Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Утро египетской цивилизации 2 страница




Различны были космогонические представления египтян. Мы можем найти среди них и учение о мировом яйце, и о создании словом и просто звуком («он отверз уста среди молчания; он первый воскликнул, когда земля была безмолвна; крик его обошёл её»), о гончарном круге, на котором творец вылепил людей и т. п. В Илиополе учили, что бог Солнца поднялся из первобытного хаоса, отца всего сущего «Нун», в виде младенца вышел из цветка лотоса; потом он сам из себя или от своей собственной тени произвёл пару Шу и Тефнут, от которой естественным путём родились Геб и Нут, родившие остальных богов. Люди произошли из ока верховного бога, от творческой силы его слёз; он отверз очи свои и стал смотреть ими, тогда засиял свет для людей — светила являются глазами верховного божества. Бог Ра царствовал над созданной им вселенной, как фараон, но состарился, и люди стали непокорны, особенно когда премудрая Исида выпытала от него таинственное имя и тем приобрела над ним власть. Другая богиня — свирепая Хатхор истребила бы непокорное человечество, если бы Ра вовремя не остановил её, а сам не удалился на небо, предоставив царство по очереди происшедшим от него парам богов, пока престол не перешёл к Осирису и Исиде. Эта благодетельная пара заботилась о насаждении среди людей добрых нравов, порядка, культурной жизни, богопочитания; Осирис получил за это имя «Уннофр» (Онуфрий), что значит «Благой». Но ему завидовал его злой и сильный брат Сетх, который, пользуясь его отсутствием, захватил власть, а после его возвращения умертвил его. Исида нашла его разрубленное и раскиданное тело, оживила его, зачала от него сына Гора, которого родила и воспитывала в болотах, скрываясь от Сетха и охраняемая благожелательными божествами. Возмужав, Гор победил Сетха и судился с ним в Илиополе, где боги и премудрый Тот оправдали его и разделили между ним и Сетхом Египет, отдав последнему Верхний Египет, а ему Дельту. Сам Осирис не остался на земле, а сделался владыкой загробного мира, и сначала царь, а потом и всякий усопший, желавший получить вечное блаженство, должен был уподобиться ему, подвергнуться тем же погребальным обрядам, тому же бальзамированию и знать те же магические формулы, которые были применены к Осирису его погребателями — Анубисом и Тотом; всякий покойник к началу эпохи Среднего царства именовался «Осирис имярек». Представление об Осирисе одного порядка с семитическими и малоазиатскими о юном страждущем божестве живительной силы земли, выражающейся в растительности, особенно хлебных злаков. Один из гимнов в честь этого бога восклицает: «Ра сияет над телом твоим… и плачет над тобой… Выходит Нил из пота рук твоих… и божественное то, чем живут люди — деревья, травы, тростник, ячмень, пшеница, плодовые деревья. Если копают каналы или строят храмы, дома, влекут памятники, обрабатывают поля… всё это на тебе… Ты — отец и мать всех людей, они живы от твоего дыхания, они едят от плоти твоей. Предвечный имя твое». — Здесь Осирис выступает совершенно земным богом, но верховный бог Солнца приведён с ним в тесную связь — он плачет по нём и сияет над его телом; в другом тексте мы читаем, что «сияние лучей его покоится на нём», как бы «соединяя отца с сыном». И это было задачей египетского богословия, стремление к разрешению которой стоит в связи с монотеистическими порывами, для которых слияние бога света и бога хтонического было, конечно, трудной, но весьма важной проблемой, т. к. Ра был верховным богом, знаменем высших достижений, Осирис — наиболее популярный и дорогой бог народной религии. И египетское богословие пыталось даже иконографически объединить эти два центральных образа, представляя Ра в виде Осирисовой мумии с головой кобчика и диском солнца на ней и именуя его Ра — Гором горизонта — Атумом — Осирисом. Помощь отчасти оказало то обстоятельство, что и в мифе Ра, и в мифе Осириса есть элемент борьбы. Ра борется со змием Апопом, олицетворением мрака, который поджидает его в каждую ночь во время его путешествия в своей ладье по потустороннему миру; Осирис, в лице сына своего Гора, борется с Сетхом, олицетворением бури и непогоды; Гор, сын Осириса, смешивается с древним солнечным Гором и сопоставляется с самим Ра, да и Осирис иногда, особенно в позднее время, получает характер божества ночного солнца или месяца, сохраняя характер хтонического, не нильского божества. Борьба света с мраком, плодородия с неблагоприятными атмосферическими явлениями, смешавшись в представлениях народа, мало-помалу из космической стала превращаться в этическую. Ра и Осирис сделались олицетворением и носителями света нравственного, покровителями правды и вообще лучших сторон человеческой души; Апоп и Сетх, первоначально безразличные в этом отношении, установятся олицетворением злого начала, своего рода диаволами. Эта дуалистическая черта в египетской религии с достаточной определённостью проявляется уже в довольно позднее время, но этический элемент в ней заметен уже давно и находится в несомненной связи с религией Осириса, бога семейного и общественного уклада жизни, прообраза любящего супруга и первого, вкусившего неправедную смерть, как земнородный, сын бога земли, чтобы, как сын неба и солнца, снова вернуться к жизни и удостоить той же участи всех своих присных. Необычайно обильны и плодотворны были сделанные из этих представлений выводы, мягкость и нежность семейных отношений поражает и в искусстве, и в литературе — бесчисленные супружеские и семейные группы сидящих египтян, причём жена обнимает руку мужа или кладёт свою руку на его плечо; в надписях она наделяется хвалебными эпитетами; для путника, заброшенного на остров, благодетельный дух последнего не может найти лучшего утешения, чем уверение: «если у тебя сильно сокрушение сердца, то знай — ты обнимешь твоих детей и поцелуешь твою жену и увидишь твой дом — ведь это прекраснее всего на свете». Почтение к родителям было одной из главных добродетелей.

«Должен человек подражать тому, что совершил отец его», — говорит один вельможа, который хвалится и тем, что он «дал жить именам отцов своих, найдя их изгладившимися над входами (в гробницах)… как сын изрядный, увековечивающий имена своих предков». И в данном случае прообразом почтительного сына является Гор, борец за своего отца Осириса, ожививший его тем, что самоотверженно дал ему вкусить своё собственное, исторгнутое Сетхом и с трудом найденное око, которое с этих пор сделалось богословским термином для понятия жертвенных даров богам и приношений усопшим. Боги милостивы и правосудны, и во всей жизни и египтянина, и его народа, несмотря на все уклонения в первой и нестроения во второй, приходит неуклонное стремление к облегчению участи меньшего брата и к правде и справедливости. «Я творил то, что боги любят и люди хвалят»; «твори правду для владыки Правды» — наиболее частые изречения, свидетельствующие о связи египетской религии с нравственными требованиями; едва ли можно ставить народу глубочайшей древности упрёк в том, что он не возвысился до представления об абсолютной ценности правды и до чувства долга безотносительно к их внешней оценке и воздаянию за них в сей жизни в будущей. Среди беззакония власть имущих и неправосудия несчастный и обиженный взирает на первого царя земли — Ра и его визиря, премудрого и правосудного Тота и повторяет: «Правда пребывает вовек, она сходит с тем, кто её творит, в Некрополь; его положат во гробе и погребут, а имя его не изгладится на земле, и его будут помнить за доброе», — таково правило Слова Божия…; слово, вышедшее из уст самого Ра: «Говори правду, твори правду, ибо она — великое, она большее, она — пребывающее. Дурное дело не приводит к цели, мой же корабль достигнет берега. Нет друга у глухого к правде, нет радостного дня для корыстолюбца». Вельможа в своей гробнице не забывал напомнить, что он был «любим отцом, хвалим матерью, возлюблен братьями, давал хлеб голодному, одеяние нагому…; не говорил никогда сильному человеку ничего дурного ни про кого, ибо хотел, чтобы в себе было хорошо у великого бога», или, как говорит другой, правда, живший несколькими веками позже, вельможа: «Я не говорю никому неправды, ибо я знаю, что Бог среди людей, и я ощущаю его». Ещё позже высказывается один египтянин: «Я кормил людей в моём доме… я давал мои руки разбитым, чтобы дать им питание. Я не лгу и не говорю неправды… нет порока в деяниях моих. Сердце человека — это его бог; сердце моё довольно тем, что я делал; оно в теле моём; я бог». И в делах государственных действует тот же принцип, поскольку, конечно, его проводники оказываются на высоте положения. Царь, потомок Гора, бог на земле, полновластный владыка страны и народа, единый полноправный жрец всех богов, как своих присных, должен был быть богом не только по всемогущему, но и по мудрости, справедливости и милосердию, и это сознавалось лучшими фараонами, которые в своих надписях старались подчеркнуть, что они были провидением для народа. И глава египетской бюрократии, всеобъемлющий по своей деятельности визирь, должен был иметь пред собою образцом бога премудрости Тота, исполнявшего обязанности визиря Ра, когда тот царствовал над вселенной. «Должность визиря не из приятных», — говорит официальная инструкция, дававшаяся каждому, вновь назначаемому на эту должность, — «она не позволяет обращать внимание ни на князей, ни на сановников, не дозволяет делать рабов из кого-либо… Всякому должна быть оказана справедливость, ибо визирь у всех на виду — вода и ветер разглашают всё, что он делает… Богу ненавистно лицеприятие… Князя боятся, но уважение к нему бывает только тогда, если он творит правду, ибо если кто-либо часто действует страхом, то, по мнению людей, он не совсем прав, и о нём не скажут: “это — человек”. Но не только здесь на земле бог награждает за правду и добродетель — человека ждёт отчёт о жизни за гробом. Представление о загробном суде развилось не сразу и окончательно установилось только в эпохе Нового царства, но идея воздаяния за добрые и злые дела по смерти была известна уже в очень древнее время. Бог Ра и его Эннеада представлялись судьями, заседающими в особой зале, где взвешивалось на весах сердце покойного, потом в роли судьи выступал обыкновенно Осирис как бог преисподней. Первоначально цари, как его потомки, бывшие при жизни Горами, по смерти делались Осирисами и отходили к своему первообразу, сливаясь с ним, хотя ещё более древняя стадия представлений указывает здесь на Ра, как на первообраз, к которому отходит умерший земной владыка. Над телом царя должны быть совершены те же обряды и церемонии, которые некогда были совершены над Осирисом; они возвращали ему жизнь и превращали его в «дух совершенный», переселяли его в вечные обители, причём, заупокойные дары и жертвы считались необходимыми для продолжения этой жизни и для предотвращения вторичной смерти. Здесь мы уже встречаемся с тем элементом египетского религиозного быта, который, являясь пережитком первобытной стадии, постоянно стоял на пути развития более высших этических представлений. Загробное благополучие связывалось первоначально не с нравственными качествами, а с отправлением заупокойного культа и правильным поступлением на гробничный алтарь жертвенных даров. И если для царя, как бога, можно было и не требовать нравственных критериев, то впоследствии, когда представления о загробной участи демократизовались, и Осирисами стали делаться все умершие, нравственному элементу стала угрожать серьёзная опасность со стороны магии. Дело в том, что заупокойный культ был магическим. Все церемонии сопровождались возгласами и формулами, действенность которых основывалась на вере в силу слова, особенно сильную у египтян. И в уста самого умершего влагались формулы, которые он должен был правильно произносить, чтобы, отражая своих многочисленных загробных врагов, которые были и у Осириса, преодолевая препятствия, проходя чрез врата и мимо чудовищ, переплывая водяные и огненные озёра, или поднимаясь по лестницам, достигать вечных блаженных обителей. Сборники этих формул росли непомерно; для облегчения умершего их стали записывать: впервые они появляются на стенах пирамид царей конца V и VI династий, представляя собой древнейший памятник религиозной литературы человечества; потом, перестав быть привилегией царей, они переходят на стенки гробов, наконец, в эпоху Нового царства, их пишут на свитках папируса и кладут в гробы. Это так называемая Книга Мёртвых, в которой попытались совместить нравственный элемент с магическим — в числе её 180 с лишком «глав» или формул оказывается рисунок загробного суда и «исповедание» праведности — в уста умершего влагается перечень грехов, которых он не совершил на земле. Но это совмещение было триумфом магии — она подчинила себе выработанное высшими устремлениями духа представление о загробном суде, превратив его в магическую формулу и обезопасив грешника от грозящей ему участи — называя имена своих судей, он делал их бессильными, магически утверждая, что он не творил греха, он оказывался непричастным ему; имея при себе рисунок суда и взвешивания сердца, которое в нём всегда должно было быть находимо выдержавшим испытание, тем более, что и для этого существовали особые формулы, он мог не бояться результата взвешивания. Трудно сказать, что для покойника представлялось более важным — сердечная чистота или исправное поступление жертвенных даров. По крайней мере, во всё время существования египетской религии мы видим на надгробных надписях так называемые заупокойные или жертвенные формулы, магически чрез царя, как единого полноправного распределителя всех земных благ и жреца, передающие яства и пития умершему: «Да даст царь дары Анубису и Осирису… 1000 быков, 1000 птиц, 1000 пива, 1000 хлебов и всяких хороших и чистых вещей, от которых живут боги… духу имярек». Уже самого прочтения этой формулы с упоминанием имени покойного было достаточно для того, чтобы он получил просимое, тем более, что оно было изображено на его надгробной плите пред его собственным изображением с простёртой рукой к дарам; а простёртость руки превращала, как гласит одна надпись, все изображения в реальные. В надписях мы постоянно читаем настойчивую, обращённую ко всем мимо ходящим, просьбу прочесть эту формулу, ибо «живут усопшие от поминания имён их»; читающий не причиняет себе труда, но делает доброе дело, за которое его наградит бог. Один современник уже греко-римской эпохи так трогательно и своеобразно просит проходящих мимо своей гробницы, красноречиво подчёркивая одинаковую в меньшей мере важность заупокойного культа и добродетельной жизни: «У меня не было наследника, чтобы произнести у врат гробницы заупокойную формулу, … никого, кто бы… справил моё погребение и дал мне воду, как делает сын для отца. Я был благородный в моём городе, но не имел дочерей, которые бы плакали по мне в день плача… А я был чист, ходил по воле своего бога, неустанно служил ему… не было обретено во мне греха, моим отвращением была неправда… но если человек не имеет потомства, то о деяниях его не думают, его имени не называют — как будто он никогда и не жил. Я — дерево, вырванное с корнем… Посему прошу вас произнести за меня заупокойную формулу, как живущих теперь, так и тех, кто будет жить впоследствии. Сердце ваше не будет этим утомлено, гортань не сузится, язык не устанет, достояние не израсходуется, житница не опустеет, ибо это лишь дуновение уст, полезное для усопшего». Вопросы загробного бытия ни в одной религии не занимали такого места, как в египетской, в этом сила последней и секрет её влияния на другие, но противоречия, в которых она запуталась именно в этой области, были причиной того, что и в её недрах оказались возможны течения, шедшие против традиционных представлений; доходившие до скепсиса и отрицания действенности заупокойного культа и даже возвысившиеся до грандиозной попытки реформировать всю религию. Но культ усопших и их боги — Осирис — оказывался всегда сильнее; он слишком был дорог массе населения. Образ юного бога, умершего и ожившего, был дорог народу, который чувствовал себя ближе к нему, чем к высоким, но богословским богам света. Он любил его мистерии, во время которых драматически представлялась его история и некоторые части которых, справлявшиеся вне храма, были ему доступны. Во многих египетских священных центрах совершались эти мистерии, изображавшие ежегодное умирание и оживление божества, олицетворявшего живительную силу земли, его выхода против врагов, его убиение, и трогательный плач по нему его сестёр и супруги, его торжество… И сколько египтян, погребённых в одном из главных мест этих мистерий — в Абидосе, просит богов в своих надписях, удостоить их и по смерти быть зрителями и участниками этих спасительных церемоний.

Итак, египтянин любил жизнь всем существом своим и не мог помириться с мыслью о смерти; это он тысячу раз подчёркивал в надписях на гробницах, это уже заставляло его всегда думать о смерти, о способах преодоления её. И египтяне достигли цели — они победили смерть; их культура воскресла из их гробниц, их покойники до сих пор пред нами в виде своих мумий, своих статуй, во всей своей земной обстановке; они даже говорят с нами со стен своих гробниц и с камней своих надгробных надписей. Все египетские города имели в западной части некрополи, дающие для науки неисчислимые сокровища и наполняющие музеи и вскрывающие перед нами верования создавшего их народа о загробной участи, и средства, которые он считал действительными для достижения бессмертия. Человек состоял из нескольких «форм бытия». Кроме тела и души, представлявшейся, как у целого ряда других народов, в виде птицы с головой человека, он обладал ещё духом, силой или, может быть, «образом», тенью, особенно же «Ка» — олицетворённой жизненной силой, может быть, гением-хранителем или, как полагал Масперо, — просто двойником, рождающимся вместе со своим носителем. У царей и богов было по нескольку душ «баи» и «Ка»; цари даже имели особые имена для своих «Ка». Множественное число «души» у царей и богов означало «силу», а термин «Души Ра» употреблялся для обозначения священных книг, имеющих магическую силу. Все элементы организации должны были быть сохранены для достижения бессмертия. О душе заботились боги — она отходила на небо, на перепутье богиня Хатхор или Нут с древа жизни проливала ей воду и подавала дары. «Дай дыхание ноздрям моим, воду душе моей, да насыщусь я от даров твоей божественной трапезы» — молится умерший Рамсес III. Заупокойные жертвоприношения имели в виду «Ка», что же касается тела, то оно «отдавалось Анубису», для бальзамирования и погребения. Его сохранение было необходимо, но о настоящих мумиях можно говорить только с эпохи Нового царства; раньше они хрупки и плохо сопротивляются времени. Погребение — сложный магический ритуал, имеющий целью превратить умершего в ожившего Осириса, повторяя над ним то, что некогда Анубис и Тот совершили над телом «Благого Бога». Обряды, сопровождавшиеся магическими формулами, возвращали его телесным членам утраченные способности; особым инструментом отверзались его уста, чтобы он говорил и ел; каждения и окропления вновь вводили в него жизненную силу и утраченные жидкости и т. п. Даже сохранением прекрасных плачей сестёр Осириса мы обязаны заупокойному папирусу, так как они не только выражали скорбь, но и имели магическое действие, служа для оживления усопшего, а то, что послужило для Осириса, было полезно и для всякого покойника, превращаемого в Осириса. Но в загробном мире погребённый по ритуалу и прошедший чрез все мытарства и суд делался не только Осирисом, но и служителем «Гора» со всеми его преимуществами — получал место в «Полях Иалу», где пожинал пшеницу выше своего роста, мог «выходить днём» на землю, принимая разные формы, мог, по другому представлению, сопровождать бога Света в его суточном пути, находясь в «ладье миллионов» — и это было самым его заветным желанием. Лицезреть непрестанно свет значило для египтянина то же, что для нас «спастись».

Погребальный Осирисов ритуал оказал влияние и на культ других богов. До нас дошли ритуальные книги храмов Амона и Мут, Абидосского храма и др., из которых ясен магический характер египетского культа. До 60 церемоний, сопровождаемых магическими изречениями, предписывалось совершать на заре каждого дня пред ковчегом с изображением божества, собрав его члены, окадив, окропив, облачив, открыв уста, возвратив ему утраченное или исторгнутое око Гора, поднеся ему жертвенные дары и их одухотворение — Статуэтку богини Правды (Маат), «ибо бог ею живёт». Таким образом, и боги для поддержания своего бессмертия нуждаются в сложном культе, представляющем в значительной степени подобие заупокойного. Но и вообще египетский культ как ежедневный, так и праздничный, имел целью не столько общение человека с божеством, сколько его содействие богу, облегчение его дела. Так, кровавые жертвоприношения уже в древние времена имели характер не только поднесения божеству яств, но и уничтожения его врагов, причём жертвенные животные были символами врагов света, похитивших священное око и т. п. Это представление особенно развилось к последним временам египетской культуры, почти вытеснив идею питания божества; если оно и представлялось потребляющим жертву, то с целью совершенного уничтожения врагов. «Ешь их плоть и пей их кровь, это подобие врагов твоих». Наряду с этим совершались особые обряды «заклания Апопа», «убиения крокодила», «гиппопотама», «попрания рыб» и т. п., сопровождаемые чтениями магических книг, — всё это должно было облегчить борьбу света с мраком, содействовать богу в его охране мирового порядка и т. п. И мистерии Осириса имели то же значение, равно как и описанные Геродотом празднества в Буто. Другие церемонии воспроизводили события из истории богов, что, ввиду связи их с жизнью природы, имело опять-таки то же значение. Весёлые празднества в Дендера и Эдфу, когда Гор и Хатхор по Нилу посещали друг друга, также сопровождались обрядами символическими, представляющими воцарение Гора и победу его над врагами.

 

Глава II

Утро египетской цивилизации

 

Начало Египетского государства, по последним хронологическим изысканиям, следует относить, самое позднее, ко второй половине четвёртого тысячелетия до Р. X. На которое тысячелетие может падать зарождение культуры, подготовившей образование этого государства? Если мы даже оставим в стороне огромные цифры, приводимые учёными, занимавшимися геологической историей Нильской долины, всё же должны будем признать, что много веков подготовило египтян к их великому историческому будущему, тем более, что уже к концу V тысячелетия должно быть отнесено появление их календаря, как результата,. вызванного земледельческими потребностями наблюдения неба.

Фл. Питри, а ещё раньше Швейнфурт, собрали в Египте, особенно же в местности Фив большие коллекции каменного века, классифицировали находки и сопоставили их с соответствующими в Европе. Швейнфурт исследовал 38 местностей в окрестностях Фив на площади более 30 вёрст в окружности, в поисках произведений эпохи эолита и палеолита. К северу от царских гробниц залежи эолита обнаружены на глубине 50 метров от поверхности массива, изобилуя первобытными орудиями, относящимися ко времени до начала четверичного периода. Террасы среднечетвертичного периода доставили также богатые находки эолитов. Эолиты озёрных залежей нижнечетвертичного периода доходят вверх до эпохи месвинской индустрии, а терраса среднечетвертичного (терраса Курны) не заключает в себе обработанного кремня позднее эпохи переходной от месвинской к шельской индустрии, названной Rutot стрепийской. На высотах, господствующих над Фивами с северо-запада, найдены также кремневые кинжалы североэшельского типа. Эти памятники палеолита (шельской и североэшельской) в Фивах находятся на поверхности почвы; Фаюм особенно богат находками солютрейского типа. Вообще же предметов представленных периодами эолита и палеолита в прекрасном, чистом виде найдены тысячи, и они совершенно аналогичны находимым в Европе, что доказал Фл. Питри, сопоставив на таблицах кремневые орудия, найденные в Европе и в Египте, по периодам, установленным для первых.

С 1895 г. благодаря исследованиям Амелино, Фл. Питри, Квибелля, де Моргана, Райзнера и др., археологическая наука стала располагать богатым материалом эпохи неолита и хальколита. На протяжении всего Египта и в Нубии стали находить многочисленные кладбища, с большим количеством тесно погребённых в овальных ямах или глиняных ящиках костяков в скорченном виде (так называемом эмбриональном положении) на левом боку. С ними найдены глиняные и каменные сосуды, кремневые ножи и наконечники стрел, более совершенной и даже изящной обработки, пластинки из шифера в форме слонов, страусов, черепах, рыб, ромбов, и т. п., очевидно, служившие для растирания красок, которыми раскрашивали тело. Мало-помалу появляются и предметы из синайской меди. Сосуды из твёрдых пород камня поражают изяществом работы, глиняные разнообразных форм иногда имеют на себе примитивные рисунки, изображающие сцены охоты, борьбы, животных, растений, судов и целых флотилий и т. п. Статуэтки людей и фигурки животных из кремня, глины, камня, эмалированной глины и т. п., также попадаются в изобилии от крайне грубых до обнаруживающих известное развитие и предвещающих художественные дарования народа. Женские фигуры иногда нагие или с усиленно подчёркнутой африканской особенностью — необычайной полнотой нижних членов, так называемой стеатопигией, наблюдаемой теперь у готтентотов и столь характерно изображённой древними египтянами на барельефе храма Дейр-аль-Бахри у царицы и царевны земли Пунт. Мужские статуэтки иногда с бородами. Статуэтки эти, равно как и фигурки животных и росписи на сосудах, служили для религиозных, магических целей и для целей потустороннего бытия. Многочисленные, иногда со вкусом орнаментированные предметы обихода — гребёнки, части мебели, орудия, также клались для загробного употребления. Погребения такого типа продолжали существовать долгое время в историческую эпоху вдали от центров религии и государственности тогда, когда в последних жизнь успела уже выработать другие формы. В Нубии, например, эти доисторические погребения встречаются ещё в фиванскую эпоху. Исследования черепов богатых результатов раскопок Райзнера в Naga-ed-Der в северной Нубии, произведённые Elliot Smith в связи с находками в собственном Египте, привели этого учёного к выводу, что додинастические египтяне антропологически не тождественны с династическими, тип которых заставляет говорить о влиянии какой-то новой расы, как он полагает, северной. Может быть, осторожнее было бы видеть здесь последствия новых переселений семитического элемента из Азии, принёсшего с собою новые формы государственности и религии. Что касается додинастического населения, то его способ погребения находит себе аналогии среди ливийцев и других племён Африки. Фл. Питри извлёк из этнографической литературы более шестидесяти пунктов, указывающих на аналогии в религиозных представлениях, обрядах, быте и т. п. между египтянами и африканскими племенами. Некоторые из них действительно убедительны, но большинство может быть объяснено как случайные совпадения; кроме того, все они наблюдались у жителей западной Африки. Более обращают на себя внимание аналогии, замечаемые между костюмом ливийцев и нарядом фараонов. На стенах погребального храма царя V династии Сахура мы видим у ливийских пленников на лбу причёску — прототип змеи «урея» на челе египетского царя, как богини, попаляющей его врагов, сзади — хвост, который, хотя и в несколько отличной форме носили и фараоны, бороду, напоминающую привязную бородку фараонов и т. п.

Египетское государство сложилось ещё в конце неолитического периода. Единой монархии предшествовало существование двух раздельных самостоятельных царств — Верхнеегипетского и Дельты; память о соединённых личной унией двух половинах сохранилась до самого конца египетской культуры в титуле фараонов, которые именовались, как цари юга — «нисут», а севера — «бисти», носили или различные короны: на юге — белую, на севере — красную, или две соединённых (так наз. «псхент»); двойственность оставила следы и в администрации, и в религиозных церемониях. Возможно, что каждое из двух царств, в свою очередь, сложилось из отдельных областей, называвшихся «сепат» или «хесп» по-египетски, и «номи» — в греческое время, имевших свои средоточия в городах, с местными божествами и культами и именовавшимися большей частью по этим городам. Названия их весьма часто очень древнего происхождения и не всегда для нас уже понятны; их иероглифические изображения сделались как бы гербами областей. Эти обозначения иногда уже сами по себе указывают на временную борьбу номов в глубокой древности. Так, над знаком, обозначающим ном, иногда стоит изображение кобчика — символическое выражение подчинения этого нома тому, в котором почиталась эта священная птица бога Гора, покровителя династии объединителей Египта. Иногда в роли кобчика является обозначение какого-либо другого нома, подчинившего область и символически изобразившего своё верховенство. В некоторых случаях изображения указывают на религиозные сближения. Так, целый ряд смежных нижнеегипетских номов рядом со своими обозначениями имеет изображение быка — вероятно, этим выражается их объединение на почве культа этого священного животного и т. п.

Объединение южного Египта произошло около г. Нехебта, в котором почиталась одноимённая с ним богиня в виде коршуна, впоследствии покровительница Верхнего Египта, и соседнего с ним Нехена, где богом был покровитель династии Гор, почитавшийся в виде кобчика, откуда в греческое время оба города были названы Иеранконполем (ныне Эль-Каб) и Элейтииасполем. К югу находился ном «Восшествие Гора», уже имя которого указывает на то, что здесь помещали его воцарение; центр этого нома г. Эдфу был одним из главных центров культа этого божества; отсюда он в виде крылатого солнечного диска устремился против врагов своих, противников света, и покорил своей власти Египет, и прежде всего г. Нубт (Омб), расположенный к северу, где почитался его главный враг — бог Сетх, олицетворение бури, грома и облаков. Иероглиф Нубта, вероятно, первый стал носиться в виде его знака (золотое ожерелье) под ногами кобчика и впоследствии в царском титуле одно из пяти официальных имён фараона было именем его, как Гора, победителя Омба.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных