Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Становление единого Московского государства в контексте формирования в Европе централизованных государств




Однако «задержка» российского массового сознания, как, впрочем, и многих других социокультурных институтов в Средневековье, не повлияла на время становления в Московии единого государства. Здесь Россия совершенно не выпадает из общеевропейского контекста. XIV–первая половина XV вв. стали для Руси временем формирования предпосылок консолидации русских земель, жесткой конкуренции нескольких центров объединения, главными из которых были Литва, Тверь и Москва. Во второй половине XV — начале XVI в. возникает единое Московское государство, на XVI–XVII вв. приходятся процессы его развития в сторону централизации. Во второй половине XVII в. русская земская монархия, пережившая свой расцвет после Смутного времени, плавно перетекает в самодержавие, принявшее при Петре I внешнюю форму, весьма близкую к западноевропейскому абсолютизму. Попутно с XV по XVIII вв. шло быстрое территориальное расширение России, усиление ее многонациональности, что, как мы отмечали выше, не исключало процесса параллельного складывания русской нации.

На западе, севере, в центре, на востоке и юго-востоке Европы в те же временные рамки мы наблюдаем аналогичные явления, хотя везде они сопряжены с местными нюансами, которые делают особенности русской государственной консолидации не такими уж исключительными и прекрасно дополняют «многоголосье» Европы, усилившееся в конце XIV–XVI вв.

В Англии в правление Генриха VII (1485–1509), Генриха VIII (1509–1547) и его дочери Елизаветы I (1558–1603) завершается процесс централизации, уходящий корнями еще в XI в., в деятельность нормандской династии. Во Франции объединение страны, достигшее значительных успехов при Филиппе IV (1285–1314), но задержанное претензиями английских королей, вылившихся в Столетнюю войну (1337–1453), завершилось победой французов и дальнейшим присоединением к Франции Бургундии, Прованса и Бретани. Французские границы в XVI в. приобрели почти современные очертания.

Конечно, при сравнении Англии, Франции и России бросается в глаза то, что известно каждому хорошему школьнику. Причины, стимулировавшие политическую консолидацию Англии и Франции, серьезно отличались от предпосылок русского объединения в его московском варианте. В англо-французском случае преобладали факторы внутреннего органического социально-экономического развития: рост ремесла, городов, интенсификация сельского хозяйства, появление хозяйственной специализации районов, укрепление торговых связей между ними, завершившееся становлением единого внутреннего рынка, что, в свою очередь, вызвало серьезную заинтересованность большинства сословий в политическом объединении страны. Почти ничего этого мы не наблюдаем на Руси конца XIII – начала XV вв., особенно в ее северо-восточной части. Московский вариант собирания земель был вызван прежде всего внешнеполитическим фактором — необходимостью объединения военно-политических сил страны в борьбе с Ордой на востоке, противостоянием с Орденом и Швецией на северо-западе и конкуренцией с Литвой на западе. Однако если присмотреться, то во французском варианте внешнеполитический аспект — военное столкновение французов с англичанами — будет играть роль если и не равную внутреннему социально-экономическому развитию страны, то по крайней мере очень значительную. Подданные французского короля, причем все три сословия, осознали себя французами и выдвинули идею национального государства и национального монарха во многом из-за этой войны. Для французских шевалье, собственно как и для их английских собратьев, в ходе Столетней войны треснуло средневековое представление о единстве европейского христианского рыцарства. Его начала вытеснять формирующаяся идея национального единства.

Если для истории объединения Англии и Франции внешний фактор весом, то при движении на восток, север и юг Европы мы найдем страны, где он играл роль не меньшую, чем на Руси. Например, объединение Литвы и Польши. Династическая Кревская уния 1385 г. в основе своей имела две подоплеки: религиозную (стремление польских католиков обратить в свою веру литовских язычников) и внешнеполитическую (борьбу с Орденом). Причем последняя явно превалировала над первой. Об этом свидетельствует тот факт, что во имя победы над крестоносцами польские католики во главе с королем Ягайло/Владиславом нашли компромисс с православным населением Южной и Западной Руси, недовольным Кревской унией и возглавляемым Витовтом, сыном Кейстута, убитого Ягайло. Успех польско-литовско-русского «проекта» объединения, заключенный в прекращении экспансии Ордена в результате Грюнвальдской битвы (15 июля 1410 г.), определил развитие государственности названных земель в дальнейшем. Обостряющаяся с конца XV в. конкуренция с Москвой из-за южнорусских и западнорусских владений, трудности раздела Прибалтики в ходе Ливонской войны (1558–1583), а также усиление натиска Крыма и турок на юго-восточные рубежи Польши и Литвы во второй половине XVI в. привели к образованию в 1569 г. конфедеративного государства — Речи Посполитой.

Аналогичные процессы наблюдаем на землях Пиренейского полуострова. Здесь еще в ходе средневековой христианской Реконкисты возникает несколько христианских государств. В 1479 г. самые крупные из них — Кастилия и Арагон — заключают династический альянс, что дало начало развитию единого Испанского королевства.

Во всех рассмотренных выше странах, как и в России, рост территории сопровождался фактором полиэтничности населения, что вынуждало искать для единого государства формы, не похожие на английский или французский вариант национального централизованного государства.

На севере Европы свой проект создания полиэтнического государственного единства пытались осуществить скандинавские страны, продолжая начинание датского монарха XI в. Кнута Великого. Эта «датская мечта» частично воплотилась в жизнь в 1397–1523 гг. через Кальмарскую унию (1397), которая объединила Данию, Швецию (с Финляндией) и Норвегию (с Исландией). Почему был заключен союзнический акт - «Кальмарская конституция»? «Для этого существовали серьезные причины, — констатируют шведские историки. — Скандинавские народы имели много общего в языке и культуре, семьи аристократов связывали родственные отношения, они владели землями в различных районах Севера. Не лишено оснований заключение, что народы трех северных стран являлись одной нацией. Когда скандинавские страны одновременно почувствовали угрозу в связи с ростом мощи Германии в районе Балтийского моря, им оказалось нетрудно объединиться против общего врага»[531]. Нарушения датским королем в Швеции пунктов «Кальмарской конституции», касающихся сохранения в каждой из участников унии действия своих законов и особенностей административного управления, привели к тому, что в 1523 г. Швеция и подвластная ей Финляндия вышли из союза, но датско-норвежский альянс сохранялся до 1814 г.

Православное Московское государство вело обширную колонизацию приграничных пространств, особенно на Востоке. Превращаясь в полиэтническую державу, Москва стремилась не только поддерживать религиозное и политическое доминирование своих устоев (концепция православного царства — Третьего Рима), но и оставляла большой простор для развития и мирного сосуществования разных религий и социокультурных форм. Данный компромисс был единственной почвой для устойчивости формирующейся империи и создания в ней столь необходимой империи некой наднациональной и в какой-то мере, в особенности в отношении российских мусульман, надрелигиозной российской имперской идентичности. Это укрепляло единство страны, но одновременно затрудняло становление в России русской и прочих наций как таковых.

Схожие религиозно-национально-государственные тенденции можно обнаружить и в центре Европы, где с XIII в. пытались воплотить в жизнь идею «универсалистской христианской империи». В позднее Средневековье ее олицетворяла Священная Римская империя германской нации. В XVI–XVII вв. за это боролись австрийские и испанские Габсбурги. Священная Римская империя была самым обширным и сильным государством Европы конца Средних веков — начала Нового времени. Однако состояла она из фрагментов, объединенных только правящей династией и конкретной личностью императора. Империя объединяла десятки больших и малых владений, разбросанных в центре Европы. Одним из старейших владений Габсбургов с XIII в. являлась Австрия (бывшая некогда в Римской империи Карла Великого пограничной Восточной маркой)[532]. Позже через династические браки, войны и договоры австрийские Габсбурги завладели восточными альпийскими территориями — Штирией, Каринтией, Крайной, Тиролем. Кроме того, Габсбурги как императоры Священной Римской империи германской нации были сюзеренами более 30 крупных и трех сотен мелких немецких и негерманских правителей. В империю входило королевство Чехия и некоторые другие западнославянские владения. После смерти венгерско-чешского короля Владислава II Владиславича Ягеллона (Ласло II в Вегрии, Людовик II в Чехии), который пал в 1526 г. в битве с турками при Мохаче, члены династии Габсбургов непосредственно заняли престол Чехии и номинально Венгрии (значительная часть страны была захвачена турками). Каждое государство, входившее в империю Габсбургов, имело особенности управления, собственные сословно-представительные собрания, правительства, законы и обычаи. В империи уживались, в различной степени «подходя друг другу», немцы, не составлявшие в то время ни в коей мере единой нации, чехи, словаки, поляки, сербы, хорваты, словенцы, русины, украинцы, венгры, румыны (а точнее — жители отдельных земель Дунайских княжеств), население отдельных территорий Италии. Национальная идея, как и идея государственной унификации, была мало пригодна в качестве политической доктрины «универсалистской империи» Габсбургов. Иное дело — мысль о «мировом христианском единении», подкрепленная указанием на постоянную турецкую угрозу с Востока. Неслучайно в землях, находящихся так или иначе в сфере турецкой опасности, — в Италии, странах Центральной и Юго-Восточной Европе, — идея «универсальной христианской империи» успешно конкурировала с идеей становления независимого национального государства.

Пик в формировании «универсалистской империи» пришелся на время Карла V Габсбурга. Дед Карла V Максимильян I Габсбург оставил ему бургундское наследство — Нидерланды и Франш-Конте на границе с Францией, а также австрийские земли. От матери, Иоанны Безумной, Карл V унаследовал Неаполитанское королевство и Испанию с колониями. В 1519 г. он был избран императором Священной Римской империи и правил ею до своего вынужденного отречения в 1556 г. Учитывая колонии в Азии, Африке и Америке, современники совершенно справедливо констатировали, что во владениях Карла V «никогда не заходит солнце». Преемниками Карла V стали сын Филипп, получивший Испанию, Нидерланды и все заморские территории, и брат Фердинанд I, которому достались наследственные земли Габсбургов в Центральной и Юго-Восточной Европе и титул (с 1556 г.) императора Священной Римской империи.

Однако противоречия католиков и протестантов лишали идею «христианской универсалистской империи» духовного единства. Любая попытка отказа от конфессионального компромисса лишала «вселенскую христианскую империю» Габсбургов, построенную на династическом принципе, перспектив. К несчастью, католическая церковь желала видеть Римскую империю именно католической империей.

Кстати, религиозная бескомпромиссность была одной из предпосылок провала неоднократно высказываемых в Европе планов создания общеевропейского христианского союза против турецкой экспансии. Первым с инициативой создания такой антиосманской международной организации с постоянным законодательным конгрессом и международным судом выступил, по мнению историков А.В. Шараповой и О.В. Сапрыкиной, «гуситский» король Иржи из Подебрад, избранный на чешский трон в 1458 г. Однако папа Пий II предал Иржи проклятью из-за отказа того отменить в Чехии гуситскую церковь. В результате предложение чешского монарха не получило должной реализации.

Габсбурги шли по стопам Пия II, им не хватало гибкости в религиозном вопросе. Здесь Габсбурги значительно превзошли русских государей, также постулировавших служение «истинной христианской вере». В итоге защита контрреформации, не считаясь ни с какими материальными, социальными, политическими и военными затратами, во многом определила несостоятельность габсбургской концепции универсалистской государственности.

Сначала Карл V вообразил себя главным защитником истинной католической веры, потом по его стопам пошёл император Фердинанд II (император 1619–1637) со своими преемниками. Для первого все закончилось Аугсбургским религиозным миром 1555 г. и потерей императорской короны (1556). Второй вверг империю в Тридцатилетнюю войну (1618–1648), в результате которой произошел настоящий переворот в международных отношениях, сложился новый баланс сил, окончательно определились государства — лидеры Западной Европы, но среди них уже не было Священной Римской империи. Вестфальский мир 1648 г. надолго остановил объединительный процесс в Германии. Империя превратилась в аморфный союз, состоящий из 360 государств, монархи которых приобрели полный суверенитет. Они имели право заключать союзы между собой и с другими странами, вести самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Империя превратилась в союз, связанный лишь личностью императора. Решения рейхстагов не имели обязательного характера. Земли империи были разорены. «Население многих районов Северо-Восточной и Юго-Западной Германии сократилось вдвое, в ряде мест — в 10 раз. В Чехии из 2,5 млн населения в 1618 г. к середине столетия осталось лишь 700 тысяч»[533].

Впрочем, с потерей Священной Римской империи прежнего геополитического веса концепция полинациональной империи не исчезла. В дальнейшем ее олицетворяла Австрия, со временем превратившаяся в самостоятельную империю. Австрия долго претендовала на гегемонию в немецких объединительных процессах. Лишь после ее поражения в Австро-Прусской войне (1866 г.) лидерство отошло к Пруссии. В целом же после Вестфальского мира геополитическое могущество в континентальной Европе отошло к Франции. В число великих европейских держав вошла Швеция. Именно с Вестфальского мира национальное централизованное государство стало самой распространенной формой государственного развития наиболее успешных стран Западной Европы. Однако до 1648 г., как мы видели на примере империи Габсбургов и Скандинавии, существовали и иные концепции развития европейской государственности. Они получили развитие и дальше. В свете этих альтернатив Россия XV–XVII вв. с ее собственной идеей «вселенской православной» многонациональной империи не выглядит исключением из «европейского правила».






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных