Глава 1. ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ 8 страница

§ 5. Тотальная вина правозащиты

В связи с “делом Йукоса” тень обвинений адвокатов в так называемой “легализации” денежных средств, приобретённых преступным путём, стала приобретать грозовые черты.

Правоохранительные органы стремятся к неограниченному расширению составов преступлений, а иначе как же они будут “бороться” с преступностью. Это также отражается и на их стремлении всё более и более расширительно квалифицировать обычную жизнедеятельность человека, его обычные, непреложные, естественные профессиональные действия, как содержащие состав преступления. Государство (в своём антропологическом выражении) стремится к преодолению им самим установленного собственного права как границы соб ственного произвола, расширению составов правонарушений, к тотальной регламентации и, соответственно, к тотальной виновности граждан.

Недалёк тот день, когда российская адвокатура станет жертвой такой тотальной квалификации со стороны правоохранительных органов. И выражаться это будет в том, что адвокатов будут обвинять в совершении преступления, предусмотренного статьёй 174 Уголовного кодекса России – “Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретённых другими лицами преступным путём”.

Вот диспозиция части первой этой статьи:

“Совершение в крупном размере финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, заведомо приобретёнными другими лицами преступным путём (за исключением преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198 и 199 настоящего Кодекса), в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом”.

Получение адвокатом гонорара от обвиняемого, подсудимого или осуждённого так правоохранителями и будет непременно толковаться. Уже сейчас мы сталкиваемся с тем, что обвиняемому в хищении лицу обязательно ещё инкриминируется совершение преступления, предусмотренного статьёй 174-1 Уголовного кодекса России – “Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретённых лицом в результате совершения им преступления”. Логическая связь между этими двумя составами преступлений у правоохранителей предельно проста: если деньги преступник похитил, то непременно что-то на них приобрёл, то есть как-то их использовал, и, следовательно, совершил сделку с денежными средствами. Состав “легализации” налицо.

Для правоохранителей аналогичный приём обвинения адвоката (только по статье 174 УК России) будет весьма удобен, в случае если неудобен сам адвокат. Получил адвокат гонорар от лица, обвиняемого в уклонении от уплаты налогов, значит, адвокат легализует денежные средства (неуплаченные налоги), приобретённые подзащитным преступным путём. А какими же ещё деньгами, как не нажитыми преступным путём, может расплатиться с адвокатом обвиняемый? Страшно подумать об адвокатах “олигархов”, если о них вспомнят правоохранители.

Не надо думать, что правоохранители, подобно адвокатам, ничего не читают из юридической литературы. Вот они возьмут и прочитают книгу немецкого прокурора Харальда Ханса Кернера и немецкого адвоката Эберхарда Даха “Отмывание денег: Путеводитель по действующему законодательству и юри дической практике” (пер. с нем. Т. Родионовой, Дж. Войновой. М.: Международные отношения, 1996). У правоохранителей появится очередная “теоретическая” база, если они вчитаются в маленькую главу под названием “Прием и инвестирование “грязных денег” адвокатами, защитниками, нотариусами, консультантами” (с. 55–57 указ. книги), содержание которой приведём здесь полностью:

“9. Приём и инвестирование “грязных денег” адвокатами, защитниками, нотариусами, консультантами

По мнению Бартона, адвокаты, защитники, нотариусы, аудиторы и тому подобное, не могут обвиняться в отмывании денег, если они по роду своей профессиональной деятельности оказывают участникам первичного преступления платные услуги, хотя бы и допуская при этом, что деньги на их гонорар и другие деньги, проходящие по данному делу, имеют преступное происхождение. Бартон приходит к этому желаемому для него выводу в результате ограничительного толкования фактических обстоятельств дела (получение гонорара не вредит, а способствует осуществлению правосудия) и путём сравнения с американской правовой системой, согласно которой принятие денег от продажи наркотиков в качестве оплаты за адвокатские услуги ненаказуемо как отмывание денег. Однако это толкование трудно совместить с текстом закона; оно грозит наказанием недобросовестному банкиру, однако освобождает от наказания недобросовестного адвоката. Адвокат, как и прочие, должен отказываться от скомпрометированных подобным образом гонораров и в случае необходимости выступать как защитник по назначению суда. Для толкования Бартона осталось мало места после того, как законодатель отказался принять выдвинутое представителями Германской адвокатской палаты требование ограничить слишком широкое понятие состава отмывания денег и в случае предоставления профессиональных услуг признавать факт отмывания денег лишь при наличии умысла извлечь выгоду.

Даже сам Бартон приходит к тому, что адвокаты, консультанты по налоговым вопросам, нотариусы и ревизоры должны нести уголовную ответственность за отмывание денег, если они умышленно хранят скомпрометированные денежные суммы, обменивают имущественные ценности, заключают фиктивные договоры, мошеннически или тайно передают имущественные ценности третьим лицам либо инвестируют их. Эберт и Мюллер возражают Бартону и отмечают следующее: адвокат, намеренно принимающий скомпрометированные деньги, нарушает закон (п. 261 УК), если передаёт их дальше, управляет ими или заключает фиктивные договоры с той целью, чтобы государственные органы не могли получить к ним доступа. Адвокат не должен также принимать в качестве оплаты финансовые средства, относительно которых он знает, что они связаны с правонарушениями, перечисленными в п. 261, абз. 1 УК. Тот, кто принимает чужие финансовые средства в порядке оплаты за адвокатские услуги, не имеет права открывать счета, которыми на основе доверенности будет распоряжаться третье лицо, если он знает о преступном происхождении этих средств в смысле п. 261, абз. 1 УК, либо легкомысленно не принимает этого в расчёт.

Ни в составе преступления (п. 261 УК), ни в Законе об отмывании денег (ЗОД) специально не регламентируются обязанности носителей профессиональной тайны. Преду сматривавшаяся первоначально привилегия для носителей профессиональной тайны была в конечном итоге отменена. Адвокаты, нотариусы, аудиторы согласно п. 3 ЗОД обязаны проводить идентификацию и согласно п. 8 ЗОД устанавливать личность правомочного выгодоприобретателя, если они за плату управляют чужим имуществом (управление инвестициями, недвижимостью), принимают деньги своих мандантов сверх пороговых сумм на хранение, депонирование или ведут для своих клиентов счета, которыми распоряжаются по доверенности. При получении наличных сумм сверх пороговых значений в собственную пользу, например при получении гонораров, денег на оплату пошлин или покрытие издержек, они это делать не обязаны.

По Закону об отмывании денег на адвоката или нотариуса не распространяется обязанность сообщать о подозрениях в отмывании денег соответствующим органам уголовного преследования (п. 11 ЗОД). Только на кредитные учреждения и игорные дома распространяется обязанность заявлять о подозрениях согласно п. 11 ЗОД в связи с п. 1, абз. 4 ЗОД. Хотя относящиеся к названным в п. 3, абз. 1 ЗОД лицам адвокаты и нотариусы освобождаются от обязанности заявлять о подозрениях в отмывании денег, они тем не менее могут совершить уголовно наказуемое деяние, предусматриваемое в п. 261, абз. 1 или 5. Однако в случаях возникшего задним числом подозрения в отмывании денег они, защищая обоснованные интересы, имеют право заявить об этом (без нарушения п. 204 УК), если опасаются, что сами могут быть привлечены к ответствен ности за отмывание денег и, согласно п. 261, абз. 9 и 10 УК, благодаря такому заявлению могут быть освобождены от уголовной ответственности или получить смягчение наказания.

Адвокаты оказываются под особым давлением их подзащитных, которые принуждают их хранить, укрывать или размещать добытые преступным путём деньги. В США многие защитники по назначению суда не смогли избежать этого соблазна. См. многочисленные примеры уголовных дел. Поэтому законодатель отказался от сформулированных первоначально в п. 3, абз. 2 и п. 8, абз. 2–4 ЗОД особых прав для адвокатов, чтобы не оставить лазейки для отмывающих деньги”.

Авторы книги – прокурор и адвокат, то есть они знали, о чём писали. В книге затронуты почти все юридические проблемы отмывания “грязных” денег. Но они, будучи нем цами, писали для Германии. И применяться закон будет по-германски.

Примечание. Само германское правовое регулирование борьбы с отмыванием не перестаёт быть предметом острых разногласий среди ученых-правоведов и внутри судебной системы Германии, и не надо его идеализировать, как и любое законодательство отдельно взятой страны “цивилизованного мира”. В Германии существуют большие трудности при толковании законодательства и применении наказания за отмывание денег. Федеральная судебная палата Германии видит в отмывании денег состав неправомерного деяния, но до сих пор его не конкретизировала. Федеральный конституционный суд Германии публично определил смысл и цель наказуемости отмывания денег как “неясный” (“Отмывание денег. Банков ский мониторинг”; Изд. NWV Neuer Wissenschaftlicher Verlag, 2007). Касательно обязанностей и ответственности адвокатов немецкий законодатель использовал в Законе об отмывании денег по большей части принцип свободного усмотрения, что, возможно, и является предпосылкой к высказыванию неоднозначных мнений вроде Х. Кернера.

В то же время исследование вопроса об ответственности адвокатов в связи с их соприкосновением с “грязными деньгами” в других европейских странах существенно проясняет происхождение у нас такого недомыслия о месте и роли адвоката. Оказывается, в этих странах (и в США тоже) адвокаты, помимо собственно адвокатской деятельности, могут выполнять функции финансовых организаций! И только на эти случаи распространяются все виды обязанностей и ответственности адвокатов по законам об отмывании денег.

В Швейцарии эти отношения регулируются Законом об отмывании денег 1997 г. (GWG). По статье 8 GWG (обязанность адвоката проводить выяснение) приводится следующее: на основании косвенных улик об отмывании адвокат должен как финансовое учреждение (FI) решать, является ли предлагаемая сделка или деловые отношения необычными и/или опасными. Адвокаты не подчиняются обязанности делать сообщения, если они действуют в своей профессиональной деятельности, которая подчинена профессиональной тайне по статье 321 Уголовного кодекса. Адвокат работает в своей собственной профессиональной сфере – и тем самым связан по статье 321 Уголовного кодекса профессиональной тайной – если он осуществляет финансовые сделки в рамках своей судебной или консультационной деятельности. Как только адвокаты при исполнении “неспецифической профессиональной, деловой побочной деятельности”, как административный совет специально созданной для этого компании, принимают, управляют и передают дальше имущество, то они как финансовое учреждение в смысле статьи 2 GWG должны делать сообщения и подлежат контролю.

На примере австрийских Положений об адвокатуре (RAO) наблюдаем аналогичный подход к разделению по видам деятельности адвокатов. Параграф 8а абзац 1 RAO преду сматривает возникновение обязанности соблюдения особой осмотрительности, если адвокат принимает участие в планировании или проведении покупки или продажи недвижимости или предприятий, управлении денежными средствами, ценными бумагами или прочими имущественными ценностями, открытии или распоряжением банковскими сберегательными лицевыми счетами или счетами ценных бумаг, учреждением, функционированием или управлением трастовыми компаниями или подобными структурами, включая средства, необходимые для приобретения или для учреждения, для эксплуатации или управления компаниями, или как представитель своей стороны осуществляет финансовые и имущественные сделки.

Закон “Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации” вовсе не предполагает, а напротив, исключает деятельность адвокатов в качестве финансовых учреждений. Разве для нашей правовой системы свойственно, чтобы адвокат управлял чужим имуществом, открывал банковские счета для управления чужими деньгами, возглавлял или работал в трастовой компании, учреждал организации и управлял ими в этих целях? Нет! А если кто из адвокатов вопреки и в попрание правил профессии выполняет подобные функции или хотя бы действует в хозяйственной деятельности в качестве простого представителя (по доверенности), то он действует не как адвокат. И эти все его деяния должны оцениваться без всякой оглядки на, будем надеяться временный, статус адвоката. Оказывается, в России есть свои правовые традиции, обычаи и устои. Адвокат в России не суть одно и то же, что адвокат в Германии, Швейцарии, Великобритании, США и т.д. Это ни хорошо, ни плохо, это данность.

А у нас принятый очередной европейский закон, точнее кое-как переведённый с какого-то европейского языка (тот же Федеральный закон России “О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путём, и финансированию терроризма”, действующий с 2002 года), применяется по-русски, то есть с максимальным издевательством над людьми.

Иначе как объяснить, что в статье 7.1. этого Закона требования в отношении идентификации клиентов, организации внутреннего контроля, фиксирования и хранения информации, установленные подпунктом 1 пункта 1, пунктами 2 и 4 статьи 7 этого Закона, распространяются на адвокатов? Да ещё и в случаях, когда они готовят или осуществляют от имени или по поручению своего клиента следующие операции с денежными средствами или иным имуществом: сделки с недвижимым имуществом; управление денежными сред ствами, ценными бумагами или иным имуществом клиента; управление банковскими счетами или счетами ценных бумаг; привлечение денежных средств для создания организаций, обеспечения их деятельности или управления ими; создание организаций, обеспечение их деятельности или управления ими, а также куплю-продажу организаций. В последнем пункте многозначительно сказано, что положения этой статьи не относятся к сведениям, на которые распространяются требования законодательства Российской Федерации о соблюдении адвокатской тайны. Это ли не пример бездумного копирования чужих законодательных конструкций без малейшего понимания собственного права? Что уж говорить о грядущем применении этого закона-мутанта.

У них – это не у нас. Мы не станем немцами, если переведём дословно все законы Германии и примем их в России уже как российские законы. Мы не будем жить по-немецки. Мы не будем делать автомобили, как в Германии.

Странно, почему группа законодателей из Государственной Думы России так рьяно сопротивлялась принятию закона о возможности ввоза и захоронения на территории России отходов ядерных производств. И та же группа депутатов совершенно безразлично относилась к захламлению России иностранным законодательным мусором. Вред от ядерных отходов призрачен и по количеству, и по качеству по сравнению с тотальным, всеобщим вредом от иностранного законодательного мусора.

Почему-то никого в России не удивляет, что Япония живёт по японским законам, Франция по французским и так далее. Только Россия должна жить “как весь цивилизованный мир”. То есть быть законодательной свалкой каждой отдельной западноевропейской страны. Ведь всем, казалось бы, очевидно, что, несмотря на глобальную юридическую унификацию, стиль законодательства в каждой западноевропейской стране национальный, а не привнесенный извне, скажем, из… России.

Что же в этой ситуации делать российской адвокатуре? Как всегда – идти на заклание.

Бюрократической власти правоохранительной системы имманентно присуще стремление к максимальному расширению составов преступлений, когда фактически любые деяния человека (активные или пассивные) могли бы быть оценены правоохранительной системой как преступление. Правоохрана в этих целях оказывает давление на законодательную власть, чтобы та принимала массу репрессивных законов, а судебная власть выносила предельно карательные приговоры. Для правоохранительной системы формирование составов преступлений есть форма и способ управления обществом. Такую форму управления общественными процессами бюрократическая система власти пытается навязать и Государю. Правозащита противодействует властям в их оценке действий подчиненных как тотально правонарушительных и, одновременно, помогает им (властям) в утверждении права, ограничивая произвол и делая правовую причинность универсальным принципом поведения, распространяющимся также на поведение властей. Если общество заинтересовано в том, чтобы в нём был правовой порядок, а не хаос произвола властей, оно должно быть заинтересовано и в том, чтобы существовала независимая от властей правозащита, критикующая власти и убеждающая их в ограничении своей карательной активности.

Примечание. Услуга и помощь.

Услуга есть доставление блага, совершаемое по свободной договорённости между просящим этого блага и вызвавшимся дать его.

Помощь есть доставление блага, совершаемое по необходимости, поскольку его недоставление причинит существенный вред нуждающемуся в нем.

В обоих случаях предметом отношений является некоторое благо, всё равно – материальное или духовное, негативное или позитивное, вещественное или функциональное, которое является желанным для просящего. Различие между услугой и помощью, таким образом, состоит не в характере блага, а в основании его доставления. Просящий может лишиться того, что имел ранее, или стремиться к приобретению того, чего у него ещё никогда не было, или желать не приобретения, а избавления от какого-либо зла, но если при этом отсутствие такого блага не приносит ему существенный вред, речь идёт о свободной договорённости (в любой форме), на которую просящий идёт с им самим избранным доставителем услуги. Напротив, если необладание каким-либо благом причиняет лицу существенный вред, таковое лицо часто бывает не в состоянии даже избрать подателя необходимого блага, и тогда помощь оказывается первым, кто может её произвести, в ряде случаев даже помимо воли нуждающегося.

Главным критерием различия свободы или необходимости доставления блага (услуги или помощи) является оценка суще ственности ущерба от необладания данным благом. В каких-то случаях этот ущерб может оцениваться только объективно, в каких-то – только субъективно. Так, некоторые виды деятельности заведомо относятся к категории помощи, поскольку блага, доставляемые ими, всегда оцениваются как необходимые, ибо без них лицо неизбежно претерпевает значительные страдания. К таковым видам деятельности относятся, в первую очередь, врачебная и юридическая: первая заботится о возможной невредимости тела и психики людей, вторая – о возможной невредимости их прав. Физическое и психическое здоровье, а также права человека являются фундаментальными благами, необладание которыми всё общество твердо оценивает как существенный вред. Иное дело, например, то, что называется обычно психологической помощью. В том случае, если лицо, обратившееся за поддержкой такого рода, считает, что без данного блага можно обойтись, не причиняя себе существенного ущерба, речь идёт об услуге, доставляемой по свободной договорённости. Если же это лицо полагает, что неполучение им психологической поддержки есть причинение сильного страдания, речь идёт о помощи, которая по своему характеру является частью медицины, а именно – психотерапией. В данном случае мера необходимости доставляемого блага определяется субъективно, и это предварительное субъективное решение просящего о поддержке кладётся в основу выбора формы дальнейших отношений – услуги или помощи.

Отношения услуги оставляют услужающему право отказаться от исполнения просьбы, а также большую свободу в выборе методов доставления просимого блага. Выбирая способ услужения, он несёт ответственность за то, почему он избрал именно этот метод, а не другой. Напротив, отношения помощи налагают на помогающего обязанность действовать, причем действовать в соответствии с определенными правилами, разработанными для данного вида деятельности. Тот, к кому обратились за помощью, не вправе отказать нуждающемуся и в дальнейшем несёт ответственность только за соответствие своих действий вышеуказанным правилам.

Учитывая всё это, нелепо предъявлять к услуге требования, как если бы это была помощь, либо предъявлять к помощи требования, как если бы это была услуга. Мы не можем требовать, чтобы других людей принуждали доставлять нам блага, без которых мы можем обойтись, как не можем требовать, чтобы те люди, которых общество обязывает доставлять нам необходимые блага, отвечали за то, что им предписано.

Добавление. Становится общим местом в работах, посвященных адвокатской практике, рассуждать на тему рынка адвокат ских “услуг”, сбыта этих “услуг” и так далее. Раз рынок кругом, то и адвокаты должны торговать своими “услугами”. Сторонники “коммерциализации” адвокатской деятельности считают, что никакие дискуссии ни к какому результату не приведут, но сам факт обсуждения адвокатских “услуг” как одного из сегментов рыночных отношений подтверждает, что адвокатская деятельность имеет именно коммерческую основу. У сторонников рыночной позиции есть неубиваемый аргумент в пользу своих воззрений: не является секретом, что часто адвокаты, обладаю щие обширными юридическими знаниями и большим профессиональным опытом, в обстановке рынка получают весьма скромные гонорары и влачат бедное существование, в то время как иные, не отличающиеся ни знаниями, ни профессиональным мастерством адвокаты входят в разряд признанных богачей. И именно к этим примитивным адвокатам обращаются солидные обеспеченные потребители “адвокатских услуг”.

Абсурдность понимания адвокатской деятельности как юридических “услуг” становится очевидной, если мы будем доводить эту мысль до конца. Ведь любые услуги подлежат контролю со стороны потребителей. Потребительские общества контролируют качество товаров и услуг, следовательно, ничто не мешает им включить в сферу своего законного внимания и адвокатуру. Таким образом, получается, что сообщество адвокатов стоит ниже сообщества потребителей, в определенном смысле подчиняется ему, обязано предоставлять его представителям сведения о качестве своей деятельности, отчитываться, учитывать замечания и тому подобное. До сих пор адвокатура билась лишь за независимость от государственных органов, признав же себя частью сферы услуг, она может вздохнуть с облегчением: могущественная и опасная государственная машина уже перестаёт быть насущной проблемой — теперь бы не попасть в зависимость от второстепенных общественных организаций.

Хотя еретические призывы к коммерциализации адвокатуры есть лишь реакция на участие судебной и правоохранительной систем в распределении и перераспределении существенных интересов.

Паттерн. О долевом соотношении внушения и сопротивления, или Статистика человеческой благодарности.

Подсчитано усреднённое соотношение: во время войн при захвате чужой территории на сторону врага сразу переходит десять процентов оккупированного населения, пятнадцать процентов начинает бороться с врагом, двадцать пять процентов колеблется между двумя сторонами, оставшиеся пятьдесят процентов совершенно пассивны.

Хотя борющихся и пятнадцать процентов, перевес на стороне перешедших на сторону врага, потому что им помогает враг, а он сильнее, если сумел захватить чужую территорию. Борьба между противоборствующими в войне сторонами (это не десять и пятнадцать процентов, которые определились, на чьей они стороне) идёт за каждого человека из колеблющихся двадцати пяти процентов, или они станут пособниками врага, или они пополнят ряды подпольщиков и партизан. Эти двадцать пять процентов пассивны в начале оккупации, но готовы присоединиться к какой-либо стороне, они не хотят прогадать. При этом колеблющиеся могут помогать то одной стороне, то другой.

Для всех людей захват их территории жизни врагом есть абсурд. Первые десять и пятнадцать процентов сразу разрешают для себя этот абсурд переходом на сторону врага или борьбой с врагом. Для двадцати пяти процентов после нападения врага ситуация абсурда продолжается. Они хотят разрешить абсурд, колеблются в выборе, ищут способ, не решаются, чью сторону занять. Как бы не прогадать, как бы не ошибиться.

Для оставшихся пятидесяти процентов ситуация тоже абсурдна, но не более чем была до оккупации. Один абсурд сменил другой. Всё пройдёт. Не надо суетиться. Не надо, чтобы на тебя обратили внимание. Результат борьбы им безразличен. Спокойные пятьдесят процентов можно мобилизовать силой для выполнения какой-то работы. Но как только мобилизующая сила перестаёт заставлять эти пятьдесят процентов, так они вновь возвращаются в состояние невмешательства.

Приблизительно такое же соотношение наблюдается и среди тяжело больных людей, инвалидов. Десять–пятнадцать процен тов инвалидов не сдаются, проявляют максимальное напряжение сил, чтобы продолжить активную жизнь (работают, помогают семье, занимаются спортом, пробуют себя в искусстве). Другие десять–пятнадцать процентов впадают в полное разложение и, если не решаются на суицид, то становятся тяжким бременем для семьи или для домов презрения. Срединные двадцать пять процентов колеблются между крайними жизненными позициями: то начинают очередной раз активную жизнь по духовному и телесному возрождению (например, старательно соблюдать личную гигиену), то впадают в полное безразличие к себе и окружающим. Оставшиеся пятьдесят процентов воспринимают своё положение как данность и ведут тихую жизнь сообразно этому положению, стараясь не обременять окружающих, с благодарностью принимая их заботу.

Такое же соотношение в обыденной жизни. Десять–пятнадцать процентов людей обладают распорядительными способностями, десять процентов из научных работников способны к исследовательской работе. А сколько процентов из судей и прокуроров призвано занимать такие должности? Никто не подсчитывал?

Соотношение воли и безволия, героизма и трусости, благодарности и безразличия, веры и неверия, судя по истории людей, вечны. Абсурд такого рода разрешается людьми приблизительно всегда в одном и том же соотношении.

Отношение к Иисусу Христу его учеников не имело в качестве своей основы абсолютной, непререкаемой веры. Из двенадцати учеников трое отступили, то есть двадцать пять процентов. Фома не поверил, Петр отрекся, Иуда предал.

Когда Иисус Христос подал десяти странникам хлеб, то только один вернулся и поблагодарил Его. Десять процентов благодарности.

Люди распяли Иисуса Христа.

Почему человек должен ждать от других людей большей благодарности, чем получил её Иисус Христос?

Раздел II. “Дело Йукоса” как головоломка для адвокатов, или Тест на правовое безумие

Глава 1. Адвокаты как пособники безумия и несправедливости

Позиция у адвоката одна, она вытекает из профессионального назначения адвоката.

Поэтому не могут быть разными позиции у адвоката и его доверителя. Если решение адвоката расходится с желанием, с мнением доверителя, это не означает, что адвокат поступает неправильно.

Если доверитель заболел и не хочет обращаться за врачебной помощью, то адвокат обязан сам принять меры для оказания ему медицинской помощи. Это не есть действие вопреки “позиции” доверителя. Тем более не может быть разная правовая позиция у адвоката и его доверителя.

Неправильно говорить, что у адвоката не может расходиться позиция с подзащитным, если последний признаёт свою вину. Получается, если обвиняемый признаёт свою вину (пренебрежём случаями самооговора), то адвокат может говорить о доказанности вины обвиняемого. Адвокат никогда, ни при каких обстоятельствах не должен говорит о своём согласии с виной подзащитного. Это не относится к назначению адвоката. Ибо адвокат с одной стороны консультирует доверителя, а с другой – осуществляет безвластный контроль за соблюдением обвинительным органом и судом законов при отправлении правосудия. В этих двух сторонах предмета деятельности адвоката не остаётся места для красноречия о признании вины.

Если адвокат поступил вопреки желанию своего доверителя и этот поступок профессионально порочен, то поступок адвоката подлежит рассмотрению суда адвокатской корпорации не потому, что адвокат не выполнил указаний своего доверителя, а по причине неправильного, непрофессионального принятия решения. Мнение или желание доверителя адвоката может быть правильным, но оно по отношению к профессиональной деятельности адвоката является случайно верным. Поэтому даже верное мнение доверителя нельзя ставить как аргумент при доказывании правильности или неправильности профессионального поведения адвоката. Жалоба в адвокат ский суд доверителя на адвоката с указанием на несогласие с действиями адвоката есть именно повод для рассмотрения действий адвоката. Собственно, по этому пути и идёт суд адвокатской корпорации.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: