То есть ты – как Гурджиев? (Хохочем вместе).

07.10.2000

Октябрь теплый, но Шаман говорит, что зима будет холодная. Еще идет дождик, снег выпадал два раза и стаял. Мы шли дворами улицы Шандора Шимича, когда нас необычно окликнули: "Эй, старые!". Оклик меня удивил. Никто из незнакомых не дает моих лет, а определить возраст сильного жилистого Шамана, да еще в темноте, практически невозможно.

Подбежали три крупных молодых человека и стали требовать деньги ("лавэ" на их сленге). Не страшно. Мои друзья юности куда круче. Шаман сказал им, куда идти, и звякнул своей сантехнической сумкой. Увы, "не понимающим советов нельзя помочь [47]". Один из них замахнулся на Шамана и получил страшный удар разводным ключом по уху. Он поднес руки к голове и молча упал лицом вперед. Все происходило в полной пронзительной тишине. Даже далекие собаки перестали лаять. Тишину нарушил топот одного из убегавших бандитов. Потом я услышал снизу голос третьего: «Не бей! Не бей!». Однако Шаман размахнулся вновь, и я сморщился от страшного хруста разбиваемых зубов. Бандит всхлипнул и затих.

Молча долго шли под дождем домой, не упоминая об автобусе. Знал я, что Шаман решителен и рационален, но одно дело знать… Шаману и в голову не приходило обсуждать происшедшее, а я не мог не обсудить.

– Как другой оказался на земле?

– Сам упал от страха.

– Зачем ты его ударил?

– Он был в естественном беспределе. Никто его не остановил до меня.

– Будет бояться из – за боли?

– Теперь знает, что любой человек может вдруг обернуться "своею азиатской рожей".

– Знаешь Блока?

– Знал.

– Он не с тебя писал "Скифов"?

– Нет. С тебя. (Шаман, пожалуй, впервые, не игнорировал иронию, а вернул мне.)

– (От неожиданности мне пришлось отшучиваться самому.) Да я тогда был еще в виде очень малой вероятности.

– Блок и писал вероятности.

– (Не поняв, шутит Шаман, или нет, я вернулся к разговору об обществе.) Думал, что общество тебе безразлично.

– Лучше думай о смыслах таких, как ты.

– Так небезразлично общество?

– … на это общество. Просто взбесившиеся звери должны избегать нас.

– Могут посадить за такое.

– Это – вряд ли.

07.10.2000

Шок не проходил. Шаман рассуждает об этом случае, не отрываясь от шитья. Также, как, например, о лекарственных растениях.

Понятно, что найти невозможно. Дождь, темнота. Они не успели нами заинтересоваться настолько, чтобы вглядеться. Но оклик был удивителен.

– Как они узнали наш возраст?

– Были в измененном состоянии сознания.

– Наркотики?

– Да, что – то новое.

– Наркотики могут повышать остроту восприятия?

– Все связано. Такое повышение остроты опасно.

– Чем?

– В нормальном состоянии им в голову не пришло бы окликать нас. Инстинкт самосохранения заставил бы не обращать внимания. А так, старый инстинкт не уследил за новым восприятием.

– Убежавший даст показания?

– У него инстинкт более развит. В обычном состоянии человек очень смутно помнит о необычном.

– Не хочу спрашивать. Ты убил первого?

– Это вряд ли.

– А мог бы?

– Я воевал.

– Наверное, ты воевал очень эффективно?

– Тогда был обычным бойцом и мечтал как все.

30.10. 2000

Понимаю, что подготовка Шамана к отъезду завершается. Документы есть, одежда есть, денег он заработал за месяц больше, чем я за три, дав весьма специфическое объявление о ремонте сантехники. Начало нового цикла обеспечено заменой ванн и унитазов. Шаману все равно. Он говорит, что я вижу символизм не там, где он есть.

С ним не чувствуешь себя комфортно, скорее общение с ним проблематизирует то, что называется "личностью". Но с ним чувствуешь, как растет твое понимание мира и что – то, что будет после личности. Неизвестно, увидимся ли мы?

– Зачем ты едешь в ЦРС? [48]

– Я был в городах в другой стране, еще до Горбачева. Сейчас не чувствую себя компетентным. Это очень ценная практика.

– Что в этом ценного?

– Когда человек долго живет в привычной ситуации, он становится компетентным и заскорузлым. Его мышление деградирует, так как он не решает новых задач.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: