Почему Учитель переехал в деревню 1 страница

Когда они вошли, Учитель подошёл к стойкам с компакт-дисками, вытащил оттуда плоскую коробочку и обернулся к Сергею:

– Я предлагаю нашу беседу сопроводить тихой музыкой. Ты не против?

– Наоборот. Я всегда готов что-нибудь послушать. А что это у вас в руках?

– Это "Всенощное бдение" Рахманинова. Для хора. Написана в духе православных песнопений. Только слушать в том понимании, о котором мы с тобой говорили, не удастся.

– Понятно, разговор не даст углубится полностью, но если понравится, то я потом отдельно послушаю.

Учитель включил систему и Сергей услышал пение хора. На душе сразу стало спокойно и хорошо.

– Такую музыка довелось слышать во время телевизионной передачи очередного православного праздника. Но тогда диктор нёс какую-то ахинею, не мог толком объяснить, какие обряды показывают, и я выключил передачу.

– Значит мешать она нам не будет? – спросил Учитель.

– Ни в коем случае. Я готов задавать вопросы. Меня и тогда, и сейчас очень интересует причина или причины, которые побудили вас бросить всё и уехать из города в деревню.

– Ну что же. Ты прав. Причин было несколько. Но разных по содержанию. Здесь всё сошлось в одну точку. Во-первых, меня начала тяготить повторяемость и чрезвычайная занятость моей жизни. Ты же помнишь: кроме основной работы я вёл не только секцию по истории философии, но и спортивную – по восточным единоборствам. Кроме того, чтобы жена не закисла в своих школьных тетрадках по литературе, мы с Дашей стали ходить на занятия по бальным танцам. Но и это не спасало от утомления. И постепенно стало заметно, что после отпуска и я, и Даша с трудом входим в этот действительно бешеный ритм городской жизни. Особенно стал тяготить транспорт и экология. Обычно мы ездили отдыхать либо на Чёрное море, либо в Прибалтику, либо в Карелию, на озёра. Как вернёшься – первые дни дышать нечем. А тут ещё и целая серия обстоятельств возникла. У меня на работе…

– На работе? – перебил Учителя Сергей. – Ведь мы, студенты, вас любили, и насколько я помню, коллеги тоже уважительно относились.

– Да, это было так. Но однажды, находясь в отпуске, я подготовил спецкурс по восточной философии, к которому долго готовился.

– Ах вот оно что?

– Нет, нет, не совсем так, как ты подумал. Я всё согласовал с ректоратом, с кафедрой. Проректор по научной части, помнишь, был такой Головков Михаил Александрович…

– Помню, студенты его звали "Мих. Алыч".

– Вот он велел вынести программу спецкурса на заседание учёного совета. Я её доложил и она была включена в учебный процесс. Ты был на моих лекциях и помнишь, что…

– Я помню всё, Учитель. Аншлаг на ваших лекциях был всегда. Даже преподаватели ходили.

– В том-то и дело. Не прошло и двух месяцев как меня вызывает ректор. Ты же помнишь нашего ректора.

– Конечно. Владимир Алексеевич был крупным учёным, специалистом в области авионики. Я слушал его лекции.

– Совершенно верно. Но кроме того, это был разносторонне образованный человек. Мы часто встречались на концертах, выставках, в театрах. Он говорил, что студенту надо давать не только профессиональные технические знания, но и развивать в нём фантазию, гибкость ума и широкий кругозор за счёт гуманитарных наук. А тут неожиданно для меня он говорит: так и так, Дмитрий Николаевич, вы, мол, меня простите, но звонили из райкома, надо спецкурс закрывать. Это было для меня как гром среди ясного неба.

– Как это закрывать, прямо в середине семестра?

– Да. Кто-то написал письмо в наш райком[41] со стандартными обвинениями в "беспринципности", "вредоносности" и даже "антисоветчине". Ректор аж вспотел весь, показывая "анонимку". По контексту, по некоторым давно устаревшим идеологическим выражениям было видно, что автору много лет.

– А у вас на кафедре такие были?

– Да, был один. Его зав. кафедрой готовил к уходу на пенсию.

– Уж не историк ли наш? Ну, а вы…

– А я – ничего. Кого я мог обвинить? Как говорят в народе: "Не пойман – не вор". Но меня это не удивило, поскольку стало ясно, что человек просто потерял совесть. Он таким путём устранял конкурента. Удивило другое.

– Что именно?

– Нежелание райкома выполнять свою работу.

– То есть?

– Если есть обвинение, значит надо разбираться. Назначать комиссию, отдавать на рецензию текст лекций, выносить решение. Но кому-то просто не хотелось работать. А точнее – брать на себя ответственность. За всем этим кроется равнодушие и неверие, а точнее – неуважение к тем политическим целям, о которых говорилось на всех съездах партии.

– Простите, Учитель, но по-моему, вы слишком преувеличиваете значение вашего спецкурса.

– Нет, дорогой мой. Ты не понял. Дело совсем не в моём спецкурсе. Поставь себя на место тогдашней руководящей организации – партии. Она старалась, чтобы советский строй, мировоззрение, идеология утвердились в сознании населения. Но вот появляется человек, формирующий мировоззрение молодых людей, который внедряет в сознание молодёжи нечто другое, анти…, так сказать. Что должен делать райком как организационно-контролирующий орган?

– Как минимум, отреагировать.

– Верно. Изучить ситуацию, дать оценку, разобраться. Я надеялся отстоять свои взгляды. И тогда, кстати, доносчики поутихли бы.

– Но можно было и по шее получить.

– Вот именно. Или получить по шее.

- Я как-то читал биографию Сократа. Не помню подробностей, что между вами есть что-то общее.

- Ну, ты и хватил, однако! Во-первых, Сократ – гений, а я - обычный человек. А во-вторых, общее у нас только то, что я, как и он, люблю философию и стараюсь внушить эту любовь молодёжи.

– Учитель, напомните, что там произошло. Его посадили в тюрьму… - Сергей смущённо замолчал.

– Не трудись вспоминать. Ещё две с половиной тысячи лет тому назад его приговорили к смертной казни за его беседы с молодёжью о справедливости, истине, совести.

– Да-да-да! Я вспомнил. Одновременно ему передали, что он может бежать, и власти закроют на это глаза. Но он остался, чтобы его не обвинили во лжи.

– Верно. Мы ещё вернёмся к этой теме. Но запомни. Идея важнее смерти! Так вот. Реакция властей означает, что система работает. А в моём случае - нет. Главное, чтоб не было шума. А там, хоть трава не расти. Это – стагнация. Кстати, ректор многозначительно мне сказал, что "после некоторых кадровых решений" я смогу продолжить спецкурс в будущем учебном году. То есть все знали, кто автор "анонимки", но бездействовали, боялись, чтобы не дошло до вышестоящих структур. А ведь оценка философского текста вещь не простая. Можно и с ног на голову повернуть. Честно говоря, тогда я не очень-то задумывался о дальнейшей ситуации в нашей стране. Но когда "клюнуло" меня – начал думать. Увы, такова человеческая натура.

– И к чему вы пришли?

– Мои долгие рассуждения привели к выводу, что ситуация в стране в некоторых сферах пущена на самотёк и неоднозначная. Даже страшно стало, когда я представил к чему это может привести.

– Да-а, ну и история…

– Пойми, дело не во мне, а в том, что власть не могла дать чётких критериев, дать…

– Эх, если б вы знали, Учитель, как мне хотелось во всём этом разобраться. Я бы на любую жертву пошёл, чтобы понять тайные пружины разрушения нашей страны. А вы можете мне это раскрыть?

– Ну, всё раскрыть я не могу, но у меня есть на это свой взгляд.

– А можно я с вашей помощью начну разбираться… Мне одному было трудно, и, главное, не было у меня этого времени. Зато я знаю твёрдо одно: если б не развал нашей родины, со мной сейчас всего этого не произошло.

– Сергей, ведь всё произошло случайно…

– Нет и нет. Разве раньше можно было на глазах у милиции спокойно давить людей машинами и убивать битами при свидетелях? Это мы с вами случайно встретились на рынке, а всё остальное – результат развала страны.

– Я спорить сейчас не буду, но постараюсь тебя познакомить с моим пониманием истории последних десятилетий. А пока давай вернёмся к нашему отъезду. К тому времени Андрей женился. А это значит, что скоро появится прибавление семейства. Нам станет тесно жить в одной квартире. Кроме того, у Даши появились астматические явления после воспаления лёгких. Вот это и стало главной причиной переезда в деревню. Так сказать, на чистый воздух.

– А долго вы колебались, выбирали?

– Представь себе: нет. К тому же - нам повезло. У Даши были родственники в этих краях. Брат её отца и его жена работали в местном совхозе. Брат был знаменитым механизатором. За свою работу получил звание Героя Социалистического труда.[42] Его все знали в районе. Он связал нас с руководством. Я приехал на приём к самому председателю райисполкома. Сказал, что мы с женой хотим преподавать в сельской школе. Сначала он слушал меня с нескрываемым сомнением. Но когда посмотрел документы, увидел, что нам дают положительные характеристики с прошлой работы, а переезжаем по причине нездоровья жены, то начал улыбаться. Как раз в это время здесь была нехватка учителей. Старые ушли, а молодых пока не подобрали. Нам выделили в бессрочное пользование брошенный сельский дом с небольшим участком. А остальную часть земли нам прирезали потом. Дом был старый, с мышами, Даша их боялась. Вскрикивала. Но потихоньку привыкла. Я преподавал историю, обществоведение, английский и, не удивляйся, астрономию в 11-м классе. Ну некому было её преподавать! Перед развалом СССР начал преподавать культурологию. Работали мы не покладая рук.

– А Дарья Георгиевна?

– Она, как ты уже знаешь, преподавала русский язык и литературу. Очень любила свою работу. Занималась после занятий с отстающими. И дети, и родители были довольны. В нашу школу начали проситься ученики из соседних сёл. Пошёл слух, что почти все наши выпускники поступают в вузы с первого раза.

– Мне кажется, что вы и Дарья Георгиевна стали знаменитостями.

– Да. Только районного масштаба. В отпуск мы перестали ездить. И два летних месяца в году занимались новым домом. Старый снесли.

– А как вас оплачивали? Ведь нагрузка у вас была колоссальная.

– Ты, конечно, цены советского времени не помнишь. Всё было, сравнительно с сегодняшним днём, очень дёшево. Так вот: нашей зарплаты вполне хватало на постройку дома и помощь Андрюше. Главная проблема была – достать. Вот здесь я по неопытности замучился. Скажем, есть прекрасная древесина, готовые окна, а кровельного железа – нет.

– А как вы выходили из положения?

– Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Отдел образования райисполкома организовал курсы повышения квалификации работников народного хозяйства. А меня позвали туда читать лекции. Благодаря этому любой вопрос – строительный, бытовой или если дело касалось каких-то разрешений – решался легко. Нам помогали все наши взрослые ученики. А когда нужно было решить какую-то сложную проблему – я шёл к председателю исполкома. Это был хороший человек, военной закалки. Ко мне относился уважительно.

– А кто строил дом?

– Во-первых, я. Для меня стройка было просто наслаждением. Очень люблю запах пиленного дерева. Во-вторых, приезжал Андрей. Это вызывало уважение у односельчан. Мужики должны сами строить свой дом. Ну, а помощников у нас было хоть отбавляй. Главным нашим помощником, а на деле – прорабом, был наш друг Михаил Фомич. Мы, как и все на селе, уважительно звали его Дормидонтыч.

– Странно. Почему не Фомич, по отчеству, а Дормидонтыч?

– У него была такая привычка: при знакомстве он протягивал руку и называл свою фамилию – Дормидонтов. Отсюда и пошло. – Учитель вздохнул. – Да-а, это был уникальный мастер.

– А почему был?

– Вот уже несколько лет, как он умер.

– Отчего?

– В начале девяностых начал регулярно пить, заболел и умер.

– Сколько ему было лет?

– Сорок восемь. Его имя было хорошо известно в центральных и северо-западных областях России. Он не только строил, но и реставрировал деревянные строения. Со своими подельниками ездил каждый год по стране.

– Может быть в девяностые годы работы не стало и… – Сергей осёкся.

– Вполне возможно, что ты прав. Такие люди как Дормидонтыч, оставшись без работы, срываются, начинают чудить по полной программе.

– Учитель, а остальные постройки тоже вы строили?

– Я принимал участие во всём как рабочая сила. Но некоторые постройки, особенно то, что внутри, делали мои друзья. Например, трансформаторную и ветряки. Здесь понадобилась техника, ну и специальные знания, которых у меня нет.

– Учитель, а врагов у вас не было?

– Были, и немало. Понимаешь, жизнь в сельской местности отличается от городской. Здесь все друг друга знают. А приехавших со стороны не всегда встречают ласково. Но в начале девяностых я попал в самый водоворот местных событий и, возможно, сыграл в них положительную роль.

– О-о, это интересно. Можно поподробнее?

– Конечно. В девяностые годы, как и везде, у нас всё стало рушится. Большой, приносящий прибыль совхоз, все колхозы, 57 крупных предприятий района прекратили работать. Люди остались без источника существования. Многие голодали. Мы с Дашей года полтора не получали зарплату. Но самое страшное бедствие перенесла военно-воздушная часть, стоящая недалеко отсюда. Её расформировали в… никуда. Представляешь, здоровые, в самом расцвете мужчины, которых десятилетиями готовили для защиты Родины вместе со своими семьями разом потеряли буквально всё и стали бомжами. Многие хотели уехать за границу, но им почему-то запретили выезд на десять лет.

– Разве у них не было жилья?

– Юридически – не было. Дома, в которых они жили, принадлежали министерству обороны. Жильё твоё, пока ты служишь. Когда уходишь в отставку – освобождаешь. Приходят другие.

– А с отставниками что? Раньше ведь было по-другому.

– В СССР офицер, а тем более военный лётчик, отслуживший свой срок как положено, обеспечивался городским жильём и хорошей пенсией. Кроме того, его устраивали на достойную работу на гражданке. А тут: ни жилья, ни работы, ни зарплаты, ни перспектив. Началось такое, о чём до сих пор вспоминаю с содроганием. Самоубийства, пьянки, проституция, наркомания… – Учитель на минуту замолк. – Дело дошло до грабежей и бандитизма. Терять, как говорится, было нечего.

– А как же вы с Дарьей Георгиевной выживали?

– Кое-что из домашних ценностей пришлось продать. Кроме того, нас спасла земля-матушка. Ещё когда мы получили участок - решили поддерживать землю в культурном, то есть обработанном, виде. Во-первых, сохранили и омолодили старый сад с несколькими плодовыми деревьями и кустарниками. Во-вторых, начали понемногу сеять разные культуры: от картошки до парниковых помидор, перца и баклажан. Много консервировали. Так что денег на еду тратили мало. К тому времени большая часть учеников нашей школы разъехалась со своими родителями кто куда. Свободного от учительства времени стало намного больше. И мы завели корову. Здесь Андрей нам помог. Он устроился юристом на фирму и заработал немного денег. На семейном совете решили, что для будущих внуков полезно будет попить летом свежего молочка и творожку поесть прямо из бабушкиных рук. Поначалу было очень трудно. Но потом, как всегда, учишься и привыкаешь.

– Да-а, – протяжно проговорил Сергей. – Всё это тяжело даже представить. А что же ваши соседи, окружение?

– Кто как. Сейчас-то мы привыкли ко всему. Но тогда людей особенно потрясли события у Белого дома, когда начали стрелять из танков по парламенту. Некоторые, находясь в изумлении от произошедшего и потеряв веру к государству, начали потихоньку сходить с ума. И в таком состоянии способны были на всё.

– Эти дни я хорошо помню. Пошёл к Белому дому, чтоб защитить демократию. Голову нам задурили здорово. Эх, знал бы я, кого иду защищать… А что тут у вас происходило?

– Внешне ничего особенного. Только Дашин дядя при каждой встрече со мной повторял:

– Нет, ты мне скажи, кто разрешил американцам и европейцам вести прямые трансляции из Москвы. Ведь всю эту бойню с крыш домов снимали. Значит русские друг друга убивают, а американцы сидя дома смотрят телевизор и смеются? Нет, ты мне скажи, это что, они все там продались, что ли?

А потом видя, что сыновья спиваются, а внуки голодают – застрелился. Первые месяцы и я не мог придти в себя. Но потом понял главное: в одиночку выжить невозможно. Вот в больших городах есть много возможностей заработать: от легальных до криминальных. А в сельской местности этого почти нет. Я пробовал торговать картошкой в райцентре на рынке, но подошли двое, запросили сумму за "разрешение". Тут мне стало понятно, что отдав сумму, я должен буду поднять цену. Но тогда никто её у меня не купит. Что делать? И я решил поехать к лётчикам. Если не купят, то хоть так отдам, чтоб дети не голодали. С этого всё и началось.

– А что именно?

– Всё тебе расскажу. А теперь я пойду по делам, а ты отдыхай. После обеда продолжим.

ТОО "Рассветы"

За обедом Дарья Георгиевна рассказала, что теперь каждый день звонит внукам. Лицо её сияло.

– Я очень тебе благодарна, Серёженька. Они мечтают приехать сюда.

– Дарьюшка, а что ты им ответила? – спросил Учитель.

– Как обычно, – вздохнула Дарья Георгиевна. – Сказала, что пока надо ходить в садик. А приехать могут летом.

– Это из-за меня всё? – огорчился Сергей.

– Ни в коем случае. Так у нас заведено. Садик хороший, они там многому учатся.

Через несколько минут беседа продолжилась в кабинете.

– Я уже говорил о том, что в этой ситуации выжить одному было очень трудно, практически невозможно. Поэтому надо было объединяться. Но кому? Вот в чём вопрос. Когда я приехал к лётчикам, то узнав об этом, ко мне вышел бывший командир части. Зовут его Константин Егорович Быстряков. Полковник. Ас. А главное – честный и очень мужественный человек. От него я узнал, что большая часть мужчин уехала кто куда, на заработки, часть спивается, а остальные крестьянствуют на подсобных участках, чтоб как-то прокормиться. Лично он держится только потому, что к нему по старой памяти приходят за советом или, если возможно, за помощью. Стыдно, говорит, перед людьми выглядеть пораженцем. Рассказал, что у них отключили за неуплату электричество и воду. А что творилось в их жилых корпусах зимой – словами передать было невозможно. Я изложил ему мои простые соображения. Во-первых, надо объединяться. Во-вторых, выйти на производство чего-то такого, что можно было продавать. В-третьих, надо воспользоваться близостью от центра и заручиться хоть какой-то поддержкой наверху. В-четвёртых, нужна какая-то акция, чтобы сплотить людей и повести за собой.

Он меня поддержал. Сказал, что ему об этом надо подумать, что то же самое надо передать моим односельчанам. Договорились встретиться через день. Я оставил всю картошку в части и уехал к себе в село. Здесь попросил собраться всех, кто ещё сохранил человеческий образ жизни. К моему удивлению сельчан собралось немало. Особенно женщин. Пришли также несколько человек из двух маленьких деревушек рядом с нами. Я рассказал о том, что есть договорённость с лётчиками, что надо всем, кто хочет вырваться из сложившейся ситуации, собраться и организоваться. Все были за обращение к верховной власти. Дебаты были бурными. Каждый хотел высказать наболевшее. Критиковали руководство страны, включая президента. Мат стоял добротный. Но селяне – люди практичные. В конце концов многие, особенно женщины, выступили за то, чтобы восстановить совхоз. Пусть, мол, назовут это чем угодно, хоть фермой имени Клинтона[43], но мы умеем выращивать урожаи и коров доить. Другому, мол, не научены. Или пусть разворованные заводы и фабрики восстановят. На том и порешили.

В этот момент вошла Дарья Георгиевна, которой что-то понадобилось в шкафу кабинета.

– О чём разговор, если не секрет? – проговорила она.

– Да вот, о наших сельских сходах рассказываю, – отозвался Учитель.

– А кто вёл это… собрание? С такой массой совладать трудно. – Сергей был весь внимание.

– Ведущим сельского схода выбрали меня. Я немного знаю специфику таких сходов. Тут возможно всё: от разумных выступлений до мордобития. Поэтому сначала дал высказаться, а потом сказал, что основные решения будем вырабатывать совместно с лётчиками. Были возражения, мол, хотят у нас поживиться, у нас у самих дети, но тут поднялось такое… Вышел коренной житель села, ветеран войны, бывший артиллерист. Стало тихо. Его очень уважают. Он, называя по имени всех выступивших против, напомнил, что военные лётчики всегда спасали страну и бросать их сегодня – значит быть…

Учитель запнулся и оглянулся на жену…

– Так что он дальше сказал, расскажите! – Сергей от любопытства даже замахал руками.

– Выражение, связанное с дятлами в сексе. Ну и добавил кое-что дополнительно в этом же духе. Его поддержали многие односельчане. Не стеснялись в выражениях. В общем, возражающих против лётчиков разбили в пух и прах.

Сергей рассмеялся. Заулыбался и Учитель, а Дарья Георгиевна, тоже улыбаясь, вышла.

– А с командиром лётной части вы встретились?

– Конечно. Собрали в том же актовом зале нашей школы совместное собрание. Заранее было объявлено, что подвыпивших пускать не будут. Но поскольку уже пошли слухи, то народу было очень много. Благо, зал у нас большой. Начали выступать лётчики. Говорили, что работы достойной для них в стране нет. Некоторые из уехавших в поиске работы вернулись. Единственное, поддержать селян и самим что-то организовать. Особенно понравилось выступление бывшего замполита. Он первым сказал, что надо стать хозяевами земли и главное – добиться государственного решения по нашим территориям. И к моему удивлению, мы опять пришли к тем же выводам, о которых говорилось на сельском сходе. Кроме этого, лётчики подготовили письмо в разные инстанции, с требованиями, с которыми выступали собравшиеся. Под ним подписались все. Такая организованность меня просто вдохновила. Я предложил полковнику ехать с письмом на следующий же день. Смотрю – он как бы сник почему-то. В чём дело, спрашиваю. А он говорит, что мне в столице не у кого остановиться, а гостиницу я финансами не потяну. Естественно, я его успокоил.

– А в столицу поехали?

– Конечно. Остановились мы у Андрея. Лара, как всегда, нас хорошо приняла, угощала… В общем, эту проблему мы решили просто. А потом началось… Очень неприятно вспоминать. Нас везде отфутболивали. Константин Егорович не роптал. Но мне показалось, что седых волос у него прибавилось. Это были тяжёлые дни по обиванию кабинетных порогов. Однажды, уже потеряв надежду, мы сидели грустные за вечерним за чаем. Молчали. Пришёл Андрей и стал рассказывать, что встретил своего однокашника, специалиста по гражданскому праву. Тот консультирует комиссию Госдумы и готов нам помочь. Мы встретились. Парень оказался толковый. Сказал, что с каким-то там коллективным письмом нас никто не примет. Таких, как мы, слишком много. А делать надо бизнес-проект, в котором доказывается, что наш, так сказать, коллектив может своим трудом получать прибыль. И тогда он может вывести нас на председателя комиссии Госдумы по экономической политике. А это, мол, уже прямое обращение к власти.

– Я что-то не понимаю. Как сочетается Госдума и бизнес-проект?

– И мне было сначала непонятно. Понимаешь, плачевное положение села стало настолько невыносимым, что начались повсеместные акции гражданского неповиновения. Перекрывали железнодорожные и автомобильные пути, забрасывали камнями здания местного руководства и т. д. Ельцина сильно напугали и он дал команду правительству и Думе разработать план выхода из кризиса. Но финансовое положение страны было аховое. Денег в казне не было. Вот и появилось множество бизнес-проектов, но в Думе реально получили поддержку две линии: левые предлагали вернуться к коллективным хозяйствам, а правые – создать режим налогового благоприятствования в некоторых регионах.

– Да, об этом одно время говорили, но неужели такое стало возможным?

– Такое – вряд ли. А как у нас получилось – слушай дальше. Я подробности рассказывать не буду, а вот суть - такая. Сначала мы через Андрея нашли грамотного экономиста. Он написал "рыбу" проекта. Потом мы вернулись обратно в село и там начали дорабатывать и вносить правки в проект. К моему удивлению среди лётчиков оказалось несколько очень толковых людей, которые многое просчитали, посоветовались с селянами и внесли в проект интересные новшества. Получалось так, что если нам отдадут то, что осталось от заводов и военной части, а также землю, то можно выращивать и земледельческую, и животноводческую продукцию.

– А как вы её продавать будете? Это очень непросто.

– Ты абсолютно прав. Так оно и оказалось. Но об этом потом. В общем, мы с проектом вернулись в Москву, а там опять от нас начали отмахиваться. Опять настали тяжёлые дни. И вот Андрей как-то размечтался, что, мол, если бы нашёлся "выход" на курирующего сельское хозяйство вице-президента Руцкого, бывшего военного лётчика, то… Тогда Константин Егорович хлопнул себя по лбу… Он вспомнил, что их вместе награждали за Афганистан, а потом они очень бурно посидели в одной компании. Так сказать, подружились и обменялись координатами… И мы встретились с вице-президентом. Он нам помог войти в высшие инстанции. К нам доброжелательно отнёсся помощник президента и подготовил проект Указа президента. Потом мы узнали, что его мать из наших мест. А вице-президент сам пришёл к президенту с нашим проектом, поскольку курировал сельское хозяйство России. Тот сказал, что надо отдать проект на экспертизу. На самом же деле выжидал: в какую сторону борьба повернётся. Правые тогда были в силе и подняли в прессе и в Думе большой шум. Обвинили нас в том, что мы хотим воссоздать колхозы, а потом и СССР. Наш проект озвучивали в Думе, ругали и хвалили по телевидению, а потом – тишина. Что делать!? Тогда мы вышли на командира экипажа президентского самолёта. Оказывается у Быстрякова обширнейшие связи в лётном мире. И представь: командир корабля во время очередного полёта, поймал момент "лирического" состояния президента, вместе с президентским помощником подошёл к нему и попросил подписать подготовленный помощником Указ. Тот матернулся:

– Б…! Мне уже везде лётчики снятся! И зачем нам столько?

– Вот они и хотят фермерами стать, – нашёлся командир корабля.

– Это тот самый проект? – спросил президент помощника, сопровождавшего его в поездке.

– Да, – ответил помощник. – Вот заключение экспертизы. Всё в рамках действующего законодательства.

– В рамках, не в рамках… А ФСБ докладывает, что они совхоз хотят восстановить. Ладно, … с ними, – махнул рукой президент, видимо имея в виду правых, – давай, подпишу, но если что – голову сниму с вице-президента и с тебя, понял?!

– Слушаюсь, – вытянулся в стойку командир корабля.

– И подписал?! – воскликнул Серей.

– Да, причём главное в том, что президент, находясь в "лирике", подмахнул не только Указ, но и первую страницу нашего проекта. А впоследствии, когда надо было оформлять множество ведомственных и подведомственных документов, эта подпись с гербовой печатью оказывала на чиновников магическое действие. По этому указу было принято специальное постановление правительства. И добиться этого тоже было непросто. Не хочу даже рассказывать о встрече с премьером, его помощниками и т. д… Нас просто обманули.

– Каким образом?

– Выкинули социальное обеспечение: пенсии, зарплаты… Потерпи, дойдём и до этого.

– А в чём суть проекта, Учитель?

– Если коротко, то суть в организации производства сельхозпродукции и совмещённых с ней товаров при значительных налоговых льготах. В общем, нечто, вроде сельхозпроизводственного офшора.[44] Если помнишь, тогда собственности на землю не было. Поэтому вся земля, включая совхозную, была передана в долгосрочную аренду нашему Товариществу с ограниченной ответственностью "Рассветы". Решили назвать так же, как и наше село.

– Сейчас нет "товариществ", только "общества".

– А тогда были только "товарищества". Это потом мы перерегистрировались в ООО. Вся земля военной части и недвижимость на ней тоже перешла от Министерства обороны в долгосрочную аренду ТОО "Рассветы". А это, кроме зданий и сооружений, аэродром, радиолокационные сооружения и даже железнодорожная ветка к лётной части. Плюс к этому – списанные самолёты и вертолёты.

– А что будет, когда срок аренды кончится?

– Тогда даются льготы для её продления, при условии, конечно, что мы уже выпускаем готовую продукцию. Кроме того, нам перепало ещё и несколько заброшенных заводов и фабрик.

– А как делилась земля?

– В проект был внесён кадастр, где земля подразделяется на типы: лес, сельхозугодья, производство, прочие хозяйственные нужды и т. д. Причём кадастровые характеристики не должны менять свои функции.

– Насколько я понимаю, лес рубить нельзя, на поле строить нельзя, только сеять и т. д.

– Совершенно верно. Так вот, формально земля и прочая собственность делилась поровну на каждого зарегистрированного на нашей территории жителя, пока он там живёт. Причём уже существующие придомные подсобные хозяйства сохранялись в личной собственности хозяина. Вопреки действующему законодательству, в виде исключения, в Устав был внесён другой пункт о выходе. Хочешь – выходи со своим имуществом. Но земля твоя остаётся в управлении ТОО "Рассветы". Потом, по решению общего собрания, землю можно включить в резервный фонд, либо передать другому арендатору на тех же правах.

– А сейчас тоже аренда?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: