Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Глава Тридцать Девятая 7 страница




– Конечно, и его, – его тщательнее, чем всех остальных. У него в багаже было четыре почтовых голубя. Я их конфисковал.

– Хорошо. Прикончи их. Некоторые неумелые самураи делают это нечаянно, так что извинись, ладно?

– Я понял. Вы хотите, чтобы я послал за ним прямо сейчас?

– Позже. Я увижусь с ним позднее.

Бунтаро нахмурился:

– Мне не нужно было его обыскивать? Торанага покачал головой и рассеянно оглянулся на хребет, задумавшись. Потом он сказал:

– Пошли пару человек, которым мы можем доверять, пусть понаблюдают за мушкетным полком.

– Я уже сделал это, господин, – лицо Бунтаро осветилось довольной улыбкой, – и у господина Ябу в личной охране есть несколько наших глаз и ушей. Он не сможет и пукнуть без того, чтобы мы об этом не узнали, если вы этого захотите.

– Хорошо, – из-за поворота на извилистой дороге появилась головная часть обоза, все еще очень далеко. Торанага разглядел три паланкина. Оми ехал верхом впереди, как и было приказано. Анджин-сан сейчас был рядом с ним, также непринужденно держась в седле.

Он повернулся к ним спиной:

– Со мной едет ваша жена.

– Да, господин.

– Она просила меня разрешить ей съездить в Осаку.

Бунтаро посмотрел на него, но ничего не сказал. Потом покосился назад на едва различимые фигуры.

– Я ей разрешил – при условии, конечно, что вы также дадите свое согласие.

– Если вы разрешили, господин, я тоже, – сказал Бунтаро.

– Я могу позволить ей ехать сушей из Мисимы, или она может с Анджин-саном ехать до Эдо и оттуда морем до Осаки. Анджин-сан согласился взять на свою ответственность – если вы разрешите.

– Морем было бы безопасней, – вяло сказал Бунтаро.

– Все будет зависеть от того, что за сообщение привез Затаки. Если Ишидо официально объявляет мне войну, тогда я, конечно, должен запретить. Если нет, ваша жена может выехать завтра или через день, если вы разрешите.

– Что бы вы ни решили, я согласен.

– Сегодня после обеда передайте ваши обязанности Нага-сану. У вас будет время установить мир с вашей женой.

– Прошу извинить меня, господин. Я бы хотел остаться с моими людьми. Я прошу вас позволить мне остаться с ними, пока вы не уедете.

– На сегодняшний вечер передайте свои обязанности моему сыну. Вы и ваша жена присоединитесь ко мне перед ужином. Вы остановитесь в гостинице. Помиритесь.

Бунтаро смотрел на землю, потом сказал с заметным усилием:

– Да, господин.

– Вам приказано попытаться помириться, – сказал Торанага. Он хотел добавить, что «достойный мир лучше войны, не так ли?» Но это было неверно и могло втянуть в длинные философские споры, а он устал и не хотел спорить, только принять ванну и отдохнуть.

– А сейчас приведите старосту!

Староста и старейшины деревни кинулись перед ним на колени, приветствуя его самым подобострастным образом. Торанага прямо сказал им, что счет, который они представят его квартирмейстеру при отъезде, должен быть, конечно, правильным и обоснованным:

– Ясно?

– Хай, – хором угодливо заявили они, благодаря своих богов за неожиданно свалившееся на них счастье и жирные барыши, которые наверняка принесет им этот приезд. С многочисленными поклонами и комплиментами, каждую минуту поминая, как они горды и польщены тем, что им позволили служить величайшему дайме в империи, старик-староста услужливо проводил их в гостиницу.

Торанага осмотрел ее всю, его встречали группы кланяющихся и улыбающихся служанок всех возрастов – цвет деревни. Гостиница включала в себя десять комнат, неописуемо красивый садик с Чайным Домиком в центре, кухнями на задах, в западном конце прилепилась к скалам большая баня с водой, поступающей прямо из источников. Вся она была обнесена аккуратным забором с крытым переходом к бане и удобна для обороны.

– Мне не нужна вся гостиница, Бунтаро-сан, – сказал он, остановившись снова на веранде, – три комнаты будет достаточно: одна для меня, одна для Анджин-сана и одна для женщины. Ты займешь четвертую. Не стоит платить за все остальные.

– Мой квартирмейстер говорил мне, что он очень выгодно снял всю гостиницу, господин, на все время, меньше чем за полцены, так как сейчас еще не сезон. Я утвердил эти расходы, исходя из соображений вашей безопасности.

– Хорошо, – неохотно согласился Торанага, – но пусть представит счет перед отъездом. Не стоит даром терять деньги. Вы лучше разместите в них охрану по четыре человека на комнату.

– Да, господин, – Бунтаро и сам уже решил сделать это. Он проследил, как Торанага крупными шагами со своими двумя личными охранниками, в окружении четырех самых красивых служанок направился в свою комнату в восточном крыле. Он уныло размышлял: что за женщина? какой женщине нужна комната? Фудзико? «Неважно, – подумал он, – скоро я все узнаю точно».

Мимо него проскочила служанка. Она радостно улыбнулась ему, он ответил механической улыбкой. Она была молодая, хорошенькая, с мягкой кожей, он спал с ней прошлой ночью. Но это не доставило ему удовольствия, и, хотя она была ловка, полна энтузиазма и хорошо обучена, его страсть скоро исчезла – он не чувствовал никакого желания. Наконец, соблюдая правила хорошего тона, он сделал вид, что достиг полного блаженства, она тоже притворилась что достигла оргазма, после чего вскоре ушла.

Все еще в задумчивости, он вышел во двор и уставился на дорогу.

Почему в Осаку?

 

* * *

 

В час козла часовые на мосту отступили в сторону. По мосту проходил кортеж. Сначала шли знаменосцы с флагами, украшенными знаком регентов, потом богатый паланкин и под конец охрана.

Жители деревни поклонились. Все встали на колени, втайне приятно взбудораженные таким богатством и помпой. Староста осторожно выведал, должен ли он по такому случаю собрать весь народ, но Торанага послал записку, что могут присутствовать те, кто не работает, и с согласия их хозяев. Поэтому староста с еще большей осмотрительностью отобрал депутацию, которая включала в основном стариков и самых дисциплинированных из молодежи, как раз столько, сколько нужно для приличия, хотя каждый взрослый тоже хотел бы присутствовать, но невозможно пойти против воли великого дайме. Все, кто мог, наблюдали из удобных мест, стоя в дверях или глядя в окна.

Сайгава Затаки, властелин Синано, был выше Торанаги и на пять лет моложе, такой же широкий в плечах, с таким же выдающимся носом. Но живот его был плоским, щетина на бороде черная и густая, глаза на лице казались только щелочками. Хотя между двоюродными братьями и было удивительное сходство, если рассматривать их по отдельности, сейчас, стоя вместе, они казались совершенно разными. Кимоно Затаки было богатым, доспехи блестели, как на параде, мечи были в прекрасном состоянии.

– Добро пожаловать, брат, – Торанага сошел с помоста и поклонился. На нем были самое простое кимоно и солдатские соломенные сандалии. И мечи. – Прошу извинить меня, что я принимаю тебя так неофициально, но я прибыл со всей возможной скоростью.

– Пожалуйста, извините, что я так вас обеспокоил. Вы хорошо выглядите, брат. Очень хорошо, – Затаки вышел из паланкина и поклонился в ответ, начиная бесконечные скрупулезные формальности ритуала.

– Пожалуйста, займите эту подушку, господин Затаки.

– Пожалуйста, извините меня, я был бы счастлив, если бы вы заняли место первым, господин Торанага.

– Вы так добры. Но, пожалуйста, окажите мне честь, садитесь первым.

Они продолжали играть в эту игру, в которую они играли до этого случая так много раз, друг с другом, с друзьями, врагами, карабкаясь по лестнице власти, радуясь правилам, которые управляли каждым движением и каждой фразой, которые защищали их личную честь, так что никто не мог сделать ошибку и поставить под удар себя или свою миссию.

Наконец они сели друг против друга на подушки, на расстоянии двух мечей. Сзади и чуть левее Торанаги стоял Бунтаро. Главный помощник Затаки, пожилой седоволосый самурай, стоял сзади левее от него. Вокруг помоста на расстоянии двадцати шагов рядами расположились самураи Торанаги, все нарочно в тех же костюмах, как они были в дороге, но с оружием в прекрасном состоянии. Оми сидел на земле у края помоста, Нага – на противоположной стороне. Люди Затаки были одеты в парадные одежды – очень богатые, с огромными крыльями накидки, застегнутые серебряными пряжками. И все они тоже были прекрасно вооружены. Их расположили тоже в двадцати шагах от помоста.

Марико угощала их полагающимся по ритуалу зеленым чаем, шел безобидный формальный разговор между двумя братьями. В нужный момент Марико откланялась и ушла, Бунтаро болезненно ощущал ее присутствие и безмерно гордился ее грацией и красотой. После этого слишком поспешно и резко Затаки произнес:

– Я привез приказы от Совета регентов.

На площади наступила внезапная тишина. Все, даже его собственные люди, были поражены грубостью Затаки, тем высокомерием, с которым он произнес «приказы», а не «послание», и тем, что он не дождался, пока Торанага спросит: «Чем могу служить?» согласно требованиям ритуала.

Нага бросил быстрый взгляд на отца, переключившись с руки Затаки, державшей меч. Он увидел, как к шее Торанаги прилила кровь, что было безошибочным признаком неминуемой вспышки. Но лицо его оставалось спокойным, и Нага удивился, услышав сдержанный ответ:

– Извините, у вас есть приказы? Кому, брат? Конечно, у вас письмо.

Затаки вытащил из рукава два небольших свитка. Рука Бунтаро чуть не выхватила давно дожидающийся меч, так как, по ритуалу, все эти движения полагалось совершать медленно и обдуманно. Торанага не двинулся.

Затаки сломал печать на первом свитке и прочитал громким, леденящим душу голосом: «По приказу Совета регентов, от имени императора Го-Нидзи, Сына Неба: Мы приветствуем нашего достославного вассала Ёси-Торанагу-нох-Миновару, приглашаем его немедленно предстать перед нами в Осаке и предлагаем ему информировать нашего уважаемого посла, регента, господина Сайгаву Затаки, принято или отвергнуто наше приглашение – немедленно».

Он поднял глаза и добавил таким же громким голосом: – «Подписано всеми регентами и запечатано большой печатью государства», и высокомерно положил свиток перед собой. Торанага сделал знак Бунтаро, который тут же вышел вперед, низко поклонился Затаки, поднял свиток, повернулся к Торанаге, поклонился еще раз, тот взял свиток и сделал знак Бунтаро вернуться на свое место.

Бесконечно долго Торанага изучал этот свиток.

– Все подписи подлинные, – сказал Затаки, – вы принимаете приглашение или отказываетесь?

Приглушенным голосом, так что его могли слышать только те, кто был на помосте, и Оми с Нагой, Торанага сказал:

– Почему бы мне не отрубить вам голову за столь дурные манеры?

– Потому что я сын нашей матери, – ответил Затаки.

– Это не защитит вас, если вы пойдете и дальше этим путем.

– Тогда она умрет раньше времени.

– Что?

– Госпожа, наша мать, находится в Такато – неприступной крепости, расположенной в глубине провинции Синано и столице провинции Затахи. Очень жаль, что ее тело останется там навеки.

– Блеф! Вы так же почитаете ее, как я.

– Из-за ее бессмертной души, брат, так же как я чту ее, я ненавижу то, что делаете вы с государством, и даже еще больше.

– Я не стараюсь захватить новых земель и не…

– Вы стараетесь прервать династию.

– Опять неверно, и я буду всегда защищать моего племянника от предателей.

– Вы стремитесь к падению наследника, вот что я думаю, поэтому я решил постараться остаться в живых, закрыть Синано и отрезать вам путь на север, чего бы мне это ни стоило, и я буду продолжать делать это, пока Кванто не окажется в дружеских руках – чего бы это ни стоило.

– В ваших руках, брат?

– В любых надежных руках, которые исключат ваши, брат.

– Вы доверяете Ишидо?

– Я не доверяю никому, вы научили меня этому. Ишидо есть Ишидо, но его лояльность несомненна. Даже вы признаете это.

– Я признаю, что Ишидо пытается погубить меня и расколоть государство, что он узурпировал власть и нарушил завещание Тайко.

– Но вы объединились с господином Судзиямой, чтобы погубить Совет регентов. Да?

Жила на лбу Затаки дергалась, как черный червяк.

– Что вы можете сказать? Один из его советников предположил измену: что вы объединились против него с Судзиямой, чтобы на ваше место потом выбрать господина Ито в день перед первым собранием и сбежать ночью, бросив тем самым государство в смуту. Я слышал признание, брат.

– Вы были одним из убийц?

Затаки вспыхнул:

– Судзияму убил слишком свирепый ронян, ни я, ни один из людей Ишидо в этом не участвовали.

– Интересно, что вы так быстро заняли его место, не так ли?

– Нет. Моя родословная такая же древняя, как и ваша. Но я не отдавал приказ о смерти, и Ишидо тоже – он клялся своей честью, как самурай. Я тоже. Судзияму убил ронин, но он заслужил смерть.

– С пытками, опозоренный в грязном погребе, видя, как рубили головы его детям и наложницам?

– Этот слух распространяется подлыми мятежниками и, может быть, вашими шпионами, чтобы дискредитировать господина Ишидо и через него госпожу Ошибу и наследника. Этому нет доказательств.

– Посмотрите на их тела.

– Ронины сожгли дом. Тела не сохранились.

– Так удобно, правда? Как можно быть таким доверчивым? Вы же не глупый крестьянин!

– Я не желаю сидеть здесь и выслушивать эту дерьмовую брехню. Дайте мне сейчас же ответ. И потом либо забирайте мою голову, и она умрет, либо отпустите меня, – Затаки наклонился вперед. – Сразу после того как моя голова расстанется с телом, на север в Такато полетит десять почтовых голубей. На севере у меня надежные люди, то же на востоке и на западе, в одном дневном переходе отсюда, и если им не повезет, то есть и еще в безопасных местах за границами вашей территории. Если вы отрубите мне голову, подстроите убийство или если я погибну в Идзу – по любой причине, госпожа тоже умрет. Так что сейчас либо убейте меня, либо давайте кончим передачу этих свитков, и я сразу же покину Идзу. Выбирайте!

– Ишидо убил господина Судзияму. Со временем у меня будут доказательства. Это важно, правда? Мне только нужно немного…

– У вас нет больше времени! Немедленно – так сказано в письме. Конечно, вы отказываетесь повиноваться, хорошо, дело сделано. Вот. – Затаки положил на татами второй свиток. – Здесь ваше официальное обвинение и приказ совершить сеппуку, к чему вы отнеслись с тем же презрением – может быть, господь наш Будда простит вас! Теперь все уже сделано. Я уезжаю сразу же, в следующий раз мы встретимся на поле битвы, и, клянусь Буддой, до захода солнца в этот день я увижу вашу голову на копье.

Торанага задержал взгляд на своем недруге:

– Господин Судзияма был другом и вам, и мне. Наш товарищ, достойнейший из самураев. Правда о его смерти должна быть очень важна для вас.

– О вашей она мне более важна, брат.

– Ишидо прикормил вас как голодного ребенка у материнской груди.

Затаки повернулся к своему советнику:

– Скажи по чести, как самурай, что я оставил людей и что в письмах?

Седой, уважаемый старый самурай, глава советников Затаки, хорошо знакомый Торанаге как человек чести, чувствуя боль и стыд, как все, кто слышал эту громкую перебранку двух ненавидящих друг друга людей.

– Простите, господин, – сказал он сдавленным шепотом, кланяясь Торанаге, – но мой господин, конечно, говорит правду. Как можно спрашивать об этом? И, пожалуйста, извините меня, но это мой долг, при всем моем уважении и смирении, указать вам обоим, что такая… такая удивительная и позорная невежливость по отношению друг к другу недостойна вашего положения или важности события. Если ваши вассалы – если они услышат, – я сомневаюсь, смог бы потом кто-нибудь из вас удержать их у себя. Вы забываете ваш долг самурая и ваш долг по отношению к вашим людям. Пожалуйста, извините меня, – он поклонился им обоим, – но это должно быть сказано, – потом он добавил: – Все послания были одинаковы, господин Торанага, и сопровождались официальной печатью господина Затаки: «Сразу же казнить госпожу, мою мать».

– Как я могу доказать, что я не собираюсь свергать наследника? – спросил Торанага своего брата.

– Немедленно отречься от всех своих титулов и власти в пользу своего сына и наследника господина Судары и сегодня же совершить сеппуку. Тогда я и все мои люди – до последнего – поддержим Судару как властелина Кванто.

– Я подумаю о том, что вы сказали.

– Что?

– Я подумаю над тем, что вы сказали, – повторил Торанага более твердо. – Мы встретимся завтра в это время, если вы не против.

Лицо Затаки скривилось:

– Еще один из ваших трюков? Зачем нам встречаться?

– По поводу того, что вы мне сказали, – Торанага поднял свиток, который он держал в руке. – Я дам вам свой ответ завтра.

– Бунтаро-сан! – 3атаки сделал жест вторым свитком. – Пожалуйста, передайте это вашему господину.

– Нет! – голос Торанаги разнесся по всей поляне. Потом, с большими церемониями, он громко добавил: – Мне оказали честь, передав послание Совета, и я дам свой ответ достославному послу, моему брату, властелину Синано, завтра в это время.

Затаки подозрительно уставился на него:

– Какой еще можно от…

– Пожалуйста, извините меня, господин, – спокойно, с мрачным достоинством прервал его старый самурай, вновь переводя разговор на конфиденциальную основу, – извините, но господин Торанага совершенно правильно предлагает такой вариант. Вы дали ему возможность принять важное решение, это решение в свитках отсутствует. Это честно и достойно, что он требует время на обдумывание, и это время ему нужно дать.

Затаки поднял второй свиток и заткнул его в рукав.

– Очень хорошо. Я согласен. Господин Торанага, пожалуйста, извините меня за грубость. И последнее, пожалуйста, скажите мне, где господин Касиги Ябу? У меня есть послание и для него. Для него только одно.

– Я пришлю его вам.

 

* * *

 

Сокол сложил крылья, упал из вечернего неба и врезался в летящего голубя, пустив по ветру клубок его перьев, потом схватил его когтями и потащил к земле, все еще падая как камень, пока в нескольких футах от земли не выпустил уже мертвую добычу. Он сумел-таки мастерски опуститься на землю. «Ек-ек-ек-екккк!» – пронзительно кричал сокол, гордо ероша перья на шее, когти в экстазе победы терзали голубиную голову.

Подскакал Торанага с Нагой в качестве конюшего. Дайме тут же спрыгнул с лошади и осторожно позвал птицу к себе на руку. Птица послушно уселась ему на перчатку. И сразу же была вознаграждена кусочком мяса от предыдущей добычи. Он натянул на нее колпачок, закрепив ремни зубами. Нага поднял голубя и положил его в наполовину заполненный мешок для дичи, который висел на отцовском седле, потом повернулся и поманил к себе загонщиков и телохранителей.

Торанага снова сел в седло, сокол удобно устроился у него на перчатке, удерживаемый тонкими кожаными путами на ногах. Дайме взглянул в небо, определяя, сколько еще осталось светлого времени.

В самом конце дня сквозь тучи пробилось солнце, и теперь в долине, при быстро уходящем свете дня, когда солнце было полускрыто хребтом гор, была приятная прохлада. Облака тянулись на север, подгоняемые ветром, проплывая над горными пиками и окутывая большинство из них. На этой высоте, в глубине суши, воздух был чистый и сладкий.

– Завтра будет хороший день, Нага-сан. Я думаю, облаков не будет. Наверное, я поохочусь на рассвете.

– Да, отец, – Нага следил за ним, недоумевая, как всегда боясь задать вопросы и все-таки желая все знать. Он не мог понять, как его отец может так самозабвенно отключиться от этой ужасной встречи. Раскланявшись с Затаки, как положено, он сразу же послал за птицами, загонщиками и охраной и отправил их в холмы рядом с лесом, что казалось Наге неестественным проявлением самоконтроля. От одной мысли о Затаки по телу Наги поползли мурашки, он знал, что старый советник был прав: если бы хоть несколько фраз из разговора были подслушаны, самураям следовало бы броситься защищать честь своих господ. Если бы не угроза, которая нависла над головой его любимой бабушки, он бы сам бросился на Затаки. «Я полагаю, вот почему мой отец то, что он есть и где он есть», – подумал он.

Его глаза заметили всадников, выбирающихся из леса ниже по склону и галопом несущихся к ним через отроги холмов. На фоне темно-зеленого леса река казалась извилистой черной лентой. Свет в гостиницах напоминал светлячков.

– Отец!

– Что? Ах, да, я теперь тоже увидел. Кто это?

– Ябу-сан, Оми-сан и… восемь охранников.

– Твои глаза лучше моих. Ну вот, теперь и я узнаю.

Нага сказал, не подумав:

– Мне не следовало позволять Ябу-сану одному идти к Затаки без… – он остановился, стал запинаться, – отец, простите меня.

– Почему тебе не следовало посылать Ябу-сана одного?

Нага проклял себя за болтливость и спасовал:

– Пожалуйста, извините меня, потому что теперь я никогда не узнаю, какой секретный разговор они вели. Мне следовало держать их порознь. Я не доверяю ему.

– Если Ябу-сан и Затаки-сан планируют измену за моей спиной, они сделают это независимо от того, пошлю я свидетеля или нет. Иногда мудрее дать добыче дополнительную свободу – совсем как при ловле рыбы, да?

– Да, пожалуйста, извини меня.

Торанага подумал, что его сын ничего не понял и никогда не поймет, он всегда останется ястребом, бросающимся на врага, быстрым, беспощадным и смертоносным.

– Я рад, что ты понял, сын мой, – сказал он, чтобы подбодрить его, зная о его хороших качествах и ценя их. – Ты хороший сын, – добавил он, подразумевая это.

– Спасибо, отец, – сказал Нага, наполнившись гордостью от такого редкого комплимента. – Я только надеюсь, что ты простишь мои глупости и научишь меня, как лучше служить тебе.

– Ты не глупый. – «Ябу глупый», – чуть не добавил Торанага. – Чем меньше людей знают, тем лучше, и нет необходимости напрягать твой ум, Нага. Ты молод – мой самый младший, не считая твоего единокровного брата, Тадатеру. Сколько же ему? Ах, семь, да, ему семь лет.

Некоторое время он смотрел на приближающихся всадников.

– Как твоя мать, Нага?

– Как всегда, самая счастливая госпожа в мире. Она все еще позволяет мне видеть себя только раз в год. Ты не можешь убедить ее изменить это решение?

– Нет, – сказал Торанага, – она никогда его не изменит. Торанага всегда чувствовал приятную теплоту в теле, когда думал о Чано-Тсубоне, своей восьмой официальной наложнице, матери Наги. Он смеялся про себя, когда вспоминал ее простонародный юмор, ямочки на щеках, нахальный зад, то, как она извивалась, и ее энтузиазм в постели.

Она была вдовой фермера из-под Эдо, увлекшей его двадцать лет назад, и оставалась с ним три года, потом попросила разрешения вернуться на землю. Он позволил ей уйти. Теперь она жила на богатой ферме около тех мест, где и родилась, – толстая и довольная величественная буддийская монахиня, почитаемая всеми и ни от кого не зависящая. Один раз за все время он навестил ее, и они, как старые друзья, весело хохотали без всякой причины.

– О, она хорошая женщина, – сказал Торанага.

Ябу и Оми подъехали и спешились. В десяти шагах они остановились и поклонились.

– Он дал мне свиток, – сказал Ябу, взбешенный, размахивая им: – «… Мы предлагаем вам сегодня же выехать из Идзу в Осаку и явиться в Осакский замок для аудиенции, или все ваши земли будут конфискованы, а вы соответственно объявлены вне закона». Он смял свиток в кулаке и бросил его на землю, – Сегодня!

– Тогда вам лучше сразу же и выезжать, – сказал Торанага, нехорошо радуясь при виде глупости и бешенства Ябу.

– Господин, я прошу вас, – поспешно начал Оми, униженно падая на колени, – господин Ябу ваш преданный вассал, и я прошу вас покорнейше не смеяться над ним. Простите, что я так груб, но господин Затаки… Простите меня за грубость.

– Ябу-сан, пожалуйста, извините меня за это замечание, – оно только из доброго расположения к вам, – сказал Торанага, ругая себя за оплошность. – Нам всем следует иметь чувство юмора, когда речь идет о таких посланиях, правда? – Он подозвал своего сокольничего, передал ему птицу, отпустил его и загонщиков. Потом он сделал знак самураям, кроме Наги, уйти за пределы слышимости, сел на корточки и сделал им знак сделать так же.

– Может быть, вам лучше рассказать мне все, что случилось.

Ябу сказал:

– Рассказывать почти нечего. Я пошел к нему. Он принял меня с минимумом вежливости. Сначала были «приветствия» от господина Ишидо и прямые приглашения вступить в союз с ним, планируя немедленное ваше убийство и убийство всех самураев Торанага в Идзу. Конечно, я отказался его слушать и сразу же, сразу – без самого минимального ритуала вежливости – он протянул мне это! – Его палец воинственно ткнулся в сторону свитка. – Если бы я не имел вашего прямого приказа, защищающего его, я бы тут же разрубил его на куски! Я требую, чтобы вы отменили этот приказ. Я не могу жить с таким позором. Я должен отомстить!

– Это все, что произошло?

– Разве этого недостаточно?

Торанага пропустил мимо ушей грубость Ябу и сердито посмотрел на Оми:

– Это вы виноваты, не так ли? Почему у вас не хватило ума лучше защитить вашего властелина? Считалось, что вы его советник. Вам следовало быть его щитом, вам следовало вывести господина Затаки на чистую воду, попытаться узнать, что на уме у Ишидо, чем он хочет подкупить, какие у них планы. Вы считались надежным советником. Вам дали прекрасную возможность, а вы ее упустили, как неопытный олух!

Оми наклонил голову:

– Прошу простить меня, господин.

– Я-то могу, но не понимаю, почему это должен делать господин Ябу. Сейчас ваш господин принял этот свиток с посланием. Теперь он уже сделал ход и должен выбрать тот или другой путь.

– Что? – спросил Ябу.

– Почему же еще я сделал то, что я сделал? Для отсрочки, конечно, чтобы выиграть время, – сказал Торанага.

– Но один день? Какое он имеет значение? – спросил Ябу.

– Кто знает? День для вас – на день меньше у врага, – глаза Торанага метнулись обратно к Оми. – Послание от Ишидо было устным или письменным?

Вместо него ответил Ябу:

– Устным, конечно.

Торанага не спускал своего пронизывающего взгляда с Оми:

– Вы не выполнили своего долга перед вашим господином и мной.

– Пожалуйста, извините…

– Что точно вы сказали?

Оми не ответил.

– Вы забыли и о вежливости? Что вы ответили?

– Ничего, господин. Я ничего не сказал.

– Что?

Ябу сказал:

– Он ничего не сказал Затаки, потому что он не присутствовал. Затаки хотел поговорить со мной одним.

– Да? – Торанага спрятал свое ликование, так как Ябу открыл ему то, о чем он и сам догадывался, и что открылась часть правды. – Пожалуйста, извините меня, Оми-сан. Я, естественно, считал, что вы присутствовали.

– Это была моя ошибка, господин. Я должен был настоять. Вы правы, я не смог защитить моего господина, – сказал Оми, – мне следовало быть более настойчивым. Пожалуйста, извините меня. Ябу-сама, пожалуйста, простите меня.

Прежде чем Ябу смог ответить, Торанага сказал:

– Конечно, вы прощены, Оми-сан. Разумеется, если ваш господин не взял вас с собой, это его право. Вы не взяли его с собой, Ябу-сама?

– Да, но я не думал, что это так важно. Вы думаете, я…

– Ну, беда уже произошла. Что вы планируете делать?

– Конечно, не обращать на него внимания, господин, – Ябу был обеспокоен, – Вы думаете, я мог избежать того, чтобы мне его вручили?

– Конечно. Вы могли поторговаться с ним, оттянуть на день. Может быть, и больше. Даже на неделю, – добавил Торанага, глубже засовывая нож в рану, злобно радуясь тому, что собственная глупость Ябу насаживает его на крючок, и вовсе не заботясь о том, что Ябу наверняка подкуплен, обманут, обласкан или запуган, – Извините, но дело уже сделано. Не ломайте голову, как вы однажды сказали: «Чем скорее каждый выберет свою сторону, тем лучше», – он встал. – Сегодня вечером нет необходимости возвращаться в полк. Вы оба приглашены ко мне на ужин. Я устраиваю сегодня вечеринку. – «Для всех», – подумал он про себя, с большим удовлетворением.

 

* * *

 

Ловкие пальцы Кику бегали по струнам, плектр сидел прочно. Потом она начала петь, и ее чистый голос наполнил молчание ночи. Все сидели, как зачарованные, в большой комнате, которая выходила на веранду и в сад за нею, пораженные необычным эффектом, который она производила при мерцающем свете факелов, золотые нити в ее кимоно отблескивали при каждом наклоне над сямисэном.

Торанага быстро огляделся, почувствовав вечерний сквозняк. С одной стороны от него сидела Марико между Блэксорном и Бунтаро. С другой – Оми и Ябу, бок о бок. Почетное место было еще пусто. Приглашали и Затаки, но он, конечно, с сожалением отклонил приглашение в связи с болезнью, хотя и видели, как он ускакал в горы с северной стороны деревни, а в настоящее время со всей своей легендарной силой отдавался любви. Вокруг располагались Нага с тщательно отобранной стражей, где-то внизу ждала Дзеко. Кику-сан сидела на веранде лицом к ним, спиной к саду – маленькая, беззащитная.

«Марико была права, – подумал Торанага. – Куртизанка стоит этих денег». Он увлекся ею, его беспокойство, вызванное приездом Затаки, ослабло. Послать за ней сегодня вечером снова или спать одному? Его мужское естество оживилось, когда он вспомнил о прошедшей ночи.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных