Закат Золотой Орды. Великое княжество Литовское, Русское, Жмудское и Русский Северо-Восток

Внешним толчком к изменениям оказался уход с исторической сцены в начале XV в. прежнего геополитического столпа восточноевропейского и северо-западного азиатского пограничья — Золотой Орды. Первые признаки ослабления Орды проявились в конце 1350-х–1370-е гг. в «великую замятню», погрузившую в 20-летнее междоусобие распавшуюся на улусы страну. Восстановление единства Орды оказалось возможным только при внешней помощи. Её оказал могущественный среднеазиатский эмир Тимур. Ему и был обязан сарайским престолом хан Тохтамыш. При Тохтамыше отчетливо выступили признаки военной несостоятельности Золотой Орды. Так, в походе на Северо-Восточную Русь 1382 г. обнаружилось, что, в отличие от своих предков, ордынцы конца XIV в. уже не умеют брать каменные крепости, что, впрочем, не помешало им овладеть Москвой, используя простодушие оборонявшихся во главе с их случайным вождем — 17-летним литовским князем Остеем. Однако восстановленное было могущество Орды оказалось миражом. Роковая ссора Тохтамыша с Тимуром закончилась военным поражением и опустошением Орды в ходе трех кампаний, проведенных Тимуром в 1389–1395 гг. Золотоордынская столица Сарай лежала в руинах. Торговые пути, питавшие Золотую Орду, были перенесены южнее, во владения Тимура. Вместе с богатством покинули Улус Джучи и военно-политические возможности. Процесс дробления стал необратимым. Причем большинство из образовывавшихся на месте Золотой Орды ханств — Крымское, Ногайское, Казанское, Сибирское (Тюменская Орда) — ввиду специфики своей внутренней социально-экономической жизни стремилось к обособленности. Казахские владения преемников Батыя вообще вернулись к патриархальному родовому укладу, образовав три союза племен: Старший (южный), Средний и Младший (северо-западный) Жузы. Лишь находившаяся в Среднем Поволжье южнее Казани Большая Орда пыталась выступить централизующей силой, но ее внутренние ресурсы, опирающиеся преимущественно на кочевое скотоводство, были ограничены. В итоге на востоке Европы образовался «вакуум власти»[310].

История, как и природа, не терпит пустоты. Освободившееся место геополитического лидера в порубежье Восточной Европы и Северо-Западной Азии должен был кто-то занять.

Первой такую попытку совершила «другая Русь» — Великое княжество Литовское, Русское и Жмудское. (Сокращённо его часто называют ВКЛ или Литва. Мы будем их использовать, но, конечно, эти названия условны.) В конце XIV в. великий князь Витовт выступил защитником изгнанника Тохтамыша. Бывший золотоордынский хан нашел в Литве приют и заверения, что его вернут в Сарай. Этой операцией Витовт рассчитывал достичь двух целей: получить великокняжеский ярлык на все русские владения, входящие в зону ордынского владычества, покончив с лидерством Москвы на русском Северо-Востоке, и добиться неформального контроля над самой дряхлевшей Ордой. Однако поражение великого княжества Литовского и Русского в битве на Ворскле (12 августа 1399) поставило крест на этих планах.

Интересно, что с военной точки зрения победа ставленников Тимура, молодого хана Темир-Кутлуй и мурзы Едигея, была случайной. Витовт серьезно подготовился к кампании, его силы превосходили противника количественно и качественно[311]. Все погубила самоуверенность Витовта, не принявшего в расчет военный и дипломатический опыт Едигея, а также остатки комплекса покорителей Вселенной в менталитете татар.

Однако геополитический итог — неспособность великого княжества Литовского и Русского (ВКЛ) заполнить собой вакуум власти в Восточной Европе был вполне закономерен. К концу XIV в. Литовско-Русское государство утратило динамизм, что выразилось, в частности, в явно второстепенной роли, которую играла Литва внутри польско-литовского альянса. Об этом красноречиво свидетельствует превращение великого князя Ягайло Ольгердовича, правителя литовско-русской языческо-православной державы, в польского короля-католика Владислава, крестившего в латинскую веру языческую Литву по условиям Кревской унии 1385 г. Борьба сторонников литовско-русской независимости от Польши хоть и увенчалась признанием кузена Ягайло Витовта Кейстутовича сначала литовским наместником короля, а потом и великим князем Литовским и Русским (договор 1392, Городельская уния 1413 г.), но он принужден был признать себя вассалом польского монарха. Попытка же Витовта получить от императора Сигизмунда корону завершилась полной неудачей, несмотря на то, что королевская корона Витовту была послана императором[312].

Даже в пределах русского мира гегемония Литвы была спорной, несмотря на все ее достижения в консолидации западнорусских и южнорусских земель в XIV в. Во времена Витовта апогей литовско-русской консолидации был пройден. Пик успехов пришелся на великое княжение дяди Витовта — Ольгерда Гедиминовича (1345–1377). Поручив своему брату и фактическому соправителю Кейстуту отвоевывать Жмудь у Ордена, Ольгерд сконцентрировался на собирании русских земель. Победа над татарами в битве у Синих Вод (1362) позволила ему включить в свое государство почти всю Южную Русь. Вскоре эта «Украина» была освобождена и от последних даннических обязательств в отношении Орды. Однако на северо-востоке Руси литовцы не имели успеха. Ввязавшись в 1371-1375 гг. на стороне Твери в московско-тверской конфликт, Ольгерд не смог повлиять на его итог. Ярлык на великое княжение Владимирское остался у московского князя Дмитрия Ивановича, а само это великое княжение было объявлено вотчиной московской ветви Рюриковичей-Даниловичей. В ходе трех «литовщин» — походов Ольгерда на Московское княжество — литовско-русские полки Ольгерда опустошили московскую провинцию, но оказались не только не в состоянии овладеть Московским Кремлем, но и не спасли от ответного разорения москвичами владения Михаила Александровича Тверского, союзника и родственника Ольгерда. Сами же «литовщины» стали истоком постоянной впоследствии враждебности между Москвой и Литвой, которая век от века только нарастала. Не стал компромиссом брак дочери Витовта Софьи с сыном Дмитрия Донского Василием I. Все это превратило в иллюзии претензии ВКЛ на геополитическое первенство в восточно-европейском пространстве.

Пытались овладеть имперским наследием Золотой Орды и ее собственные «осколки» — Большая Орда и Крым. Однако первая оказалась слишком слаба. Претензии хана Большой Орды Ахмата не признали даже ближайшие «родственники», правители кочевых орд Сибири и Ногайской Степи, не говоря уже о ханствах с преимущественно оседлым населением — Казанском и Крымском. Стояние на Угре 1480 г. стало тем рубежом, который в науке принято считать за условную дату падения зависимости Руси от татар. В январе 1481 г. тюменский хан Ивак (Ибрагим) убил Ахмата, а крымцы в 1502 г. довершили разгром его державы. Сыновьям Ахмата удалось закрепиться в Астрахани, но Астраханское ханство не претендовало на роль Золотой Орды. «Золотоордынские претензии» пытался заявить Крым при своем втором независимом властителе — Менгли-Гирее (1466–1515). В посланиях в Москву и Вильно он называл себя «великим ханом Великой Орды», «великим царём», «ханом обеих Орд» (после гибели Ахмата), а над порталом нового Бахчисарайского дворца велел выбить надпись, где он был назван «султаном обоих материков и хаканом обоих морей»[313]. Но сам Менгли-Гирей получил трон только благодаря помощи генуэзской Кафы, а в 1475 г. Крым был оккупирован Турцией. В бывшей генуэзской Кафе появился наместник султана и сильный османский гарнизон. Менгли-Гирей счел за лучшее признать себя вассалом турецкого султана, и пышные титулы хана не могли отменить этот его статус.

После захвата турками-османами Анатолии, падения Константинополя (29 мая 1453), крушения Мистры (1460) и Трапезунда (1461) кардинально изменилась геополитическая обстановка на Ближнем Востоке и юго-востоке Европы. Новый центр силы здесь являла Османская империя, покончившая с остатками средневековой западноевропейской крестоносной экспансии на Восток и окончательно уничтожившая византийскую альтернативу цивилизационного развития средневекового христианского мира. Крымское ханство было лишь северочерноморской окраиной геополитического пространства Турции, находившейся в стадии расширения вплоть до конца XVII в.

Характер русско-турецкого, а реально — русско-крымского взаимодействия в XV–XVI вв. не нес угрозы превращения русских территорий в колониальное владение Стамбула. Крымско-русское взаимодействие, первоначально (при Иване III), дружественное, быстро превратилось после его смерти в стабильно враждебное, но это ни в коей мере не напоминало прежнего вассалитета северо-восточных русских земель по отношению к Улусу Джучи[314].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: