Глава Тридцать Седьмая

Птичник у голубиной клетки держал птицу аккуратно, но твердо, пока Торанага снимал промокшую одежду. Он прискакал обратно под проливным дождем. Нага и остальные самураи тревожно толпились около дверей, не обращая внимания на теплый дождь, который стремительным потоком еще несся с неба, барабаня по черепичной крыше.

Торанага осторожно вытер руки. Птичник протянул ему голубя. Два маленьких цилиндрика из кованого серебра были привязаны к лапкам. Торанага приложил много усилий, чтобы унять нервную дрожь в пальцах. Он отвязал цилиндрики, поднес их к свету у окна, чтобы посмотреть на маленькие печати, и узнал тайный шифр Кири. Нага и остальные напряженно следили за ним, но лицо Торанаги ничего не выражало.

Он не сломал сразу печати, как ему этого ни хотелось, а терпеливо подождал, пока не принесут сухое кимоно. Слуга принес большой зонтик из промасленной бумаги, и он прошел в свои помещения в крепости, где его уже ждали суп и зеленый чай. Торанага выпил их и послушал, как шумит дождь. Почувствовав, что совершенно успокоился, он расставил часовых и перешел во внутренние комнаты. Там в одиночестве сломал печати. Бумага в четырех рулончиках была очень тонкой, иероглифы мелкие, сообщение длинное и зашифрованное, а расшифровка очень трудоемкой. Когда она была завершена, он прочитал послание, затем перечитал его еще раз. Потом задумался.

Наступила ночь. Дождь прекратился. «О, Будда, пусть будет хороший урожай», – молился он. Это был сезон, когда рисовые поля были затоплены, и по всей стране на чистых от сорняков почти жидких полях выращивались бледно-зеленые рисовые ростки, чтобы через четыре или пять месяцев быть сжатыми. И по всей стране бедный и богатый, эта и император, слуга и самурай – все молились о правильном чередовании дождя и солнца, пришедшихся на этот сезон. И каждый человек, мужчина, женщина и ребенок, считали дни до жатвы,

«Нам потребуется хороший урожай в этом году», – подумал Торанага.

– Нага! Нага-сан!

Прибежал сын.

– Да, отец?

– В первый час после восхода позови Ябу и его советников на плато. И Бунтаро с нашими тремя капитанами. И Марико-сан. Приведи их всех на плато на рассвете. Пусть Марико-сан приготовит зеленый чай. И я хочу, чтобы у лагеря был и Анджин-сан. Охрана должна стоять кольцом на расстоянии в двести шагов.

– Да, отец, – Нага повернулся, чтобы идти выполнять приказ. Не в силах сдерживаться, он выпалил: – Война? Да?

Поскольку Торанаге нужен был такой источник оптимизма, он не выругал сына за недисциплинированность и нетерпеливость.

– Да, – сказал он, – но на моих условиях.

Нага закрыл седзи и выскочил из дому. Торанага знал, что лицо и поведение Наги теперь будут внешне спокойными, ничто не выдаст его возбуждения. Слухи и кривотолки промчатся по Анджиро и всей Идзу с окрестностями с такой скоростью, как если бы их разносили специально.

– Ну вот и началось, – вслух сказал он цветам, которые спокойно стояли себе в токонома, тени метались в приятном свете свечей.

Кири писала: «Господин, я молюсь Будде, чтобы вы были в безопасности и покое. Это наш последний почтовый голубь, так что я тоже молю Будду довести его до вас – предатели убили всех других, устроив пожар на птичнике, а этот один уцелел, потому что был болен, и я выхаживала его отдельно.

Вчера утром господин Судзияма отказался от должности, как и планировалось. Но перед этим он мог успеть спастись, но был захвачен на окраине Осаки ронинами Ишидо. К несчастью, вместе с ним были захвачены и его родные – я слышала, что он был предан одним из своих людей. Ходит слух, что Ишидо предложил ему компромисс: если господин Судзияма отложит свою отставку до окончания собрания Совета регентов (до завтра), так чтобы вы могли быть законно обвинены, то Ишидо гарантирует, что Совет официально отдаст Судзияме всю провинцию Кванто и, как знак доброй воли, Ишидо сразу же выпустит его и его семью. Судзияма отказался предать вас. Ишидо приказал своим эта немедленно заставить его изменить решение. Они пытали детей, потом наложницу Судзиямы на его глазах, но он тем не менее не отказался от вас. Все они умерли в муках. Его смерть под самый конец тоже была ужасна.

Свидетелей этого злодеяния, конечно, не было. Только слухи, которым я верю. Конечно, Ишидо отрицает, что он что-либо знает об убийцах или людях, причастных к ним, клянется, что он найдет «убийц». Сначала Ишидо заявил, что Судзияма на самом деле не подавал в отставку и, следовательно, по его мнению. Совет все-таки может состояться. Я послала копии отказа Судзиямы другим регентам, Кийяме, Ито и Оноши, одну открыто послала Ишидо и распространила еще четыре копии среди дайме. (Как мудро вы, Тора-чан, предположили, что будут необходимы дополнительные копии). Так что со вчерашнего дня, как вы и планировали с Судзиямой, Совета формально больше нет – в этом вы полностью преуспели.

Хорошие новости: господин Могами благополучно вернулся из-за города со всем своим семейством и самураями. Теперь он открыто ваш союзник, так что ваши дальние северные границы в безопасности. Господа Маеда, Кукусима, Асано, Икеда и Окудьяра все спокойно выскользнули из Осаки прошлой ночью, а также и христианин господин Ода.

Плохие новости те, что семьи Маеды, Икеды, Оды и еще дюжины знатных дайме не спаслись, так же как и пятьдесят или шестьдесят менее знатных господ.

Плохие новости: ваш сводный брат Затаки, господин Синано, открыто заявил, что он за наследника Яэмона, против вас, обвинил вас в союзе с Судзиямой в подрыве Союза регентов путем создания хаоса в стране, так что теперь ваши северо-восточные границы открыты, и Затаки и его пятьдесят тысяч фанатиков будут воевать с вами.

Плохие новости в том, что почти каждый дайме принял императорское «приглашение».

Плохие новости и в том, что многие ваши друзья и союзники недовольны вами за то, что вы не сообщили им раньше о ваших планах, чтобы они могли подготовить пути отступления. Ваш старый друг, господин Симазу, один верен вам. Я слышала после полудня, что он открыто потребовал, чтобы все господа получили приказ императора стать на колени перед этим мальчиком, Яэмоном.

Плохая новость та, что госпожа Ошиба блестяще плетет свою паутину, обещая наделы, звания и придворные чины тем, кто не выступит против них. Тора-чан, очень жаль, что госпожа Ишидо не на вашей стороне, она достойный противник. Госпожа Ёдоко одна защищает и успокаивает, но никто не слушает, а госпожа Ошиба хочет ускорить начало войны, так как она чувствует, что вы слабы и изолированы. Так что, я сожалею, мой господин, но вы в изоляции и, я думаю, преданы.

Хуже всего то, что сейчас христиане-регенты Кийяма и Оноши вместе открыто и ожесточенно нападают на вас. Они выпустили совместное заявление сегодня утром, сожалея об «отступничестве» Судзиямы, заявив, что это действие ввергает государство в смуту, что «мы все должны быть сильными ради императора. Регенты несут большую ответственность. Мы должны быть готовы уничтожить любого феодала или группу феодалов, которые хотят отменить завещание Тайко или лишить власти законного наследника». (Не значит ли это, что они хотят встретиться как Совет четырех регентов?) Один из наших шпионов-христиан в штабе Черных Мантий шепнул, что священник Тсукку-сан тайно покинул Осаку пять дней назад, но мы не знаем, поехал ли он в Эдо или в Нагасаки, где ждут Черный Корабль. Вы знаете, в этом году он прибудет очень рано? Может быть, через двадцать или тридцать дней?

Господин, я всегда колебалась, прежде чем высказывала суждения, основанные на разговорах, слухах, шпионских донесениях или женской интуиции (как видите, Тора-чан, я научилась у вас), но времени мало, и я могу не успеть сказать вам еще раз: во-первых, здесь попались в ловушку многие семьи. Ишидо никогда не позволит им уехать (как он никогда не отпустит нас). Эти заложники таят в себе огромную опасность для вас. Мало господ имеют то же представление о долге или силе духа, что и Судзияма. Очень многие, я думаю, пойдут теперь с Ишидо, однако неохотно, только из-за этих заложников. Далее, я думаю, что Маеда выдаст вас, так же, как, видимо, и Асано. Я насчитала всего двести шестьдесят четыре дайме в нашей стране, только двадцать четыре из них наверняка пойдут за вами и, возможно, еще пятьдесят. Этого недостаточно. Кийяма и Оноши увлекут за собой всех или большинство дайме-христиан, и я считаю, что они теперь к вам не присоединятся. Господин Мори, самый богатый и крупный из всех, лично против вас, как всегда, и он потянет Асано, Кобайякаву и, может быть, Оду в свою сеть. С вашим сводным братом господином Затаки, который против вас, ваше положение ужасно ненадежно. Я советую вам объявить сразу «Малиновое небо» и напасть на Киото. Это ваша единственная надежда.

Что касается госпожи Сазуко и меня, то мы здоровы и довольны. Ребенок начинает шевелиться, и если этому ребенку суждено родиться, то пусть это случится. Мы в безопасности в нашем уголке замка, дверь хорошо закрыта, заградительная решетка тоже. Наши самураи преданы вам и вашему делу, и если наша карма – расстаться с этой жизнью, мы сделаем это спокойно. Ваша госпожа очень скучает по вас. Что касается меня, Тора-чан, я страстно хочу увидеть вас и посмеяться с вами и увидеть вашу улыбку. Моим единственным сожалением перед смертью будет то, что я не смогу больше делать это и смотреть на вас. Если есть загробная жизнь и Бог или Будда или карма существуют, я обещаю, что я как-нибудь склоню их на вашу сторону… хотя, может быть, сначала я попрошу их сделать меня стройнее, моложе и плодовитей для вас, тем не менее оставив мне радость наслаждаться едой. Ах, если бы действительно были небеса, чтобы можно было и есть, и все-таки вечно быть молодой и тоненькой!

Я посылаю свой смех. Может быть, Будда благословит тебя и твоих людей».

* * *

Торанага прочитал им это письмо, за исключением той личной приписки про Кири и госпожу Сазуко. Когда он кончил, все недоверчиво посмотрели на него и друг на друга, не только из-за того, что говорилось в письме, но и потому, что он впервые так открыто посвятил их в свои тайны.

Все сидели на матах, разложенных в центре плато, без охраны, не боясь подслушивания. Бунтаро, Ябу, Игураши, Оми, Нага, капитаны и Марико. Охрана была расставлена в двухстах шагах.

– Я хочу посоветоваться, – сказал Торанага. – Мои советники в Эдо. Это дело срочное, и я хочу, чтобы все вы действовали на своих участках. Что произойдет и что мне, по-вашему, нужно делать, Ябу-сама?

Ябу был в смятении. Каждый путь, казалось, ведет к опасности.

– Сначала, господин, объясните, что такое «Малиновое небо»?

– Это условное название плана моей окончательной битвы, один стремительный бросок на Киото всех моих войск, в надежде на мобильность и внезапность, захват столицы у тех дьявольских сил, которые сейчас окружают ее, чтобы вырвать императора из грязных рук людей, руководимых Ишидо, которые обманули его. Освободив Сына Неба, тут же прошу его отменить мандат, выданный нынешнему Совету, члены которого – явные предатели или подчиняются предателям, и дать мне полномочия для создания нового Совета, который бы ставил интересы государства и наследника выше личных амбиций. Мне надо будет выставить от восьмидесяти до ста тысяч человек, оставив мои земли незащищенными, фланги неохраняемыми и отступление без прикрытия, – Торанага видел, что все смотрят на него в изумлении. Он не упомянул о самых отборных своих самураях, которые в течение многих лет усиленно внедрялись в замках и провинциях по стране, чтобы восстать всем одновременно, создавая хаос, очень важный для осуществления этого плана.

Ябу взорвался первым:

– Но вы должны будете сражаться на каждом шагу. В руках Икавы Джикья все Хоккайдо на сотню ри. В остальных местах масса укреплений Ишидо!

– Да. Но я собираюсь устремиться на северо-запад вдоль Косукайдо, потом ударить на Киото и уходить с побережья.

Многие сразу же закачали головами и начали говорить, но Ябу не обратил на них внимания:

– Но, господин, в письме говорится, что ваш родственник Затаки-сан уже перекинулся к врагу! Теперь ваш путь к северу тоже блокирован! Его провинция напротив Косукайдо. Вы должны будете пробиваться через всю Синано – это в горах, дорога очень тяжела, а его люди фанатически ему преданы. В этих горах вас изрежут на кусочки.

– Это единственный путь, где у меня есть шанс. Я согласен, что на прибрежной дороге будет слишком много врагов.

Ябу взглянул на Оми, желая с ним проконсультироваться, кляня это письмо и все сборище в Осаке, жалея, что заговорил первым и очень недовольный положением вассала, которое он принял по совету Оми.

– Это ваш единственный шанс, Ябу-сама, – настаивал Оми, – единственный способ избежать ловушки Торанага и сохранить пространство для маневра…

Его яростно прервал Игураши:

– Лучше напасть на Торанагу сейчас, пока у него здесь мало людей! Лучше всего убить его и отдать его голову Ишидо, пока еще есть время!

– Лучше подождать, потерпеть…

– А что будет, если Торанага прикажет нашему хозяину отдать Идзу? – закричал Игураши. – Как сюзерен, Торанага имеет такое право!

– Он никогда не сделает этого. Наш господин ему нужен сейчас более, чем когда-либо. Идзу – его южные ворота. Он не допустит, чтобы Идзу был на стороне врага! Он должен иметь нашего хозяина на своей…

– Что, если он прикажет господину Ябу уйти?

– Мы восстанем! Мы убьем Торанагу, если он будет здесь в это время, или будем воевать с любой армией, которую он пошлет против нас. Но он никогда не сделает этого, разве вы не понимаете? Как своего вассала, Торанага должен защищать…

Ябу не прерывал их спор, пока наконец не понял хитрость плана Оми.

– Очень хорошо. Я согласен! И предложу ему меч Мурасамы: чтобы закрепить дух нашего соглашения, Оми-сан, – сказал он с тайным злорадством, – Именно дух. И конечно, я более необходим Торанаге сейчас, чем когда-либо раньше. Оми прав, Игураши. У меня нет выбора. С этого момента я перехожу на сторону Торанага. Я его вассал!

– До начала войны, – умышленно добавил Оми.

– Конечно. Конечно, только до тех пор, пока не начнется война! Тогда я могу перейти на другую сторону – или сделать это дюжину раз. Вы опять правы, Оми-сан!

«Оми лучший из советников, какие у меня когда-либо были, – сказал он себе, – но самый опасный. Оми достаточно умен, чтобы захватить Идзу, если я умру. Но какое это имеет значение. Мы все смертны».

– Вы полностью блокированы, – сказал он Торанаге, – вы изолированы.

– А есть какая-нибудь альтернатива? – спросил Торанага.

– Извините меня, господин, – сказал Оми, – но как долго займет подготовка к нападению?

– Сейчас уже все готово.

– В Идзу также все готово, господин, – сказал Ябу. – Ваша сотня, мои шестнадцать тысяч и мушкетный полк – этого достаточно?

– Нет. «Малиновое небо» – опасный план – все решает одно наступление.

– Вы должны рискнуть, как только прекратятся дожди, и мы начнем войну, – настаивал Ябу. – Какой выбор вы сделали? Ишидо создаст новый Совет сразу же, у них все еще есть мандат. Так что вас обвинят в измене – сегодня, завтра или на следующий день. Зачем ждать, пока вас съедят? Послушайте, может быть, полк сможет пробиться через горы! Объявите «Малиновое небо»! Все люди брошены в одно большое наступление. Это путь воина, это достойно самурая, Торанага-сама. Ружья, наши ружья снесут Затаки с нашего пути, и повезет вам или нет, какая разница? Попытка будет жить вечно!

Нага сказал:

– Да, но мы победим!

Некоторые из капитанов кивнули в знак согласия, довольные, что начнется война. Оми ничего не сказал. Торанага посмотрел на Бунтаро:

– Ну?

– Господин, я прошу меня извинить за то, что я не высказываю своего мнения. Я и мои люди сделают то, что вы решите. Это мой единственный долг. Мое мнение для вас не имеет значения, потому что я буду делать то, что решите вы один.

– Обычно я с этим согласен, но не сегодня!

– Тогда война. То, что сказал Ябу-сан верно. Давайте выступим на Киото. Сегодня, завтра или когда кончатся дожди. «Малиновое небо»! Я устал ждать.

– Что думает Оми-сан? – спросил Торанага.

– Ябу-сама прав, господин. Ишидо изменит завещание Тайко так, чтобы назначить новый Совет в самом скором времени. Новый Совет получит императорский мандат. Ваши враги будут аплодировать, а большинство ваших друзей начнет колебаться и потом предаст вас. Новый Совет сразу же предъявит вам обвинение. Тогда…

– Тогда «Малиновое небо»? – прервал Ябу.

– Если господин Торанага приказывает, то да. Но я не думаю, что приказ с обвинением имеет какую-либо силу. Вы можете забыть о нем!

– Почему? – спросил Торанага. Все внимание обратилось к Оми.

– Я согласен с вами, господин. Ишидо дьявол, не так ли? И дайме, которые согласились служить ему, такие же дьяволы. Настоящие мужчины знают, что из себя представляет Ишидо и что император был им обманут, – Оми осторожно пробирался через зыбучий песок, который, как он знал, мог поглотить его. – Я думаю, он сделал огромную ошибку, убив господину Судзияму. Из-за этих грязных убийств теперь все дайме будут ждать от Ишидо предательства и очень немногие за пределами непосредственной досягаемости Ишидо будут исполнять указы его «Совета». Вы в безопасности. На время.

– На какое время?

– Дожди будут еще идти в течение двух месяцев, около того. Когда они прекратятся, Ишидо пошлет против вас одновременно Икаву Джикья и господина Затаки, чтобы взять вас в клещи, а основная армия Ишидо будет поддерживать их на хоккайдской дороге. Тем временем, пока не прекратятся дожди, все дайме, которые имеют зуб на какого-нибудь другого дайме, будут только на словах помогать Ишидо, пока он не сделает первого движения, потом, я думаю, они его забудут, и все начнут мстить или грабить территорию, на которую они зарятся. Империя будет разорвана, как это было до Тайко. Но вы, господин, вместе с Ябу-самой будете, к счастью, иметь достаточно сил, чтобы защитить подходы к Кванто и Идзу от первой волны и отогнать их. Я не думаю, что Ишидо сможет приступить к следующему наступлению – он не так силен. Когда Ишидо и другие растратят свою энергию, вы вместе с господином Ябу можете осторожно выйти из-за ваших гор и постепенно прибрать империю к рукам.

– Когда это будет?

– Во времена ваших детей, господин.

– Вы говорите, вести оборонительные сражения? – презрительно сказал Ябу.

– Я думаю, что вместе вы будете в безопасности за своими горами. Вы должны выиграть время, Торанага-сама. Вы ждете, пока у вас не станет больше союзников. Вы держите перевалы. Это можно сделать! Генерал Ишидо дьявол, но не настолько глуп, чтобы бросить все силы на одну битву. Он будет прятаться в Осаке. Так что какое-то время мы не должны использовать наш полк. Мы должны увеличить охрану и держать его как секретное оружие, всегда наготове, пока вы не выйдете из-за ваших гор, но сейчас я не вижу, как его можно использовать. – Оми сознавал, что все глядят на него. Он поклонился Торанаге: – Пожалуйста, извините меня за многословие, господин.

Торанага внимательно посмотрел на него, потом взглянул на своего сына. Он видел, что юноша с трудом сдерживает возбуждение, и знал, что пришло время выпустить его на добычу:

– Нага-сан?

– То, что сказал Оми-сан, верно, – сразу же радостно произнес Нага, – большая часть того, что он сказал, но я считаю, что надо использовать эти два месяца для того, чтобы собрать союзников, еще больше изолировать Ишидо и, когда прекратятся дожди, напасть без предупреждения – план «Малиновое небо».

Торанага спросил:

– Вы не согласны с Оми-саном о длительности войны?

– Нет. Но разве… – Нага замолчал.

– Продолжайте, Нага-сан. Говорите прямо!

Нага промолчал, его лицо побледнело.

– Вам приказано продолжать!

– Хорошо, господин. Мне пришло на ум, что, – он опять остановился, потом сказал торопливо, – разве это не возможность для вас стать сегуном? Если вам удастся взять Киото и получить мандат, почему бы не собрать новый Совет? Почему не просить императора назначить вас сегуном? Это было бы лучше всего для вас и для всего государства, – Нага попытался изгнать страх из своего голоса, так как он тем самым замышлял измену против Яэмона, а большинство присутствующих здесь самураев – Ябу, Оми, Игураши и особенно Бунтаро – были открыто лояльны. – Я считаю, вы должны быть сегуном! – Он, оправдываясь, посмотрел на остальных. – Если эта возможность осуществится… Оми-сан, вы правы в том, что война обещает быть долгой, но я говорю, господин Торанага должен взять власть, добиться ее! Продолжительная война погубит империю, снова разделит ее на тысячи частей! Кто хочет этого? Господин Торанага должен быть сегуном. Дать империю Яэмону, господину Яэмону можно, только сначала обезопасив государство! Другой возможности не будет… – Его голос замер, он постарался встать так, чтобы обезопасить себя от удара в спину, напуганный тем, что сказал, одновременно радуясь тому, что сказал вслух то, что давно уже думал.

Торанага вздохнул:

– Я никогда не стремился стать сегуном. Сколько раз я должен это говорить? Я поддерживаю моего племянника Яэмона и уважаю волю его отца Тайко, – он посмотрел на окружающих, переводя взгляд с одного лица на другое. Остановился на Нате. Юноша вздрогнул. Но Торанага сказал с добротой в голосе, снова приманивая его к себе. – Твое усердие и молодость одни извиняют тебя. К сожалению, многие более старые и мудрые думают, что это мои притязания. Это не так. Есть один путь остановить этот вздор – привести к власти господина Яэмона. И это я намереваюсь сделать.

– Да, отец. Благодарю вас, – в отчаянии сказал Нага.

Торанага перевел взгляд на Игураши:

– Что вы посоветуете?

Одноглазый самурай почесался.

– По мне, я только солдат, не советник, но я бы посоветовал «Малиновое небо», если мы не можем воевать на наших условиях, как говорил Оми-сан. Я воевал в Синано много лет назад. Это плохая страна, а господин Затаки тогда был с нами. Я бы не хотел снова воевать в Синано и никогда бы не стал воевать против Затаки. А если вы подозреваете господина Маеду, то как вы можете планировать выиграть битву, если вас может предать ваш самый важный союзник? Господин Ишидо выставляет против вас две, три сотни тысяч человек и еще держит сотню тысяч для охраны Осаки. Даже с ружьями у нас не хватает людей для наступления. Но укрывшись за горами, используя ружья, мы сможем держаться вечно, если произойдет так, как говорит Оми-сан. Мы могли бы держать перевалы. У вас достаточно риса – разве не Кванто поставляет его для половины страны? Ну, а в-третьих, наконец, мы можем прислать вам столько рыбы, сколько вам будет надо. Вы будете в безопасности. Пусть господин Ишидо и этот дьявол Джикья приходят; если случится так, как сказал Оми-сан, то скоро враги будут есть друг друга. Если нет, держите наготове «Малиновое небо». Человек умирает за своего господина только однажды в жизни.

– Кто-нибудь хочет добавить? – спросил Торанага. Никто не ответил. – Марико-сан?

– Мне не место говорить здесь, господин, – ответила она. – Я уверена, что было сказано все, что должно быть сказано. Но, может быть, мне позволят спросить от имени всех ваших советников, которые присутствуют здесь. Как вы думаете, что должно произойти?

Торанага умышленно медленно подбирал слова:

– Я считаю, что произойдет то, что предсказал Оми-сан. С одним исключением: Совет не будет бессилен. У него будет достаточно влияния, чтобы собрать главные силы союзников. Когда кончатся дожди, они будут брошены на Кванто в обход Идзу. Будет проглочено Кванто, потом Идзу. Только после моей смерти дайме начнут воевать друг с другом.

– Но почему, господин? – отважился спросить Оми.

– Потому что у меня слишком много врагов. Я владею Кванто, я воевал более сорока лет и никогда не проигрывал сражений. Они все боятся меня. Я знаю, что первые падальщики объединятся, чтобы погубить меня. Позже они перебьют друг друга, но сначала они объединятся, чтобы убить меня, если смогут. Хорошо запомните, все вы, что только я – единственная реальная угроза Яэмону, даже если я и не угрожаю ему. В этом вся ирония. Они все считают, что я хочу быть сегуном. Я – нет. Это другая война, которая мне вовсе не нужна.

Нага нарушил молчание:

– Тогда что вы собираетесь делать, господин?

– Да?

– Что вы собираетесь делать?

– Очевидно, приму план «Малиновое небо», – сказал Торанага.

– Но вы сказали, что они съедят нас?

– Они бы съели, если бы мы дали им время. Но я не собираюсь давать им его. Мы начнем войну тотчас же!

– Но идут дожди!

– Мы придем в Киото мокрыми. Горячими, потными и мокрыми. Неожиданность, мобильность, смелость, время выигрывают войны, не так ли? Ябу-сан был прав. Ружья проложат путь через горы.

* * *

В течение часа они обсуждали планы и возможности крупной войны во время сезона дождей – неслыханная вещь в военной стратегии. Потом Торанага отпустил их, за исключением Марико, приказав Наге привести к нему Анджин-сана. Он посмотрел, как они расходились. Внешне они все были воодушевлены, так как решение уже было объявлено. Особенно Нага и Бунтаро. Только Оми оставался сдержанным и задумчивым. Торанага не обратил внимания на Игураши, так как знал, что на самом деле старый солдат будет делать то, что приказал Ябу, потому он отпустил Ябу как союзника, конечно, ненадежного, но все-таки заложника. «Оми – один достойный внимания из них, – подумал он. – Хотел бы я знать, сообразил ли он уже, что я собираюсь делать?»

– Марико-сан, узнайте аккуратно, сколько стоит контракт куртизанки.

Она прищурилась:

– Кику-сан, господин?

– Да.

– Прямо сейчас, господин?

– Сегодня вечером это было бы прекрасно, – он поглядел на нее спокойными глазами. – Это не для меня, может быть, для одного из моих командиров.

– Я думаю, цена может зависеть от того, кто это будет.

– Я тоже так думаю. Но установите цену. Девушка, конечно, имеет право отказаться, если пожелает, когда будет названо имя самурая, но скажите ее владелице, что я не думаю, что девушка так невоспитанна, что не оправдает мой выбор. Скажите владелице также, что Кику – госпожа первого класса в Мисиме, а не в Эдо, Осаке или Киото, – Торанага добродушно добавил: – Так что я думаю, что мне придется платить по ценам Мисимы, а не Эдо или Осаки.

– Да, господин, конечно.

Торанага двинул плечом, чтобы облегчить боль, и поправил мечи.

– Может быть, сделать вам массаж, господин? Или прислать Суво?

– Нет, спасибо. Я позову Суво позднее, – Торанага встал и с большим удовольствием облегчился, потом снова сел. Он носил короткое, легкое шелковое кимоно с голубым рисунком и простые соломенные сандалии. Его голубой веер был украшен крестиками.

Солнце стояло низко, небо было плотно покрыто дождевыми облаками.

– Как прекрасно жить, – сказал он с удовольствием, – я почти слышу, как дождь готовится родиться.

– Да, – сказала она.

Торанага с мгновение размышлял. Потом прочитал стихотворение:

Небо,

Опаленное солнцем,

Обильными плачет слезами.

Марико послушно заставила трудиться свои мозги, начиная с ним игру в стихосложение, столь популярную среди самураев, переставляя слова произнесенных им стихов, переиначивая их, заменяя и придавая им другой смысл. Через минуту она ответила:

Но лес,

Истерзанный ветром,

Мертвыми плачет листьями.

– Хорошо сказано! Да, очень хорошо сказано! – Торанага довольно посмотрел на нее, радуясь тому, что он увидел. Она была в бледно-зеленом кимоно с узорами в виде бамбука, темно-зеленом оби и держала в руках оранжевый зонтик от солнца. Чудесный свет исходил от ее иссиня-черных волос, собранных высоко под широкополой шляпой. Он ностальгически вспомнил, как все они – даже сам диктатор Города – желали ее, когда ей было тринадцать лет и ее отец, Акечи Дзинсаи, впервые представил ее, свою старшую дочь, ко двору Городы. И как Накамура, ставший потом Тайко, просил ее у диктатора и как Города смеялся и публично обозвал его своим нищим сварливым генералом-обезьяной и сказал ему: «Старайся сунуться в бой, крестьянин, а не в благородные щели!» Акечи Дзинсаи открыто презирал Накамуру, своего соперника в борьбе за расположение Городы, это была главная причина, почему Накамура так стремился победить его. И вот почему Накамура с удовольствием наблюдал за злоключениями Бунтаро, которому была отдана эта девушка для упрочения союза между Городой и Тодой Хиро-Мацу. «Хотел бы я знать, – игриво спросил себя Торанага, глядя на нее, – хотел бы я знать, если Бунтаро погибнет, станет ли она одной из моих наложниц?» Торанага всегда предпочитал опытных женщин, вдов или разведенных жен, но никогда не стремился к слишком красивым и слишком умным и молоденьким, или слишком благородного происхождения, с ними было больше неприятностей и приходилось тратить много времени на ухаживания.

Он хихикнул про себя: «Я никогда не спрошу ее, потому что у нее есть все, что я не люблю в наложницах, – кроме подходящего возраста».

– Господин? – спросила она.

– Я думаю о ваших стихах, Марико-сан, – сказал он даже более чем вежливо. Потом добавил:

Почему так холодно?

Лето,

Увы, прошло, и осень

Наступает в своем блеске.

Она сказала в ответ:

Если б я могла использовать слова,

Похожие на падающие листья,

Что за костер

Стихи мои создали б!

Он засмеялся и поклонился с шутливым уважением:

– Я признаю победу за вами, Марико-сама. Чем вас порадовать? Веер? Или повязку на волосы?

– Благодарю вас, господин, – ответила она. – Все, что вам доставит радость.

– Десять тысяч коку в год для вашего сына.

– О, господин, мы не заслужили такого благодеяния!

– Вы победили. Победа и долг должны вознаграждаться. Сколько лет теперь Сарудзи?

– Пятнадцать – почти пятнадцать.

– Ах, да – он был недавно помолвлен с одной из внучек господина Кийямы, да?

– Да, господин. Это было в одиннадцатом месяце прошлого года, месяце белых морозов. Он сейчас в Осаке с господином Кийямой.

– Хорошо. Десять тысяч коку, прямо с этой минуты. Я пошлю распоряжение с завтрашней почтой. Теперь хватит стихов, пожалуйста, выскажите мне свое мнение.

– Мое мнение, господин, что пока мы все в ваших руках, мы в безопасности, как и земля в безопасности в ваших руках.

– Я хочу, чтобы вы были серьезны.

– О, я очень серьезна, господин. Я благодарю вас за милость, оказанную моему сыну. Все будет прекрасно. Я верю, что бы вы ни сделали, все будет прекрасно. Клянусь Мадонной, что я верю в это.

– Хорошо. Но все-таки я намерен услышать ваше мнение.

Она тут же заговорила без опаски, как равная с равным:

– Во-первых, вам надо тайно склонить господина Затаки на вашу сторону. Я догадываюсь, что вы либо уже знаете, как это сделать, либо имеете секретную договоренность с вашим сводным братом и всем внушили его мифическое «отступничество», в первую очередь для того, чтобы потом поставить Ишидо в сложное положение. Далее: вам ни в коем случае нельзя нападать первым. Вы никогда этого не делали, вы всегда учили терпению и нападали только тогда, когда были уверены, что победите, так что при всех объявить «Малиновое небо» – это использовать еще одну уловку. Теперь дальше: время. Мое мнение, что вам следует делать то, что вы собираетесь делать, объявив план «Малиновое небо», но никогда к нему не приступать. Это приведет Ишидо в смятение, так как, очевидно, что его шпионы здесь и в Эдо сообщат о вашем плане и он рассредоточит свои силы, как стаю куропаток в плохую погоду, чтобы приготовиться к угрозе, которой на самом деле не существует. Тем временем вы проведете два месяца, собирая союзников, чтобы перехватить их у Ишидо и разрушить его коалицию, чего нужно добиться любыми средствами. И, конечно, вы должны выманить Ишидо из Осаки, из замка. Если вам не удастся этого сделать, он победит или по крайней мере вы потеряете сегунат. Вы…

– Я уже объяснял свою позицию в этом вопросе, – выкрикнул Торанага, уже не шутя. – Вы забываетесь.

Марико сказала беззаботно и счастливо:

– Мне сегодня доверили секреты о заложниках, господин. Они – нож в вашем сердце.

– Что с ними?

– Будьте терпеливы со мной, пожалуйста, господин. Я, возможно, никогда больше не смогу разговаривать с вами таким образом, который Анджин-сан называет «открытым английским личным разговором», – у нас не будет другого подобного случая. Я прошу вас извинить меня за плохие манеры, – Марико напряглась и, как ни удивительно, заговорила как равная с равным.

– Мое искреннее мнение, что Нага-сан прав. Вы должны стать сегуном, или вы не выполните своего долга перед империей и перед Миноварой.

– Как осмеливаетесь вы говорить такую вещь!

Марико осталась совершенно безмятежной, его явный гнев совершенно не трогал ее:

– Я советовала бы вам жениться на госпоже Ошибе. До совершеннолетия Яэмона еще восемь лет, до официального унаследования должности сегуна – это вечность! Кто знает, что может случиться за восемь месяцев, не говоря уже о восьми годах?

– Все ваше семейство можно уничтожить за восемь дней!

– Да, господин. Но это ничего не даст вам. Нага-сан прав. Вы должны взять власть, чтобы потом передать ее, – с шутовской серьезностью она добавила не дыша, – а теперь может ваш верный советник совершить сеппуку, или я могу сделать это позднее? – Она притворилась, что падает в обморок.

Торанага ошалело уставился на нее, ошарашенный невероятным хамством, потом разразился хохотом и стукнул кулаком о землю. Когда он смог говорить, он выдохнул:

– Я никогда не пойму вас, Марико-сан.

– Ах, нет, вы понимаете, господин, – сказала она, вытирая пот со лба, – вы так добры к этим вашим преданным вассалам, которые смешат вас, выслушиваете их требования, разрешаете им говорить то, что им вздумается. Простите меня за мою дерзость, пожалуйста.

– Почему я должен прощать? Почему? – улыбался Торанага, опять обретя добродушие.

– Из-за заложников, господин, – сказала она просто.

– Ах, из-за них, – он вдруг стал серьезным.

– Да. Я должна поехать в Осаку.

– Да, – ответил он, – я знаю.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: