Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Утро египетской цивилизации 6 страница




Энергичная XIX династия продолжала дело возрождения страны и её военной мощи. Второму царю её, Сети I, удалось отвоевать Палестину и южную половину Финикии и нагнать страх на ливийцев; его сын, знаменитый Рамсес II воевал с хеттами с 4-го по 20 год своего царствования с переменным успехом, до взаимного утомления обеих держав. Под знамёнами фараона были не только туземные полки, но и наёмники из ливийцев и морских народов — шарданы; хеттский царь Муталлу стоял во главе большого союза малоазиатских народов и сирийских царств, среди которых мы встречаем знакомые имена дарданцев, пидасийцев, мисийцев, ликийцев, кархемиш, алеппо, киджавадан, прототип более позднего имени Каппадокия. Под Кадешем на Оронте ок. 1295 г. встретились две армии из представителей трёх частей света. Хеттский царь завлёк Рамсеса в ловушку, и только личная храбрость его спасла от поражения, что дало ему некоторое право на стенах сооружённых им храмов повествовать о блестящей победе, а его придворным поэтам прославлять царя, единолично, с помощью Амона обращающего в бегство тысячи неприятелей. Во всяком случае, после Кадешской битвы Рамсесу пришлось воевать ещё 15 лет, пока более уступчивый преемнику Муталлу Хаттушиль II не согласился начать мирные переговоры. Был заключён не только мир, но оборонительный и наступательный союз на равных правах: оба царя отказывались от завоеваний насчёт друг друга и обязывались оказывать содействие во внешних войнах, в усмирении мятежей и выдавать взаимно политических эмигрантов и перебежчиков. Этот замечательный памятник дипломатии XIII в. дошёл до нас начертанным на стенах Карнака и великолепного заупокойного храма Рамсеса II — Рамессея, кроме того, в столице хеттского царства, в нынешней турецкой деревне Богазкеое, немецкая экспедиция нашла клинописный извод его; небольшой кусок клинописной версии имеется и в Петрограде. Рамсес, очевидно, дорожил всем, что относится к хеттской войне, и был рад миру с хеттами, хотя и выставлял последний, как покорность их — отсюда и увековечение договора в двух храмах на камне, чему мы и обязаны сохранением этого первого для нас в истории Египта мирного договора.

Мир между двумя великими державами был прочен; обе они были слишком утомлены, и ни хетты не пытались более двигаться на юг, ни Египтяне — возвращать себе утраченную часть завоеваний XVIII династии, хотя вернуть из неё им удалось немногим более трети. Союз был скреплён браком Рамсеса с дочерью хеттского царя, который затем сделал фараону визит в его новой блестящей столице «Граде Рамсеса, великом победами», основанном на рубеже Египта и Азии и воспетом придворными поэтами, как место весёлой жизни и празднеств. Для бывших соперников внешние обстоятельства стали складываться таким образом, что им действительно уже было не до агрессивных действий. Хеттам начала угрожать развивающаяся сила Ассирии, Египет должен был обратить серьёзное внимание на запад, где ливийские племена сорганизовались в царства, усвоив себе многое из египетской культуры, и стали стремиться к завоеванию плодородной Дельты. Не только ближайшие к ней собственные ливийцы, но и более отдалённые, жившие у Сиртов максии (машаваши египетских текстов) выступают со своими царями, которых удостаивают по именам называть египетские надписи, с большими армиями и, что весьма важно — в союзе с народами, которые египтяне называют морскими и которые являются участниками больших этнографических передвижений на Средиземном море в конце II тысячелетия. Это — этруски, сицилийцы, сарды, упоминаемые в египетских текстах, как турша, шекельша и шардана, попадавшие в Нильскую долину и раньше, главным образом, в качестве наёмников. Они двигаются из Малой Азии на места своей исторической жизни, может быть, под давлением нового элемента, давшего индоевропейское население Элладе — ахейцев и данайцев, упоминаемых в надписях под именами акайваша и затем данона. Не забудем, что мы приблизились к троянским временам. С ливийцами приходилось воевать и Сети I, и Рамсесу II. В конце слишком продолжительного царствования последнего, они, пользуясь бездеятельностью престарелого фараона, приняли угрожающее положение, заняв некоторые оазы до самого Фаюма, а когда Рамсес умер и на престол вступил его сын, также уже пожилой Мернептах, они, во главе «морских народов», обрушились на Дельту, причём их нашествие имело характер настоящего переселения. Мемфис и Илиополь оказались под угрозой захвата, но у Египта ещё оказалось достаточно сил справиться с врагами, и они понесли жестокое поражение (ок. 1220 г.). Голодные орды северных племён стремились в Дельту и с суши из Сирии, которая как раз в это время страдала от неурожаев, вследствие чего Мернептах, верный союзник хеттов, поставлял им хлеб. В торжественной длинной надписи он жалуется на их неблагодарность, а в другой говорит, что Палестина была опустошена, а посевы Израиля уничтожены, вероятно, северными врагами. Это единственное пока упоминание Израиля в египетской письменности. После Мернептаха опять, правда, на короткое время, наступили смуты и даже эфемерное господство иноземца-азиата, пока ок. 1200 г. с Сетнахтом не вступила на престол XX династия, находившаяся всецело под обаянием Рамсеса II так же, как он сам — под обаянием XVIII династии. Имя Рамсеса сделалось почти нарицательным, подобно именам Птолемея и Цезаря. 12 преемников Сетнахта носят его, и самая эпоха называется в истории Рамессидской. Рамсес III, сын Сетнахта, был надолго последней крупной личностью на престоле фараонов, но его царствование доказало, что Египет уже старается жить прошлым и может только охранять приобретённое. Повторились нашествия ливийцев в союзе с европейскими племенами; к числу упоминавшихся при Мернептахе теперь присоединились ещё филистимляне, названные пуласати и джакара, переселившиеся из библейского Кафтора, вероятно, Крита, будучи вытесненными оттуда индоевропейскими пришельцами. И на этот раз Египет был спасён, благодаря энергии царя, разбившего врагов на суше и на море и даже напоминавшего об египетском оружии в Сирии — мы видим его осаждающим семитические и хеттские крепости и берущим в плен не только ливийцев и морских пришельцев, но и амореев и хеттов. Это было последним упоминанием о хеттах; Рамсес говорит, что двигавшиеся массы племён разгромили их царство, и оно перестало существовать. Великие события перестроили карту, положив конец великой хеттской державе и эгейской цивилизации; обломок Эгейского мира — филистимляне, отброшенные от Египта, поселились у его ворот и дали своё имя Палестина. Они, а несколько позднее и еврейское царство, фактически отторгли азиатские владения фараона, и преемники Рамсеса III постепенно теряли свой авторитет и в Азии, и в Нубии. О деяниях их мы знаем немного, но зато достаточно слышим о внутренних неурядицах. Уже при победоносном и богатом Рамсесе III волновались рабочие фиванского некрополя, не получая законного пайка, удерживаемого чиновниками; его собственная жизнь была в опасности и, в конце концов он, хвалившийся тем, что в его царствование женщина может безопасно путешествовать без покрывала, пал жертвой придворного заговора и гаремной интриги. При его преемниках продолжались забастовки рабочих, но они теперь более понятны — казна обеднела, не получая притока богатств из покорённых областей. Строительство почти прекратилось, благосостояние, расшатанное войнами, налогами и т. п., упало. По священному некрополю бродили шайки «бывших людей» и грабили усыпальницы царей и вельмож. Великие цари древности и виновники величия Египта были не безопасны в местах своего вечного упокоения; их мумии пришлось переносить с места на место и скрыть в тайники Дейр-эль-Бахри, где только в 1885 г. их открыл Масперо. В настоящее время грозные владыки Египта покоятся под витринами Каирского музея, будучи выставлены напоказ публике всех концов вселенной.

Эпоха Рамсесов кончилась временным распадением Египта: север оказался в руках танисского князя Несубанбдеда (XXI династия), юг достался верховному жрецу Амона Херихору, который ещё при жизни Рамсеса XII играл первую роль в государстве, представляя звено в цепи выдающихся личностей, занимавших пост жрецов верховного государственного бога и достигших, благодаря и влиянию своего бога, и накоплявшимся в течение веков богатствам его храма, и личным качествам, огромного могущества. Это были настоящие духовные сеньоры, распространившие свой духовный авторитет на всю страну и на все храмы, а в Фиваиде представлявшие и политическую силу, возросшую особенно во время слабых Рамессидов. Хотя после Херихора Египет фактически объединился под властью северных царей, но власть их над Фиваидой была почти номинальной — там водворилась настоящая теократия.

Египет лишился всех своих внешних владений. В Сирии и Палестине местные царства переживали единственное время своего процветания — это была пора Давида, Соломона, Хирома, самостоятельной внешней политики, больших военных, колониальных и торговых предприятий, деятельного строительства в великодержавном масштабе. Конечно, культурное обаяние Египта было велико, но о политической зависимости не хотели и слышать. Достаточно вспомнить замечательный Голенищевский папирус Московского музея, повествующий о злоключениях египтянина Унуамона, посланного из Фив за лесом Ливана для священной ладьи Амона. Нет и речи о прежних условиях Египта, когда к услугам были все сокровища Азии, князь Библа держит посланного 19 дней в гавани и гонит назад, только повеление свыше — дух, овладевший одним из его слуг — заставило его пригласить «посланника Амона», жалкое путешествие которого не соответствует ни величию бога, ни тому представлению, которое всё-таки сохраняется об Египте и его культурном значении; мы уже приводили подлинные слова об этом в начале нашей книги. Но это не помешало князю требовать платы и, несмотря на влагаемые в уста Унуамона похвалы величию бога, путевое изображение которого находится на корабле, задержать его ещё 48 дней, пока из Египта не прибыла плата. На прощание князь Библа даже предупредил посланца Амона: «не испытай ещё раз ужасов моря, чтобы не поступить мне с тобой, как с послами Хамуаса (Рамсеса IX), которые прожили здесь 19 лет и умерли…» В Нубии образовалось особое жреческое царство с культом Амона и столицей в Напате.

XXI династия ничем себя не заявила за пределами страны. На смену ей явились фараоны уже иноземного происхождения из предводителей поселённых в Египте наёмных ливийских дружин; они восприняли египетскую культуру и, будучи в числе первых вельмож государства, стали близки к престолу. Вся Дельта и значительная часть Среднего Египта были, таким образом, мирно колонизованы иноземцами, которым не удалось в своё время бурным натиском овладеть этой областью. Из этих военных князей особенно выделились ираклеопольские; уже второй из них был жрецом бога Хершефи, а третий, Шешонк, породнился с танисским царским домом, и, опираясь на мемфисское духовенство, ок. 950 г. вступил на престол фараонов. Отныне Фивы перестают быть столицей; центр жизни переходит на север, и новая династия (XXII) имеет резиденцией Бубаст, почему и называется бубастидскою, или, по происхождению, ливийскою. Шешонк, библейский Шишак, известен своим походом в Иудею и поддержкой, оказанной Иеровоаму. Шешонк был последним фараоном, оставившим в Фивах победные тексты и изображения. При его преемниках падение внешней мощи Египта и его внутренний развал продолжались непрерывно, и скоро обозначились три главных территории, почти обособившихся друг от друга: Дельта, оказавшаяся под властью многочисленных князей ливийского происхождения, Средний Египет от Дельты до Сиута, с центром в Ираклеополе, и, наконец, Фиваида, к которой с юга примыкало новое царство эфиопских фараонов, основанное на египетской религии и культуре и имевшее столицей Напату на священной горе Баркале. Эти фараоны имели притязание быть владыками и Египта, равно как преемники Шешонка, цари XXII династии, сидевшие в Бубасте, считали себя владетелями всего Египта, распавшегося на множество мелких владений. Затруднительность их положения с достаточной ясностью изобразил, например, фараон Осоркон II в своей молитве, начертанной на плите в руках его коленопреклонённой статуи в Танисе. Он просит, чтобы его потомство действительно могло управлять всем Египтом, и верховными жрецами Амона-Ра, царя богов, и великими князьями ливийцев, и жрецами Хершефи ираклеопольского, чтобы «сердце брата не возносилось на брата». Действительно, смуты и междоусобия, а затем и внешние враги с севера и юга два века свирепствовали в несчастной, некогда победоносной стране.

Фивы в это время, вместе с примыкавшей областью к северу до Сиута и к югу до Нубийской границы представляли самостоятельное владение, напоминающее духовный лен, во главе которого стоял верховный жрец Амона, а впоследствии и носившая царский титул жрица «восхвалительница Амона», или «супруга бога». Уже в эпоху Рамессидов замечается неудержимое стремление фиванских иерархов к возвеличению своего авторитета не только в Фиваиде, но и во всём Египте; уже тогда стены фиванских храмов отводятся не для прославления побед царей, а для увековечения деяний духовенства и чудес божества. Родственные отношения, в которых находились фиванские владетели к представителям династии, и признание ими их верховенства оставляли место и для царских надписей, но всё это не всегда избавляло от смут. До нас дошло в фиванских храмах несколько памятников, имеющих значительный интерес для знакомства с судьбами египетской религии, духовенства и храмов этого времени и для характеристики создавшегося положения.

Верховные жрецы Амона повествуют нам о себе со стен фиванских храмов, начиная с Рои, современника ещё Мернептаха и Аменхотепа, современника Рамсеса IX, обновившего помещения для духовенства, расположенные к югу от Карнакского священного озера, к востоку от южного пилона, и начертавшего об этом длинную надпись на восьмом карнакском пилоне; в Карнаке найдена и другая его, плохо сохранившаяся надпись о работах в заупокойных храмах Рамсеса III и IV. Царь наградил его за это обычным образом и передал в его ведение поступления, собиравшиеся раньше в царскую казну «с народа дома Амона-Ра». И об этом повествуют надписи и изображения на стенах пилона. Следующая крупная личность фиванского жречества, будущий царь Херихор, избрал для своих текстов и изображений храм Хонсу в Карнаке — здесь царь Рамсес XII уже совершенно не заметен пред ним в надписях и барельефах, касающихся сооружения ипостиля, двора перед ним и пилона. Здесь жрец посвящает свои сооружения от своего имени и только слегка упоминает о царе; стены изображают священные процессии. Наконец, одна из надписей увековечивает оракул и чудо Хонсу в пользу Херихора, может быть, о бытии ему царём. Плохая сохранность и намеренно неясный язык, свойственный этого рода памятникам, скрывают от нас подробности, но мы видим пред собой начало тех многочисленных надписей, увековечивающих чудеса бога и оракула, без которых теперь не обходилось ни одно сколько-нибудь серьёзное дело. Обыкновенную статую бога или его фетиш выносили в процессии, трижды вопрошали; он «отвечал» кивком; или предлагали ему, в случае судебного разбирательства, два свитка — оправдывающий или осуждающий, как было, например, в деле жреца Тутмеса, обвинённого в растрате.

Остановимся на некоторых из этих текстов, оракулах и вообще происходящих из жреческих сфер этого странного времени. Так, в Лувре есть надпись из Карнака от 25-го года царя XXI династии, Пайноджема I, повествующая о том, как в Фивы прибыл «верховный жрец и военачальник Менхеперра. Фиванская молодёжь его радостно встретила». Величество Амона-Ра явился в процессии, чтобы утвердить его на седалище отца его. Он определил ему множество чудес, невиданных со времени Ра. «В день Нового года была новая процессия. Бог остановился у входа; Менхеперра обратился к нему с речью, в конце которой просил о возвращении в Египет “слуг, которых он изгнал в Оаз”. Бог кивнул усердно», равно как и на просьбу увековечить постановление его о том, чтобы была отменена ссылка «в отдалённую область Оаза, а также» кивнул на просьбу о казни какого-то преступника, «убийцы живых людей». И здесь от нас скрыты и причины изгнания, и его обстоятельства, и кто подвергся ему, а также всё, касающееся последней просьбы. Возможно, что жрец просил за своих сторонников, подвергшихся опале в это смутное время, когда менялись лица и партии и когда личные или политические противники при теократическом строе приравнивались к религиозным еретикам. С этой стороны особенно интересна надпись верховного жреца Осоркона, современника царей XXII династии, его отца Такелота II и Шешонка III, начертанная у так наз. бубастидских врат великого карнакского храма и сохранившаяся довольно плохо:

«Управитель Верхнего Египта, глава обеих земель, созданный Амоном по его собственному сердцу, изрядный в Фивах, великий военачальник всей страны, вождь Осоркон, рождённый царевной, весьма хвалимой супругой царя Карамамой… в его резиденции, как победоносный на своей границе, именуемый “Вершина горы Амона, великого воинским кличем” (Техиэ). Северная страна докладывает ему, и южная обращается к нему с просьбами, страх пред ним кружит в землях, несущих свою дань к его вратам. Сей царевич (ненавидит) врага, посягающего на сан верховного врага Амона, владыки веков во веки. Имя его (Амона) на его устах, как молоко, он сражался за его достояние, более, чем телец… Он помнил о своём почтенном отце, что в Карнаке, больше, чем о боге другого города, находившегося в воле его. Он никогда не преступал времени, праздников, как месяц… Когда Фивы поднялись… (пошёл) он в Ираклеополь… прогоняя неправду; он вышел среди своего войска, как Гор, вышедший из Хеммиса. Когда же он прибыл ко Граду Восьми (Ермополю), он совершил угодное своему владыке, владыке Ермополя… храмы были очищены, стены были заново отстроены. Было приведено в порядок разрушенное во всех городах земли Юга; враги резиденции были прогнаны, страна сия была свободна от страха в его время… Он мирно переплыл волны и причалил к Фивам победоносным. Его ввели в его покои… боги, бывшие там, радовались. Он пребывал там, творя угодное владыке богов, Амону-Ра, владыке престолов обеих земель, принося Амону, богу великому, достояние от своих побед, чтобы весьма обильны были жертвы… ежедневно, больше бывших доселе… В день тот был вынесен бог сей священный, владыка богов, Амон-Ра, царь богов, бог предвечный. Верховный жрец Амона Осоркон был в образе своём, как “Столп своей матери” (жреческий титул) среди своих воинов. Бог кивнул весьма, на то, что он сказал ему, как отец, которому приятен его сын. Тогда подошли жрецы, хониты, отцы, уэбы, херихебы Амона и весь дом Восхвалительницы бога с цветами к правителю Юга: “О ты, могучий (защитник) всех богов, Амон вознёс тебя, первенец родившего его. Ведь он привёл тебя, чтобы прогнать наше убожество, ради упадка божеского достояния среди нас (из-за неправедных) сановников, всех, которые восприняли письменную дощечку в его храмах, чтобы противиться его предначертаниям и… нарушать уставы храмов божьих. (Ныне же) храмы, как изначала, уставы их, как искони”. Говорят: “Око Ра пройдёт мимо… его зеницу; земля сия… (да будут казнены) все враги, восставшие на него”. (Осоркон отвечает): “Приведите ко мне всех, преступающих уставы предков, (оскорбляющих) Око Ра”. Они были тотчас приведены живыми пленниками… Он избил их… ночью возжения жаровней… как жаровни явления Сотифа. Каждый был сожжён огнём на месте своего преступления. Он повелел (привести) детей вельмож правительства этой земли, премудрых, чтобы дать им места отцов их, (склоняемый к этому) любящим сердцем, дабы устроить (храм) согласно древнему его уставу. Он сказал им: “Вы видели, (как поступлено) с преступающим повеления владыки своего: они — мерзость. Остерегайтесь, да не будет того же (с вами)…” Да будет составлен указ от моего, верховного жреца Амона-Ра, царя богов имени. Кто этот указ удалит, да падёт от меча Амона-Ра, да овладеет им пламя Мут (во всём) её ужасе. Да не будет у него сына вовек».

Эта интересная надпись знакомит нас со многими явлениями истории тогдашней Фиваиды. Царевич правящей династии, сидящий в Технэ как военный комендант, не признавался в Фивах, на которые он имел притязание. Он является в Ираклеополь, собирает войско, идёт с ним на юг, подчиняет ключ к Фиваиде — Ермополь. Заботы о храмах привлекают духовенство, и это открывает ему ворота Фив и обеспечивает оракул Амона на его верховное жречество. Противная партия обвиняется в небрежении к храму и культу и предаётся сожжению. Интересна огненная казнь за преступления, приравненные к религиозным — прототип позднейших костров; сведения о ней мы встречаем потом и в надписях эфиопского напатского царства, унаследовавшего фиванские традиции. И там говорится, что бог каких-то религиозных преступников, «богоненавистное племя», умертвил, сделав огненной жертвой. Однако новый, утверждённый самим богом жрец недолго спокойно занимал свой престол. Через четыре года ему пришлось снова высекать надпись о новых чудесах. Случилось какое-то небесное страшное знамение — «небо пожрало месяц», и в связи с этим говорится о бунте. Осоркон собирает двор, по-видимому, вне Фив, откуда ему пришлось бежать. В туманной речи он говорит о гневе Ра и необходимости его умилостивить. Двор выражает ему верность, и он решается возвратиться к месту своего служения, что удаётся. Опять бога выносят в процессии. Осоркон вопрошает его, как быть с бунтовщиками, но на этот раз получает повеление быть милостивым. Надпись заканчивается длинным перечнем жертвенных даров.

На стене луксорского ипостиля сохранилась от времени Осоркона II, предшественника отца автора только что упомянутых надписей Такелота II, иератическая надпись, повествующая о большом наводнении в фиванских храмах. Написанная туманным языком, трудная для понимания, она всё же весьма интересна и в бытовом, и в богословском отношении, и мы приведём из неё несколько мест. После даты (3-й год, первый летний месяц) и титула царя Осоркона следует: «Поднялся бог Нун (океан) в земле сей до её пределов, он наводнил оба берега, как в первобытные времена. Земля сия была во власти его, как море; не было канала, ни людей, чтобы задержать его ярость. Все люди были, как птицы на его городе. Ужас его вздымался… как небо. Все храмы Фив были, как болота. В сей день явился Амон в процессии в Луксоре, образ его вошёл в Дом Великий его ладьи храма. Граждане его были подобны пловцам в потоке. Они восклицали к небу пред Ра, чтобы приблизился сей бог великий к прекрасному острову и почил в Луксоре священном. Нельзя было установить наоса, подобно небу, чтобы помолиться великому богу в великой силе его. Сын его возлюбленный произнёс составленное жрецом Амона-Ра, царя богов, писцом царя… Нехтутанфмутом, сыном жреца Амона Бекнихонсу. Он сказал: “О бог священный, родивший себя сам, царь этой области, возносимый в явлении… непоколебимый с диском своим… Великий, существующий искони, до обеих земель, создатель предвечный всех вещей, дающих праздники храмам своим, сияющий вовеки, милостивый вечно, проводящий поколения, повторяющий рождения, освещая ночь в образе своём прекрасном месяце, идущий Нилом, чтобы наводнить обе земли, оживляющий уста всех крепостью своею. Это — воздух, ходящий по небу своему, он освежает все гортани. Выходит пламя из лучей его, совершая всё, что он сделал. Образ священный, созданный рукою своею, от которого получили бытие боги и богини. Он родил людей, коз, птиц, рыб, все растения, создавая это всецело по художеству сердца своего, устраивая обе земли… чтобы быть с твоим градом Фивами, оком Ра, владычицей земель. Это — подобие неба, которое далеко, но пребывает над ними искони. Боги и богини соединены вместе, в них ради красоты их сияют лица всех, созерцая их таинственно, входит благовоние их, как мирра… Это место сердца богов… Кто же будет защищать нас, если не ты? Великое место твоё священно издревле. Ты сокровен внутри его. Цари умножают памятники, делая угодное твоему духу… Ты изрёк о них твоими собственными устами: “Я сокровен, пребывающий в мире пред домом своим, согласно божественным писаниям”… Живущие в номах и городах призывают тебя ежедневно, ради того, чтобы прогнать несчастие от городов. Вода идёт снова потоком. Это великое бедствие, незапамятное. Половина Луксора пожрана океаном. Что могут понять люди? Поднимается Нил по велению твоему. Неужели он погрузит твой дом в бездну?”…» Далее напоминает, что предпринял в подобном случае Тутмос III; неужели при его потомке Осорконе Фивы будут разрушены наводнением… Очевидно, бог и на тот раз помиловал свой град, и надпись помещена в память этого. Она сохранила нам имя религиозного поэта-богослова, пантеистически отождествившего Амона и с месяцем, и с Нилом, и с воздухом, посвятившего ряд торжественных, к сожалению, не всегда понятных стихов Фивам, которые теперь нередко были предметом восторженных гимнов, наделялись высокими эпитетами и олицетворялись в виде особой богини, как это мы видели, например, на барельефе Шешонка. Тот же самый Осоркон, при котором произошло наводнение, в 22 год своего царствования издал указ, которым Фивам давались привилегии, приближающиеся к иммунитету. Об этом составлена надпись на стене столичного храма в Бубасте, где царь отпраздновал свой юбилей: «В 22 год, 4-й месяц, было появление царя во храме Амона, что в юбилейной зале, на троне на носилках… Его величество искал великих благотворений для отца своего Амона-Ра, когда тот определил первый юбилей своему сыну, пребывающему на его престоле. Да определит он ему великое множество их в Фивах, владычице Девяти Луков, “сказал царь в присутствии своего отца Амона”: я оберегаю (термин для иммунитета — “изымаю”) Фивы в высоту и широту, чистыми, свободными, для их владыки. Никакой надсмотрщик от двора да не входит в них; их народ охранён навеки ради великого имени благого бога».

Таким образом, и корона официально признала фиванские привилегии, что ещё более ускорило процесс, привёдший к условиям XXIII-XXV династий и даже Саисского периода, когда фараоны могли рассчитывать на признание в Фивах только в том случае, если они вступят в фиктивные родственные отношения к «супругам бога». Вступление в фиктивные браки, удочерение царевен династии этими царственными жрицами и т. п. теперь становятся предметом официальных надписей так же, как раньше сообщения о царских победах или о жреческих деяниях и чудесах. Карнак был хранителем и этих памятников-надписей на плитах, редактированных торжественным церемониальным стилем, описывающих торжества удочерений и сообщавших иногда список имущества, завещаемого удочеряемой и т. п. Например, надпись о последнем известном нам удочерении Псамметиха II Анхнеснеферибра, саркофаг с заупокойным текстом, который находится в Британском музее:

«Год 1-й, месяц лета, день 29 (следует полный титул Псамметиха II) царевна Анхнеснеферибра в сей день прибыла в Фивы. Её мать, супруга Бога Нитикерт, живущая, вышла созерцать её красоту, и обе вместе отправились к дому Амона. Было принесено священное изображение из дома Амона… составлен её полный титул (приводится). — В год 7-й, 1-й месяц, 23 день изошёл сей благой бог, владыка обеих земель Псамметих на небо. Он соединился с солнцем, божественные члены отошли к создавшему его. Был на его место поставлен его сын (следуют имена и титулатура Априя). В 4-й год, 4-й месяц лета, день 4 взошла Восхвалительница Бога Нитикрет на небо. Она соединилась с солнцем, божественные члены отошли к создавшему её. Её дочь, верховная жрица Анхнеснеферибра совершила для нее все, что подобает для благого царя. Когда прошло 12 дней после этого, царевна, верховный жрец Анхнеснеферибра, пошла к храму Амона-Ра, царя богов. Жрецы хонты, отцы, уэбы, херихэбы и часовые жрецы Амонова храма следовали за ней, большие группы шли впереди. Были совершены все обычные церемонии поставления Восхитительницы Бога Амона в храме писцом бога и девятью жрецами дома сего. Она возложила на себя все амулеты и украшения Супруги Бога и Восхвалительницы Амона, была коронована двумя перьями и диадемой в царицы всего обходимого солнцем. Составлена ей следующая титулатура (приводится). Для неё были совершены обычные обряды и церемонии, как для богини Тефнут изначала. Жрецы (всех рангов) приходили к ней во всякое время, когда она шествовала к храму Амона в каждой его праздничной процессии».

Фиванские храмы свидетельствуют и о тех временах, когда внутренние смуты осложнились и внешними погромами. Эфиопское единоверное завоевание со стороны Пионхи и других напатских царей не могло иметь разрушительных последствий — для них Фивы были святыней, и Пионхи, посылая своих воинов на север, держит к ним речь, наставляя, как чтить Амона, а сам приносит обильные жертвы и справляет праздники. В храме Мут в Карнаке не найдены плиты с изображениями флотилии — вероятно, он избрал этот храм для увековечения своего паломничества после покорения севера в Фивах. Храм Мут почему-то хранит и надписи вельможи, современника ассирийского нашествия, которое, конечно, было настоящим погромом, не столько разрушительного, сколько грабительского характера. Ментуемхет, бывший в это время князем Фив и главой жречества (хотя и не верховным жрецом) взял на себя долг возобновить потерянные изображения богов и исправить повреждения после первого ассирийского нашествия. Надписи об этом и рельефы помещены и на стенах храма, и на статуе Ментуемхета. С последней он взывает к духовенству: «Все жрецы, входящие, чтобы предстать на этом месте, да наградит вас великий Амон и да продолжит вас в детях ваших, если вы будете возглашать имя моё ежедневно в ваших мольбах за службой, совершаемой в этом месте… ибо я не ослабевал сердцем и не опускал рук, обновляя то, что нашёл разрушенным. Посему любящие Амона, владыку небес, да произнесут имя князя Ментуемхета в его храме».

Пилоны, рельефы, дворы, врата и т. п. сооружались в Птолемеевские и римские времена, нередко искажая древние памятники. Надписи, весьма краткие, состоящие из имён, титулов чужеземных владык и упоминаний о сооружениях, также дошли до нас, указывая на то, что и в эти эпохи, когда центр жизни переместился далеко, всё-таки Фивы продолжали быть священным городом. Жречество здесь было многочисленно, от него у нас имеется много папирусов, а также, вероятно, к этому времени восходит важный памятник храмовой литературы, найденный на плите в карнакском храме Хонсу — сказание о чуде этого божества на чужбине, в Месопотамии, где он изгнал злого духа из царевны. И язык, и миросозерцание этого текста могут указывать только на весьма позднее время, когда географические термины были забыты до того, что страна хеттов обратилась в какой-то Бехтен и титулатура Рамсеса II смешана с одним из поздних Рамиссидов.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных