совсем растаяло. Не скры­вая своих чувств, он повернулся к придворным и за­дал им вопрос:

—Что каждому живому существу дороже всего на земле?

Призадумались придворные, а потом стали отвечать кто во что горазд. Судили-рядили, но так и не при­шли к согласию. Бирбала в тот день в дарбаре не было, а когда он отлучался, на них сваливалась такая беда – приходилось думать. И падишах старался не утруж­дать придворных сложными вопросами.

Порассуждали вельможи, поспорили, учли и то, что падишах держит на руках сына, кормит его и ласка­ет, стало быть, и мысль у него о ребёнке, и наконец один старик сказал за всех:

—Владыка мира! Дороже всего на свете сын. Падишаху ответ придворных пришёлся по душе. На том дарбар и кончился.

На другой день появился Бирбал. У падишаха из головы не шёл вчерашний разговор, поэтому он сразу задал Бирбалу тот же вопрос.

—Покровитель бедных! Всякому живому существу дороже всего собственная жизнь. Её ни с чем равнять нельзя, даже с жизнью самого близкого существа.

Падишах не хотел обижать придворных.

—Неверно ты говоришь, Бирбал. Разве не дорога родителям жизнь сына? Если твоё мнение твёрдо, докажи его.

—Хорошо, ваше величество, докажу. Прикажите садовнику спустить воду из большого бассейна в саду. А я тем временем схожу на базар и куплю всё необ­ходимое, чтобы доказать свою правоту. Вы же с совет­никами соблаговолите оставаться в саду, там и убедитесь своими глазами, что я прав.

Садовник, исполняя приказ падишаха, трудился в поте лица и вскоре доложил, что вода спущена. Па­дишах велел рядом с бассейном расставить сиденья и вместе с придворными пошёл в сад.

А тут и Бирбал вернулся с базара и принёс обезьяну с детёнышем. Посадил он их на дно бассейна и велел пустить воду. Вода мало-помалу стала заполнять водо­ём. Обезьяна, спасая своего детёныша, взяла его на ру­ки и поднимала всё выше. Когда вода дошла обезьяне до шеи, она, стоя, подняла детёныша над головой.

Все с любопытством смотрели на это зрелище.

—Ну что, Бирбал! Ты и теперь не хочешь признать, что самое дорогое – это сын?

— Ваше величество! Погодите немного, смерть ещё не грозит обезьяне, – ответил Бирбал.

Пока падишах и Бирбал обменивались словами, во­да стала попадать обезьяне в рот и в нос, она начала захлебываться и с трудом удерживалась на ногах. Ста­раясь спасти свою жизнь, обезьяна нашла средство: забыв про материнскую любовь, она опустила в воду детёныша, а сама встала ему на спину. Теперь она уже не захлёбывалась, рот её был над водой. Указав на это падишаху, Бирбал приказал садовнику закрыть воду и вытащить животных из воды. Оба остались живы.

—Владыка мира! Вот, все вы своими глазами видели: пока была надежда спастись, обезьяна всеми силами старалась сохранить жизнь ребёнку, но когда ей самой стала грозить смерть, она забыла о детёныше и даже чуть не стала его убийцей ради спасения собственной жизни.

Падишах, а за ним и все вельможи признали пра­воту Бирбала.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: