Мы построим свой дом

В Почеп прибыли вечером. Никандр Николаевич так рассчитал время, чтобы прибыть тогда, когда начнёт смеркаться. Так и получилось.

Остановив лошадь Емельяна Ивановича на повороте к кладбищу, Иван пересел к Никандру Николаевичу, чтобы отвести Мавру Анисимовну с сыном на ночлег к Татьяне.

Подъехав к её дому, он постучал в калитку. На стук тут же вышла сама хозяйка и очень удивилась, увидев Ивана.

-Что случилось?- спросила она.

-Вот приехал, привёз сына и стариков, да ночевать негде, - сказал он.

-Заходите, места всем хватит,- ответила та.

Иван помог Мавре Анисимовне слезть с телеги, потом поднял спящего сына на руки, которого положили вместе с мальчиками Татьяны.

Мавра Анисимовна спать не пожелала, надеясь дождаться мужчин с перезахоронения, о чём сообщила Татьяне, которую она знала с довоенных времён.

Иван вместе с Никандром отъехали к Емельяну Ивановичу, чтобы завершить весь цикл суточных приключений.

Место захоронения выбрали у каменной часовенки, там, где уже хоронили предков Сыроквашиных. Яму копал в основном Иван, но гроб опускали втроём. Засыпав его землёй и сложив лопаты, они сели на телеги и отправились на речку смывать с себя следы телесной грязи.

С наступлением рассвета Никандр Николаевич уехал домой.

Мавра Анисимовна ушла спать в комнату к Татьяне, Емельян Иванович улёгся прямо на телеге, благо погода располагала к этому, а Иван спать не стал, отправившись вновь на кладбище поправлять могилу жены.

Бессонные ночи как будто не утомили его, а бодрящее утро вызвало прилив энергии. Он увеличил холмик из песка, уплотнил его с боков, а потом, взяв лопату, отправился в ближайшую рощицу искать молодую берёзку, желая всё сделать так, чтобы соответствовать прежнему месту её захоронения. На крутых склонах древнего русла реки берёзку нашёл сразу, выкопав которую, посадил у изголовья гроба покойной жены.

Вернувшись к дому Татьяны, Иван увидел запрягавшего свою лошадку Емельяна Ивановича, готового увезти свою родню к их погорелому дому.

Объяснив причину своего отсутствия, он подошёл к сыну, стоявшего возле телеги, подняв и усадив его на неё, сказал:

-Сынок, теперь поедем строить наш дом,- и уселся рядом.

Мавра Анисимовна села сбоку от хозяина, который оглядевшись по сторонам и убедившись, что все на месте, сказал «С богом!» и дёрнул за вожжи.

Он внимательно всматривался в те места, где когда-то стояли знакомые ему дома, и там, где домов не обнаруживал, размашисто качал головой, а, подъехав к пепелищу своего дома, заплакал.

Иван, понимая, как тяжело он переживает разруху своего дома, приблизился к Емельяну Ивановичу и сказал:

-Мы построим свой дом, не переживайте. Начнём работу прямо сейчас, а нас на время приютит Татьяна, она обещала.

В погребе разместили все припасы, привезённые из Белой Берёзки, для чего опять пригодился Серёжин фонарик.

В этот день Иван с тестем укладывали разбросанные брёвна, доски, разбирали обгорелые части стоявших ранее домов, Мавра Анисимовна убирала траву, заполонившую весь двор. Серёжа тоже помогал бабушке убирать двор, а потом вместе с отцом ходил за водой.

Вода была радостью и болью жителей Покровской горы: радость оттого, что такой целебной и вкусной воды в округе найти было трудно, боль же оттого, что колодец был далеко от дома, внизу под горой, и носить её наверх было тяжело.

На приготовление пищи, принесённой Иваном воды, хватило, и хозяйка с радостью приготовила обед, которым накормила работников.

День прошёл быстро, а к вечеру все вместе отправились на могилу Машеньки, удивившись порядку и чистоте, которые утром навёл Иван.

-Вот, теперь у мамы новый домик у часовни,- обращаясь к внуку, сказала бабушка. Запоминай это место.

Когда они возвратились на свой переулок, то увидели Татьяну, которая явилась, чтобы забрать к себе на ночлег хозяйку и внука. Она звала и мужчин, но те остались, обещая прийти, если к худшему изменится погода.

Иван попросил её узнать место захоронения его дедушки и бабушки. Татьяна обещала.

Мужчины продолжали работу до позднего вечера, а когда стало темно, улеглись вдвоём прямо на подводе.

Трава, уложенная на телеге, стала их мягкой постелью. Иван впервые лежал на ней, смотря в чёрное небо летней ночи. Перед ним открывались тысячи ярких золотых звёзд, мелькавших в глазах. В тёмном пространстве проплывала и вся его жизнь. Он вспомнил себя ребёнком, когда мама Надежда Петровна в золотых снах лелеяла его тихой песенкой и нежным взглядом. Перед ним возникало лицо жены, молоденькое, нежное и смущённое, такое, какое он видел в первые дни их знакомства. Тогда он, сидя за столом вместе с родителями, наблюдал за предметом своей страсти, и почти не шевелясь, медленно дышал и холодел, понимая, что влюбился. Ах, какие это были прекрасные мгновения. Это было начало настоящей жизни, одухотворённой высоким смыслом. Тогда сквозь поволоку сладкой грусти ему открылась совершенная красота весеннего вечера, и возникло радостное чувство молодой, закипающей жизни. И вот теперь над ним вновь проплывало и останавливалось на миг лицо той девушки, губы которой загадочно улыбались, а глаза глядели вопросительно и задумчиво. Она смотрела, словно впервые выглянувшее на свет Божие дитя, от которого исходило затаённое полусознательное предчувствие чего-то нового, разделившего его жизнь на «до» и «после».

Ему пришла на ум мысль о том, что детство и любовь схожи между собой, потому что их объединяла чистота чувств. Также вспомнились слова, прочитанные очень давно ещё в студенческом возрасте. Тогда он не придал им особого значения, а сейчас они почему-то предстали перед ним, убеждая его в том, что самая прекрасная и цветущая любовь в жизни приходит весной, однако она бывает короткой. И поскольку эта любовь умирает в самом расцвете своей красы, её больше всего воспевают поэты и музыканты, о ней слагают легенды. Это любовь, которой удаётся избежать старости.

Ему показалось, что он отчётливо видит эту любовь, которая смешалась с биением его сердца, и ему в голову пришла ещё одна странная мысль:

-Неужели, чтобы услышать своё сердце и понять смысл любви, важно осознать её трагедию?

Его размышление нарушило тяжёлое дыхание соседа, который перевернулся, случайно задев его. Иван прислушался, понял, что Емельян Иванович не спит, и сказал:

-Здесь такая тёмная ночь, почти целебный воздух. На родине лучше, чем на чужбине.

Емельян Иванович, медленно повернулся ещё раз и сказал:

-Да, не спится мне. Мы с хозяйкой теперь не знаем, как и жить. Одна надежда была, доченька. Теперь остался внучок, но, чувствую, что ты скоро его увезёшь в Ленинград, а мы останемся. Как нам жить, не знаю?

Иван успокоил его:

-Дорогой мой тесть. Я буду помогать вам. Дом достроим, приведём его в порядок, печку сложим, тепло будет. Мы с Серёжей будем приезжать. Моё слово верное. Я уважаю вас, очень любил и люблю Машеньку. Она и теперь над нами витает, такая молодая и красивая, смотрит на нас с небес, словно живая.

Потом помолчал и спросил:

-Емельян Иванович, расскажите, как погибла Машенька?

-Вспоминать тяжело, не ведано нам, где найдёшь, а где потеряешь. Война во всём виновата. Эвакуировали нас так быстро, что мы почти всё оставили в доме. Думали скоро вернуться. Военные бегали по дворам, нас торопили, говоря:

-Немцы идут, скоро бомбить будут, скорей собирайтесь, берите больше еды, будем эвакуировать вас в безопасные места. Погрузились мы, и на телеге отправились туда, куда нам указали. Как назло тяжело заболели твой дедушка Пётр Гаврилович, а по дороге плохо себя почувствовала и бабушка.

Пришлось оставить их в одной из деревень, которая была на пути движения длинной колонны. Всем здоровым лошадникам предложили проехать ещё дальше, предложив им стать партизанами. В числе их оказались и мы. Те, кто был моложе, ходили на задания, а кто постарше, обустраивали партизанский лагерь. На нас, лошадников, была возложена задача строить засеки, патрулировать дороги, ведущих к лагерю, и останавливать на них подозрительных лиц.

Машенька жила в ближайшей от партизанского лагеря деревне вместе с Маврой Анисимовной и сыном, и только иногда бывала в партизанском лагере, помогая готовить пищу, стирать, но это было не каждый день. Так жили многие семьи партизан. В то утро Маша оказалась в лагере, и мы вместе отправились на патрулирование дорог. Хотели заехать и в деревню, ведь в этот был день рождения Серёжи, но на дороге одной из засек, я увидел вооружённых немцев, прибывших на мотоциклах. Не знаю, я и стрелять то по - настоящему не умел, но руки сами потянулись к пулемёту. Они меня не видели, а я их видел отлично. Немцы столпились возле деревьев, желая очистить от них дорогу. Вот тут я и открыл по ним огонь. Я успел крикнуть Машеньке, чтобы она сообщила об этом в отряд, но какой-то фриц успел выстрелить в мою сторону и попал в лошадь. Это увидела Маша и, не сдержавшись, закричала. По всей видимости, он же выстрелил и в неё. Стрелял я, пока хватило патронов, потом соскочил с телеги, чтобы бежать к партизанам, но почувствовал сильную боль в ноге. Я остановился и увидел мою доченьку, недвижно лежавшую у берёзы на траве. Не помня себя, схватил её, хотел понести, но силы меня покинули. Когда очнулся, стояла мёртвая тишина. Прикрыв Машеньку травой, с болью в ноге я отправился в отряд, чтобы сообщить об этом командиру. В отряде меня перевязали и на подводе опять привезли к месту гибели моей доченьки. То, что я увидел там, я и сам себе не поверил: в форме немецкой армии лежали солдаты и офицеры, а также один деревенский парень. Тут же стояло пять новеньких мотоциклов. Потом партизаны отправились в деревню, где в доме этого парня нашли ещё троих раненых фрицев.

Я до сих пор не могу простить себя. Моя любимая доченька погибла. Зачем взял её с собой в тот день? Голова моя шумит до сих пор. Лучше бы меня убили. И тебя оставил без неё, и сына лишил матери. Зачем мне жить? Жили ради внука, а теперь? Ни дома, ни дочери, ни внука. Жена поддерживает, но я инвалид, сам почти ничего не могу сделать. Нога болит до сих пор. А здесь даже соседей нет и помочь некому.

Иван стал успокаивать его:

-Емельян Иванович, моё вам слово, я не оставлю вас. Обещаю, что дом мы построим, соседи возвратятся. Жизнь не остановится, наступят новые времена. Внук тоже с вами, он вас любит и никогда вас не оставит. Машенька останется в нашей памяти и будет светить в наши души любовью. Мы будем трудиться ради неё и для неё жить новой жизнью.

Уснули они уже с рассветом. Ивана разбудил Серёжа, он с бабушкой уже явился на двор, чтобы помогать строить дом. Увидев, что дед и отец ещё спят, он стал потихоньку соломинкой щекотать их. Иван почувствовал, что по щекам что-то поползло, открыл глаза, увидел улыбающееся лицо своего сына и тоже улыбнулся. Проснулся и Емельян Иванович. Был уже полдень.

В этот день продолжилась работа, ходили и за водой. Вечером все вместе были у Маши, а спать пошли к Татьяне.

Иван спросил её о строящихся в Почепе новых домах, где стучали топоры и визжали пилы.

В тот же день он отправился к плотникам в надежде договориться с ними о строительстве их собственного дома.

Удача ему улыбнулась, плотники обещали явиться к ним, чтобы оценить возможность постройки дома.

Через день они уже пересчитывали брёвна и собирали строительный материал с погорелья двух бывших домов.

С этого дня все усилия и были направлены на строительство нового дома.

Работа была всем. Емельян Иванович забыл про свои болячки, не жалела сил Мавра Анисимовна, стараясь накормить мужиков.

Своевременно выполнялись и все строительные просьбы плотников. Дело спорилось, и через два месяца дом был почти готов.

Тогда же нашли и печника, который за несколько дней смастерил отличную русскую печь.

Топить печь взялась хозяйка. Ей нарубили дров, наносили стружек. Дрова в печь были положены сухие, но дым через трубу идти не хотел и заполнил собой всю комнату. Слезились глаза. Печник успокаивал, что так будет до тех пор, пока не просохнет влажная глина, скрепляющая кирпичи. Через два дня дым стал послушно уходить вверх, причём, когда закрывали дымоход вьюжкой, то в доме становилось очень тепло.

Радовалась хозяйка, а Серёжа залезал на печь и громко кричал:

- Буду спать на печке.

Ивану было приятно, что теперь дом был построен, и спать не надо будет ходить к Татьяне.

Ощущение выполненного долга окрыляло Ивана, он радовался тому, что новая жизнь вновь затеплилась в доме.

А ещё ему нравилось любоваться ночным небом, и пронзительная тишина воспринималась им уже не как пустота, а как предчувствие будущей жизни, где слышалось циканье кузнечиков и шелест листьев под лёгким ветерком. Ах, какое небо он увидел однажды! Чёрная, выколи глаза темнота, над которой распростёрся величественный купол с золотыми звёздами. Его зрение, слух, тело устремлялись навстречу безбрежному мягкому морю летней ночи, где звёзды падали и исчезали, а воздух вливался в него парным молоком.

-Машенька, если бы ты была со мной, я разделил бы с тобой этот мир. А может, мы и делим его надвое, только ты там наверху, а я ощущаю тебя здесь, на земле,- подумал он.

Просыпался он рано, было ещё много работы в доме, надо было сделать забор и палисадник, побелить печку, утеплить потолок на чердаке. Надо было ещё и вспахать огород, чтобы сделать посадки.

Иван планировал всё это выполнить до октября месяца, потому что наступала пора отправляться с Серёжей в Ленинград. Ведь там его ждала мама Надежда Петровна.

Однажды, Иван ранним утром услышал разговор Мавры Анисимовны с какой-то женщиной, которая, плача, громко произносила слова:

- Как хорошо, что вы построились. Вот приедет мой брат, и тоже начнём строиться. А деток приведу завтра, пусть посмотрят. Они уже у меня большие, старшему Петру скоро будет пятнадцать, помощником будет брату.

На эти слова она ответила:

-Приводи деток, остановитесь у нас. Скоро Иван с Серёжей уедет, мы останемся вдвоём. Будет где переночевать. А Иван у нас хороший, мы бы без него никогда домой не вернулись. Старые стали. Разве дом смогли бы построить? А он смог. Только как мы будем жить, даже не знаю?

Они ещё долго разговаривали между собой. Иван не решился прерывать их беседу.

Когда женщина ушла, Иван подумал:

-Ну вот, пошли цыплятки. Скоро все дворы оживут.

Уже на следующий день у дома появились соседские дети, целый день трудившиеся на своём участке.

В середине сентября заработала школа, и на переулке всё смелее стали появляться бывшие его жители.

Мавра Анисимовна выходила на тропу перед домом и перечисляла:

-За нами Чабровы, потом Марковичевы появились, вон и Зубовы пришли.

Она всех бывших соседей называла по-уличному, и вечером забавно рассказывала Серёже, почему их так называют.

Серёжа слушал её, и когда она останавливалась, торопил её:

-Бабушка, рассказывай, рассказывай, что дальше.

Иван и сам с интересом услышал один из таких рассказов и был приятно удивлён тем, каким тонким юмором она его излагала своему внуку. Ему показалось, что бабушка его придумала, хотя эти люди жили на самом деле здесь на переулке. Рассказ о Зубовых она изложила так:

-Мой внучок дорогой. Зубки есть у всех людей. Они и болят у всех, а особенно у дедушек. Так вот в семье, что жили от нас через три двора, жил старенький дедушка Трофим, у которого из зубов остались только последних четыре. Однажды и они у него очень сильно заболели. Он ходил по двору и стонал. Чтобы облегчить боль, домочадцы ему давали советы, то затолкать в дупло зуба табак, то - чеснок, то - сушёные листья подорожника. Каждый из них уверял, что всё это помогает от боли.

Может и помогает, но только не ему. Уж так они у бедного разболелись. Когда он поделился своим горем с соседом, то тот решил подшутить, посоветовав, использовать целебную слюну собаки и предложил ему залезть в собачью будку. Дед залез в будку, где с трудом разместился, открыв собаке свой рот. Тот, почуяв гнилой запах, действительно принялся лизать. Однако, зуб болеть не перестал, а вот выбраться из будки ни собака, ни дед не смогли. Деда обнаружили только утром. Пришлось разбирать собачий дом.

С тех пор деда Трофима прозвали «Собачий зуб», а всех членов семьи стали называть «Зубовы детки», потом и просто «Зубовы».

Приближался октябрь. Иван готовился к отъезду в Ленинград.

Перед отъездом они с Серёжей ходили в магазин, в котором купили мальчику новые одежды: костюм, ботинки, рубашку.

Бабушка, увидев внука в новом костюме, расплакалась и ахнула:

-Встретился бы навстречу, не узнала бы. Какой герой!

В ответ, он сказал:

-Бабушка, а я бы тебя за руку дёрнул, чтобы ты лучше смотрела.

Когда к ним пришли дочери Татьяны, то Серёжа, выйдя во двор, оглядывал себя так, что девочки смутились и сказали:

-Серёжка, не зазнавайся, костюм хороший, но и ты должен быть хорошим.

Бабушка заступилась за внука:

-Внучек мой добрый, красивый и хороший.

Ивану было по-человечески жалко этих добрых стариков, но расставание с ними было подготовлено жизнью.

К этому времени Иван узнал о судьбе и своей бабушке Мавре и дедушке Петре. Ему рассказала всё та же Ульяна, которая специально для этого ездила в деревню Дубровицы. Там вспомнили, что они умерли от болезни почти в один день. Их похоронили в одну могилу. Иван смог уговорить Ульяну и съездить туда вместе с ним.

Могила, которую им показали местные жители, была простым земляным холмиком, на котором он установил самодельный крест.

Приближался день отъезда Ивана и Серёжи. У дома рано утром собрались Татьяна с детьми и соседи.

Емельян Иванович жал руку Ивану и говорил:

-Я так беспокоюсь за Серёжу. Теперь ты за него в ответе, и мы на тебя надеемся. Пусть Серёжа растёт добрым человеком, заботься о нём, ведь у него есть только одно будущее. Подумай об этом. Не забывайте и нас.

Потом он крепко обнял внука, поцеловал его, сказав:

-Слушайся папу и новую бабушку. Научишься писать, напиши нам письмо. Приезжай к нам, мы тебя будем ждать всегда.

Мавра Анисимовна обняла Ивана и сквозь слёзы сказала:

-Мы любим тебя, ждём всегда тебя домой, мы хотели бы видеть у нас и Надежду Петровну. Береги Серёжу, он наше солнышко. Потом обняла внука и долго не отпускала его от себя.

Крепко обняла, тесно прижавшись к Ивану и Татьяна, обещая помогать старикам. Соседи тоже тепло прощались с Серёжей и Иваном, чем вызвали уважительные взгляды к ним стариков.

Иван же пожелал всем здоровья, обещая приехать в Почеп на следующее лето, и отказался от услуг Емельяна Ивановича отвезти их на вокзал, сказав:

-Мы сильные и здоровые, дойдём до станции сами,- и с сумкой за плечами, взяв за руку Серёжу, направился по переулку к верхнему шоссе.

Все собравшиеся у дома долго смотрели им вслед, а сами они, оглядываясь несколько раз, в свою очередь махали руками и про себя говорили «до свидания».

Глава 14

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: