Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






ПРИНЦЕССА МЕЛИСЕНТА И ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО




Джон Бойнтон Пристли

Июня

 

Повесть

о верной любви, предприимчивости и прогрессе

в век короля Артура и век атома

 

Глава 1

ПРИНЦЕССА МЕЛИСЕНТА И ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО

 

В Лунный день, 31 июня, в Перадоре выдалось ясное летнее утро – как раз такое, какие всем нам помнятся по далёким прежним годам, но с тех пор как будто не повторялись ни разу. Крошечное королевство, одно из вассальных владений великого короля Артура, чья резиденция была в Камелоте, зевая, просыпалось в дымном золоте утра. По той прискорбной причине, что прогресс Артуровой Англии был неведом, все вокруг жили очень мирно и тихо: нигде не сносили старинных зданий, чтобы расчистить участки для контор и административных корпусов, никто не старался съесть живьём конкурента, ни один из подданных короля Мелиота не наживал себе язвы или нервного расстройства из-за трудностей с транспортом, и служащие не втискивались в мчащиеся под землёй поезда. Поскольку об экономике тогда ещё понятия не имели, Перадор не строил безнадёжных планов превышения вывоза над ввозом. Собственно говоря, там вообще не занимались планированием, если только не считать планом обеденное меню.

Западную башню замка короля Мелиота занимала его единственная дочь и наследница принцесса Мелисента со своими двумя молоденькими фрейлинами и прислугой. В главном покое – Ковровой зале – сидел музыкант принцессы, молодой человек по имени Лэмисон, и лениво перебирал струны лютни. Это был один из тех чахлых, угрюмых и вечно надутых молодых людей, которые весьма собою довольны без всяких на то оснований – он даже не умел мало-мальски прилично играть на лютне. Его треньканье было прервано появлением двух фрейлин – леди Нинет и благородной Элисон.

У Нинет были тёмно-рыжие волосы, зелёные глаза, прелестная фигура и мерзкий характер. Элисон была меньше и мягче – хорошенькая, тихая, словно мышка, девушка, какие никогда не переводились в Англии со времён короля Артура до наших дней. Несмотря на ранний час, обе девушки уже скучали, и потому у Нинет вид был вызывающий и раздражённый, а у Элисон – задумчивый и понурый.

Нинет незамедлительно набросилась на Лэмисона:

– Ах, да перестаньте вы! Опять это старьё! Надоело! Неужели вы не знаете ничего другого?

Элисон ограничилась мягким упреком.

– Ведь вы обещали выучить песню «Чёрный рыцарь взял моё сердце в полон», – сказала она.

Лэмисон пробурчал что-то невнятное и перестал играть, но не двинулся с места, ожидая появления принцессы Мелисенты. Девушки больше не обращали на него ни малейшего внимания, они стояли рядышком и перешёптывались.

– Если Мелисента принесёт волшебное зеркало, – сказала Нинет, – я попрошу разрешения заглянуть в него.

– Ах… Нинет… неужели ты отважишься?

– Конечно! Ведь зеркало не её, и она вот-вот должна вернуть его тому волшебнику, может, даже сегодня утром. А если она кого-то в нём увидела, то, может, и я увижу.

– Опять, наверно, нас усадят за вышивание, – вздохнула Элисон. – И у меня разболится голова. Почему это у нас в Перадоре не бывает никаких событий? Моя двоюродная сестра Элайн дивно проводит время в Камелоте. Искусные чародеи, тут же под боком два великана и дракон, целых четыре заколдованных замка, на каждом шагу рыцари Круглого Стола: только и ищут, кого бы спасти, что ни вечер – гости, приёмы… – Она снова вздохнула.

Нинет фыркнула.

– Что толку попусту вздыхать! Надо самим позаботиться, чтобы случались всякие события!

– Только не с моим добродетельным нравом, – грустно промолвила Элисон.

– Ну а я, слава Богу, безнравственна, – сказала Нинет, и её зелёные глаза заблестели. – Пусть только случай представится или хоть полслучая – уж я позабочусь о том, чтобы события у нас были! Вот увидишь!

Поспешно вошла принцесса Мелисента, на ходу протирая шёлковой тряпицей волшебное зеркало – около восемнадцати дюймов в длину и столько же в ширину, – сделанное из блестящего металла и вставленное в тёмную деревянную раму. У принцессы были золотистые волосы и большие серые глаза, и вообще она была очаровательна, но в то утро она рассталась со своею обычной дремотной и улыбчивой безмятежностью, и вид у неё был совсем хмурый.

– Я просто вне себя! – объявила она. – Всё утро смотрю, а его нет и нет. Но я уверена, что он по-прежнему обо мне думает. Я чувствую, что думает! Видно, чары не действуют.

– Может быть, если я попытаюсь… – начала Нинет.

– Ни в коем случае! Магистр Мальгрим, волшебник, дал мне зеркало только на время. – Тут она заметила музыканта. – Идите, Лэмисон. Нынче утром музыки не будет. Мы не в духе. – Она умолкла, выжидая, пока он выйдет. – Нет, это меня с ума сводит! Неужели я больше его не увижу? Какой сегодня день?

– Лунный день, тридцать первое июня, – сказала Элисон. – И погода чудесная. Мы не выйдем погулять?

– Нет, отец желает говорить со мною. Придётся сесть за вышивание.

Обернувшись к Элисон, Нинет скорчила недовольную гримаску.

– Ах нет, Мелисента, пожалуйста, подождите. Вы ведь нам ещё не рассказали, как был одет этот рыцарь.

– Да, право, не знаю, – начала принцесса задушевно и доверительно, – кажется, на нём была белая рубашка, а поверх – жёлтый камзол или что-то в этом роде. И потом мне кажется, что он не рыцарь. И даже не оруженосец. Наверно, какой-нибудь художник. – Она помедлила, потом решившись сказала ещё более доверительно: – А вот это уже тайна: его зовут Сэм.

– Сэм? – в один голос воскликнули Нинет и Элисон.

– Сэм, – повторила принцесса с нескрываемым удовольствием. – Правда, миленькое имя? И ещё про одну вещь я вам не рассказала – он умеет выдувать дым изо рта.

– Как дракон? – спросила поражённая Элисон.

– Вовсе не как дракон. У него это получается не свирепо, а очень мило!

– Может, он волшебник? – предположила Нинет.

Это задело принцессу.

– Вот ещё! Оттого что вашу тётку подозревали в колдовстве, у вас, Нинет, только и на уме всякие там чародеи, колдуны, волшебники…

Раздался оглушительный стук в двери, после чего они распахнулись настежь, пропустив герольда короля Мелиота – грузного пьяницу с громовым голосом.

– Благородная принцесса Мелисента… сударыни! – загремел он. – С вашего дозволения, честь имею объявить: его королевское величество Мелиот – король Перадора, высокий повелитель Бергамора, Марралора и Парлота, властелин Лансингтона, Нижних Мхов и Трёх Мостов!

– Мне кажется, вы усердствуете не по разуму, – сердито сказала Мелисента. – Ну кому какое дело до этих Нижних Мхов и Трёх Мостов?

Прежде чем герольд успел ответить, у самых дверей заиграли трубы. Девушки зажали уши и состроили недовольные гримаски. Вслед за тем совершился выход короля Мелиота – ничуть, однако, не величественный по причине крайней поспешности. На короле была самая лёгкая его корона и мантия, некогда велколепная, но теперь изрядно обносившаяся и с довольно чёткими следами яичных и винных пятен. Король был одним из тех обременённых властью людей пожилого возраста, которым кажется, будто они вершат великие дела, меж тем как на самом деле они просто по уши увязли во всяческих мелочах. Слова из уст короля сыпались быстро и отрывисто, и ему всегда до того не терпелось высказать своё суждение, что нередко он сам себя перебивал.

– Доброе утро, Мелисента! Доброе утро, девочки! – проговорил он в ответ на их реверансы. – За работу ещё не принимались? Производство ковров сократилось на семьдесят пять процентов, с тех пор как мы потеряли нашу дорогую королеву. Так дело не пойдёт. Извольте поразмыслить над этим. Кстати, мы только что получили приглашение на конференцию в Камелот.

Лица девушек разом прояснились.

– Когда мы едем? – спросила Мелисента.

– Ты не едешь. Только мужчины… Даже королев и то не звали: кое-какие проблемы обороны. Да и вообще Камелот сейчас не место для юных девиц. Королева Джиневра, конечно, женщина обаятельная, но… так сказать…

– Ах, отец, ну что вы, ей-богу! – воскликнула Мелисента. – Мы отлично знаем про неё и про сэра Ланселота…

– Ничего ты не знаешь! – закричал король, внезапно рассвирепев. – И никто ничего не знает! Всё это дурацкий вздор!

– Ну что ж, если это вздор, – сказала Мелисента, – почему мне нельзя…

Но король не желал больше слушать никаких возражений.

– Не вздумай спорить с нами, девочка. У тебя нет ни логики, ни здравого смысла. А теперь – тихо. Нам надо подумать. Зачем мы здесь? Ах да, мы хотим взять с собой в Камелот нашего карлика Грумета. Куда ты его девала?

– Нет, отец, дорогой, пожалуйста, не увозите опять Грумета в Камелот, – запротестовала Мелисента. – Он не умеет говорить… и у него только два трюка, да и те уже старые-престарые.

– Вполне довольно. Между прочим, трюк с паштетом из оленины имел в прошлый раз потрясающий успех. Сэр Пелеас предлагал нам в обмен на Грумета своего главного оружейника. Нет, он нам необходим. Где он? Говори толком, дитя моё, где он?

Мелисента была в чрезвычайном затруднении.

– Видите ли, отец… дело в том, что… я послала его поискать одного человека…

– Одного человека? – вскричал король. – Кого? Куда? Зачем?

– Ну… ты помнишь магистра Мальгрима, волшебника?

– Как же. Недавно заявился. Прибыл с письмом от короля Марка, ищет нашего покровительства. Не очень-то он нам понравился. Слишком нос задирает. Так что с ним такое?

– Он одолжил мне волшебное зеркало, – сказала Мелисента всё так же нерешительно. – Если кто-нибудь о тебе думает, ты увидишь его в этом зеркале…

– Вздор! Вы, девчонки, готовы поверить во что угодно. Где оно? – Мелисента протянула ему зеркало, и мгновение-другое король не отрываясь глядел в него. – Ну, ясно, так мы и думали. Наше собственное лицо – и ничего больше!

– Смотрите внимательно, государь, – сказала Нинет, сочтя, что ей пора вступить в разговор.

– А мы и смотрим внимательно, – отозвался король, всё ещё не отводя глаз от зеркала. – Ох, это ещё кто такой? Вроде бы сэр Кэй, управитель дворца в Камелоте. Да, верно… он сейчас думает о нас.

– Обо всех нас? – осведомилась Мелисента.

– Да нет, о нас лично, о нашем королевском величестве. Ей-богу, он опять собирается поместить нас в те же холодные покои на северной стороне, а там сквозняк так и гуляет. Ну уж нет, на этот раз мы там жить не станем. Вот… держи своё зеркало. Но при чём тут наш карлик? Ты ведь говоришь, что послала его искать кого-то, так, что ли?

Он взглянул на дочь с некоторым подозрением.

– Вчера, – мечтательно промолвила Мелисента, – я посмотрела в это зеркало и увидела человека по имени Сэм, который думал обо мне. Он был так мил.

– Мил? Вздор! И кто он такой, этот Сэм? Мы никогда о нём не слыхали. Стало быть, ты отправила нашего карлика с поручением к этому проходимцу?

– Я попросила магистра Мальгрима, волшебника, чтобы он своими чарами помог карлику Грумету найти Сэма. Потому что Сэм – не в нашем королевстве и вообще ни в одном из тех, какие мы знаем…

– Ну, а где ж он тогда?

– Видите ли… Сэм вообще не имеет отношения к тому, что называют всамделишной жизнью.

– А-а-а, вон оно что, так бы сразу и говорила. – Король Мелиот был восхищён собственной проницательностью. – Забила себе голову мифами, легендами, сказками, а? Дело неплохое, если только этим не злоупотреблять. Так-так… Ну, а теперь подавай-ка сюда карлика.

– Но я не могу, отец. Он отправился искать Сэма, я ведь вам уже сказала.

– Какой смысл, – вопросил король раздражённо, – посылать всамделишного карлика на розыски человека, которого на самом деле нет?

– Да я не говорила, что Сэма нет на самом деле, наоборот!

– Если он не из всамделишной жизни, стало быть, его на самом деле нет! – Король орал во всю глотку и сверкал на принцессу глазами. – Он воображаемый! Вот и посылай на розыски воображаемых карликов – ради Бога, сколько душе угодно. Но зачем посылать всамделишного карлика? Сто чертей! Ни логики, ни разума, ни здравого смысла! Нет, дочка, это у тебя, видно, летний приступ бледной немочи! – Он кинулся к дверям и ещё на ходу закричал: – Магистр Джарви! Магистр Джарви!

Спустя несколько мгновений в дверях показалась длинная и важная физиономия королевского медика. Он поклонился и вопросительно взглянул на короля.

– Нет, не мы – принцесса Мелисента, – проговорил король нетерпеливо. – Страдает видениями… вздорные выдумки. Говорит, будто отправила карлика Грумета искать какого-то типа, которого на самом деле не существует. Наверно, приступ чего-нибудь этакого…

– Отец, я совершенно здорова…

– Вздор!

– Ваше высочество, – сказал Джарви, приближаясь, – осмелюсь заметить: хоть сколько-нибудь уверенно обратиться к опытному медику с таким заявлением, как ваше, могут весьма немногие. Готов согласиться, что вы чувствуете себя совершенно здоровой. Но быть совершенно здоровой и чувствовать себя здоровой – далеко не одно и то же. Позвольте, ваше высочество.

– Стой смирно, дитя моё! – предупредил король. – Ради твоего же блага!

Медик сосчитал у принцессы пульс, пощупал ей лоб, оттянул книзу веко, посмотрел язык и заставил свою пациентку сказать «а-а-а». Сам он то и дело приговаривал «хм-хм».

– Ну, твоё мнение, Джарви? – спросил король нетерпеливо. – Говори. Не можем же мы торчать здесь весь день.

– Естественная гармония четырёх первичных влаг несколько нарушена, – сказал Джарви с неописуемой важностью. – Плотная, чёрная и кислая влаги, очищенные от соков селезёнки, недостаточно надёжно оберегают в крови горячую влагу, или же, как учит нас Гален, природная пневма, возникающая в сердце, не сдерживает в должной мере пневму жизненную, возпикающую в печени. Отсюда слишком быстрое освобождение возникающей в мозгу душевной пневмы, что, в свою очередь, разжигает пустую игру воображения.

– Верно! – вскричал король. – Пустая игра воображения! Вот что неладно с нашей девочкой! Ах, что бы мы стали делать без науки – подумать страшно. Какое снадобье назначишь, Джарви?

– Распустить в уксусе жемчужину, добавить толчёного зуба дракона, принимать на ночь и утром; мумию в порошке и корень мандрагоры в тёплом вине – в полдень и вечером. Не есть пудингов с олениной и свининой. Не надевать алых платьев. До новолуния носить под сорочкой крылышко летучей мыши и высушенную жабу. И ещё, пожалуй, палец повешенного…

– Ни за что на свете! – Мелисента отчаянно замотала головой и топнула ножкой.

Медик снисходительно улыбнулся.

– Хорошо, можно обойтись без пальца. Но снадобья принимайте…

– За этим присмотрим мы, – сказал король. – Ступай, магистр Джарви. Прими нашу благодарность. – Он помахал рукой, потом повернулся к дочери: – Мелисента, отсюда ни на шаг!

– Ах, отец, я буду сидеть взаперти?

– Вот именно, взаперти. Леди Нинет, благородная Элисон, извольте позаботиться об этом – или вам несдобровать. Чтобы отсюда ни на шаг! И чтобы никаких глупостей! А карлик Грумет – не сойти мне с этого места! – валяется пьяный где-нибудь в замке. Если он вернётся сюда, отправьте его ко мне немедленно.

Мелисента была в отчаянии.

– Но магистр Мальгрим поклялся, что может послать Грумета из всамделишной жизни туда, где Сэм…

Король Мелиот двинулся было к двери, но тут повернулся и погрозил дочери пальцем.

– Мальгрим – шарлатан. Грумет – жалкий пьянчужка, бессловесная тварь. Ты – вздорная больная девчонка, у тебя воспалены мозги. Твой Сэм – миф, легенда, персонаж из сказки, романтические бредни. Наши повеления вам известны – всем вам, извольте подчиняться. Доставайте-ка свои иглы и нитки. Мы заняты делом. И вы должны заниматься делом – делом, делом, делом, делом! – Он отворил дверь и крикнул: – Отставить трубы, отставить! Нагремелись нынче утром, хватит!

И он исчез.

Три девушки поглядели друг на друга в унынии и растерянности.

– Теперь – за вышивание, – грустно промолвила Элисон.

– Мы должны что-нибудь придумать, – сказала Нинет. Но на этот раз в словах её не было ни уверенности, ни запала, ни коварства.

Повернувшись к ним спиной, Мелисента молчала. Она глядела в синее и золотое утро, которое обещало так много, а не принесло ничего, кроме порошка из мумии, мандрагорового корня и прочей мерзости.

– Что с вами, Мелисента, дорогая? – сказала Элисон.

Голос Мелисенты звучал слабо, едва слышно:

– Я полюбила Сэма. И не знаю, где он… кто он… когда он… и теперь больше не верю, что Грумет сможет его найти.

Она расплакалась и выбежала из залы.

Нинет и Элисон взглянули друг на дружку. Губы их шептали: «Бедняжка Мелисента!», а глаза блестели от удовольствия. Внизу, у винтовой лестницы, с шумом захлопнулась тяжёлая дверь.

 

Глава 2

СЭМ И КАРЛИК

 

У Дэна Диммока («Зовите меня просто Д.Д., старик!») из рекламного агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Тукс» был великолепный кабинет, лучший в конторе, с двумя рядами высоких окон. К сожалению, прогресс в тех краях шагал семимильными шагами, и сквозь оба ряда окон врывался грохот пневматческих дрелей. Диммок сидел за большим столом, рассматривая какой-то эскиз. Это был грузный, озабоченный и неопрятный человек – дорогой костюм на нём выглядел всегда так, будто его хозяин спал не раздеваясь, а говорил мистер Диммок на поразительной смеси ланкаширского с американским, словно частица Мэдисон-авеню каким-то образом перенеслась в Бэрнли.

Перед столом, глядя на шефа, стояли его помощники – Энн Датон-Свифт и Филип Спенсер-Смит.

Обоим было по тридцать с небольшим, и они были так похожи, что могли бы сойти за близнецов, хотя на самом деле не состояли в родстве. Но оба были высокие, стройные, энергичные, полные прыти.

– Меня это не устраивает, – сказал Диммок, бросая эскиз на стол. – И фирму «Жуй-да-плюй» не устроит. А главное, покупатель не клюнет. Нет, не пойдёт.

В разговор вступили пневматические дрели и в течение следующих сорока пяти секунд не давали никому сказать ни слова.

– Совершенно с вами согласен, Д.Д., – объявил Филип Спенсер-Смит, когда дрели наконец смолкли.

– Да, покупатель не клюнет, но наш клиент… Я не уверена, Д.Д., – возразила Энн Датон-Свифт.

– Зато я уверен, – сказал Диммок. – Говорю вам – не пойдёт. Для «Жуй-да-плюй» ни к чёрту. Что у нас дальше?

– «Чулок прекрасной дамы», – сказала Энн. – Потрясающая тема. Можно сделать шикарный бизнес. Нужна броская реклама на обложку! Романтическая атмосфера. Работает Сэм Пенти.

Диммок проговорил в микрофон селектора:

– Пегги, попросите мистера Пенти принести то, что он сделал для «Прекрасной дамы». Только живо!

– Если хотите знать моё мнение, Д.Д… – сказала Энн, но тут снова завели речь пневматические дрели. Диммок проглотил две таблетки. Видимо, Энн не переставала говорить, потому что, когда дрели замолкли, она спросила: – Разве я не права?

– Ничего не могу сказать, – проворчал Диммок. – Не слышал ни слова из-за этих вонючих тарахтелок. – Он бросил взгляд на микрофон. – Пегги, отправьте ещё один протест по поводу этих дрелей. – Он снова положил в рот таблетку и запил водой.

Вошёл Сэм Пенти с папкой в руке и изогнутой вишнёвой трубкой в зубах. Это был широколицый коренастый мужчина за тридцать в жёлтом джемпере и забрызганных краской вельветовых брюках.

– Привет, Д.Д.! Энн, Фил, привет. Хороший денёк.

– Не заметил, Сэм, – ответил Диммок. – Забот полон рот.

– А вот у меня одна забота, – сказал Сэм, – одно из головы не идёт – что сегодня тридцать первое июня.

Диммок уставился на него.

– Тридцать первое июня?

Мисс Датон-Свифт издала мелодичный смешок.

– Не болтай глупостей, Сэмми. Тридцать первого июня не бывает.

Сэм был невозмутим.

– Да, все так говорят. Но я проснулся с ощущением, что сегодня тридцать первое июня, и никак не могу от этого отделаться.

– Сэм, я вам скажу одну вещь, – проговорил Диммок, всё ещё не спуская с него глаз. – Вы мне нравитесь, хотя, по идее, и не должны бы.

– Присоединяюсь, Д.Д., – подхватил Филип Спенсер-Смит.

– Зачем вы служите у нас? – продолжал Диммок. – Сколько раз ни спрашивал себя, не могу понять.

Сэм задумался.

– Потому что я плохой художник. Не по вашей мерке, а по моей. Вот я и служу у Уоллеби, Диммока, Пейли и Тукса… и зарабатываю себе на хлеб. Кстати, что это за Тукс, чёрт бы его побрал? Может, вы, Уоллеби и Пейли, выдумали его?

– Тукс – это наш финансовый бог, – ответил Диммок.

– Парень первый сорт, – сказал Филип.

– Писаный красавец, – сказала Энн.

– Верно, – подтвердил Диммок. – И – только строго между нами! – смрадный человечек. Эх, не надо бы мне этого говорить!

– Нет, почему же, – возразил Сэм, открывая папку. – Ведь сегодня тридцать первое июня. Ну, так вот. – Он вынул сверкающий яркими красками рисунок и поставил на стул. Это был портрет принцессы Мелисенты Перадорской – и, надо сказать прямо, портрет отличный. – Вот что я сделал для «Прекрасной дамы» – до двух ночи провозился. Прежде чем обсуждать, попытайтесь уловить самую суть. – Но пока Диммок и Энн улавливали суть, Сэм отвёл Фила в сторону, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. – Послушай, Фил, что это за карлик шныряет здесь с самого утра, в красно-жёлтом камзоле и штанах в обтяжку?

– Карлик? Я не видел никакого карлика.

– Он всё время тут крутится. Так и лезет в глаза.

– Должно быть, позирует кому-нибудь в художественном отделе, Сэм.

– Он молчит, как пень. Заглянет в дверь, ухмыльнется, кивнёт – и след простыл.

– Сэм, старина, у тебя богатое воображение!

– Надо надеяться. Воображение в моём ремесле – всё. Но почему вдруг карлик и красно-жёлтые штаны в обтяжку?

Диммок объявил свой приговор:

– В этом что-то есть.

– Вы похитили мою мысль, Д.Д., – сказала Энн.

– Но, с другой стороны, – прибавил Диммок с сомнением, – не знаю…

– Именно! Ведь с этой «Дамой» не так-то просто договориться.

– Ваше мнение, Фил?

– Вполне совпадает с вашим, Д.Д., и да – и нет…

– Давайте отвернёмся на минутку, – предложил Диммок, – а потом посмотрим снова, будто в первый раз.

– Кто тебе позировал, Сэм? – спросил Энн.

– Никто. Во всяком случае, никто в нашем мире. Это целая история, рассказывать не стоит.

– А почему бы и нет? – возразил Диммок. – Давайте выпьем. Всем, как обычно? Пегги, дайте нам четыре двойных джина. – Не успел он распорядиться, как из-за стены донеслось громкое пение, возвестившее начало рекламной передачи, но тотчас было заглушено пневматическими дрелями, грохотавшими так неистово, что дребезжали стёкла. Когда восстановилось какое-то подобие тишины, Диммок хмуро продолжал: – Никто не может упрекнуть меня в том, что я недостаточно предприимчив или нерасторопен. Корпишь над делами, выколачиваешь деньгу по шестнадцати часов в сутки… по меньшей мере. И всякий раз диву даёшься: как это мы всё ещё с ума не посходили! Спасибо, Пегги, поухаживайте за нами, пожалуйста.

Пегги, секретарша мистера Диммока, была хорошенькая, тихая, как мышка, девушка, до того похожая на благородную Элисон из Перадора, что никто, кроме учёного, не решился бы назвать это случайным совпаденим.

– Спасибо, Пегги, – сказал Сэм, принимая от неё бокал. – Девушки, никто из вас не видел сегодня красно-жёлтого карлика?

– Нет, – отвечала Пегги с полной серьёзностью. – А что, мистер Пенти? Вы потеряли карлика?

– Наоборот, никак от него не отвяжусь.

– От чего вы никак не отвяжитесь, Сэм? – спросил Диммок, когда Пегги вышла. Он засмеялся. – Мне почудилось, вы что-то сказали про красно-жёлтого карлика, но это я ослышался, правда?

– Нет, именно так я и сказал. Ну ладно, за процветание Уоллеби, Диммока, Пейли… и, если угодно, Тукса. Так вот, вчера, когда вы дали мне это задание, сел я за стол и задумался. Прекрасная дама… рыцари в латах… замки… король Артур и Круглый Стол… драконы… поиски приключений… принцессы в башнях… сами знаете – замшелая чушь. И вдруг, словно в какой-то освещённой раме, я увидел девушку: на ней был средневековый наряд, и она улыбалась мне. Она исчезла не сразу, так что я успел сделать первый набросок. А потом, когда я уже работал красками и сомневался в оттенках, она показалась ещё два раза, почти осязаемая и такая прелестная, как раз в те мгновения, когда больше всего была мне нужна.

– Я вижу, ты увлечён этой девушкой, Сэм, – сказала Энн.

– Конечно. Никогда ещё так не увлекался. Эта девушка специально для меня создана.

– А ведь всё одно воображение! – задумчиво проговорил Диммок.

– Пожалуй, – отозвался Сэм, – но что такое воображение? Ни один человек нам этого не скажет, во всяком случае, ни один из тех, кто сам наделён хоть капелькой воображения. Ну и вот, просидев полночи в надежде увидеть её ещё раз, я проснулся утром с ощущением, что сегодня тридцать первое июня…

Диммок резко прервал его.

– Сэм, вы знаете, я вам не только хозяин, но и друг. Согласны вы сделать мне маленькое одолжение?

– Конечно, Д.Д.

– Прекрасно. – Диммок наклонился к микрофону. Пегги, доктор Джарвис ещё у мистера Пейли? Да? Тогда попросите его зайти ко мне. – Он поглядел на Энн и Фила. – Вам обоим лучше уйти. Дело касается только Сэма, меня и его. Ах да, Энн… пока вы здесь… у меня тут где-то были образцы «Дамы»… – Он принялся шарить в столе и вытащил несколько пар отличных нейлоновых чулок. – Вот, задрапируйте-ка Сэмов эскиз, чтобы нам точно знать, как это всё компануется, не забивает ли рисунок изделие, ну и так далее…

– «Дама» это купит, – заявила Энн, делая вокруг рисунка чулочную рамку. – Но поговорить с ними придётся крупно. Главное дело – эта Мэгги Роджерс… Она помешана на парижском «Вог»… Ну, пошли, Фил.

– Энн, лапочка, – начал Фил, когда они двинулись к выходу. – Я не в восторге от нашего эскиза для «Маминого пусика». Минни и Джеф его не вытянули…

Оставшись наедине, Сэм и Диммок взглянули друг другу в глаза.

– А доктор-то к чему? – спросил Сэм.

– Да вы не беспокойтесь, он вас быстренько осмотрит – и всё. А вообще он дяденька первый сорт. Между прочим, консультирует в компании «Ваше здоровье». Вот, верно, и он. Войдите!

Доктор Джарвис был как две капли воды похож на магистра Джарви из Перадора. Единственное отличие состояло в том, что вместо долгополой чёрной мантии он носил кургузый чёрный пиджак и брюки в полоску.

– Приветствую вас, доктор Джарвис, – сказал Диммок. – Знакомьтесь: Сэм Пенти, один из наших лучших художников. У него что-то не ладно со сном. Какие-то видения – девушки, карлики. И потом он думает, будто сегодня тридцать первое июня.

– Ну и что из того? – проворчал Сэм. – Я совершенно здоров.

– Мистер Пенти, – сказал доктор, приближаясь, – мой опыт свидетельствует, что совершенно здоровы лишь очень немногие, хотя многие склонны воображать, будто совершенно здоровы. А вы, надо полагать, относитесь к типу людей с повышенной деятельностью воображения…

– Относится, доктор, относится, – подтвердил Диммок.

– Ну-с, мистер Пенти, позвольте. И не глядите так хмуро. – Он сосчитал у Сэма пульс, пощупал ему лоб, оттянул книзу веко, посмотрел язык и заставил своего пациента сказать «а-а-а». Сам он то и дело приговаривал «хм-хм».

– Эйдетизм, – сказал доктор Джарвис, – связанный, вероятно, с гиперфункцией щитовидной железы и неустойчивым общим обменом, влекущим за собою дефицит йода и кальция. Быть может, в недавнем прошлом имело место воздействие коры надпочечников на кальциевый обмен, нарушившее нормальную функцию паращитовидных желёз. Не исключены почечные расстройства… бессонница… чрезмерная возбудимость функции эйдетической образной памяти, вызванная главным образом гиперфункцией паращитовидных желёз и гиперфункцией щитовидной железы, иначе говоря – известным нарушением щитовидно-паращитовидного равновесия, что ведёт к устойчивой объективации образов эйдетического воображения, галлюцинациям…

– Верно, доктор! – торжествующе вскричал Диммок. – Галлюцинации! Именно это его и мучает. Ну, а можете вы ему что-нибудь такое дать, как-то наладить всё это?

– Я попрошу моего аптекаря прислать глюконат кальция и витамин «Д» в таблетках – пусть принимает три раза в день. Приготовим микстуру с уротропином, хинной кислотой и теобромином… принимать два раза в день. Хорошо ещё микстуру с бромом – на ночь и утром. Не злоупотреблять алкоголем и поменьше углеводов.

– Ясно, Сэм? Ну, доктор, блеск! Попали в самую точку! Огромное вам спасибо!

– Рад быть полезным, – ответствовал доктор Джарвис. – Всего доброго, джентльмены. – И он вышел, чтобы быть полезным где-нибудь в другом месте.

– Он всё наладит, – сказал Диммок. – Готов держать пари, Сэм, через день-другой никаких видений и в помине не будет.

– Да я не против видений. Наоборот.

– Но ведь вы же знаете, чем кончают люди, которые видят то, чего не видят другие?

– Знаю, – ответил Сэм. – Они попадают в Национальную галерею[1].

Диммок принялся перебирать бумаги у себя на столе.

– Нет, я хочу сказать, те, которые думают, будто сегодня тридцать первое июня… вы меня сперва озадачили, Сэм, не скрою… и те, которые ни с того ни с сего начинают расспрашивать про красно-жёлтых карликов – штаны в обтяжку. – Он говорил, не поднимая глаз от стола. А если бы он их поднял, то увидел бы, что карлик Грумет, в красно-жёлтом камзоле и штанах в обтяжку, появился в его кабинете, но только не из-за двери, а скорей всего вылез из шкафа. – Ведь здравый смысл вам говорит, что никаких красно-жёлтых карликов здесь нет… да и на что они нам, ума не приложу!.. И что всё это одно воображение…

Тут Сэм прервал его.

– Тс-с! – прошипел он, указывая на карлика, который уморительно кривлялся, скалил зубы и тыкал пальцем в его сторону.

– Мать честная! – заревел Диммок. – Эй… ты!

Помахав напоследовк Сэму, карлик с озорной ухмылкой схватил рисунок и чулки, опрометью бросился к шкафу, юркнул в него и исчез.

– Он утащил мой рисунок, – сердито сказал Сэм. – Эй! Эй!

– Держи его! – закричал Диммок, выскочив из-за стола. – Держи!

Они настежь распахнули дверцы шкафа, но там были только тесные ряды книг и папок с бумагами, а карлик исчез бесследно. Диммок растерянно посмотрел на Сэма.

– Отсюда он не мог улизнуть.

– Нет, мог. И улизнул. Думаю, что он и вошёл через этот шкаф.

– Хватит, Сэм, – сказал Диммок с раздражением. – У меня уже и так голова кругом пошла.

Он стал давить на кнопки звонков у себя на столе, и в кабинете снова появились Энн и Фил. На их лицах была написана тревога.

– Я ухожу, – твёрдо объявил Сэм. – И сегодня, тридцать первого июня – да, да, тридцать первого! – возвращаться не намерен.

– Что?.. Вы домой, Сэм? – спросил Диммок.

– Нет, в заведение по соседству – знаете, «Вороной конь» на Пикок-плейс… пока доберусь, его как раз откроют. И будь я на вашем месте – на вашем, Д.Д., и на вашем, Энн и Фил, – я б махнул рукой на работу. Сегодня дурной день.

И Сэм выбежал из кабинета.

– Д.Д., – начала Энн укоризненно, – не надо было его отпускать, пока мы не решили окончательно насчёт «Прекрасной дамы». Где его рисунок? – Она огляделась по сторонам. – Смотрите-ка, Д.Д., он, должно быть, унёс его.

– Нет, не унёс.

– Но его нет, Д.Д., значит, кто-то его унёс.

Фил скривил губы в бледном подобии усмешки.

– Может быть, красно-жёлтый карлик, лапочка.

Диммок не обращал на них никакого внимания.

– Пегги, принесите мне две таблетки аспирина и стакан воды.

– Брось паясничать, Фил, – сказала Энн строго. – Это дело, а не игрушки, Д.Д., унёс кто-нибудь рисунок?

– Да. – Диммок говорил очень медленно, с трудом выдавливая слова и тяжело дыша. – Красно-жёлтый карлик. Схватил его и нырнул вон в тот шкаф.

Энн улыбнулась, но в улыбке её был укор.

– Ну, Д.Д., пожалуйста…

Последовал взрыв.

– Говорю вам, – во всю мочь заорал Диммок, – красно-жёлтый карлик уволок этот рисунок! Он нырнул… ах, чтоб тебе! – Опять загрохотали пневматические дрели, и Диммок, разом онемев, в ярости отшвырнул бумаги и забарабанил пальцами по столу.

 

Глава 3

ДВА ВОЛШЕБНИКА

 

В Ковровом покое замка короля Мелиота сидели Мелисента и Нинет, делая вид, будто слушают игру Лэмисона на лютне. (А где же Элисон? Уж не спешит ли, в образе секретарши Пегги, к Диммоку с двумя таблетками аспирина и стаканом воды?) Лэмисон закончил свой номер замысловатым аккордом и несколькими фальшивыми нотами, потом встал и поклонился.

– Благодарю вас, Лэмисон, – снисходительно промолвила Мелисента. – Очень мило… но мы, к сожалению, не в духе. Можете идти.

Нинет бросила на него суровый взгляд.

– И постарайтесь выучить «Чёрный рыцарь взял моё сердце в полон».

Едва Лэмисон вышел, Мелисента сказала капризно:

– Кому он нужен, этот «Чёрный рыцарь»? Или любого другого цвета, какого хотите! До смерти надоели рыцари!

– Я и сама миллион раз это говорила.

– И вечно этот дурацкий лязг, гром, звон! Вечно им то пристёгивают что-нибудь, то отстёгивают. Чушь какая!

– И не говорите, – сказала Нинет. – Я себе все ногти обломала, когда помогала расстёгивать сэра Мариса на Астолатском турнире. А потом он целый день говорил про геральдику, всё говорил и говорил, и всё про геральдику – я чуть не взвыла! Нет, мне куда больше нравятся чародеи.

– Ну, чародеи-то всем нравятся, Нинет, дорогая моя.

– Нет, я хочу сказать – профессионалы, настоящие волшебники.

Мелисента поморщилась.

– Они все такие старые…

– Да, но искусный волшебник, если очень его попросить, будет выглядеть на столько лет, на сколько вы захотите.

– Я знаю… И всё-таки я бы чувствовала, что на самом деле он старый и плесенью припахивает…

– Вы только об одном и думаете – о своём Сэме.

– Всё твержу себе, что не надо думать, – грустно сказала Мелисента. – Вчера было так чудесно! А сегодня… что там могло случиться?

– Нельзя ждать событий – надо самим их устраивать, – объявила Нинет.

– Но с моей помощью, сударыни, не так ли? К вашим услугам, высокороднейшая принцесса.

Тот, кто произнёс эти слова, стоял перед ними, возникнув, по-видимому, из пустоты. Он был высок и хорош собой, в весьма, однако, зловещем стиле – нос у него был длинный, острый, усы и бородка иссиня-чёрные. На нём было роскошное, колдовское облачение со знаками зодиака, вышитыми золотой и серебряной канителью. У него был тот слишком тщательный выговор, который на любом языке звучит несколько по-иностранному.

– Магистр Мальгрим, – произнесла Мелисента в истинно королевской манере, – вы не должны были появляться так внезапно. Мы не давали вам на то своего соизволения. Нинет, это магистр Мальгрим, новый волшебник, он прибыл от короля Марка. Леди Нинет.

Он поклонился, и Нинет ответила ему улыбкой.

– Как вы это сделали, магистр Мальгрим?

– Очень просто: я был невидим, – сказал он любезно-снисходительным тоном. – Метод простой и быстрый, принят теперь почти повсеместно. В наше время только уж очень старомодные волшебники и маги по-прежнему предпочитают превращения. Например, мой дядя. Он непременно желал меня сопровождать, но решил войти в замок и подняться сюда в обличье бурой крысы… Кажется, его ещё нет? Ну что ж, это подтверждает мою точку зрения… Метод рискованный, медленный и примитивный.

– Надеюсь, к нам он в обличье бурой крысы не войдёт? – сказала Мелисента.

– Как знать, он способен на озорство, – отозвался Мальгрим, – и к тому же обожает пускать пыль в глаза. Кстати, его зовут Марлаграм. Волшебник старой Мерлиновой школы.

Нинет, которая всё время глядела на него с нескрываемым восхищением, теперь воскликнула:

– Магистр Мальгрим, вы меня просто очаровали!

– Чаровать – моя профессия, леди Нинет. Но если вы относите своё замечание к моим личным достоинствам – я польщён, я счастлив. – Он улыбнулся и отвесил поклон. – А теперь, принцесса Мелисента, я должен просить вас вернуть мне моё зеркало. Оно при вас? Ах, вот оно… будьте добры… И не надо так огорчаться, умоляю вас. Его сила быстро иссякает, если один и тот же человек пользуется им слишком часто. Вы, должно быть, и сами в этом убедились.

Мелисента сразу повеселела.

– Тогда, может быть, Сэм всё-таки думает обо мне и сегодня, только это несчастное зеркало его не показывает! Но где же карлик Грумет? Нашёл он Сэма? Ну, говорите же, магистр Мальгрим, говорите!

Он пожал плечами, вытянул руку и раздвинул веером пальцы, – всё в сугубо не английском стиле, – а потом величественно возвестил:

– Вы слишком торопитесь, высокородная принцесса. Не забывайте – мне было отказано в должности Придворного мага и Штатного волшебника королевства Перадор. А между тем благодаря моей могущественной и на редкость искусной помощи карлик Грумет вернулся с прекрасными и удивительными дарами.

– От Сэма? Какое счастье! Но где же он? Мелисента чуть не приплясывала от нетерпения.

– В самом деле, где он? Не сомневаюсь, что один из ваших штатных придворных волшебников мог бы доставить вам необходимые сведения.

– Вы же отлично знаете – у нас при дворе вообще нет волшебников!

– Мелисента, дорогая, – сказала Нинет, – с ним нельзя разговаривать в таком высокомерном тоне. Он слишком, слишком умён. – Она призывно улыбнулась Мальгриму, и волшебник выразил свою признательность поклоном.

– Хорошо, чего же вы хотите, магистр Мальгрим? – спросила Мелисента.

Прирождённый интриган и заговорщик, Мальгрим не колебался и не раздумывал ни секунды.

– Много лет назад, когда ваш отец был ещё юным рыцарем, Мерлин подарил ему золотую брошь. Говоря вполне откровенно, я бы её похитил, если б мог. Но ни один из даров Мерлина похитить невозможно. Вы или ваш отец должны вручить её мне сами, по доброй воле. Поклянитесь мне выполнить это условие, и я исполню ваше желание. Но прежде чем вы хотя бы краешком глаза увидите карлика и дары, которые он принёс, я должен услышать вашу клятву.

Мелисента колебалась, не зная, что ответить, как вдруг чей-то голос прокричал:

– Обождите! Обождите! Никаких клятв!

Посреди Коврового покоя появился маленький старичок. Он хихикал, бормотал что-то невнятное и нетерпеливо приплясывал. Девушки взвизгнули. Мальгрим почернел от ярости. Это, конечно, его дядюшка, Марлаграм. С длинной бородой, в потрёпанном платье, он нисколько не напоминал своего великолепного племянника и, как видно, был представителем древней породы простоватых, неотёсанных колдунов – тех, что сродни тролям, гномам и эльфам. Но несмотря на свой древний вид, это был весьма живой старый колдун, так и кипевший поистине диаволической энергией. То и дело он разражался пронзительным кудахтающим хихиканьем, и впредь в нашем рассказе мы так и будем передавать этот звук – «хи-хи-хи!», – хоть это и не совсем удачно.

– Мой дядя, – проговорил Мальгрим с холодным отвращением, – магистр Марлаграм.

– Не трудись объяснять мне, кто эти барышни, племянник. Знаю, знаю… хи-хи-хи! – Он вытянул длинный и очень грязный палец. – Вы – принцесса Мелисента… славный, сочный, лакомый кусочек, м-да… эх, будь мне снова только девяносто, не дождаться бы вам с Сэмом от меня подмоги… я бы сам за вами приударил… хи-хи-хи!

– Вы - противный старикашка, – сказала Мелисента, впрочем, без особого неудовольствия.

– Совершенно верно, девочка, так оно и есть, – весело отозвался Марлаграм. – Но к тому же я ещё очень-очень-очень-очень умный, и вы скоро в этом убедитесь. Хи-хи-хи! – Тут он указал пальцем на Нинет и подошёл к ней поближе. – А вот это – зловредная девка… ох, и язва же ты, просто беда!.. И что за будущее тебя ждет – штучки-дрючки, фигли-мигли, шуры-муры!

– Что ж, я к этому готова, – сказала Нинет ледяным тоном.

Неугомонный старикашка так и запрыгал.

– И дело уже на мази, и штучки-дрючки, и фигли-мигли, и шуры-муры – всё уже у самого порога! Хи-хи-хи!

– Пыль в глаза пускает, – холодно произнёс Мальгрим. – Вечно одно и то же. До чего же, однако, безвкусно и нудно. Всю нашу корпорацию дискредитирует. – Он погрозил дяде пальцем. – Говорил я вам, что буду здесь первым, и вот, пожалуйста, обставил вас по малой мере минут на десять.

– Ах, чтоб тебе! Пришлось задержаться внизу – так, одно весёленькое дельце. – Теперь он глядел на Мелисенту, и его глаза под всклоченными бровями поблескивали, словно стёклышки в пыли под колючей изгородью. – Видите, моя дорогая, что он затеял? Хочет вас убедить, будто его дядя устарел. Но я знаю целую кучу таких проделок, какие ему и невдомёк. Я ведь выслуживал свой срок у Мерлина ещё до того, как этот молодчик на свет появился… Хи-хи-хи! Вы ждёте карлика Грумета, верно?

– Да! – нетерпеливо воскликнула Мелисента. – Где он?

– Он будет здесь, – поспешил вмешаться Мальгрим, – как только вы дадите мне клятву…

Но дядя резко оборвал его:

– Не верьте ему, не верьте, моя дорогая! Не достать ему карлика… хи-хи-хи! Руки коротки.

– Дядя, это невыносимо! – не выдержал Мальгрим. – Я предупреждал вас, просил не вмешиваться…

– Хи-хи-хи!

– Хотите померяться со мной силами, старый глупец?

– Хочу, хочу, хочу! Хи-хи-хи! Спортивное состязание… всего один раунд… по Мерлиновой системе… победитель доставит принцессу к Сэму.

– Быть по сему! – возвестил Мальгрим, величественно выпрямляясь. – Итак, повелеваю вам…

Девушки испуганно взвизгнули и отпрянули от чародеев, которые теперь пристально глядели друг на друга сквозь зловещие сумерки, внезапно залившие залу.

– Валяй, малыш, повелевай! – завопил Марлаграм, продолжая скакать и дурачиться. – Командуй, пока башка не отвалится.

Мальгрим был ужасен – ужасны были его слова… на каком-то колдовском наречии: «Варта гракка, Марлаграм, о террарма вава марвагриста Демогоргон!» Сумерки сгустились в чёрную мглу, грянул гром, сверкнула молния, удушливо запахло серой. Девушки, судорожно вцепившись друг в дружку, прижались к стене.

Но если Мальгрим был величествен, то не менее величественным – и в том же самом стиле вдобавок – явил себя его старый дядя. «Варта гракка, Мальгрим! – проревел он. – О терра марвина грудумаги-стерра Вельзевул!» Вслед за тем раздался оглушительный раскат грома и сверкнула молния, ослепившая обеих девушек. Когда наконец они оправились от страха и смятения и открыли глаза, то увидели, что мгла рассеялась, а вместе с нею бесследно исчез и Мальгрим. Старый Марлаграм, оставшись в одиночестве, скалил зубы и кудахтал.

– Всё кончено, – объявил он им. – Ну что это вы так испугались, мои дорогие? Он провалился – и поделом ему. Слишком уж надутый, что твой индюк… и никакого уважения к старшим.

– Но что здесь произошло? – Мелисента ещё не могла совладать со своим изумлением. – Я ничего не понимаю, магистр Марлаграм.

– Всё очень просто, моя дорогая. Хи-хи-хи! Теперь я беру вас под присмотр и опёку. И не ставлю никаких условий, не прошу никаких клятв… заметьте это. Вы доверяете мне, а я доверяю вам. Добрые старые правила… Так ежели вам нужен этот Сэм, я вас к нему доставлю, где бы он ни был. Хи-хи-хи! Но сперва вы желаете видеть карлика, верно? Грумет! – позвал он. – Грумет! Грумет! Сюда, малыш, сюда, сюда!

В Ковровом покое внезапно посветлело, резко просвистал ветер – и вот Грумет уже перед ними. В руках у него рисунок и чулки, он скалит зубы и уморительно кривляется.

– О, Грумет! – ахнула Мелисента. – Ты его видел? И что это ты принёс? Это Сэм написал мой портрет? Ах, поглядите… поглядите, Нинет… изумительно, правда?

Нинет поглядела.

– Нос не такой.

– Нет, такой! – возмущённо сказала Мелисента. – Вы просто завидуете. Нос – прелесть. Чудесный портрет. Какой молодец Сэм! А это что такое? Чулки? Ах, да вы только поглядите… Боже ты мой!

На этот раз Нинет была восхищена не меньше принцессы.

– Они такие… такие… такие прозрачные! Наверно, это колдовство.

– Я должна их примерить.

– А я?

– Нет, Нинет, пока не перестанете завидовать…

– Ну, довольно, – сказал Марлаграм. – Хотите увидеть этого Сэма?

– Конечно! Вы сказали, что доставите меня к нему.

– Тогда приготовьтесь. Мы отправимся через час. Ни раньше, ни позже. Чтобы разыскать этого Сэма, мне нужно часок поработать. Он ведь не в двух шагах отсюда, сами понимаете… во всяком случае, не то, что обычно имеют в виду, когда говорят «в двух шагах». В пространстве – может быть, но не во времени. Одним словом, мне нужен час, чтобы решить эту задачу. А потом – в путь… Хи-хи-хи! Грумет, ты остаёшься здесь, малыш. А я пошёл. – И он, озарённый ярким светом, исчез под свист ветра.

– Простите, Нинет, – сказала Мелисента, готовясь унести свои сокровища, – но придётся вам остаться здесь. Вы никогда не испытывали к Сэму искреннего расположения, и я вижу, что лучше вас отстранить.

С этими словами она поспешно удалилась.

Нинет с омерзением посмотрела на Грумета, сидевшего на корточках у колонны.

– Если бы ты хоть говорить умел, дурачок нечастный! Что, разве и в самом деле так уж трудно найти этого субъекта по имени Сэм? – Карлик выразительно закивал. – Без колдовства, видно, не обойтись, а? – Карлик не менее выразительно кивнул ещё раз. – Не то чтоб он был мне нужен, нет, конечно. Я нахожу всю эту затею просто смехотворной. Но я не стану молча терпеть подобное обхождение. Я не позволю себя отстранить, будто какую-нибудь пешку… Ах, если бы только магистр Мальгрим не дал так легко уложить себя на обе лопатки…

– Простите, леди Нинет, – сказал Мальгрим, на глазах у Нинет выходя из-за колонны. – Я должен внести небольшую поправку. Действительно, я был на волосок от поражения. Но всё дело в том, что мой дядя – а ведь он как-никак колдун опытный, бывалый – приготовился к поединку, а я – нет. Зато теперь мой ход.

– Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

– Можете. – Мальгрим подошёл ближе и понизил голос, теперь у него был вид заправского заговорщика. – Как только принцесса с моим дядей отбудут, приготовьтесь встретить Сэма.

– Сэма? Да ведь они его ищут.

– Но они его не найдут. А почему? Да потому, что я найду его первый. Ха-ха! Они будут искать его там, а я тем временем перенесу его сюда. И, когда он появится, вы его примете и займёте. Итак, будьте готовы.

– Магистр Мальгрим! – восторженно воскликнула Нинет. – Я преклоняюсь перед вами!

– Вы мне льстите, леди Нинет, – возразил Мальгрим в лучшей великосветской манере. – А теперь, если позволите, мне надо прочесть мысли этого человечка. Поди сюда, Грумет. – Он пристально посмотрел на карлика, словно читая плохо оттиснутую страницу, потом повернулся к Нинет. – Помните, что вам надлежит делать, леди Нинет.

– Будьте покойны. Сэма я беру на себя.

– Тогда мы отправляемся.

Он положил руку карлику на плечо. Неведомо откуда налетел ветер и просвистал сквозь внезапно вспыхнувший свет. Чародей и карлик исчезли.

Прежде чем обдумать вопрос, в каком наряде ей встречать Сэма, Нинет позволила себе коротенькую передышку и горячо поздравила самое себя с успехом. Она почувствовала, что сейчас изречёт чеканный афоризм.

– Заговор, – с наслаждением сказала она, – поднимает голову.

 

Глава 4

В «ВОРОНОМ КОНЕ»

 

«Вороной конь» на Пикок-плейс – крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут-Кенсингтон» и Фулхем-роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвящённых, было особенно мирно и тихо – здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтою смеси лёгкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собою образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.

– Нет, – говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, – он заходил во вторник – мистер Сандерсон, значит.

Толстяк обдумал это сообщение.

– Гм. А мне сказал – в среду.

– Может, и в среду, – поразмыслив, согласилась буфетчица. – А всё-таки, сдаётся мне, во вторник.

Толстяк был тоже человек учтивый.

– Может, он обчёлся, когда сказал «в среду»?

– Что правда, то правда, – отозвалась буфетчица. Последовало долгое молчание. Где-то тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликёром над головой у буфетчицы. – Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?

– Что правда, то правда, – сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. – Как ни верти – всё равно: либо вторник, либо же среда.

– Что правда, то правда, – сказала женщина.

В бар влетел Сэм Пенти.

– Доброе утро! Доброе утро!

– Утро доброе, – равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. – Погодка-то опять разгулялась.

– Да, да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. – Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. – Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?

– И я тоже, – сказал толстяк. Но вдруг забеспокоился, извлёк из кармана записную книжку, насупившись, принялся её изучать и наконец бросил подозрительный взгляд на Сэма, который в этот миг получил свой заказ и расплачивался.

– Спасибо, – сказал Сэм буфетчице. – Ну, а как у вас… вообще?

– Да всё тихо-спокойно, – отвечала она. – А только, сдаётся мне, мистер Сандерсон заходил к нам во вторник.

– А я и не спорю, – с величайшею горячностью заверил её толстяк. – Но мне он сказал – в среду.

– Что правда, то правда, – согласилась женщина. И, немного подумав, добавила: – Но ведь он мог перепутать, как вы думаете?

– Мог. – Толстяк допил свою смесь. – А только и вы могли ошибиться, когда сказали, что был, дескать, во вторник, нет, что ли?

– Что правда, то правда. Может, оно и по-вашему – в среду.

– Ежели только не во вторник, – мрачно подытожил толстяк. – Ну, мне пора. Адью.

– Пока до свиданьица!

– Всего лучшего, – весело сказал Сэм вслед толстяку. Он проглотил джин и пригубил пиво.

– Тихо-спокойно всю неделю, – уныло протянула буфетчица.

– А когда же всё-таки приходил мистер Сандерсон?

– Вы думаете, во вторник?

– Угу…

– Или, может, в среду, – прибавила женщина задумчиво.

– Угу, угу…

– А вы его знаете, мистера Сандерсона?

– Нет.

– И я тоже, знаю только, что он букмекер, – сердито бросила буфетчица. – Сроду его не видела, да и видеть не желаю. Вы, кажется, хотели что-то сказать?

В этот миг какой-то человек ворвался в бар так стремительно, будто вскочил в вагон отходящего поезда.

– Здрасьте, здрасьте! – крикнул он. – Два двойных шотландских, детка… А ну, живо!

Это был высокий и грузный мужчина в слишком ярком и слишком тесном для него костюме. Красное, заросшее щетиной лицо напоминало переспелую ягоду крыжовника. Пока буфетчица отмеряла ему виски, он повернулся к Сэму.

– А вам что заказать, сэр?

У него был голос и повадки человека, который в любое время дня и ночи не то чтобы совсем пьян, но и не совсем трезв.

– Спасибо, пока ничего. У меня – вот. – Сэм показал на свой стакан.

– Ну тогда действуйте сами, старик, не стесняйтесь. Когда-нибудь занимались плоскодонками?

Сэм сказал, что не занимался.

– И не ввязывайтесь. Это чёрт знает что. Теперь вот с конца апреля всё накачиваюсь да накачиваюсь… всё больше в «Корнуолле». Ну и заведение, чтоб ему провалиться! Вы обо мне слыхали? Капитан Планкет.

– Кажется, нет, – сказал Сэм.

– Бросьте, старик. Вспомните то кино, насчёт рыбы, которая лазает по деревьям. Кто к нему говорит вступление? Пэт Планкет – старый шкипер. Так это я и есть! Спросите где хотите, кого хотите – вам все скажут: «Как же, как же, шкипер Планкет – миляга старик». – Он швырнул на стойку десять шиллингов. – Спасибо, детка. Сдачу оставь себе. – И единым духом опорожнил рюмку.

Сэм поглядел на него.

– Да кто же эти «все»? Кто именно скажет: «Шкипер Планкет, – миляга старик»?

Планкет торжествующе повернулся к буфетчице.

– Вот вам, пожалуйста! Что я говорил? Конечно, он меня знает. Меня всякий знает. Какое сегодня число?

– Тридцать первое июня, – без колебаний ответил Сэм.

– И со временем тоже зарез, – сказал Планкет. – Мне бы сейчас в Генуе быть – вот где. У меня там восемьдесят ящиков тухлого яичного порошка. Перекупил у одного парня в Барселоне. Парень был под мухой. Я тоже. Куда к чёрту девать тухлый яичный порошок?

– Сделать из него тухлую яичницу, так, наверно, – сказал Сэм задумчиво. – Знаете, что вам нужно? Хорошая реклама, вот что. «КАК?! ВЫ ВСЁ ЕЩЁ ЕДИТЕ ЯИЧНИЦУ БЕЗ ТУХЛИНКИ?!» Что-нибудь в таком роде. Попробуйте обратиться к мистеру Диммоку из агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Тукс». Тукса можете не считать.

– Спасибо за идею, старина. Что скажете насчёт половинной доли в заброшенном маяке у португальского берега?

– Готов взять верхнюю половину, – сказал Сэм. – Но только как можно дешевле.

– Черкните мне пару слов недельки через две. На адрес «Олбенского спортивного клуба» – Олд-Комптон-стрит. Знаете этот клуб, старик?

– Нет, старик.

– Пакостная дыра. Как вы сказали вас зовут?

– А я не говорил. Но меня зовут Пенти, Сэм Пенти.

– Ну да, ну да. Знавал вашего брата в Найроби.

– У меня нет братьев.

– Значит, это был ещё кто-нибудь, – сказал Планкет. – До чего же, однако, тесен наш мир, дьявольски тесен, судите сами! – Он опорожнил вторую рюмку. – Где у вас телефон, детка?

– В коридоре за общим залом. Вам придётся выйти и зайти в другую дверь.

– Кто-нибудь знает номер панамской миссии? Никто? Ну да ладно. – Он двинулся было к двери, но вдруг круто повернулся и поманил к себе Сэма. – Что вы думаете насчёт такого дельца, старина? Я имею третью долю в ансамбле электрических гитар – если всё будет ладно, он прибывает из Венесуэлы в следующий четверг. И вот позавчера вечером встречаю в «Полперро» одного парня – где-то он уже малость поднабрался, – и он предлагает мне в обмен на эту третью долю тридцать процентов акций одной компании, которая выпускает сардины в масле. Вы парень дошлый – так что скажете, а?

– Я не люблю сардины в масле, – сказал Сэм. – Но, говоря по правде, электрические гитары я тоже не люблю. Да, кстати, а что бы вы сказали, если бы у вас перед глазами вертелся карлик в красно-жёлтом камзоле и штанах в обтяжку?

Планкет не выразил ни малейшего изумления.

– А, это тот, что вас разыскивает?

Сэм опешил.

– Вы хотите сказать, что он здесь?

– Был за дверью минутку назад. Ну, я мигом. Не уходите.

Едва Планкет вышел, стало так пусто, словно бар закрылся. Сэм смотрел на буфетчицу, буфетчица смотрела в пустоту.

– Тихо-спокойно, а? – сказал Сэм.

– Что правда, то правда, – сказала женщина.

Рассеянно озираясь, Сэм бросил взгляд на дверь и вдруг увидел, что она отворяется. В проёме показалась голова и плечи карлика, который узнал его, ухмыльнулся во весь рот и сразу исчез.

– Послушайте, – сказал Сэм с волнением, – вы видели карлика в красно-жёлтом наряде?

– Когда? – спросила женщина.

– Только что. Когда открылась дверь.

– Видела, как дверь распахнулась, а больше ничего.

– Ладно, уговорили, – сдался Сэм. – Но я выпью ещё один двойной джин и ещё стакан пива. Будьте добры.

Поставив пиво и джин на стойку, она сказала:

– Вы, наверно, думаете – я дура?

Это замечание застигло Сэма врасплох.

– Нет, не то чтобы… конечно… но…

– Нет, думаете, – отрезала буфетчица. – Ну, так вот что я вам скажу. Если б я силком не заставила себя стать дурой, я на этой работе через неделю и вправду бы спятила; с вас четыре шиллинга десять пенсов.

Человек, который появился в эту минуту, выглядел весьма импозантно, но довольно нелепо. В своём чёрно-белом великолепии он мог сойти за старомодного фокусника, готовящегося к выходу. Когда Сэм встретился с ним взглядом, он улыбнулся и сказал:

– Доброе утро, Сэм.

– О… привет. – Сэм попытался скрыть своё удивление. – Обождите-ка… По-моему, мы встречались на какой-то вечеринке у Наташи… Вы, кажется, из театрального мира… Не иллюзионист, а?

– Как тонко замечено, Сэм. Вот именно – иллюзионист. А зовут меня Мальгрим. – Он обернулся к женщине за стойкой и указал на бутылку. – Мне вон ту, зелёную.

– Мятный ликёр? Но не всю же бутылку?

– Если позволите. – Он указал на большую серебряную кружку, украшавшую полку с напитками. – Я вылью её сюда. Нужно заплатить, разумеется.

Он извлёк толстую пачку бумажек и небрежно бросил их на стойку.

– Эй, поосторожней!.. – крикнула женщина, снимая бутылку мятного ликёра и кружку.

– Пусть они у вас не залёживаются, – предупредил Мальгрим, выливая ликёр в кружку. – Скоро они превратятся в сухие листья. Но пока тридцать первое не кончилось, всё будет в порядке.

– Что? Тридцать первое? – переспросил Сэм. – А карлика снаружи вы видели?

– Видел. Его зовут Грумет. Он сейчас у меня на службе.

– Ах, вот как! – Сэм был в негодовании. – Да будет вам известно, что он утащил мой рисунок!

– Да, да… портрет принцессы Мелисенты. Что же, она его видела… пришла в восторг… и жаждет познакомиться с вами, Сэм. Вот зачем я сюда и явился. – Он поднял кружку. – Моё почтение и наилучшие пожелания, Сэм.

– Скажите ему хоть вы, – взмолилась буфетчица, теперь уж не на шутку встревоженная. – Ведь он сейчас совсем окосеет! Лёгкое ли дело – целая бутылка мятного ликёра!

– Прекрасно освежает, – заявил Мальгрим, выцедив кружку до дна. – Итак, Сэм… мне бы хотелось по возможности обойти стороной профессиональные мелочи, но… насколько близко вы знакомы с проблемой пространств высшего порядка?

– Совсем не знаком. Кто такая принцесса Мелисента?

– Попробуем представить себе вселенную шести измерений, – сказал Мальгрим. – Первые три – это длина, ширина и высота, три остальные можно определить так: первое – сфера внимания и материального действия, второе – сфера памяти, третье – сфера воображения. Вы следите за моей мыслью?

– Нет, – ответил Сэм. – А что вы имели в виду, когда сказали, что принцесса хочет со мной познакомиться и что за этим вы сюда и явились?

– Всё, созданное воображением, должно существовать где-то во вселенной.

– Что правда, то правда, – сказала женщина за стойкой.

– Вы, верно, думаете, Сэм, что принцесса Мелисента – личность воображаемая.

– М-м-м… с одной стороны, конечно, – сказал Сэм осторожно, – но с другой стороны…

– Вы совершенно правы, – улыбнулся Мальгрим. – Потому что, разумеется, и то и другое верно. И поскольку она убеждена, что её жизнь – реальность, она, естественно, полагает, что вы должны быть вне реальности, как, разумеется, полагаю и я…

– Минутку! – Сэм был возмущён до глубины души. – Вы что же, хотите сказать, что эта наша жизнь – ненастоящая, нереальная?

– Разумеется. Это дикая мешанина из снов, кошмаров, пустых фантазий и мимолётных обольщений. Но разумеется, ваш мир существует… и вы существуете в нём… и вы, разумеется, тоже, моя любезная леди.

– Премного благодарна, – сказала буфетчица. – А то я уж было забеспокоилась.

– А при чём тут мой рисунок? – спросил Сэм подозрительно.

– Пока ни при чём. Пока я объясняю вам, как можно – конечно, зная секрет, – попасть из нашего мира в ваш, и наоборот. Я перехожу из подлинной, реальной жизни в воображаемую – и встречаю вас. Если же вы отправитесь вместе со мною (а я надеюсь, вы сделаете это в самом непродолжительном времени), тогда уж вы перейдёте из подлинной жизни в воображаемую, чтобы встретиться там с принцессой. Какая из двух этих жизней реальная, какая воображаемая – зависит от позиции наблюдателя. Не погрешая против истины, можно сказать, что обе реальные и обе воображаемые.

– А как насчёт карлика – его куда отнести?..

– В данный момент – ни к той и ни к другой: я только что послал его домой, и он в пути.

Дверь стремительно распахнулась. Это вернулся старый шкипер, капитан Планкет.

– Вот и он, – пробормотала женщина. – Только его здесь не хватало.

– Два двойных шотландских, детка! А вам двоим что?

– Спасибо, ничего. Мы уже выпили, – сказал Сэм. – Капитан Планкет, мистер Мальгрим, иллюзионист.

– Ну как же! – сказал Планкет, с воодушевлением пожимая Мальгриму руку. – Не сразу вас признал. Видел вас в Клубе диких. А ещё помнится – в театре, в Холборне. Дивный номер. Получи десять шиллингов, детка. Сдачу оставь себе. Ну, всех благ.

– Вы послали карлика домой? – обратился Сэм к Мальгриму. – Но куда же именно?

– В королевство Перадор.

– Не могу сказать, чтобы знал такое королевство, – вмешался Планкет. – Но знал одного парня, которого звали Перадор. У него было по шести пальцев на каждой руке. И этим самым рукам он не давал ни минуты покоя. Ребята, бывало, до обалдения доходят, как возьмутся считать его пальцы.

– Перадор? – медленно переспросил Сэм. – Это напоминает мне что-то из легенд о короле Артуре. А если так оно и есть, как можно туда отправиться?

– В третьей сфере, – невозмутимо сказал Мальгрим, – есть времена параллельные, времена конвергентные и дивергентные и времена, взаимно переплетающиеся.

– Оно и видно, – сказал Планкет. – Кстати, о времени: могу свести вас с одним парнем, он прячет у себя на моторной яхте, в запасном баке, сорок дюжин швейцарских часов. Боится выгрузить на берег. Горячка парень! – Он опорожнил вторую рюмку. – Может, закусим вместе, а? В «Троке» или ещё где-нибудь. Я угощаю.

Мальгрим строго посмотрел на него и покачал головой.

– Нам с Сэмом нужно в Перадор.

– Да он уже чёрт-те сколько лет как закрылся, старина, если это вы про то самое заведение. Толкнитесь-ка лучше в «Трок». И уж во всяком случае, вы, конечно, не бросите старого милягу Планкета одного?

– Бросим, – сказал Мальгрим.

– Невозможно, старина. – Он обнял Сэма за плечи. – Мы с Сэмом оба по уши увязли в яичном порошке и в португальском маяке. Хотите попытать счастья в старом «Перадоре» – ради Бога, я готов, хотя ставлю десять против одного, что кончим мы всё равно в «Троке». Но куда Сэм, туда и я.

– Только запомните: вся ответственность за последствия ложится на вас, – резко сказал Мальгрим.

– Старый шкипер Планкет никогда не отказывался от…

– Тихо!

Неведомо откуда налетел ветер, засвистал и сдул стену напрочь. С рёвом ринулся он по туннелю, открывшемуся на том месте, где прежде была стена. И трое крупных, плотного сложения мужчин исчезли. Последнее, что осталось в памяти у буфетчицы, вслед за тем потерявшей сознание, был голос фокусника: «Добро пожаловать в Перадор, джентльмены!»

Она только успела плеснуть себе коньяку, как в бар вошли Энн Датон-Свифт и Филип Спенсер-Смит, оба высокие и элегантные, энергичные и оживлённые.

– Доброе утро! – сказала Энн приветливо.

– Доброе утро! – сказал Филип столь же приветливо.

Женщина за стойкой сделала героическое усилие.

– Здрасьте, – сказала она. И медленно, с натугой продолжала: – Погодка… опять… разгулялась.

– О да, конечно! – откликнулся Филип. – У вас всё ладно, тихо, не правда ли?

– Что правда, то правда. – Женщина закрыла глаза.

– Видите ли, мы ищем приятеля, – сказала Энн, источая чарующую улыбку совершенно попусту, ибо глаза буфетчицы были закрыты.

– Он сказал, что пойдет сюда, – подхватил Филип.

– Мистер Сэм Пенти…

– Вы его видели сегодня утром?

Женщина открыла глаза.

– Да. Он был здесь.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных