Выигрышная комбинация

Считается, что любовь и разум — это две различ­ные формы постижения мира. В эпоху технического прогресса разум является ведущим, и большинство людей забывает о любви и тем самым обкрадывает себя, лишая возможности полно воспринимать мир.

И тут нельзя не сказать о величайшей роли ис­кусства, которое развивает в человеке созидатель­ное восприятие и умение сопереживать, остро чув­ствовать. А это является основной предпосылкой возникновения любви, ведь способность человека любить вызывает любовь так же, как заинтересо­ванность делает человека интересным.

Существуют всего две положительные эмоции: интерес и радость. Они проявляются в творческом труде (преобладает интерес) и в любви (радость). Интерес возбуждается незнакомым, следовательно, он и она должны постоянно меняться, причем в луч­шую сторону.

А радость, как правило, может возникать при уз­навании чего-то знакомого (для радости это то же, что и новизна для интереса).

Таким образом, комбинация интереса и радости является основой любви. К человеку, являющемуся источником этих эмоций, развивается сильная при­вязанность.

Отличительная особенность положительных эмо­ций — это то, что они держат нас в настоящем, а это самое лучшее время потому, что только в нем проис­ходит единение души и тела, тогда как отрицатель­ные эмоции уводят душу в прошлое или в будущее (страх — в будущее, депрессия — в прошлое).

Интересно, что связь любви и отрицательных пе­реживаний закреплена в этимологии слов, обозна­чающих сильные эмоции. Так, слово «страсть» обо­значает во многих языках одновременно и чувство любви, и страдание. Любовь и смерть, любовь и опас­ность сосуществуют на страницах многих шедевров мировой литературы. Например, любовь Ромео и Джульетты разворачивается в обстановке смертель­ной опасности, вызванной враждой Монтекки и Ка-пулетти.

Именно недоступность Джульетты, принадлежа­щей к враждебному клану, многократно увеличива­ет ее ценность и значимость в глазах Ромео.

Жизненность описанной Шекспиром ситуации была недавно подтверждена зарубежными психоло­гами, которые обнаружили, что противодействие родителей общению молодых людей со своими из­бранниками является фактором, способствующим романтической любви. Правда, эти же психологи установили и обратную сторону психологического «эффекта Ромео и Джульетты» — через какое-то вре­мя (от нескольких недель до нескольких месяцев) инициированные таким «внешним» образом чувства затухают или даже сменяются на противоположные.

Давно известно, что подлинная любовь возникает тогда, когда любить нельзя, и развивается, преодо­левая различные препятствия. Вся мировая литера­тура построена на описании этого конфликта — от любви Тристана и Изольды до романа Юрия Живаго

5* 131

с Ларой. Но что есть литература, как не отражение жизни? Любовь свой накал приобретает только в жестокой борьбе с внешними обстоятельствами. Борь­бе, на которую отваживаются только самые муже­ственные. Поэтому именно трагическая любовь ока­зывается самой страстной, глубокой и сильной. Та­кова уж психология любви: чем больше препятствий встает на ее пути — тем могущественней ее внутрен­няя сила, страстная напряженность и безумная тос­ка от ощущения несбыточности надежд. Легко и сча­стливо текущая любовь никогда не сравнится по сво­ей напряженности с трагической любовью. Недаром Шекспир восклицал: «Скажите, где, когда была сча­стливой настоящая любовь?»

Указанную особенность психологии любви прекрас­но понимал Фрейд, обращавший внимание в своей работе по психологии сексуальности на то, что «пси­хическая ценность любовной потребности понижает­ся тотчас же, как только удовлетворение становится слишком доступным. Чтобы увеличить возбуждение либидо, необходимо препятствие, и там, где естествен­ные сопротивления удовлетворению оказываются не­достаточными, там люди всех времен создавали ус­ловные препятствия, чтобы быть в состоянии наслаж­даться любовью... Это относится как и к отдельным индивидам, так и к народам. Во времена, когда удов­летворение любви не встречало затруднений, как, например, в период падения античной культуры, любовь была обесценена, жизнь пуста».

Психологи Д. Даттон и А. Арон установили в сво­ем эксперименте, что у испытуемых молодых людей девушка, предлагавшая им ответить на вопросы тес­та, вызывала больше симпатии, когда они находи­лись на висячем мосту над пропастью, чем когда оп­росник заполнялся на обычном, железобетонном мо-

сту. Чувство страха, возбуждение, связанное с опас­ностью, которая могла быть истолкована как смер­тельная, стимулировали у молодых мужчин роман­тический или эротический интерес к девушке. По­этому опытная женщина для того, чтобы вызвать у мужчины повышенное внимание к себе, сама создает искусственные трудности, преодоление которых свя­зано с опасностью. Умоляет спасти, требует штурмо­вать неприступные вершины, что является обязатель­ным условием завоевания ее сердца (распространен­ная ситуация: «Ой, я забыла ключ, какой ужас, не заберетесь ли вы по балконам на третий этаж?»).

Об этом хорошо пишет болгарский философ Ки­рилл Василев: «...при отсутствии в любовной ситуа­ции препятствий, создающих определенную проти­водействующую силу, их следует нарочно придумать. Таким образом естественное напряжение воли при­дает большую ценность чувствам, ускоряет их внут­реннюю пульсацию, оставляет более глубокий след (воспоминания) в сознании любящих».

Этот закон любви хорошо знал римский поэт Овидий.

Помните: все, что дается легко, то мило ненадолго, Изредка между забав нужен и ловкий отказ. Пусть он лежит у порога, кляня жестокие двери, Пусть расточает мольбы, пусть не жалеет угроз — Может корабль утонуть и в порыве попутного ветра, Многая сладость претит — горечью вкус оживи! Вот потому-то мужьям законные жены постылы: Слишком легко обладать теми, кто рядом всегда.

А если нет необходимости бороться и нет возмож­ности совершить подвиг? Ну что ж, у мужчины все­гда остается много возможностей удивить женщи­ну, поразить ее если не подвигом, то рассказом о подвигах уже совершенных.

Женщины, знайте — позерство и хвастовство у мужчин в крови, вне зависимости от их возраста и интеллекта. Допустим, ваш аспирант прожужжал вам все уши о том, на грани какого великого откры­тия он находится. Поддержите его, даже если до сих пор не поняли, чем же он все-таки занимается в сво­ей лаборатории. Скажите, что вы всегда верили в его талант, да что там талант — в его гений! Вы ничем не рискуете. Во-первых, будет удовлетворено его самолюбие, во-вторых, он приготовит обед, от которого вы пальчики оближете, в-третьих — чем черт не шутит? — может, он действительно откроет что-то такое, чего еще никто не знал.

А если вы перебьете его на полуслове, вы: а) ис­портите ему настроение; б) испортите настроение себе; в) обед придется готовить самой и, наконец, г) подо­рвете его веру в себя.

Закон комплементарности: мужчине нужна муза, какая ни есть, а своя.

Но если мужчина жаждет, чтобы окружающие восхищались его ловкостью, силой, мужеством и деньгами, которые он зарабатывает, то женщине необходимо, чтобы в ней ценили ее красоту (в сущ­ности, качество обманчивое, как мы уже писали, и преходящее).

Мужчина, которому не лень изо дня в день на протяжении двадцати лет повторять: «Господи, как ты прекрасна!», может чувствовать себя в полной безопасности: его не заставят мыть посуду, сбегать лишний раз в магазин и выложить на стол всю зар­плату; напротив, из зарплаты, оказавшейся на сто­ле, ему дополнительно перепадет некая сумма — ведь настоящий мужчина должен быть всегда при день­гах, мало ли что может случиться! А женщина, об­деленная вниманием к ее внешности, пусть даже

формальным, очень скоро превратится в мегеру: ста­нет ворчать, жаловаться на свои многочисленные бо­лячки, существующие и несуществующие, ныть и, в конце концов, насмерть запилит мужчину.

Всем нам нужны зрители, всем нам нужны слу­шатели.

Отношение мужчины к женщине в значительной степени определяется желанием «привести в шоко­вое состояние», удивить, вызвать немой восторг, изумление. Отношение женщины к мужчине в зна­чительной степени определяется желанием не столько восторгаться, сколько восторгать. А если между ней и мужчиной сложились нормальные отношения, она с удовольствием позволит себя удивлять, изумлять, приводить в шок.

Как видим, противоположные полы нуждаются друг в друге, чтобы составить гармоническое целое.

Попробуем установить, обретает ли абстрактное понятие «любовь» какую-нибудь объективную пси­хологическую реальность, отличается ли совокуп­ность связанных с ним чувств и моделей поведения от тех, которые ассоциируются с другими понятия­ми (с сексом, симпатией, привязанностью, влюблен­ностью, дружбой), и обладает ли это особое состоя­ние чувств достаточной конкретностью и определен­ностью.

Каждый из нас, анализируя свои ощущения и внутренние переживания, способен отличить любовь от сексуальных отношений, с одной стороны, и от дружбы — с другой. С любовными переживаниями связаны наши вполне определенные ощущения, при­надлежность которых именно к любви обычно ни у кого из их носителей не вызывает сомнений. Так, проанализировав описания 240 опрошенных, психо­логи супруги Дайон пришли к выводу, что в набор,

связанных с любовью переживаний, входят эйфория, депрессивные ощущения, склонность к фантазиям, нарушения сна, общее возбуждение и трудности в концентрации внимания.

Психологи и социологи установили четкие пове­денческие корреляты любви, не характерные для других типов чувств и отношений. В ходе лабора­торных исследований это проявляется, например, в иной структуре общения влюбленных в сравнении с испытуемыми, которых не связывает это чувство, — влюбленные в два раза больше говорят друг с дру­гом и в восемь (!) раз больше времени проводят, гля­дя друг другу в глаза.

Но и психологи, и особенно социологи зачисляют в рубрику «любовь», на наш взгляд, два понятия, выражающих два разных чувства — любовь и влюб­ленность. Чаще всего в юности молодежь принима­ет за любовь увлечение или влюбленность, эти низ­шие (или первые) ступеньки любви.

Увлечения, определяющиеся большей частью вне­шними данными, эфемерны, они быстро вспыхива­ют и быстро гаснут, так как лишены тех глубоких человеческих чувств, которые связывают любящих. Влюбленный расцвечивает предмет своего чувства всеми красками, наделяет всеми добродетелями, но не видит его истинного лица, не проникает в его духовный мир. Влюбленности не хватает дружеской привязанности и прочности. Поэтому одна влюблен­ность, как правило, легко сменяется и вытесняется другой.

Любовь захватывает человека куда глубже влюб­ленности. Она проникает в душевные глубины чело­века, во все уголки психики.

Влюбленность может, как и любовь, вспыхивать внезапно и поражать человека, как солнечный удар.

Даже по форме она может быть более страстной и бурной, чем иная любовь, но она меньше проникает в душевные глубины человека, в меньшей степени меняет (формирует или деформирует) его душу и быстрее гаснет.

Влюбленность часто эгоистична, а то и эгоцент­рична — тут коренится, пожалуй, главное отличие от ее подлинной любви.

Основным вопросом настоящей любви является не вопрос «Где я найду большую любовь и партнера, который будет любить меня абсолютно?», а вопрос «Насколько способен я к настоящей любви?».

Какими же личностными качествами должен об­ладать человек, способный испытывать настоящую любовь? Психологи выделяют ряд таких качеств:

- внутреннюю самостоятельность,

- искренность,

- уверенность в себе,

- готовность прийти на помощь,

- терпимость.

Весьма большое значение в любви имеют эмоции, которые скрашивают нашу жизнь, делают ее насы­щенной, интересной, полнокровной (удовольствие, радость, страх и т. д.) — «влюбленный может свер­нуть горы».

Отношения, которые лежат в основе настоящей любви, строятся на внимательном и предупредитель­ном отношении к партнеру, отказе от чрезмерных притязаний, создающем чувство общности и глубо­кого понимания чувств и переживаний партнера. Причина краха любовных отношений часто лежит в грубости, бесцеремонности, скрытности, замкнутос­ти, мелочности, придирках, своеволии, упрямстве.

Предпосылкой для полнокровных, гармоничных любовных отношений являются скромность, непри-

тязательность, а также настоящая уверенность в себе, которая основана на внутренней независимости. Тот, кто чувствует себя зависимым от материальных, со­циальных и сексуальных притязаний, цепляется за своего партнера не потому, что испытывает настоя­щую, большую любовь, а потому, что ищет защиты.

Важнейшей стороной психологических процессов, заключающихся в субъективных переживаниях че­ловеком объективных любовных отношений, являются эмоции и темперамент. Одни и те же объективные обстоятельства могут вызвать у одного человека гнев, у другого — радость, у третьего — обиду, у четверто­го — страх, а у пятого — безразличие.

Один человек на все отвечает бурными реакция­ми, энергичным жестикулированием, многословием, а у другого ни в мимике, ни в жестикуляции нельзя заметить изменений даже в ответ на довольно резкий выпад против него. Есть люди постоянно всем недо­вольные, которые не могут найти для себя «достой­ного» партнера, обвиняя во всем своих партнеров.

Есть люди, по своему характеру настолько мало­подвижные, что они, даже убедившись в крахе сво­их любовных переживаний, не могут изменить си­туацию и уйти от нелюбимого человека, отказаться от ставших обузой отношений.

А как насчет противоположностей? Действитель­но ли они притягивают друг друга? И да, и нет. В значительней мере мы хотим видеть отражение са­мих себя. Физически красивые люди тянутся, как правило, к партнерам, которые не менее привлека­тельны.

К тому же многие из нас воспитываются с людьми равного социального положения. Мы общаемся с теми, кто живет с нами в одном городе, наши друзья имеют приблизительно тот же уровень образования и те же

цели в продвижении по службе. Мы обычно чувству ем себя наиболее комфортно именно с этими людьми я поэтому сходимся с теми, чья семья похожа на нашу. Наш выбор партнера подразумевает ряд схожих со­циальных аспектов. Нам нужен кто-то, кто может нас дополнить. Любитель поговорить тянется к любите­лю слушать, а энергичный человек может искать бо­лее пассивного партнера.

Два сапога — пара или, другими словами, равно­весие между социально схожими чертами и психо­логическими различиями дает, пожалуй, наиболее прочный союз длиною в жизнь.

Для большинства людей проблема любви состоит в том, чтобы быть любимым, а не в том, чтоб лю­бить, уметь любить. Значит, главное для них, чтобы их любили, чтобы они возбуждали чувство любви к себе. Очевидно, что для большинства людей нашей культуры умение возбуждать любовь — это, в сущ­ности, соединение симпатичности и сексуальной при­влекательности. Вторая причина того, что к любви относятся как к чему-то, не требующему обучения, состоит в допущении, что проблема любви — это про­блема объекта, а не проблема способности. Люди думают, что любить просто, а вот найти подлинный объект любви — или оказаться любимым этим объек­том — трудно.

Следует понять, что для любви нужен талант чувств. Но что такое этот талант? Дается ли он толь­ко избранным?

Способность любить — это нормальная способность нормальной души. Не сверхспособность, а именно нормальная. Каждый здоровый человек рождается предрасположенным к этому нормальному чувству. Но чем старше люди, тем меньше среди них стано­вится таких, кто может испытывать его. У многих

не хватает глубины души, чтобы вместить это чув­ство: у кого из-за воспитания, у кого из-за жизнен­ных условий, часто из-за эгоизма. Эгоист способен только на влюбленность. Впрочем, если влюбленность у таких людей сильная, она может и стать любовью, но для этого ей надо внутренне перестроить челове­ка. Это требует перелома в себе, долгой и изнури­тельной перезарядки многих душевных рефлексов, желаний, воли. К сожалению, на такую революцию души способны немногие.

Неспособность любить — изъян не биологический, а психологический, душевный. Талант любви — это талант души. И он, кстати, в принципе отличается от таланта художника, писателя, ученого. Главное в таланте любви — не редкостные и сложные способ­ности ума, слуха, зрения, памяти — способности, из которых состоит художественный или научный та­лант. Главное в нем именно душевность, сердечность, «человеколюбие» — способность дорожить другими, как собой. Многие, наверное, согласятся, что чело­веколюбие — сердце любви, ее ось и сердцевина — и есть то главное, что отличает ее от других влече­ний. Эти влечения могут быть жгучими, изнуряю­щими, но если в них нет человеколюбия, это еще не любовь, или вообще не любовь, а чувство другого ранга — влюбленность, привязанность, увлечение.

Любовь-болезнь

Если кому-то от любви хорошо —

Пускай на здоровье и любит,

Пусть по волнам мчит на всех парусах.

А вот когда еле жив

Человек от нестоящей девки,

Тут-то ему и должна наша наука помочь.

Разве это годится, когда, захлестнув себе шею, Виснет влюбленный в тоске с подпотолочных

стропил?

Разве это годится — клинком пронзать себе сердце? Сколько смертей за тобой, миролюбивый Амур! Тот, кому гибель грозит, коль он от любви

не отстанет, Пусть отстает от любви; Ты его зря не губи.

Овидий, «Лекарство от любви»

Сколько о любви написано — собственно говоря, вся мировая литература об этом, все шедевры клас­сики, вся поэзия... Беда в том, что когда человек стал­кивается с любовью в своей собственной, единствен­ной и неповторимой жизни, ему не поможет весь опыт человечества. Если он счастлив, то ему советы и не нужны, но если он страдает, то страдает в одиночку, и кажется, что на всем белом свете никто ему помочь не сможет, и советы близких только раздражают... Кстати, Стендаль, автор «Трактата о любви», блестя­щего научно-художественного исследования, давший потрясающее по силе воздействия описание того, как мужчина заставляет влюбиться в себя охладевшую возлюбленную (я имею в виду Жюльена Сореля и Матильду де ля Моль из «Красного и черного»), сам был, насколько известно, несчастлив в любви.

Как грустно сказал один современный юморист, чем неразделеннее любовь, тем ее больше. Несчаст­ная любовь — это больная любовь, и она действует на нас как настоящая болезнь. Горе, тоска, гнету­щее настроение — это не бестелесный туман, засти­лающий душу. В минуты горя происходит настоя­щее, буквальное отравление организма, и душевная боль, которую испытывает человек, — это и настоя-

щая, физическая боль. Есть выражение — «адрена­линовая тоска»: в моменты горя в кровь человека выбрасываются резко возросшие потоки адренали­на. Они, видимо, и усиливают гнетущую и совер­шенно физическую тяжесть, от которой «ломит душу», «рвет сердце».

Умирающая любовь может агонизировать долго, и если ее не лечить — радостями, развлечениями, новы­ми увлечениями, — она может превратиться в хрони­ческую болезнь и мучить человека долгие годы. В нас словно умирает раздробленный кусок души, и подоб­но человеку, которому отрезали руку, душа, у кото­рой отрезали любовь, жестоко страдает от увечья.

Что происходит в это время в нашей психике, как рушится, распадаясь на осколки, главный из воз­душных замков нашей души? Мы видим только от­даленное эхо глубинных сдвигов, которые соверша­ются в душе, а их больную суть, их вывихнутые су­ставы мы не видим.

Как себя лучше вести себя в таких случаях? По-моему, лучше всего поскорее выбираться из капка­на, потому что чем дольше ты в нем остаешься, тем больнее и тяжелее будет сделать это. Двоение чув­ства и разума часто ведет к несчастьям, а несчаст­ная любовь может рождать драмы и настоящие тра­гедии. Безнадежная любовь вбирает в себя всю жизнь человека, захватывает все пространство его души, вытесняя оттуда все остальное. В любимом человеке сгущается весь смысл жизни, а вся жизнь вне его теряет свой смысл. Это любовь — болезнь, чувство, которое можно назвать «мономанией», единственной и всепоглощающей страстью. Вся жизнь такого че­ловека проходит только в надежде видеть любимо­го, и когда у него отнимают эту надежду, его лиша­ют единственной опоры в жизни.

По словам известного психолога Игоря Кона, если любовь означает страшную одержимость, у нее край­не мало шансов на успех. Очень немногие на самом деле способны на долгое и напряженное чувство. Боль­шинство испытывает страсть лишь какое-то время, а потом чувство остывает, становится обыденным. Из­вестно, что у мужчин слишком большая страстность со сторон женщин вызывает настороженность и не­которые опасения. Кокетство, которое создает ситуа­цию неопределенности, необходимости прикладыва­ния усилий, завоевания, совершенно оправдано.

Но одержимые люди редко руководствуются по­добной житейской мудростью. Поэтому их чувства редко бывают взаимными.

Жертвы любви часто не знают одной очевидной, но трудновыполнимой вещи. Взрыв боли можно ус­мирить таким же взрывом воли — или упрямым, марафонским терпением. Только первые муки гиб­нущей любви невыносимы; если перетерпеть, пере­страдать их, они пройдут обязательно, с неизбежно­стью физических законов.

Смерть любви — это смерть части души; но эта часть души возрождается, снова вырастает. У юных заживление идет куда быстрее, чем у взрослых. Раны у них зарастают быстрее и бесследнее.

Но, пожалуй, самое главное, чего не знают юные «смертники любви», состоит вот в чем. Вероятность встретить счастье в будущем у них выше, чем у тех, кто не пережил краха любви. И причина здесь именно в том, что у них уже есть опыт несчастья — великий опыт, который оставляет инстинктивное знание под­водных камней любви, подсознательное умение об­ходить их. Это один из лучших учителей души, и поэтому на тех, кто прошел сквозь любовную катас-

трофу, распространяется закон возмещения: шансы на будущее счастье у них возрастают.

Нельзя, конечно, давать советы, как любить, то есть как чувствовать. Любовь самовластна и усколь-зающе летуча, она не подчиняется никаким прямым влияниям на себя. Но есть любовь-чувство и любовь-отношение, и на любовь-чувство можно подейство­вать окольно — через любовь-отношение.

Хорошее отношение к близкому человеку, чуткое внимание к нему может повлиять на его любовь: или усилить ее, или притормозить ее угасание. Нельзя, конечно, всех стричь под одну гребенку: любовь слишком индивидуальна. Что касается «закономер­ностей», которые движут любовью, то одни из них, наверно, правят большинством людей, другие — со­всем немногими, причем на одних больше действу­ют одни закономерности, на других — другие.

Люди делятся на типы, и люди одного типа при всем своем личном своеобразии относятся к одной группе — или психологической, или биологической, или социальной и т. п.

У людей, которые относятся к одному типу, есть много сходного и в самом чувстве любви. У холери­ков, например, любовь-гейзер, бурная и пульсирую­щая: она живет вспышками, как исландские гейзе­ры, которые бьют прерывистой струей. У флегмати­ков — любовь-озеро, ровная и спокойная, с умерен­ной теплотой чувств, но с подводными, спрятанны­ми в глубине, сильными течениями. У интровертов, людей, обращенных в себя, любовь психологически усложненная, полная запутанных переливов; у экс­травертов чувства гораздо проще, любовь больше уходит в действия, чем в переживания.

Нередко конфликты между влюбленными проис­ходят из-за того, что каждый пытается подстроить

под себя другого. Но нет одинаковых людей, и при этом надо учитывать различие темпераментов. Очень часто человек с одним темпераментом, общаясь с человеком другого темперамента, ожидает от него той же реакции, какая характерна для него самого. Но этого никогда не будет, и надо постараться это запомнить. Любовь — это такой вид отношений меж­ду людьми, который не допускает господства одного человека над другим или беспрекословного подчине­ния одного другому. В любви обе стороны равны — каждый жертвует собой ради другого, и каждый, ничего не теряя, только приобретает. Вместе оба со­ставляют нераздельное целое, каждая сторона или часть которого служит условием и важнейшей пред­посылкой для совершенствования другого.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: