Изменение распределения мирового населения 16 страница

¹⁽¹ Alternatives to Economic Globalization: A Better World is Possible, ed. Cavanagh J. et al. (San Francisco: Berrett-Koehler. - 2002. - P. 18.

" Этот аргумент очень убедительно использован Эми Чуа в статье «A World on the Edge» (The Wilson Quarterly (Autumn 2002), предваря­ющей выход в свет ее книги «A World on Fire: How Free Market Export­ing Democracy Breeds Ethnic Hatred and Global Instability». Несколько примеров, подтверждающих ее точку зрения: на Филиппинах китай­ское население, составляющее 1% от общего числа, контролирует 60% экономики (причем около 60% филиппинцев живут на 2 доллара в день); в Индонезии китайцы, составляющие 3% населения, владеют 70% экономики частного сектора (проблема антикитайских выступ­лений периодически обостряется); аналогичную роль китайцы играют

в других странах Юго-Восточной Азии и в Бирме. В Западной Африке ливанские эмигранты занимают господствующее положение в неко­торых отраслях торговли. В 1994 году в Руанде большинство из пле­мени хуту убило около 800 тысяч из меньшинства тутси, традиционно занимавшего монопольное положение в скотоводстве. В Восточной Африке доминирующее положение в сфере коммерции занимали индийцы, пока их оттуда не вытеснили. В Зимбабве до недавнего времени небольшое количество белых фермеров владело большей частью сельскохозяйственных угодий.

¹² Vedrine H. Democracy has many hues // Le Monde Diplomatique. — 2000. — Dec. Сама газета «Le Monde» печатала многочисленные антигло­балистские статьи. Типичной была статья Игнацио Рамоне (The Other Axis of Evil // Le Monde Diplomatique. - 2002. - 15 mars, в которой автор утверждал, что «существует целая индустрия, направленная на то, чтобы убедить человечество, что глобализация принесет ему счастье-Вооруженные этой идеологией рыцари глобализации создали дикта­туру, которая зависит от пассивного сообщничества тех, кого она порабощает». Эта тема получила дальнейшее развитие в книге того же автора «Propagandes Silencieuses» (Paris Galilee, 2000). Справедливости ради следует отметить, что некоторые французы выступают с крити­кой подобной национальной ограниченности и тяги к прошлому тех, кто выступает с критикой глобализации, видя в этом чрезмерно обо­стренное восприятие гегемонистских тенденций США и «ищут убе­жища в традиционных формах мышления, делают шаг вперед и два шага назад». См.: МШегоп J.-C. La France et la mondialisation // Commentaire. - No. 100. - Winter 2002-3. - P. 817.

¹³ Связь глобализации с американским глобальным империализмом весьма энергично аргументируется российским историком Александ­ром Волковым в примечательно озаглавленной статье: «Междуна­родный тоталитаризм: никогда доселе в истории условия не были так благоприятны для реализации идеи мирового господства одной дер­жавы, которая когда-либо возникала» (Rossiyskaya Gazeta. - 2003. -30 Jan.). Предвестником такого подхода явилось совместное заявление в начале 2001 года президентов России и Нигерии. Это была попытка сформулировать идейную платформу, которая связала бы интересы «третьего мира» (представленного группой примерно из 135 стран-членов ООН) с Россией, объединенных стремлением противодейство­вать американскому глобализму и проявлениям глобализации.

¹⁴ См. откровенную дискуссию в: Актуальные вопросы глобали­зации. - МЭиМО. - 1999. - № 4. - С. 39-47.

^ь Этот подход подробно обоснован в: Two Major Trends in Today's World // People's Daily. - 2002. - 3 apr., где утверждается, что глобали­зация политически антидемократична и экономически дискримина-ционна.

¹⁶ «Китай, на который восторженные управленцы когда-то смотрели как на бездонный рынок, вместо этого быстро становится мировой мастерской... Одно из последствий превращения Китая в производственного гиганта: он быстро становится ведущим мировым

дефляционным фактором. Производственный потенциал Китая при­водит к снижению цен на постоянно расширяющийся круг промыш­ленных, потребительских и даже сельскохозяйственных товаров, которые он продает по всему миру». Более того, в отличие от молодых промышленно развитых государств, Китай «не отказывается от про­изводства дешевой продукции: игрушек, текстиля, одновременно рас­ширяя свои позиции в высокоприбыльной и высокотехнологичной сфере». И последнее по порядку, но не по значению: «Влияние Китая на мировые цены и мировую стратегию, очевидно, будет возрастать. Вступление Китая в ВТО приводит к появлению весьма экономичных и остроконкурентных частных компаний, которые устремляют свои взоры за границу с целью облегчить ценовой пресс внутри страны». См.: Leggett К. Burying the Competition // Far Eastern Economic Review. -2002. — 17 Oct. Сами китайцы начали задумываться над своей возмож­ностью стать «мировой фабрикой». Директор Национального эконо­мического исследовательского института Фэнь Гань в статье «China Must Fight to Strengthen Its Manufacturing Industry Even As It Pursues High-Tech Industries, Services» (принадлежащая КНР газета «Та Kung Рас». - Hong Kong, 2002. - 15 Nov.) пишет, что, «если он хорошо использует свою силу, то есть людские ресурсы, в виде огромной рабочей силы, состоящед^из крестьян, мы считаем, что в предстоящие одно-два десятилетия Китай сможет стать глобальной производствен­ной базой».

¹⁷ Глобальный обзор точек зрения («The Pew Global Attitudes»), проведенный исследовательским центром «The Pew Research Center» в 44 странах и опубликованный в конце 2002 года, выявил, что «боль­шинство опрошенных в обследовавшихся странах выражают недо­вольство американской односторонностью». Более того, в целом имидж Америки ухудшился, в некоторых случаях довольно значительно. Основные исключения: Нигерия (положительный прирост 31%) и Рос­сия (24%), что заставляет предположить, что на опрошенных сильно повлияло состояние официальных отношений между правительст­вами этих стран и США. Обзор также выявил, что «американское общественное мнение резко расходится с мировым в оценке роли США в мире и глобальных результатов действий США».

¹⁸ Согласно опросам, проведенным для Всемирного экономиче­ского форума компанией «Environics International Ltd.» в 24 странах в период между октябрем и декабрем 2001 года, соотношение между теми, кто считал, что антиглобалисты действуют в их интересах против тех, кто был с этим не согласен, составило, соответственно: в Турции - 73 и 8%, в Индии - 60 и 34%, во Франции - 54 и 35%, в Италии - 41 и 49%, в США - 39 и 52%, в Южной Корее - 35 и 65%, в Японии - 24 и 50%.

^lv Критики вопрошают: «Можно ли позволить узкой правящей элите, тайно заседающей вне поля зрения общественности, устанав­ливать правила, определяющие будущее людей?.. Главным свойством жизнеспособной демократии является отчетность... Так не может быть, когда управленческие решения принимаются в иностранных

корпорациях, директора которых живут за тысячи миль и, более того, перед которыми стоит задача обеспечения максимальной прибыли акционеров». См.: Alternatives in Economic Globalization: A Better World is Possible / Ed. John Cavanagh et al. - San Francisco: Berrett-Koehler, 2002. - P. 4, 57.

-° Это, например, может означать создание более действенной системы поощрений, которая побуждала бы американские фармацев­тические компании поставлять свои лекарства дешевле туда, где в этом есть потребность, или создание более эффективной системы перерас­пределения продовольствия так, чтобы направить излишки западного продовольствия в страны, испытывающие в нем наибольшую необхо­димость, и в то же время осуществлять дополнительные инвестиции с целью создания и развития их собственной производственной базы. Кроме того, это может включать такие менее бросающиеся в глаза меры, как создание неких структурных буферных звеньев в основных международных учреждениях, особенно в финансовых, например в МВФ, которые создавали бы определенный зазор между процессом принятия решений и точками приложения неофициального давления со стороны США, изолируя таким образом эти учреждения от чрез­мерного влияния американских внутриполитических интересов и позволяя им более последовательно действовать в направлениях, при­носящих глобальную пользу.

²¹ Nader R. in preface to Wallach L. and Sfoza M. Whose Trade Organi­zation? Corporate Globalization and the Erosion of Democracy. - Washing­ton DC: Public Citizen Foundation, 1999. - P. x.

²² К регионам, в которых ожидается наибольший прирост насе­ления к 2025 и 2050 годам, относятся: Йемен, оккупированные пале­стинские территории, Оман, Афганистан, Саудовская Аравия, Бутан, Пакистан, Иордания, Ирак и Камбоджа. См.: United Nations, Population Division, Department of Economic and Social Affairs // World Population Prospects: 2000 Revision. - 2001. - Febr.

²³ Central Intelligence Agency // Long Term Demographic Trends: Reshaping the Political Landscape. - 2001. - July. - P. 36.

²⁴ Поистине первопроходческое исследование в области возника­ющей реальности последствий глобального старения было проведено группой исследователей Центра стратегических и международных исследований (ЦСМИ) во главе с доктором Полом Хьюиттом. Аннота­цию работы см. в отчете ЦСМИ («Meeting the Challenge of Global Aging». - 2002. - March), на котором основывается вышеприведенная дискуссия.

²⁵ Growing Global Migration and Its Implications for the United States // Central Intelligence Agency. - 2001. - 23 March. Некоторой ком­пенсацией этих потерь служит то, что часть заработка этих людей воз­вращается в их страны и помогает экономике.

²⁶ По оценкам Организации экономического сотрудничества и развития, соотношение доли работающего населения к тем, кто старше 65 лет, составляющее в 2000 году в странах Евросоюза и в Японии 5:1, к 2015 году уменьшится до 3:1.

²⁷ В 1950 году США вместе с четырьмя другими развитыми стра­нами занимали 4-е место среди 12 стран мира с наибольшей численно­стью населения, в 2000 году США вместе с тремя другими развитыми странами уже занимали 3-е место в той же группе. К 2050 году они все еще могут быть на 3-м месте, но остальные места в первой группе уже не будут занимать развитые страны.

²⁸ Существующие оценки потребностей имеют широкий разброс. Согласно вышеупомянутому докладу ЦРУ от марта 2001 года, Японии для поддержания нынешнего соотношения работающих и иждивен­цев придется в течение нескольких лет подряд принимать ежегодно по 3,2 миллиона мигрантов, а, по оценке журнала «Economist» (2002. -31 Oct.), только для поддержания численности трудоспособного насе­ления на нынешнем уровне Японии потребуется 5 миллионов мигран­тов в год, Германии — 6 миллионов и Италии — 6,5 миллионов, что, очевидно, является совершенно неосуществимым. Но в более осто­рожном анализе Кеннета Превитта (Demography, Diversity, and Demo­cracy // The Brookings Review. - 2002. - Winter. - P. 6) делается вывод, что «для поддержания стабильного уровня трудоспособного населения Италии... потребуется ежегодно 370 тысяч новых мигрантов, а Герма­нии чуть меньше полумиллиона».

Дилеммы гегемонистской демократии

Сегодня Америка - это одновременно и ведущая мировая держава, и демократическое государство. Такое уникальное сочетание позволяет задаться вопросом: как сочетается экспорт американской массовой демократии с ее квази­имперской ответственностью; может ли американская демократическая система правления стать ориентиром для меняющегося мира, который сегодня намного сложнее, чем это имело место в период биполярного противостоя­ния; и насколько внутренняя американская демократия совместима с ролью державы-гегемона, как бы тщательно это ни маскировалось демократической риторикой.

Гегемония может защищать и даже развивать демо­кратию, но она также может стать и угрозой для нее. Американская мощь сыграла решающую роль в нанесе­нии поражения Советскому Союзу и остается определя­ющим фактором в плане как обеспечения национальной безопасности США, так и поддержания стабильности в мире. Гегемонистская держава может способствовать рас­пространению демократии за рубежом, если только это делается при уважении прав и чаяний других и не дис­кредитируется лицемерным и демагогическим исполь­зованием демократических лозунгов. Однако гегемония может создать угрозу демократии в своей собственной стране, если она в своих претензиях, определяемых новой уязвимостью, перейдет границу, отделяющую разумные требования национальной безопасности от фантасмаго­рий, порожденных возникшими в обществе паническими настроениями.

В конечном счете именно сбалансированное сочета­ние американской демократии и американской гегемонии

дает человечеству наилучший шанс избежать изнури­тельной глобальной борьбы. Признание того факта, что демократия является основным компонентом американ­ского мирового господства, позволяет поставить несколько вопросов. Каково политическое значение совершенно очевидной глобальной привлекательности американской массовой культуры? Какое влияние оказывает происходя­щий процесс преобразования США в мультикультурное общество на целостность американского стратегического видения? Какой риск для американской внутренней демо­кратии несет осуществление внешней гегемонистской роли Америки?

Америка и глобальный культурный соблазн

Термин «культурная революция» возник на фоне боль­шой- человеческой^Трагедии, вызванной чудовищным политическим преступлением: жестокой попыткой Мао Цзэдуна перевернуть политические структуры коммуни­стического Китая с целью возрождения жизненных сил коммунистической революции, которые, по его представ­лениям, пошли на убыль. Взбудоражив молодежь и напра­вив ее против правящей элиты и ее образа жизни, против исторических и культурных традиций самого Китая, ста­реющий диктатор надеялся разжечь пожар перманентной революции.

Социальное влияние Америки на мир в чем-то сродни феномену «культурной революции», но оно более при­влекательно и не связано с насилием, а оказываемое им воздействие более стойко в плане долгосрочных интере­сов и в силу этого обладает большим преобразующим потенциалом. Вдохновляемая Америкой глобальная куль­турная революция не преследует политических целей и не строится на демагогии, но она изменяет социальную мораль, культурные ценности, личные вкусы, сексуаль­ное поведение и материальные запросы молодого населе­ния почти всего мира. Это молодое поколение, особенно его городская часть, все в большей степени характеризу­ется унификацией интересов, способов развлечений и

приобретательских инстинктов. Материальные возмож­ности, доступные 2,7 миллиарда молодых людей в воз­расте от 10 до 34 лет, существенно различаются от одной страны к другой, отражая неравномерность уровня жизни. Но существует весьма примечательное единство вкусов в отношении модных компактных дисков, американских фильмов и телевизионных сериалов, магнетической при­влекательности рок-музыки, распространения цифровых игр, во всеобщем проникновении джинсов и влиянии на местные традиции американской массовой культуры. В результате может произойти смешение местных осо­бенностей с универсальными культурными ценностями, а связь последних с Америкой является вполне оче­видной.

В основе необычайной привлекательности американ­ской массовой культуры лежит американская демократия, придающая особое значение социальному эгалитаризму, сочетающемуся с неограниченными возможностями для самореализации и личного обогащения. Стремление к личному богатству - сильнейший социальный импульс в американской жизни и основа американского мифа. Однако наряду с ним существует и истинная эгалитарная этика, превозносящая индивидуума как главную единицу общества, поощряющая индивидуальное творчество и конструктивное соперничество. Она предоставляет каж­дому равные возможности для личного успеха или (о чем чаще всего предпочитают умалчивать) для поражения. Число неудачников неизбежно превышает число добив­шихся успеха, но именно последних пропаганда попу­ляризирует, фокусируя индивидуальные мечты многих миллионов на заманчивой Америке.

Движимая этой притягательной силой Америка стала «внеплановым» и политически неуправляемым средством культурного соблазна, который просачивается, захватывает, меняет поведение и, в конечном счете, духовную жизнь все более значительной части человечества. Буквально ни один континент, ни одна страна (за исключением, может быть, Северной Кореи) не защищены от непреодолимого проникновения многопланового и мощного воздействия этого образа жизни.

Даже на пике «холодной войны», когда советская система все еще находилась в тисках сталинизма, ино­странцам было ясно, что «железный занавес» не может оградить советскую молодежь от «пагубного» и «разлага­ющего» западного (и особенно американского) влияния. КГБ было легче изолировать советскую интеллигенцию от иностранной доктринальной «заразы», чем заставить комсомольцев не носить джинсы или отбить вкус к джазу и помешать им расспрашивать иностранцев о последних увлечениях американцев. А когда Советы ослабили конт­роль, подражание всему запрещенному, иностранному стало массовым явлением.

Сегодня в условиях распространения глобальной связи и отсутствия убедительной альтернативной идеоло­гии осуществлять идеологический контроль стало гораздо труднее. Сейчас массовой культуре могут сопротивляться только страны с глубоко традиционной культурой, боль­шинство населения коТорых проживает в сельских общи­нах. Фактически единственным эффективным способом противодействия новым культурным соблазнам является историческая отсталость и самоизоляция. В остальном даже такие гордящиеся своей культурой и национальными традициями страны, как Франция¹ или Япония, не могут изолировать себя или отвлечь свою молодежь от заман­чивых новых увлечений и всяких модных «штучек», которые в конечном счете, даже если не всегда явно, несут на себе клеймо «Сделано в США». Это притяжение стало частью виртуальной реальности, смутно ассоциируемой с Америкой, одновременно близкой и далекой.

Подобная ситуация не является результатом какого-то политического замысла. Она - динамичный продукт открытой, предприимчивой и высококонкурентной аме­риканской демократической системы. В этой системе гарантией успеха почти в любой сфере является нова­торство, включая те сферы деятельности, которые в сово­купности создают массовую культуру. В результате мы имеем глобальное доминирование США в области кино, популярной музыки, Интернете, узнаваемости брэндов, массовых гастрономических привычках, в языке, в сфере высшего образования и менеджменте, короче говоря,

в том, что ученые называют «мягкой властью» американ­ской гегемонии.

Исторически беспрецедентный масштаб американ­ского культурного превосходства не имеет себе равных. Не видно соперников и на горизонте. Наоборот, амери­канское культурное доминирование только усиливается по мере того, как мир урбанизируется, усиливаются гло­бальные связи человечества и более отсталые районы сокращаются в размерах. Это так же справедливо в отно­шении Лагоса, как и Шанхая.

По-видимому, самое явное и ощутимое глобальное воздействие американская массовая культура оказывает через фильмы и телевизионные сериалы. Голливуд стал не только глобальным символом промышленности, кото­рая в XX веке превратилась в самый важный источник развлечений (так же, как и культурного влияния); фильмы американского производства наиболее популярны в про­кате и дают наибольшую финансовую отдачу. Американ­ские фильмы приносят до 80% от всего сбора мирового кинематографа. Даже во Франции американские фильмы составляют от 30 до 40% проката и дают до 60% кассового сбора. В Китае первоначальный импорт ограниченного количества голливудских фильмов обернулся таким мгно­венным кассовым успехом, что заставил правительство отказаться от попыток собственного производства «поли­тически корректных», а по сути пропагандистских филь­мов. То же самое можно сказать о влиянии американских телевизионных сериалов, некоторые из них («Даллас» и «Пляж») уже дали сотням миллионов зрителей по всему миру представление об американском образе жизни (идеализированное и искаженное).

Для молодежи новая популярная музыка служит за­хватывающей средой для погружения и самовыражения. Большая часть ее происходит из Соединенных Штатов. Согласно еженедельным рейтингам, проводимым музы­кальной индустрией в январе 2003 года, даже в Индии 9 из 20 самых популярных дисков были американскими; аналогичная или более высокая статистика отмечается в других странах. В довершение к этому телевизионные программы MTV с ее 33 каналами всемирного вещания,

VH1 (музыкальные программы, ориентированные на чуть более старшее поколение) и детские программы «Nickelodeon» собирают около 1 миллиарда слушателей в 164 странах. Так же как в кино и на телевидении, новая музыка связана с почитанием кумиров и конкретных суперзвезд, активным интересом к их личной жизни, намеренно превращаемой в сенсации популярными жур­налами, которые нередко издаются на средства самой этой индустрии.

Интернет также вносит свою лепту в виртуальное и непосредственное отождествление мира с Америкой. Учитывая, что примерно 70% всех сайтов «всемирной паутины» находятся в Америке, а английский язык явля­ется самым распространенным для общения в Интернете как в деловом, так и в развлекательном плане (96% всех коммерческих сайтов исполнены на английском языке), эта постоянно расширяющаяся мировая аудитория нахо­дится под сильным~~&лиянием Америки. Будучи сам по себе культурно «нейтральным», Интернет обеспечивает быструю, прямую и неформальную связь, ускоряет ком­мерческий процесс, затрудняет политический контроль за движением информации и в целом создает более тесную глобальную информационную среду, в которой гораздо труднее как-то ограничить распространение американ­ской массовой культуры.

Американское культурное влияние распространяется даже на сферу питания, где основной акцент делается на удобство приготовления пищи. Представления о том, что быстрое поглощение пищи может быть экономиче­ски оправдано, относительно эстетично и общедоступно, лежат в основе индустрии «фаст-фуд», возникшей в Аме­рике, но быстро распространяющейся по миру и даже вызывающей подражание некоторых местных предпри­нимателей. «Быстрое питание» оставляет больше времени для работы; аккуратно упакованные продукты привлекают многих любителей, а их относительная дешевизна -массового потребителя, главным образом трудящееся население городов и молодое поколение. В 1950-х годах антиамериканским лозунгом европейских левых была «кокаколонизация», спустя полвека торговый знак

компании «Макдональдс» можно встретить почти в каж­дом городе, что часто - хорошо это или плохо - ассо­циируется с звездно-полосатым американским флагом.

В более общем плане динамизм и новаторство амери­канского бизнеса серьезно повлияли на постоянно расту­щее мировое сообщество потребителей. В ходе одного из типичных международных опросов, проведенных журна­лом «Бизнес уик» осенью 2002 года, респондентов попро­сили идентифицировать различные брэнды. Восемь из десяти самых узнаваемых в мире брэндов, в том числе вошедших в первую пятерку, оказались американскими. Заслуживает внимания то, что четыре из восьми самых известных американских брэндов были прямо связаны с продуктами, определяющими стиль жизни («Кока-кола», занявшая первое место, «Дисней», «Макдональдс» и «Маль­боро»), в то время как остальные наиболее узнаваемые американские брэнды имели связь с технологическими инновациями («Майкрософт», «Ай-Би-Эм», «Дженерал электрик» и «Интел»).

Даже стиль мировой политики меняется под влиянием Америки. В какой-то мере подражание американскому по­литическому стилю отражает общее укрепление позиций демократии после победы над тоталитаризмом. Однако это в такой же мере результат массового американского маркетинга, экспорта за рубеж американских технологий рекламы в средствах массовой информации (включая агрессивную политическую платную рекламу) и системы манипуляции обликом политических деятелей. Растущая популярность среди политиков практики использования уменьшительных имен (Джимми вместо Джеймс, Билл вместо Уильям) отражает влияние продуманной нефор­мальности американской массовой культуры.,

Всемирное культурное обольщение облегчается быст­рым распространением английского языка как средства международного общения. Среди тех, кто занимается обучением молодого поколения, английский все чаще рассматривается не просто как иностранный язык, а как базовый навык, что-то сродни арифметике. Английский является рабочим языком международных воздушных сообщений и путешествий в целом; он также все больше

становится официальным внутренним языком большин­ства активных в международной сфере (не обязательно рас­положенных в США) корпораций. Следует также отметить, что используемая разговорная версия не является, строго говоря, английским языком, она все больше приобретает черты его американского варианта. Американский диалект получает глобальное распространение, причем чисто аме­риканские слова и выражения часто проникают в нацио­нальные языки и, как утверждают пуристы, калечат их.

В этих условиях неудивительно, что социально приви­легированные и амбициозные представители молодого поколения во всем мире стремятся поступить в амери­канские университеты. Наиболее престижные американ­ские вузы являются мировой академической Меккой, а дипломы этих учебных заведений дают их обладателям высокий статус. И даже обучение в среднем американ­ском колледже открывает перед выпускником большие личные возможности. Многие иностранные студенты, приезжающие на учебу в США с намерением возвратиться в свою страну, соблазняются более заманчивыми профес­сиональными перспективами и более высокими заработ­ками, что идет только на пользу Америке.

Рост количества иностранных студентов в США огро­мен. В 1954/55 учебном году общее число иностранных студентов в американских колледжах составляло 34 232 (1,4% от общего числа студентов)². В 1964/65 году-82 045 (1,5%); в 1974/75 году - 154 580 (1,5%); в 1984/85 году -343 113 (2,7%); в 1994/95 году - 452 653 (3,3%); и к 2001/02 году эта цифра выросла до 582 996 человек (4,3%). Наибольшее число студентов было из Индии и Китая, в 2001/02 году примерно по 60 тысяч из каждой страны. На долю Западной Европы и Японии приходилось около 130 тысяч человек. Это наглядно свидетельствует, что Америка стала основным центром подготовки будущих лидеров для стран Азии, Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки.

За рубежом это соприкосновение с американской мас­совой культурой, иногда личное, но чаще виртуальное, ока­зывает поистине революционное воздействие. Оно раскре­пощает личность, опрокидывает существующие обычаи,

вызывает - чаще всего неосуществимые - социальные амбиции и подрывает основы существующего порядка. Оно также сглаживает культурные различия, но это во­прос личного выбора: массовая культура распространя­ется не за счет навязывания, а за счет подражания - сви­детельство того, что массам нравится эта благотворная культурная революция. Если в политическом плане она дестабилизирует сложившийся социальный уклад, то это связано с тем, что приходящие из Америки ценности представляются более привлекательными по сравнению с существующими на местном уровне. Эстеты могут осуждать массовую культуру, но их вкусы не передаются другим. Америку как источник культурного соблазна нельзя остановить политическим указом.

По оценке одного проницательного европейского наблюдателя, «первая в истории мировая цивилизация несет на себе клеймо «Сделано в США», и чтобы путеше­ствовать, ей не нужно иметь оружие»*. Однако каковы могут быть политические последствия? Способствует ли это реализации политической мощи Америки? Что вызы­вает более интимное знакомство человечества с Аме­рикой — симпатии или антагонизм? У цитировавшегося европейского наблюдателя сомнений на этот счет нет: «Искушение хуже навязывания. Оно заставляет человека чувствовать свою слабость и ненавидеть искусителя с мягкой хваткой так же, как и самого себя»³. Но реальность еще более двусмысленна.

Знакомство мира с Америкой определяется комплекс­ным взаимодействием американского культурного про­никновения и глобального роста ее мощи. Точно так же, как привлекательность американской культуры искушает зарубежные общества, так и американская политика ока­зывает глубокое воздействие на внешнюю политику дру­гих стран. Виртуальное взаимодействие мира с Америкой и его реакция на этот опыт зависят от динамического соче­тания двух указанных факторов.

* Здесь проницательный европейский наблюдатель тонко наме­кает на девиз американских авантюристов-первопроходцев: «Have a gun, will travel» (англ. - «имею оружие, готов путешествовать». - Прим. пер.).

Проводимые в мире опросы общественного мнения показывают, что виртуальное знакомство вызывает сим­патии в отношении основных аспектов американского образа жизни, даже если оно и усиливает недовольство политикой США. Вообще, подобные опросы отражают некую мгновенную реакцию опрашиваемых людей на меняющиеся обстоятельства, и в силу этого их результаты непостоянны, но все-таки некоторые типовые модели про­сматриваются. Анализ результатов нескольких опросов⁴ показывает, что подавляющее большинство жителей многих стран, включая даже Францию, Китай и Японию (здесь в основном исключениями являются Россия, Ближний Восток и в меньшей степени Пакистан, Индия и Бангладеш), положительно относится к американской массовой культуре. Однако в то же время распростра­нение американских «обычаев» в- большинстве стран рас­сматривается преимущественно как негативное явление (даже 50% жителей"Великобритании относятся к этому критически). Единственным серьезным исключением является Япония, которая резко отрицательно реагирует на американскую внешнюю политику, в отличие от аме­риканской культуры. При этом часто делаются ссылки на произраильский акцент в американской внешней поли­тике, проводимой в ущерб палестинцам, а также на равно­душие Америки к интересам других стран. Значительная часть населения многих стран считает, что Соединенные Штаты на самом деле увеличивают разрыв между бога­тыми и бедными странами.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: