Изменение распределения мирового населения 8 страница

11о

лишь перед лицом непосредственной угрозы войны, так как обеспокоенность международного сообщества стре­мительно рассеивается, стоит только угрозе отступить.

Отсутствие согласованных международных обяза­тельств мешает и достижению эффективной региональ­ной договоренности по противодействию приобретению и распространению ОМУ в зоне новых Мировых Балкан. Долговременное решение может быть найдено только на общерегиональной основе, при условии постепенного урегулирования конкретных конфликтов: то есть только тогда, когда Индия и Пакистан, а также Израиль и все его арабские соседи уладят соответствующие конфликты¹⁶. Но даже в этом случае Иран, учитывая его ресурсы и размеры, а также уже накопленный с помощью России потенциал, позволяющий ему изготовить ядерное оружие, по-видимому, будет настаивать на равенстве с ядерными государствами вблизи своих границ: Пакистаном, Индией и Израилем (помимо России и Китая).

В конечном счете, только опираясь на договоренность регионального масштаба, удастся поставить действенную преграду на пути дальнейшего распространения ядер­ного оружия в этом сотрясаемом конфликтами регионе. Если какие-то страны должны отказываться от при­обретения ядерных вооружений, им необходим доступ к альтернативным средствам обеспечения безопасности: либо предполагающий твердые обязательства альянс с союзником, владеющим ядерными средствами, либо надежные международные гарантии. Предпочтительным вариантом было бы общерегиональное соглашение о за­прете ядерного оружия по образцу конвенции, принятой несколько лет назад государствами Южной Америки. Однако в отсутствие регионального консенсуса един­ственная реальная альтернатива состоит в том, чтобы Соединенные Штаты и, возможно, другие постоянные члены Совета Безопасности ООН предоставили гарантию защиты от ядерного нападения каждому государству региона, отказавшемуся от ядерного оружия.

Усилия по стабилизации Мировых Балкан займут несколько десятилетий. Даже при самых благоприят­ных обстоятельствах прогресс будет происходить крайне

медленно и непоследовательно, периодически сменяясь заметным движением вспять. Не дать оборваться этому начинанию удастся только в том случае, если две наиболее преуспевающие части мира - политически ответственная Америка и экономически интегрирующаяся Европа -будут в растущей мере видеть в нем свой совместный долг перед лицом угроз всеобщей безопасности.

¹ Приводимые ниже красноречивые данные говорят сами за себя:

Зона наибольшего социального неблагополучия. Не менее 85% насе­ления Южной Азии живут на 2 доллара в день. В тех районах Евразии, где жизнь парализована региональными или внутренними конфлик­тами, - в Северной Корее, Афганистане, Ираке, на оккупированных арабских территориях — масштабы бедности, вероятно, еще более удручающи. В начале 2002 года безработица на территории Западного берега реки Иордан составляла 38%, а в секторе Газа - свыше 46%; в Чечне число безработных превышает 90% населения.

Наиболее густонаселенная зона. Независимо от того, насколько точны и достоверны имеющиеся демографические данные, отражае­мые ими общие тенденции ошеломляют. Совокупная численность населения только четырех стран этой части Евразии — Индии, Паки­стана, Китая и Бангладеш - увеличится к 2050 году на 1,05 млрд. человек. Если оценивать демографический рост за тог же период в процентном отношении, то наиболее быстрыми темпами увели­чивается население девяти стран, шесть из которых, включая три лидирующих в этом отношении государства, образуют единый массив, простирающийся от Палестины до побережья Персидского залива.

Зона наиболее взрывоопасных этнических «мин замедленного дей­ствия». К их числу относятся, среди прочего, разделение примерно 25 миллионов курдов между Турцией, Ираком, Ираном и Сирией; под­чиненность более чем четырех с половиной миллионов палестинских арабов пяти миллионам евреев-израильтян; отрезанность приблизи­тельно 15-25 миллионов тюрков-азербайджанцев Ирана от Азербай­джана; расчленение усилиями Индии и Пакистана как минимум 8-миллионного населения Кашмира и осуществляемый Россией гено­цид чеченской нации.

Зона жесточайшего религиозного насилия. Кровопролитные акты взаимной мести мусульман и индуистов в индийском Гуджарате или христиан и мусульман в Индонезии; порождающая насилие на Ближ­нем Востоке ненависть евреев и мусульман друг к другу; и, пожалуй, столь же взрывоопасная вражда между шиитским мусульманским большинством и суннитским меньшинством в Ираке - все это свиде­тельствует о повсеместности, глубине и интенсивности религиозных противоречий на территории Евразии.

Зона самых деспотических политических режимов. Согласно опубли­кованному организацией «Фридом хаус» изданию «Свобода в странах мира (2001-2002)», из 10 стран, имеющих наихудшие показатели в области политических прав и гражданских свобод, 7 расположены между Суэцким каналом и Южно-Китайским морем. 59% стран, нахо­дящихся в этой окаймляющей Евразию полосе, относятся к разряду «несвободных». Среди остальных 28% классифицированы как «частично свободные» и только 13% считаются «свободными».

² Смысл наименования «Мировые Балканы» заключается в том, чтобы привлечь внимание к геополитическому сходству между тра­диционным для XIX-XX веков состоянием европейских Балкан и нынешней нестабильностью региона, своими очертаниями на карте напоминающего треугольник и простирающегося от Суэцкого канала до Синьцзяна и от российско-казахстанской границы до юга Афгани­стана. В обоих случаях внутренняя нестабильность порождала или порождает соблазн вмешательства со стороны более сильных внешних держав и их взаимное соперничество. (Подробнее об этом см.: Бжезин-ский 3. Великая шахматная доска. - М.: Междунар. отношения, 1998. -Гл. 5.)

¹ Атмосфера, сложившаяся осенью 2002 года в Вашингтоне, где из-за «снайперских» выефрелов двух преступников едва не возникла паника, в том числе из-за того, что многие приписывали происходив­шее террористам, свидетельствует, насколько страх перед неведомым в сочетании с истерией в средствах массовой информации способен нагнетать настроения, невольно помогающие террористам добиваться своих целей.

⁴ Здравая оценка возможностей «Аль-Каиды» содержится в работе: Smith P. Transnational Terrorism and the al Qaeda Model: Confronting New Realities // Parameters / U.S.Army War College Quarterly. - 2003. - Summer. Яркое представление о международном влиянии «Аль-Каиды», которое подтверждается захваченными архивами этой организации, дает отчет, опубликованный 17 марта 2002 г. в «Нью-Йорк тайме». В статье Д. Роуда и К. Чайверса говорится, что «начиная с середины 1990-х годов в Афганистан регулярно прибывали новобранцы из более чем 20 стран, включая такие непохожие государства, как Ирак и Малайзия, Сомали и Британия. Молодые мужчины прибывали в Афганистан при содействии нескольких военизированных органи­заций, каждая из которых располагала своими лагерями боевой подготовки». «Однако, попав в Афганистан, все они проходили пора­зительно схожие курсы религиозной обработки и боевой подготовки... Различные мусульманские группировки присоединились к провозгла­шенному г-ном бен Ладеном всемирному джихаду. Иногда они, в свою очередь, искали у него помощи в решении собственных проблем у себя на родине» (Rohde D., Olivers С.]. A Nation Challenged: Qaeda's Grocery Lists and Manuals of Killing // The New York Times. - 2002. -17 March.)

⁵ Даже респектабельные американские газеты внесли свою лепту в создание такого стереотипа. Реагируя на события 11 сентября, отмечает

профессор Нью-Йоркского городского университета Эдвард Абрахэ-миэн, «ведущие газеты, вроде «Нью-Йорк тайме», публиковали одну за другой статьи под заголовками: «Это - религиозная война»; «Да, это имеет отношение к исламу»; «Ярость исламского мира»; «Ярость мусульман»; «Гнев приверженцев ислама»; «Гнев мусульман»; «В чем суть яростной реакции исламского мира?»; «Джихад 101»; «Глубокие интеллектуальные корни исламского террора»; «Вера и светское госу­дарство»; «Сила ислама»; «Киплингу было известно то, с чем США имеют возможность познакомиться сегодня»; «"Аль-Джазира": что смотрит по телевидению мусульманский мир?»; «Реальные культур­ные войны»; «Восстание ислама»; «Единственная истинная вера»; «Первая священная война»; «Истоки яростных протестов против Запада коренятся в давних и новых обидах»....Современная политика осталась за кадром — странное упущение для ежедневных газет. (Middle East Report. - 2002. - Summer. - No. 223. - P. 62.)

" Эта суровая оценка признается и подтверждается применительно к арабскому миру в замечательно объективном Докладе по гуманитар­ным аспектам развития арабского сообщества за 2002 год, подготовлен­ном группой видных арабских общественных деятелей и представи­телей интеллигенции при финансовой поддержке Арабского фонда экономического и социального развития (г. Эль-Кувейт) и Программы развития ООН. В состав группы вошли: Торайя Обейд (Исполнитель­ный директор Фонда ООН по народонаселению), Кловис Максоуд (бывший представитель Лиги арабских государств в ООН), Мервет Таллави (исполнительный секретарь Экономической и социальной комиссии ООН для Западной Азии), Надер Фергани (директор каир­ского Центра исследований и обучения Аль-Мишкат и руководитель данного авторского коллектива) и целый ряд ведущих профессоров. Отмечая некоторые позитивные факты (например, уровень нищеты среди арабов является самым низким в мире), авторы доклада подвер­гают уничтожающей критике положение в сфере интеллектуального и социального творчества, а также интеллектуальную самоизоляцию арабского мира. В докладе приводятся красноречивые статистические данные, свидетельствующие о ничтожном количестве переводов ино­странных книг на арабский язык; подчеркивается, что общее ежегод­ное число таких изданий, составляющее около 330 книг, соответствует примерно одной пятой от количества книг, переводимых в одной только соседней Греции на греческий язык. Авторы доклада осуждают склонность к ностальгии по славному прошлому, видя в ней контр­продуктивную позицию, уводящую от решения сложных проблем современности (Arab Human Development Report. — 2002).

' По результатам многочисленных опросов общественного мне­ния, данный фактор порождает наиболее сильные антиамериканские эмоции. Это заключение подтверждается материалами авторитетных журналистов. В начале осени 2002 года Джейн Перлез, приводя в своем репортаже ряд подробностей, сообщала: «Гнев против Соединенных Штатов, вызванный убеждением в том, что администрация Буша ока­зывает всемерную поддержку Израилю в ущерб палестинцам, достиг

беспрецедентного накала во всем арабском мире». (Perlez J. Anger at U.S. Said to Be at New High // The New York Times. - 2002. - 11 Sept.).

06 этом же писала Карен Деянг, по словам которой неприязнь арабов к Америке «во многом продиктована ее действиями, в которых они увидели несправедливый по своей сути подход к проблемам региона, непонимание его реальностей, а также особую благосклонность к Израилю в арабо-израильском конфликте» (DeYoungK. Poll Finds Arabs Dislike U.S. Based on Policies It Pursues // The Washington Post. - 2002. -

7 Oct.). Враждебное отношение США к Ираку во времена Саддама Хусейна арабы также в основном воспринимали как проявление одно­сторонней линии Америки в поддержку Израиля, о чем свидетельствуют результаты опросов общественного мнения, проведенных в середине марта 2003 года в ряде арабских стран социологической службой «Зогби Интернэшнл».

⁸ Термин «исламизм» используется здесь как обозначение возник­шей на почве ислама политической идеологии, в отличие от исламских религиозных вероучений как таковых. Исламисты призывают к про­ведению политики, основанной на исламе, в противоположность исламским фундаменталистам, выступающим за прямое установление теократии. Следует отметить, что существует иная оценка, высказан­ная французским ученым.2Килем Кепелем, по мнению которого исла­мизм, особенно в его радикальном варианте, уже находится в стадии спада. (Kepel G. Jihad: The Trail of Political Islam. - Cambr., Harvard University Press, 2002.)

⁹ Лишь немногие западные ученые следят за воздействием инно­вационных и часто весьма смелых споров, меняющих параметры политической дискуссии в исламском мире. Западные и особенно американские средства массовой информации не уделяют им практи­чески никакого внимания. Даже все более противоречивая роль катар-ского канала спутникового телевидения «Аль-Джазира», который выступает инициатором дебатов по самым жгучим вопросам, от прав женщин до проблем демократии и ее соотношения с верой, осталась почти незамеченной. В еще большей степени это относится к публи­кациям и речам наиболее деятельных и видных исламистских мыс­лителей и идеологов. Ограничиваясь здесь самым кратким перечнем, можно упомянуть учение влиятельного иранского философа Абдул-Карима Соруша, ратующего за свободный выбор веры; весьма попу­лярный, имеющий обширный круг читателей труд сирийского автора Мухаммада Шарура, озаглавленный «Al-Kitab wa-al-Qur'an» («Книга и Коран»), в котором предпринимается попытка приспособить религиоз­ные требования ислама к современному обществу; учения живущего в Катаре египтянина Юсуфа аль-Карави, а также Рашида аль-Гануши по вопросам религии и политики. Примечательно, что два ведущих и весьма популярных исламистских идеолога, ливанский шейх Мухам­мед Хусейн Фадлаллах и суданский деятель Хасан Абдаллах ат-Тураби, отмежевались от иранской теократии (и от терроризма), осудив вместе с тем и религиозное лицемерие саудовского режима. Как и остальные вышеупомянутые исламистские мыслители, они, похоже, пытаются

нащупать определяющие принципы некоей популистской политиче­ской системы, которая опиралась бы на религиозные ценности и законы шариата в качестве альтернативы светским конституционным структурам.

|" Отчетливое представление о том, насколько далеко может зайти Турция при таких обстоятельствах, дают слова генерального секретаря Совета национальной безопасности генерала Тунчера Килинча, кото­рый, выступая 7 марта 2002 г. в Военной академии Анкары, без оби­няков заявил, что в своих усилиях стать частью Европы «Турция не встретила ни малейшего содействия со стороны ЕС» и что, следова­тельно, Турции в ее стремлении обрести союзников лучше было бы «начать поиск в новых направлениях, которые охватывали бы в том числе Иран и Российскую Федерацию» (Christian Science Monitor. — 2002. — 21 March.); анализ значимости этого выступления содержится в статье: Piemani H. Turkey Hints at Shifting Alliance // The Asia Times. -2002. - 19 June.

¹' Свою роль играют также демографические факторы: тот факт, что чуть более пяти миллионов израильских евреев господствуют над почти 5 миллионами палестинских арабов (из них примерно 1,2 мил­лиона являются гражданами Израиля), численность которых, к тому же, растет гораздо более высокими темпами, негативно сказывается на безопасности Израиля и усиливает недовольство арабов.

¹² См. сноску 20.

¹³ В Севильской декларации гораздо более определенно формулиро­вались конкретные параметры мирного соглашения между Израилем и Палестиной, особенно по таким вопросам, как раздел Иерусалима, границы 1967 года и право палестинцев самим избирать собственных руководителей, включая Арафата, нежели в соответствующих амери­канских заявлениях того времени, в которых предъявлялись конкрет­ные требования к палестинской стороне, но не затрагивались наиболее важные и неотложные спорные проблемы.

¹⁴ В январе 2000 года президент Турции Сулейман Демирель предло­жил Пакт стабильности для Кавказа, в основу которого был бы поло­жен успешный опыт Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы, одобренного в июне 1999 года. Благодаря данной программе при реши­тельной поддержке США и ЕС и гарантиях безопасности с их стороны удалось в итоге собрать значительные денежные суммы на восстанов­ление Балканских стран. Подобная инициатива в отношении Кав­казского региона, предполагающая участие трех новых независимых государств, а также Соединенных Штатов, ЕС, России и Турции (к которым на каком-то этапе мог бы присоединиться Иран), способна сыграть важную роль в организации многосторонних усилий, направ­ленных на стабилизацию неспокойного Кавказского региона, оказание помощи в урегулировании его многочисленных этнических конфлик­тов, л также содействие в поиске путей мирного разрешения таких трагических конфликтов, как война, ведущаяся Россией в Чечне.

'' В целом профессиональные военные ведомства отдают пред­почтение ядерным системам оружия, которые включают надежные

средства доставки, по сравнению с менее эффективным химическим оружием и труднее контролируемым бактериологическим оружием. Поскольку обнаружить производство и развертывание ядерного ору­жия, а также определить вероятный радиус действия систем его до­ставки относительно легко и ввиду того, что при его применении всегда можно установить источник нападения, стратегия ядерного сдержи­вания, возможно, будет давать некоторую гарантию стабильности и впредь, даже в условиях распространения данного вида оружия среди стран региона. Этого нельзя сказать о бактериологическом оружии, которое имеет шансы стать самым привлекательным видом ОМУ для террористических группировок, подходящих к поражению целей менее избирательно, чем военные. Следовательно, уже в самом ближайшем будущем более сложная проблема бактериологического оружия потре­бует особого международного внимания.

¹⁶ Примечательно, что Израиль не исключает в перспективе воз­можности создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ОМУ (WMDFZ). «В 1991 году между Израилем и арабскими государствами состоялось беспрецедентное прямое обсуждение проблем контроля над вооружениями в целом и вопроса о создании на Ближнем Востоке зоны, свободной от ОМУ в частности». Это произошло сразу после официального заключения^ира и установления мирных отношений в регионе. См.: Zak Ch. Iran's Nuclear Policy and the LAEA. - Wash.: The Washington Institute for Near East Policy. - 2002. - P. 63-64.

Дилеммы управления союзами

События 11 сентября оказали существенное влияние на международную жизнь, но не потому, что они изменили мир, а больше из-за того, что они преобразили Америку. Америка была потрясена внезапным осознанием соб­ственной уязвимости. В результате незамедлительных ответных военных шагов США непосредственная сфера американской гегемонии, установившейся после окон­чания «холодной войны», расширилась, охватив про­странство от Ирака и Афганистана до Центральной Азии. Одновременно в военных акциях Вашингтона отразилась усилившаяся незащищенность американского общества. Оба обстоятельства - и возросшая вовлеченность в миро­вые дела, и ослабление безопасности - демонстрируют потребность Америки в стратегически важном консен­сусе с Европой и Восточной Азией относительно долго­срочной стратегии управления сложной и переменчивой ситуацией в зоне Мировых Балкан.

Совершенные 11 сентября нападения ускорили раз­витие тех фундаментальных международных тенденций, которые к тому времени были уже достаточно заметными. К их числу относятся:

- увеличение разрыва в военных возможностях не только между Соединенными Штатами и их бывшими коммунистическими соперниками, но и между Америкой и ее главными союзниками;

- заметное отставание военно-политического объеди­нения Европы от интеграции в экономической сфере;

- все более ясное понимание кремлевскими руково­дителями того факта, что у России, если она хочет сохра­нить в неприкосновенности свою территорию, нет иного

выбора, кроме как примкнуть к Западу в качестве его младшего партнера;

- формирование среди китайских руководителей еди­ного мнения о том, что Китай нуждается в некоей паузе -периоде минимальной внешнеполитической активности, чтобы справиться с задачами очередной фазы трудного переходного процесса в стране;

- крепнущее стремление японской политической элиты превратить Японию в могучую по международ­ным меркам военную державу;

- повсеместное распространение опасений, связан­ных с тем, что склонная к единоличным решениям Аме­рика, будучи стержнем коллективной стабильности, спо­собна непреднамеренно стать источником угроз для всей планеты.

В этой обстановке у Америки появляются новые варианты поведения, но в то же время ей надлежит осте­регаться некоторых новых соблазнов. Было бы неразумно бросить почти все силы на антитеррористическую кампа­нию, упуская из виду долговременную заинтересованность Америки в формировании мира, который подчинялся бы общим правилам и был бы привержен искренне разделяе­мым, а не только риторически провозглашаемым демо­кратическим ценностям. Войну с терроризмом нельзя считать самоцелью. В конечном счете узловой стратеги­ческий вопрос звучит так: с кем и каким образом Соеди­ненные Штаты могут добиться успеха в строительстве более совершенного мира? Предполагаемый ответ: США нуждаются в исторически устойчивой трансатлантиче­ской и тихоокеанской стратегии.

То, что события 11 сентября подтолкнули американ­цев к размышлениям о необходимости стратегической смены союзов, было почти неизбежным. Разочарование в европейцах, желание нанести сокрушительный удар по неуловимым агентам терроризма, одержимость Ираком и страх перед очередными ударами по территории США -все это породило призывы к международному разводу и вступлению в новый брак. Почему бы Америке не объ­единиться с режимами, исполненными решимости без колебаний обрушиться на «терроризм», даже если при

этом они преследуют корыстные цели? Как уже кратко отмечалось в главе 1, аргументы в пользу подобной коали­ции просматриваются в риторике наиболее воинственно настроенных американских аналитиков, комментирую­щих международные темы, прежде всего тех, кто принад­лежит к крайне правому флангу политического спектра. В их представлении традиционные союзники Америки, утратившие волю и поглощенные собственными интере­сами, больше не имеют желания противостоять суровым и требующим мужества реальностям глобальной силовой политики.

Объединяющей идеей этих рассуждений является тезис, который чаще всего подразумевается, но порой излагается вполне открыто: ислам как таковой имеет внутренне присущую ему антизападную, антидемократи­ческую направленность и обладает органической предрас­положенностью к фундаменталистскому экстремизму. Корень проблемы, утверждается далее, заключен в куль­туре и тем паче в философии, а отнюдь не в сложных историко-политических дилеммах связанных друг с дру­гом, но все же отдельных регионов. А значит, недавнее столкновение Америки с терроризмом следует рассмат­ривать не как политический вызов, обусловленный не­давним историческим прошлым Ближнего Востока, а как часть более общей, глобальной, направленной в адрес западной цивилизации исламской угрозы, которая требует столь же глобального антиисламского ответа. (Читателю следует учитывать, что в главе 2 данной книги изложен совершенно иной взгляд на ислам.)

Между тем любая серьезная перестройка стратегиче­ских союзов, если вести речь о чем-то большем, нежели просто временная тактическая перегруппировка, должна опираться на достаточно объемный и долговечный комп­лекс совместных целей и единых ценностей. В политике порой не обойтись без логики тактической целесообраз­ности, но, исходя из сиюминутных забот, она является плохим советчиком в выборе долгосрочных обязательств. Со временем беспринципный оппортунизм способен при­нести не пользу, а вред, ведя к нестабильности и непред­сказуемости, которые подорвут основу вынужденного,

но прочного признания международным сообществом лидерства Америки. Чтобы ее лидирующая роль счита­лась легитимной, она должна выражать всеобщие глобаль­ные интересы; чтобы быть эффективной, эта роль должна поддерживаться союзными странами, население которых разделяет сходные убеждения и социальные ценности.

Поэтому более чем сомнительно, что долгосрочным интересам Америки пошла бы на пользу замена давно существующего альянса демократических государств некоей новой большой коалицией, сколоченной ради подавления ислама или терроризма. В лучшем случае подобная реорганизация могла бы послужить лекарством кратковременного действия. Новому союзу недоставало бы того стабильного запаса могущества, который требу­ется для согласованной, широко спланированной дея­тельности, призванной решать несметное число проблем, стоящих перед пробудившимся к активной политической жизни миром. К примеру, невзирая на стратегическую желательность и историческую своевременность углуб­ления сотрудничества с Россией (подробнее этот вопрос рассматривается в следующим разделе), у этой страны пока не хватает экономических, финансовых и техно­логических средств, чтобы противостоять нарастающим опасностям широкомасштабных социальных волнений и политических потрясений в зоне новых Мировых Балкан. То же относится и к Индии. Ни та, ни другая не в состоя­нии заменить Европу или Японию в качестве партнеров Америки в ее долговременных усилиях по сохранению минимального мирового порядка.

К тому же, любая такая смена союзников сопряжена с риском скомпрометировать моральную репутацию Америки в мире. Американская гегемония устраивает многих, ибо в Америке видят подлинно демократическое государство, приверженное укреплению прав человека. Неразборчивость Америки, ее готовность признать своими союзниками репрессивные государства на том простом основании, что они тоже, по их утверждению, ведут войну с терроризмом, предполагали бы молчаливое одобрение их своеобразного понимания терроризма, независимо от наличия причинной связи между поддерживаемым этими

государствами этническим, религиозным или расовым гнетом и подъемом отвратительного в нравственном отношении терроризма. Наш выбор союзников во времена «холодной войны» порой грешил именно такой нераз­борчивостью, и эта привычка нанесла серьезный ущерб нашим моральным позициям в борьбе против комму­низма.

Более того, само заигрывание с идеей подобной пере­ориентации, пусть просто из тактических соображений, в расчете подвигнуть традиционных союзников Америки на более весомые проявления солидарности, угрожает превратиться в самоисполняющееся пророчество. Такое поведение способно спровоцировать ответное стремле­ние европейцев и японцев ослабить давние узы и заняться изучением иных, еще не вполне ясных альтернатив. Последствия могли бы повлечь дестабилизацию обста­новки в мире и полностью лишить Америку богатых партнеров, в помощи которых она нуждается, чтобы справиться со стремительно меняющимися и разнохарак­терными проблемами Евразийского материка.

В этой связи требуется рассмотреть три группы широ­ких, но имеющих кардинальное значение геостратегиче­ских вопросов:

1. Может ли Европа оставаться главным союзни­ком Америки, принимая во внимание напряженное противостояние, возникшее в 2003 году между Соеди­ненными Штатами, с одной стороны, и Францией и Германией - с другой, по поводу войны с Ираком? Если да, то какова наиболее эффективная формула пусть асимметричного, но оправданного партнерства между Америкой и формирующейся единой Европой, которой, впрочем, все еще далеко до политической сплоченности? Кроме того, насколько глубокой может быть интеграция России в евроатлантическое сообще­ство и каким образом эта страна в состоянии содейст­вовать стабилизации Евразии?

2. Что надлежит делать Америке для поддержания равновесия между неуклонно приумножающим свою мощь Китаем, Японией, все еще зависимой от США,

но подумывающей о стремительном старте в качестве военной державы, нестабильным Корейским полу­островом, где нарастает националистическое нетерпе­ние, и Индией, вынашивающей амбициозные внешне­политические планы?

3. И наконец, может ли расширение европейского пространства стабильности, связанное с вступлением новых членов в евроатлантическое сообщество и потенциальным включением в него России, быть со временем использовано для решения проблем без­опасности Дальнего Востока?

Ответы на эти вопросы, возможно, помогут устано­вить, осуществимо ли построение более гармоничной системы для противостояния новому глобальному бес­порядку.

Глобальное ядро

Вместе Соединенные Штаты и Европейский союз состав­ляют ядро глобального пространства политической ста­бильности и экономического благосостояния. Выступая заодно, Америка и Европа были бы всесильны в любой точке мира. Между тем они нередко плохо ладят друг с другом. Еще до громкой ссоры, вспыхнувшей в 2003 году из-за Ирака, со стороны Америки особенно часто разда­вались жалобы на то, что Европа не прилагает «достаточ­ных» усилий в сфере коллективной обороны. Европа же больше всего сетовала на склонность Америки чересчур часто поступать но своему усмотрению. Поэтому, оце­нивая атлантические взаимоотношения, есть основания начать с вопроса: что было бы, если бы европейцы при­лагали «достаточные» усилия, а американцы реже деист вовали, не прислушиваясь к союзникам?

Недовольство Америки подкрепляется статистикой. Европейский союз, в состав которого в настоящий мо­мент входят 15 государств с населением, насчитывающим 375 миллионов человек (тогда как население США состав­ляет 280 миллионов), и совокупным ВВП, примерно рав-

ным ВВП Америки, тратит на оборону несколько менее половины суммы, расходуемой на те же цели Соединен­ными Штатами. Более того, в течение последних 50 лет на европейской земле находятся американские войска, развернутые для защиты Европы от советской угрозы. Правда состоит в том, что на протяжении всего периода «холодной войны» Европа де-факто являлась амери­канским протекторатом. Даже после «холодной войны» именно войска США сыграли роль головного отряда в военных операциях по прекращению насилия на Европей­ских Балканах. К тому же, Европа извлекает экономиче­скую выгоду из стабилизирующей военно-политической роли США как на Ближнем, так и на Дальнем Востоке (от ближневосточной нефти Европа зависит даже в боль­шей степени, чем Америка, а с дальневосточным регионом ее связывает торговый обмен, объем которого непрестанно возрастает). Неудивительно, что среднему американцу Европа представляется нахлебницей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: