Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Как избавление от всех тормозов




В Германии после войны произошла вовсе не рево­люция, а контрреволюция. То, что обычно именуют революцией,— это всего лишь тот факт, что 9 нояб­ря 1918 года все монархи сбежали от страха перед революцией. Когда они разобрались в ситуации, было уже слишком поздно создавать иллюзию, будто они по-прежнему являются монархами. В возникший прорыв вошла, как носитель официального насилия, армия, представленная советами солдатских депута­тов. Они делегировали свою власть Национальному собранию и таким образом покончили с собой. Мо­нархисты после 9 ноября, так сказать, прикинулись мертвыми и стали утверждать, что они намерены выступать только за спокойствие и порядок. Поэто­му они поддержали социал-демократическое прави­тельство в борьбе против левых, которая была край­не желательна им. Таким образом «бесцветные» и решительные противники республики снова пришли к власти. Тотчас же необходимым средством ока­залась диктатура. Правительство 1919 года уже не смогло избавиться от тех духов, которых оно само вызвало. Военные устранили советы солдатских де­путатов, они устранили вождей республики, отдав приказ убить их.

Эмиль Юлиус Гумбель. Заговорщики*

Эмиль Юлиус Гумбель, приват-доцент статистики из Гейдельбергс-кого университета, пацифист, радикальный демократ и документа-тор вошедших в повседневную практику преступлений своего вре­мени, уверенной рукой намечает в самых общих чертах картину не­мецкой революции 1918—1919 годов. Ход ее определялся той игрой, которую вели социал-демократия и реакционеры, «бесцветные» и «кроваво-красные». Новый политический строй в Германии сложился в ходе сомнительного и опасного взаимодействия официальных пар­ламентских сил с антидемократическими и тайными организациями. В рядах последних собралось все, что намеревалось проводить по­литику неприятия и противодействия. Официальные круги снизош­ли до того, чтобы попробовать на вкус горькую пилюлю данностей: капитуляция, Веймарское Национальное собрание, вынужденное подписание Версальского договора.

Социал-демократия позволила своим политическим противни­кам сделать из себя шута-дурака или сама предложила себя на эту роль, выступив в роли затычки к каждой бочке. Она вступила во владение наследством, не убедившись, действительно ли мертв тот,

кто его оставил. В то время как люди, несущие ответственность за развязывание войны и поражение, бежали за границу или затеря­лись в рядах произносящей высокопарные речи национальной оппо­зиции, социал-демократы во главе с Фридрихом Эбертом и Густавом Носке взяли на себя риск выступать в роли силы, представляющей порядок в крайне неоднозначной революционно-контрреволюцион­ной ситуации. Они позволили взвалить на себя ту роль, которую обычно исполняет реакция. Создается впечатление, что здесь снова проявился старый социал-демократический комплекс «привержен­ности принципам». Уже в 1914 году социал-демократия доказала, что она готова свернуть на патриотическую колею, что было равно­значно выбору прямой дороги к развязыванию мировой войны. Точ­но так же она хотела доказать в 1919 году, насколько она способна ответственно управлять страной, что было равнозначно управлению катастрофой, устроенной другими. Дважды на протяжении четырех лет она скрипя зубами сказала «да», принимая на себя чужую ответ­ственность. Оба раза она показала себя партией трагического иллю­зорного реализма в Германии. Чтобы произвести впечатление по-настоящему ответственной и сознающей реальное положение вещей силы, она взяла на себя ответственность за ошибки и преступления других, пошла на сотрудничество с кайзеровским режимом, затем, после войны, стала деловым партнером военной, буржуазной и «на­родной» реакции. Своим образом действий она довела до абсурда описанную Максом Вебером противоположность между этикой при­верженности принципам («чистая линия») и этикой ответственнос­ти («действия сообразно данной ситуации»). Она абсурдным обра­зом соединила и то и другое, проявив готовность нести ответствен­ность в сложившейся ситуации и выдавая это за приверженность своим принципам, проявив формальный реализм как эрзац конст­руктивной деятельности в заданной ситуации. Она не захотела по­нять, что даже простая реформа, вызванная к жизни реальным по­ложением вещей, должна иметь революционную суть, и поэтому кроваво расправилась с теми демократическими силами, которые хотели изменить положение в Германии после 1918 года. Она хотела реформ, но не хотела реально вмешиваться в ход вещей, и тем са­мым достигла вершины консерватизма, даже пришла к реставрации прежних порядков.

В этом отразилась основная черта веймарских менталитетов: иллюзорного реализма, ложной трезвости, самообмана под видом великой прозорливости, позитивной приверженности принципам при глубокой внутренней дезориентации, безответственной готовности принять ответственность. Наивные выдавали себя за серьезных и лишенных иллюзий. Разочарованные и жаждущие мести разыгры­вали из себя невинных и простодушных.

После взятого перерыва для размышлений, продлившегося до мая 1919 года,— когда потерпели неудачу и немецкие эксперименты

по установлению советских республик,— реакционеры более четко определили для себя цель своих действий: с декорацией республики должно быть покончено. В головах представителей националисти­ческого и солдатского лагеря еще до первого серьезного контррево­люционного выступления — капповского путча (март 1920) броди­ла мечта о нанесении крупного удара.

Из меморандума генерала фон Лоссова:

Он состоит из чисто военной и гражданской политико-экономической частей. Задачей обеих частей является подготовка всего народа к нанесению удара и формирование у всего народа установки на труд и верную духовную ориентацию после проведенного удара.

I. Военная часть

... Улучшение отношений может опираться исключительно на силу ору­жия. Вооруженные силы наносят первый удар, очищают атмосферу, быстро и непреклонно устраняют все то слабое и преступное, что мешает нормально дышать народу. После проведенного удара часть народа, держащая в руках оружие, представляет собой главную силу, на которую будет опираться граж­данский и экономический диктатор...

<...>

3. Подготовка

a) мобилизация рейхсвера и студенчества (!)...

b) мобилизация граждан...

<...>

d) составление черных списков.

П. Гражданская часть

<...>

Пресса

Определенного рода указания и намеки, часто совершенно безобидные и невинные, постоянно мелькая (!) на страницах прессы, будут в значительной мере способствовать решению задачи воспитания народа... (цит. по: Gumbel Е. /. Verschworer. S. 28-30).

Скрытая завесой секретности, правая военщина переходит на свой истинный язык. Тайна заговора избавляет ее от необходимости притворяться. Вовне — «безобидные и невинные намеки». Внут­ри — цинизм как нормальный тон. Некий лейтенант Майерль пи­сал Бертольду, вождю «Железного дивизиона», добровольческой военизированной организации, вынашивавшей в 1919—1920 годах планы крупного «удара»:

Хочется надеяться, что будущий диктатор не забудет объявить вне зако­на евреев. Достаточно одной ночи, чтобы поголовно истребить этих собак. Я уже составил черный список, чтобы убить именно тех, кого нужно...

Ведь этого заслуживают и некоторые неевреи... (Op. cit. S. 23).

Немецкие заговорщики с самого начала позаботились о надле­жащем маскараде. Только тот, кто может выглядеть безобидным, окажется способным нанести удар в благоприятный момент. Добро­порядочно-обывательский цинизм, который проглядывает в мемо­рандуме Лоссова, предполагает условием для установления дикта­туры пропаганду чистых и непоколебимых принципов; поэтому граж-

данская подготовка «удара» с необходимостью должна быть серьез­ной, открытой, публичной, апеллирующей к идеалам, безобидно и ненавязчиво намекающей. «Работа велась открыто под вывеской „Антибольшевистской лиги"»* (Op. cit. S. 30). Чем более высоки­ми являются публично провозглашаемые цели, тем в большей тайне держатся цинические средства.

Насколько сильно действия и мышление немецких правых про­никнуты духом солдатского цинизма, свидетельствуют документы, связанные с самой нашумевшей акцией «народных» «идеалистов» — с убийством министра иностранных дел Германии Вальтера Ратенау в Берлине 24 июня 1922 года.

Когда Ратенау направлялся... со своей виллы в Грюневальде в министер­ство иностранных дел, с его автомобилем поравнялся другой, которым управ­лял студент Эрнст Вернер Техов. В нем сидели старший лейтенант в отставке Эрвин Керн и Герман Фишер. Керн и Фишер расстреляли Ратенау из автома­тов и бросили в его машину ручную гранату. Ратенау был убит сразу...

После покушения Техов заявил: «Дело выгорело. Мы уложили Ратенау. Мы сделали это, чтобы спровоцировать красных на выступление. У нас кон­чились деньги» (Op. cit. S. 48).

Преступники рекрутировались из бывшей бригады Эрхардта, позднее превратившейся в «Организацию Ц», а также из других «народных», заговорщических и антиреспубликанских, организаций. Фишер покончил с собой; Керн, главный исполнитель террористи­ческого акта^, погиб в перестрелке, возникшей при задержании. Понтера, «в отношении которого было больше всего опасений, что он может разболтать все секреты», попытались отравить шоколад­ными конфетами, начиненными мышьяком, но попытка не удалась.

Наиболее интересной личностью был Вилли Понтер (который участвовал в разработке плана покушения.— 77. С.). Во время войны он был дезертиром и подделывал документы, выдавал себя за лейтенанта турецкой армии, был разоблачен, отбывал наказание за дезертирство...* Он принимал участие в капповском путче и благодаря этому вступил в контакт с полковником Бауэ­ром и Людендорфом. Он был членом Союза несгибаемых, Немецкого союза, Немецкого союза офицеров, Союза верности, «Шуцбунда» (Союз защиты и отпора врагу — Schutz- und Trutzbund) и Немецкого национального союза молодежи. На одном из «вечерних собраний» этого союза его чествовали как убийцу Ратенау. У него были найдены письма от Хельфериха, Людендорфа... Одно из десяти писем Людендорфа начиналось «Дорогой Понтер!» и заканчи­валось словами «С сердечным приветом» (Op. cit. S. 49).

В свое оправдание Техов, которого изображали «народным иде­алистом», заявил на суде, что ему сказали, будто выезд 24 июня, во время которого произошло убийство, планируется как пробный. Керн «склонил его к сотрудничеству» посредством угроз. Он согласился принять участие в операции, потому что сильно нуждался. Эрнст фон Саломон, молодой человек, который был замешан в подготовке к убийству, тоже показал, что полагал, будто готовится «освобожде­ние заключенных». Представитель защиты заявил: хотя политическое

убийство было осуществлено из достаточно «благородных принци­пов», в деталях «все замышлялось вовсе не так». Техов вызвал силь­ные симпатии в обществе; в Технической высшей школе Берлина было публично проведено собрание в его поддержку.

Искусство политического притворства было органически при­суще правым заговорщикам. Так как они считали себя обманутыми, или, если выразиться иначе, имели возможность оправдать свои дей­ствия лживой ссылкой на то, что были обмануты, они требовали для себя права объявить реальности тайную войну. Поскольку они хоте­ли спасти «народные» иллюзии, традиционные привилегии и патри­отические фантазии о величии, они объявили хитрость подлинной моралью. С деланным гиперреализмом они принялись защищать свои иллюзии. Результатом оказались некоторые примечательные стра­тегические планы. Гумбель отмечает, что «Организация Ц» окружа­ла себя и «политическими фантазиями» типа следующей:

Организация Ц, впрочем, развила целую систему политических фанта­зий. Наилучшим примером была вышедшая уже в 1920 году книга Зольфа, в прошлом майора, под названием «1934. Возрождение Германии». Объявлен­ный в полицейский розыск полковник Бауэр написал к ней предисловие. Здесь средством для возрождения Германии объявлялось все то, что противники се­годняшней Германии ставили ей в вину как доказательство ее стремления раз­вязать войну.

Прежде всего, там был «Клуб чистосердечных». Он располагал сетью доверенных людей по всей стране, и целью его была война против Франции, чтобы отомстить ей. Глава его не назывался по имени, он был генерал. (Точно так же, как в Национальном объединении Людендорф обозначался как дикта­тор Л, а Эрхардт — как «консул».) У клуба были и вполне простодушные и безобидные члены, которые до последней минуты не имели никакого пред­ставления о происходящем. (Точно так же, как и в организации Эшериха или в «Гражданской самообороне».) Бывшие денщики были внедрены как доверен­ные лица в рабочую среду. Для офицеров были составлены мобилизационные списки. Известный физик изобрел новое оружие — особые лучи, которые позволяли взрывать любые боеприпасы на определенном расстоянии. Детали этого оружия изготавливались на фабриках под видом деталей киноаппаратов (точно так же, как сейчас оружие перевозится контрабандой под видом ма­шин)... В решающий день генерал произносит речь: «Мы без угрызений сове­сти устраним нежелательные элементы»... Восстание начинается. Рейхстаг, националистический до мозга костей, устраивает генералу торжественную встре­чу. Рейхспрезидент уходит в отставку, генерал получает всю полноту власти (закон о чрезвычайных полномочиях и чрезвычайном положении). Оккупаци­онные войска врага повсеместно разбиты. Уже в 1921 году было продано де­сять тысяч экземпляров этой книги (Op. cit. S. 80—81).

Фантасты 1920 года оказались реалистами 1933 года. Сцена­рий майора Зольфа схватывает самую суть политики деланного про­стодушия и показной безобидности убийц. Лицемерные, склонные к притворству и усердные в отстаивании «принципов» члены различ­ных «клубов чистосердечных» проецировали дух притворства и си­муляции на все, что их окружало,— в особенности на политических противников, даже если те уже сидели в тюрьме. Из знаменитой

баварской крепости Нидершененфельд, где содержались «полити­ческие» (Толлер, Мюзам и др.), сообщалось:

Несказанные страдания пришлось вынести депутату ландтага Хагемай-стеру. У него было тяжелое сердечное заболевание. Тюремный врач, однако, смотрел на него как на симулянта, который добивается перевода в больницу, чтобы бежать оттуда. В середине января 1922 года у Хагемайстера поднялась температура. Тюремный врач заявил: «Господин Хагемайстер, вы настолько здоровы, что если бы вы были моим частным пациентом, я бы порекомендовал вам прекратить визиты ко мне, чтобы сэкономить ваши деньги». На следую­щий день Хагемайстер был обнаружен в своей камере мертвым (Op. cit. S. 123).






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных