Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Конец второй книги. 17 страница




После обеда Уриель простился и уехал, не сказав когда вернется, но запретил Мэри покидать Комнор-Кэстль без особого разрешения.

Так как была великолепная погода, то Мэри решила про­гуляться по саду, который тянулся до высот, окружавших долину. Она медленно шла, вдыхая благоуханный воздух, как вдруг на повороте одной из аллей увидела человека, си­девшего на каменной скамье в тени густой зелени, но при ее приближении тот встал и пошел ей навстречу, со шляпой в руке. Это был виденный уже раньше странный субъект в костюме семнадцатого века.

— Прошу вас, не беспокойтесь. Я еще не знаю хорошо местности, иначе не нарушила бы ваше уединение, — прого­ворила она, любезно отвечая на низкий поклон незнакомца.

— О! Наоборот, я отлично знаю замок и его окрестно­сти, и если миледи дозволит, могу служить проводником, — сказал незнакомец звучным, но точно издалека доносив­шимся голосом.

Мэри окинула его любопытным взглядом. Теперь вблизи она рассмотрела его мертвенно-бледное красивое лицо и большие темные, зловеще горевшие глаза. От него веяло холодом, но это впечатление не удивило ее: она уже знала по опыту, что от Уриеля, Ван-дер-Хольма и других люцифе- риан тоже веял особого рода холод, а потому сочла незна­комца членом сатанинской общины, живущим, вероятно, в замке подобно ей для изучения наук.

— Благодарю за любезное предложение. Вы, вероятно, так же как и я проводите здесь первое время вслед за по­священием и заняты научными работами. Давно вы в Ком- нор-Кэстль?

—Очень давно, — ответил тот с усмешкой.

— А я всего только несколько недель. К сожалению, не­смотря на все мое усердие, я часто путаюсь в этой слож­ной науке. Первые сведения я получила от Оскара Ван-дер-Хольма: это был очень искусный наставник, великий ученый, и у него было легко учиться, хотя, по правде гово­ря, то была лишь азбука настоящего знания.

—Если я могу быть полезным миледи, то с удовольстви­ем передам вам все, что знаю сам, — учтиво предложил незнакомец. Во время разговора они прошли сад и подни­мались по весьма крутой дорожке, причудливо извивавшей­ся и уходившей в скалы.

— Куда же мы идем, однако? — спросила Мэри с некото­рой тревогой.

Они пришли к месту, которое произвело на нее столь непонятное страшное впечатление, что по телу пробежала ледяная дрожь. Тропинка суживалась и с одной стороны ее окаймляли остроконечные скалы, а с другой — глубокая ло­щина, усеянная глубокими расщелинами.

— Я хотел было вести вас дальше и показать старые раз­валины замка Мервинов, который они покинули и затем по­селились в Комнор-Кэстле. Но я вижу, что становится темно и приходится отложить прогулку до другого раза. А На се­годня, обогнем угол: там место действия страшной леген­ды, которая, может быть, заинтересует вас.

Безотчетно следовала за ним Мэри. Каменистая тропин­ка действительно делала изгиб, после чего спускалась, а да­лее снова шла вверх. В этом месте, представлявшем собой котловину, тянувшиеся с одной стороны скалы казались ме­нее высокими и были одеты частым кустарником. С другой стороны был глубокий, будто пропасть, обрыв. К великому изумлению Мэри далеко внизу, на одной из стен пропасти, виднелся опрокинутый огненно-красный треугольник.

— Что это значит? — спросила Мэри, охваченная смутной тревогой.

Но взглянув затем на своего спутника, она вздрогнула при виде исказившей его лицо ярости и дьявольской злобы.

— Это знак, обозначающий, что именно тут было совер­шено упоминаемое в легенде злодеяние, а красен он, как кровь, пролитая здесь преступной женщиной. В самом де­ле, какое счастье для грешных дам, что воплощаясь снова, они забывают свои былые подвиги: хотя, с другой стороны, весьма жаль, конечно, что Немезида поражает их тогда, когда те уже забыли свои преступления. Местность, как ви­дите, точно приноровлена для ловушки. Но происшедшая здесь история стара, и притом так обычна, что никого не удивляет: лишь для действовавших в ней лиц она всегда яв­ляется неожиданностью. Вот вкратце эта легенда.

Один из Мервинов возвращался к себе домой темной бурной ночью. За кустарниками же засели убийцы, которые и всадили ему в грудь нож, а вдохновительницею преступ­ления была молодая красавица. О, женщины, женщины, ко­варные сирены! Как они умеют совмещать с красотою лицемерие и нежность. Они проливают слезы над собачон­кой или попугаем, они дрожат, если роза шипом уколет их атласный пальчик и прольет каплю крови, но зато как они сильны, если надо отделаться от неудобного мужа. Без со­дроганий готовы они держать фонарь над жертвой, лишь бы убедиться, что несносный им человек мертв... Говорят, что убитого бросили в этот обрыв, а душа его бродит здесь, не находя покоя... Однако убийцы недолго пользовались плода­ми своего злодеяния. Жена-предательница и ее любовник погибли насильственной смертью, а он, жертва, остался хо­зяином замка. Его мстительный, страшный для простых смертных призрак бродит по здешним местам и делает Комнор-Кэстль необитаемым для всех, кроме нас, потому что мы живем в добром согласии с адом.

Голос рассказчика гремел и как-то странно дрожал, а от резкого хохота, которым он закончил свой рассказ, Мэри бросило в дрожь.

— Боже мой, какая страшная драма разыгралась здесь!— прошептала она, и в ту же минуту глухо вскрикнула от не­стерпимой боли, словно ее обжег удар хлыста.

— У вас еще остались от прошлого глупые привычки, до­рогая леди Ральда, и вам следует поскорее от них отвык­нуть. Нельзя примешивать в наши дела изъятые уже представления, — ехидно заметил ее спутник.

— Вы правы, брат во Люцифере. Впрочем, согрешила я больше словом, чем помышлением.

Они пошли обратно и на спуске по каменистой тропинке минуту спустя она сказала:

— Я понимаю, что невежды пугаются призраков и бегут от них. В прежнее время я поступила бы так же, а вид не­счастного, страждущего духа буквально сковывал бы меня. Но теперь я не боюсь привидений, потому что достаточно всего насмотрелась, чтобы потерять всякий страх, и, при­знаюсь, очень хотела бы увидеть призрак Комнор-Кэстля. Если бы ему вздумалось посетить меня, я с удовольствием приму его. Может быть можно сделать ему что-нибудь приятное, облегчить его.

Незнакомец залился мефистофельским смехом, кото­рый несколько раз повторило эхо.

Наступило молчание. Спутник Мэри мрачно задумался, а она украдкой разглядывала его и ей очень хотелось знать, кто он, но спросить его она не решалась, раз тот при всей деликатности не назвал себя. Она уже достаточно усвоила этикет братства и знала, что всякий нескромный вопрос был строго воспрещен. Но как он бледен и истощен! Болен он или ему предписан строгий пост? Почему у него этот маска­радный костюм? В эту минуту незнакомец презрительно ус­мехнулся и, обернувшись к ней, заговорил о ее занятиях, а Мэри охотно отвечала ему. Разговаривая таким образом они дошли до замка и Мэри ввела своего спутника в библио­теку, где показала завещанные ей Ван-дер-Хольмом книги.

— Они весьма трудно усваиваются, а формулы очень сложные. Конечно, это увлекательная наука, которая откры­вает неожиданный кругозор и вооружает удивительным мо­гуществом, но все-таки приятнее на первое время иметь руководителя. Ван-дер-Хольм был менее строгим наставни­ком, чем брат Уриель. А вы знавали его? — добродушно спросила она.

— Еще бы. Это был славный малый, — ответил незнако­мец, облокотясь на стол.

— Как вы бледны. Нельзя ли предложить вам что-нибудь прохладительное, стакан вина, может быть? — спросила Мэри.

— Благодарю вас, если позволите, я позову Джемса, а тот знает мои привычки, — тяжело вздохнув, ответил незна­комец и нажал кнопку электрического звонка.

— Разве вы также живете в замке? - спросила Мэри.

Странный собеседник ничего не ответил, только его лицо

приняло неопределенно-горькое и насмешливое выражение, а взгляд, брошенный на Мэри, подавляюще подействовал на нее. В эту минуту вошел Джемс и, побледнев, попятился.

— Подайте мне чашу и хлеба, — приказал незнакомец и, опустясь в кресло, закрыл глаза.

Мэри продолжала стоять, будучи встревожена и не зная, что делать. Через несколько минут тягостного молчания снова появился Джемс с подносом, на котором стояла боль­шая золоченая чаша в вазе с горячей водой, а на хрусталь­ной тарелке лежали насколько черноватых хлебцов. Руки лакея заметно дрожали, а лицо было смертельно бледно, пока он ставил поднос перед незнакомцем.

А тот выпрямился, охватил чашу и с жадностью выпил ее, потом с такой же алчностью он принялся за хлебцы, ос­тавив лишь небольшой кусочек. Словно по волшебству его лицо прояснилось. Он поднялся с места и взял положенную на стол шляпу с пером.

— Честь имею пожелать вам спокойной ночи, миледи, и поблагодарить за любезный прием.

В тоне и прощальном поклоне заметна была чуть скры­тая насмешка. Затем он направился к двери и так быстро исчез, точно растаял в портьере, но Мэри не обратила на это никакого внимания. Она смотрела на серебряный под­нос и ее мучило любопытство, что такое мог съесть незна­комец, которое так быстро подкрепило его, вернув ему силы и свежесть.

После минутного колебания она подошла, взяла чашу и осмотрела ее: на дне осталось несколько капель крови, а по остатку хлеба она убедилась, что он был замешан на крови.

Значит, ее новый знакомый — сатанист. Доказательство на лицо: все члены братства пьют кровь и ей также приписа­но это. Уриель несколько раз уже принуждал ее выпивать по чашке, хотя она избегала по возможности этого внушав­шего ей отвращение пойла.

Отужинав одна, Мэри позвонила камеристке, разделась и легла, но долго не могла уснуть. Ее мучила смутная тоска и грудь давила словно каменная глыба. Жизнь показалась ей вдруг пустой и несчастной, а будущее представлялось в ви- - де бездны. Вместе с тем настойчиво и болезненно вспомни­лась ей во всех подробностях ужасающая сцена смерти Ван- дер-Хольма. Затем явилось ощущение внутреннего разла­да, словно в ней боролись две враждебные силы, причиняя ей даже боль во всем теле. Наконец, она забылась тревож­ным, странным сном.

Ей представилась комната на той вилле, где проживала Суровцева. Ее мать стояла на коленях и молилась перед об­разом Богоматери, но Мэри не могла рассмотреть самой иконы, ее застилало густое черное облако, а за этой про­зрачной завесой она видела себя лежащей в постели и спав­шей. От скрытого дымкой образа исходили широкие лучи света, которые наталкивались на черную пелену, тем не ме­нее светлые лучи пронизывали ее и достигали постели Мэри. Вдруг она увидела, что вокруг нее кишит стая бесенят, ее служителей. Адское полчище, по-видимому, чувствовало себя прескверно, а на их рожах отражались уныние и ярость. Каждый раз, как пробивавшийся сквозь завесу луч света касался крошечных демонов, одни падали навзничь, другие словно сгорали в этом золотистом свете, а иные изрыгали зеленоватую пену и с бешенством накидывались на Мэри, словно саранча, кусали и щипали ее, но не покидали своего поста, как бы не смея отойти от своей владычицы. Мэри невыразимо страдала и задыхалась, а все тело каза­лось сплошной раной. Между тем хаое вокруг нее все уси­ливался: беспорядочный и гулкий вой бесенят покрывал теперь отдаленное церковное пение и звон колоколов.

Мэри понимала, что за нее молились, но сама не могла ни шевельнуться, ни сосредоточиться на какой-либо опреде­ленный мысли, и, наконец, лишилась сознания...

Проснулась она поздно, но чувствовала себя настолько разбитой, слабой и апатичной, что не могла встать: голова ее была пуста и даже думать ей было больно. Однако вос­поминание о мучившем ее кошмаре сохранилось.

Мэрджит, пришедшая одеть ее, подозрительно оглядела Мэри, а потом заставила выкупаться в ванне и принесла пол­ную чашу парной крови, которую настойчиво принудила вы­пить, а та не посмела ослушаться.

Весь день Мэри ничего не делала, но обошла незнако­мую еще ей часть замка. Комнаты казались необитаемыми, но в них было много любопытного и ряд портретов, некото­рые из которых принадлежали кисти великих мастеров. По­сле обеда она гуляла по саду, но вчерашний незнакомец не показывался. Взамен того, к великому ее удивлению, она встретила несколько католических патеров, бродивших ут­кнувшись в молитвенники. Все они были тощи, мертвенно- бледны и проходили мимо не кланяясь, а Мэри очень хотела знать: что могли делать здесь эти «служители церкви» и как вообще могли они жить в этом сатанинском притоне.

На следующие сутки она чувствовала себя уже хорошо и усердно принялась за работу. Изучение темной науки начи­нало увлекать Мэри, а власть, которую та давала в ее руки, пленяла ее гордую и страстную душу. Хладнокровно взве­сив и всесторонне обсудив свое положение, она с прису­щим ей мужеством решила, что глупо было бы бороться с неизбежным и следовало, по крайней мере, извлечь из на­стоящего всю выгоду, которую оно могло дать. Вследствие этих рассуждений она решила, что как только ей разрешат вернуться в свет, она создаст себе там положение, будет пользоваться роскошью и богатством, добытыми столь до­рогой ценой, но попутно и отомстит всем, кто оскорблял и унижал ее во время бедности.

Мысль о мщении особенно сильно возбудило в ней пись­мо матери, с которой она постоянно переписывалась.

Суровцева считала, что Мэри в Лондоне, где та, по ее мнению, будто бы должна была получать из разных банков огромные, завещанные ей мужем капиталы, и перевести их в Россию. При посредстве одного из люцифериан письма Суровцевой доставлялись в Комнор-Кэстль через Лондон и шли обратно тем же путем.

В последнем письме Анна Петровна рассказала дочери, что случайно встретила в Канне Бахвалову, ту самую даму, которая отказалась вернуть долг в триста рублей, сопро­вождая свой отказ наглым обвинением в шантаже и бессо­вестности за вторичное, будто бы, истребование погашенного долга. Суровцева сделала вид, что не замети­ла сию противную особу, но ту обуяло любопытство, уз­нать, каким образом Анна Петровна очутилась заграницей, да еще окруженная, по-видимому, комфортом. Со свойст­венной невоспитанным людям развязностью подлетела Бах- валова, словно между ними ничего не было, и принялась допытываться, какая перемена произошла в их положении и что с Мэри, отсутствие которой очень удивляло ее. Узнав, что Мэри вышла замуж за очень богатого человека и уже овдовела, а в настоящее время приводит в порядок дела по оставшемуся наследству в Англии, Бахвалова ехидно захохо­тала, а у Анны Петровны кровь бросилась в голову и она ушла, не простившись с назойливой собеседницей, но дав себе слово никогда впредь не разговаривать с этой злой, дерзкой и бесчестной бабой.

— Погоди, негодная тварь, придет время, когда я погово­рю с тобой, и эта наша беседа дорого тебе обойдется, — прошептала Мэри, и злой огонек вспыхнул в ее черных гла­зах.

ГЛАВА 6.

Прошло около трех недель. Мэри продолжала работать в одиночестве.

Уриель еще не возвращался, да и таинственный незнако­мец больше не показывался.

Как-то вечером Мэри только кончила работу, но остава­лась еще в библиотеке и мечтала, полулежа в большом кресле около стола, где лежали исправно доставлявшиеся в Комнор-Кэстпь газеты и иллюстрированные журналы, кото­рые она иногда просматривала.

Сегодня Мэри было грустно. Утром она получила пись­мо от матери, вызвавшее страстное желание увидеть своих и тоску по прежней жизни, когда еще был жив ее отец. Она пробовала отогнать назойливые думы и сосредоточить мысли на том, что изучала в течение дня: на удивительных ритуалах и формулах, служивших языком того страшного, неведомого царства тьмы, над которым обычно глумится невежественная толпа, уподобляясь шалунам, которые за­бавляются порохом или динамитом, не имея представления ни о их силе, ни об опасности. В эту минуту ей припомнился разговор с Ван-дер-Хольмом в самом начале ее вступления в лабиринт темной науки. Она тогда с трудом произносила непонятные ей слова и не то смеясь, не то досадуя спроси­ла у него, какой смысл в этих нелепых, по-видимому, фор­мулах и странных заклинаниях. Ван-дер-Хольм покачал головой и серьезно ответил:

— Отправляясь в чужие края нужно знать язык, чтобы сноситься с местными жителями. Так вот, магические фор­мулы и служат тем языком, который понимают и на кото­рый отвечают обитатели потустороннего мира...

Мэри тяжело вздохнула и закрыла лицо руками: теперь она знала, что эти обитатели потустороннего мира оказа­лись грозными служителями зла. Ах! Зачем все так сложи­лось, а роковая случайность и людская злоба толкнули ее в этот мир! Если бы нужда не принудила ее тогда идти прода­вать полотенца, она не встретила бы Ван-дер-Хольма, а ро­ковое сплетение обстоятельств не кинуло бы ее в эту жизнь, которая, тем не менее, внушала ей смутную трево­гу с тех пор, как она стала сознавать опасность и темную, зиявшую под ее ногами бездну.

— К чему предаваться мрачным думам, дорогая ученица и наследница? Оплакивать невозвратное — непростительная слабость для такой, как ваша, энергичной души, — прогово­рил в эту минуту чей-то глубокий голос.

Мэри вздрогнула, выпрямилась и вскрикнула.

На кресле около нее сидел Ван-дер-Хольм, осененный слабым пурпурным ореолом. Помолодевшее и похорошев­шее лицо осталось тем же, и вместе с тем оно значительно изменилось: кожа была черная, как у негра, и покрыта бле­стевшей шерстью, губы кроваво-красные, длинные и тонкие ногти на руках походили на изогнутые когти, а из пышных волос высовывалась пара красных, фосфоресцирующих ро­гов, некогда черные глаза теперь приняли темно-зеленый, изумрудный отлив, и в них глядела жестокая насмешка.

— Но, милая сестра Ральда, не пугайтесь. Мне передали ваше желание видеть меня, и я явился!

— На что вы похожи, Ван-дер-Хольм! Разве вы обрати­лись в демона или, выражаясь вульгарным языком, в рога­того черта с копытами и хвостом? — спросила ошеломленная Мэри.

—Вот именно, милый друг. У нас, как и у вас, свои отли­чия, и я могу, если пожелаю, украсить себя этими атрибу­тами обыкновенного черта.

Он встал и расправил свой высокий, гибкий стан, до того гибкий, что он, будто вовсе не имел костей. Его ноги приня­ли форму копыт, а из спины мгновенно появился пушистый хвост.

Увидев, что Мэри побледнела и отшатнулась, он дико за­хохотал.

— Клянусь бородой козла вы, кажется, испугались старо­го приятеля, Ральда! А между тем вы должны знать, что бояться весьма опасно в вашем положении, и ваш испуг от­дает вас, беззащитную, в мою власть. Но я не желаю при­чинять вам зла. Никогда не забывайте, что вы — живая женщина, прекрасная, как мечта, как олицетворенное иску­шение. Всегда помните, что находитесь среди диких зверей, и что если укротительница утратит свою силу господства — она погибла. Ваш единственный щит — бесстрашие.

Он вдруг подошел к ней, крепко обнял ее и прижал к се­бе. Но объятия демона произвели на Мэри впечатление, точно ее коснулись раскаленным железом: из всего его су­щества лились словно потоки огня, в изумрудных глазах го­рело сладострастие, а усмешка и оскаленные зубы, блестевшие между кроваво-красных губ, были по истине ужасающи. Но близость опасности мгновенно вернула Мэри ее хладнокровие и мужество. Оттолкнув демоническое су­щество, она произнесла заклинание и сделала знак, который вырисовался в воздухе фосфоресцирующим треугольником.

— Прочь, демон! Я не боюсь тебя и запрещаю прика­саться ко мне! — повелительно произнесла она и сняв с гру­ди эмалированную пентаграмму на цепочке подняла ее перед собой.

— Браво, Ральда! — воскликнул Ван-дер-Хольм отсту­пая. — Вы начинаете владеть своим ремеслом.

Мэри презрительно засмеялась. К ней вернулось ее бес­страшное спокойствие, а охватившие в первую минуту ужас и нервная дрожь исчезли.

— Это просто незначительные, нападающие иногда на меня приступы прежней слабости духа, но, я надеюсь, ско­ро они совершенно исчезнут. Все-таки требуется некоторое время, чтобы окончательно сбросить с себя «простую смертную», которая подчас пугается любезных кавалеров из потустороннего мира. Надеюсь также, брат Бифру, что мы по-прежнему останемся добрыми друзьями, и вы помо­жете мне разобраться в вашем наследстве, весьма запу­танном. Согласны?

— Помогать вам будет для меня истинным удовольстви­ем. Я только что преподал вам первый урок осторожности, а теперь прибавлю к нему один совет. Вы пренебрегаете бывшими моими, а теперь вашими, служителями, и не дае­те им работы. В настоящее время я начальствую над не­сколько более развитой умственной ватагой, но сохранил добрые отношения и со своими прежними подданными.

В эту минуту Мэри увидела, что на рукоятке кресла, где сидел Ван-дер-Хольм, сидел крошечный демон, ростом с уистити. Его тельце было черное и покрыто шерстью, за спиной грациозно извивался хвостик, а хитрую, умную мор­дочку освещала пара больших, круглых глаз. Он казался огорченным, с обожанием смотрел на Ван-дер-Хольма и что-то шептал ему на ухо, а его бывший хозяин с отеческой нежностью гладил его спинку. Мэри узнала маленького де­мона, распоряжавшегося ее демонами.

— Дорогая сестра, Кокото жалуется, что его подчинен­ные ропщут: им нечего делать и, кроме того, они голодны. Ведь программа, указанная Уриелем, давным-давно исчер­пана.

Заметив, что Мэри задумалась и казалась озабоченной, он прибавил:

— Необходимо давать работу вашему маленькому воин­ству. Неужели у вас нет в свете врагов, людей, причинив­ших вам зло и которым вы желали бы отомстить?

Лицо Мэри вспыхнуло: она вспомнила Бахвалову и ее подлое письмо, послужившее тем решительным ударом, который принудил ее — голодную и обнищавшую — идти продавать полотенца в тот злополучный день, когда она по­пала во власть Ван-дер-Хольма. Как это раньше не пришло ей в голову отомстить негоднице и заставить ее кровавыми слезами расплатиться за бесчестность и двусмысленные улыбки? Следивший за ней Ван-дер-Хольм, очевидно читав­ший ее мысли, скорчил гримасу.

— Кажется, милая Ральда, вы считаете большим для себя несчастьем знакомство со мной? Но, видите ли, в нем есть хоть то хорошее, что вы можете отомстить за себя. Кокото здесь, произнесите заклинание, отдайте приказ, и ваши под­данные в точности исполнят все. Только раньше надо успо­коить их: смотрите, как они возбуждены.

Сзади Кокото появилась стая крошечных существ, уже знакомых Мэри: они был не больше мыши, со злыми мор­дочками и, по-видимому, только присутствие бывшего хозя­ина мешало им броситься на Мэри.

— Смотрите, бедняжки голодны, и надо накормить их прежде, чем отправить на работу!..

— Но что же я могу дать им сейчас? Я не знаю, найдется ли сухая кровь...

—Да, да, в этом резном шкафчике. Уриель виноват, что не указал вам это, а вы, сестра, не справились о необходи­мом.

Мэри проворно открыла шкафчик и достала оттуда боль­шую, указанную Ван-дер-Хольмом, круглую коробку с красновато-бурым порошком. Взяв полную горсть порошка она бросила его в воздух, и он разлетелся облаком пыли.

В одно мгновение все, до последней пылинки, исчезло, и мордочки ее слуг просияли.

Затем Мэри встала посреди комнаты, подняла висевшую на шее под платьем узловатую палочку и произнесла не­сколько заклинаний, сопровождая из кабалистическими зна­ками, а маленькое воинство тотчас выстроилось в круг, во главе с Кокото, стоявшим в почтительном ожидании.

— Кокото, повелеваю тебе напасть со всеми твоими на семью Бахваловых и терзать их без устали и пощады. Посе­литесь в их доме и чините им всевозможное зло. Путь у них водворятся смерть, самоубийство, раздор и взаимная враж­да, а разорение да низложит их во прах, как была я. Пусть испытают они все то унижение, какое перенесли мои близ­кие и я. Ступайте, дела вам хватит надолго, а противодейст­вия вам бояться нечего. Они либералы, пропитанные совре­менными идеями, неверующие, а потому, никакая враждебная сила не преградит вам путь. О каждом успехе, Кокото, ты будешь сообщать мне.

Пока она говорила, лицо ее приняло выражение неумо­лимой жестокости, а глаза горели враждой и жаждой мести.

Кокото низко поклонился Ван-дер-Хольму, менее почти­тельно Мэри, которую, очевидно, не так уважал, как своего прежнего хозяина, и минуту спустя исчез со своей ватагой.

- Дело идет на лад, вы делаете успехи, дорогая сестра: думаю даже, что вы сделаете честь нашему братству. По­заботьтесь только окончательно изгнать всякое воспомина­ние о прежних предрассудках, притом это в ваших же интересах: пока вы еще уязвимы, и вас будут мучить зло­вредные флюиды противного лагеря, хотя бы, например, письма вашей матери. Когда же вы окрепнете, все это бу­дет скользить мимо, а ваша внутренняя броня защитит вас, исключая, разумеется, случаи прямых нападений, которые весьма мучительны.

- Спасибо, Бифру, за добрые советы. Я понимаю их справедливость и постараюсь согласовываться с ними. Кста­ти, - прибавила она, улыбаясь, - раз уж мы разговорились, то мне хотелось бы задать один вопрос, который пока не помогла мне выяснить наша темная наука. Где вы пребывае­те? Где обитают все эти лярвы, вампиры и демоны? Уриель уже водил меня в сатанинский город, да и Сведенборг обоз­ревал в своих видениях области потустороннего мира, но все это очень туманно...

- А вы желали бы видеть мое местожительство? Поста­раюсь показать вам его. Правда, там лучше чувствуешь се­бя без тела, но ведь при случае устроиться можно всегда. Однако, вам предварительно надо побывать на некоторых наших торжествах. Дело в том, что такие празднества при­дают телу особые способности, а также необыкновенную гибкость астралу. Не могу пока точно указать вам, когда именно, но вскоре здесь состоится собрание, на котором вы увидите много для себя интересного. Это будет, так на­зываемая, бешеная охота, и когда вы услышите звук охот­ничьего рога, то должны быть наготове. Как видите, у нас тоже есть свои развлечения. Но что это вас удивляет?

- Я читала рассказы про чертову охоту, черного охотни­ка в лесу Фонтенебло и другие приключения в том же ро­де, пугавшие обитателей этих одержимых местностей, только я не думала, что это правда!

— Нет дыма без огня, Ральда! — засмеялся Ван-дер- Хольм.

— А в общем, Бифру, вы знаете, что я повинуюсь прика­заниям начальства. Если меня вовремя предупредят, я буду готова как только раздастся сигнал охотничьего рога.

— Отлично! Однако скажите, как вам нравится хозяин замка?

— Недурен. Он даже красив и очень любезен, но не сим­патичен. Странно, что когда я говорила с ним, мне каза­лось, что я его уже видела где-то.

— Возможно, что и видели, да забыли, — ехидно рассме­ялся Ван-дер-Хольм.— Однако мне пора уходить. Но если я вам понадоблюсь, постучите металлическим молотком, на­ходящимся здесь, в библиотеке, по металлическому кругу, висящему на стене. Надо выстукать буквы моего имени, и я появлюсь не пугая вас.

Минуту спустя фигура призрака потускнела, расплылась в сероватый пар и исчезла.

Несколько дней спустя Мэри проснулась поздно и услы­шала, как в стекла хлестал дождь. Очевидно, погода была ненастная, и при том она чувствовала такую усталость и слабость, что, позвонив Мэрджит, приказала подать себе кофе в постель.

— Лучше не вставайте, миледи: погода ужасная, идет дождь с градом, и вам следует хорошенько отдохнуть. Се­годня в полночь назначена охота, и вы должны быть вовремя готовы, потому что обергермейстер не любит ждать. Я по­дам теплой крови и чего-нибудь посытнее.

Спустя четверть часа камеристка принесла поднос с чаш­кой парной крови и несколькими хлебцами, тоже замешан­ными на крови.

Мэри начала свыкаться с этой пищей, а потому, осушила чашку и съела хлебцы. Затем Мэрджит налила в маленький стаканчик густой, как мед, очень пряной жидкости, которую Мэри выпила, после чего мгновенно заснула тяжелым, крепким сном.

Прикосновение к лицу чего-то холодного и мокрого сра­зу пробудило Мэри. Над ней стояла Мэрджит, в одной руке держа мокрое полотенце, а в другой — стакан.

— Выпейте лимонаду, он освежит вас, а потом надо при­ниматься за туалет. Времени терять нельзя.

Горьковатое, ароматическое питье действительно осве­жило ее и придало силы.

Прежде всего я должна натереть вас особой мазью и промассировать. Только не бойтесь — я полью вас розовым маслом,

— Скажите, Мэрджит, а вы присутствовали на таких ноч­ных празднествах? — полюбопытствовала Мэри, пока каме­ристка открывала большую фарфоровую банку с мазью и доставала флакон с маслом.

— Да, миледи, уже несколько раз, — поспешила ответить та. — Только не на первом месте, конечно. Вы сядете на ко­ня, а мы — как попало: на баранов, козлов, свиней и т.д.- потому что не на всякое животное сядешь верхом.

Пока она массировала и натирала тело Мэри мазью, той казалось, что ее терли огнем: у нее даже при этом кружи­лась голова, и она точно витала в воздухе. Но болезненные ощущения исчезли, когда дело дошло до розового масла, а затем ощущалось лишь легкое покалывание. Когда же Мэ­ри встала, ей показалось, что она вдруг стала легка, словно пушинка, тело сделалось гибким, как каучук, и будто утра­тило свой вес, так что минутами пол будто уходил из-под ног. Вместе с тем она чувствовала себя отлично и по жилам разливалась приятная теплота. Мерджит одела ей серое пу­шистое трико, до того тонкое, что оно облепило все тело, как вторая кожа, а голову украсила шапочкой в виде лету­чей мыши с двумя зелеными лампочками на месте фосфо­ресцировавших глаз. На шею она накинула медальон на стальной цепи в виде кошачьей головы с бриллиантовыми глазами. Наконец, Мэрджит опоясала ее серебряным куша­ком с висевшим на цепочке охотничьим рогом, подала се­рый плащ и такие же перчатки.

— Какая ужасная погода, — заметила Мэри, прислушива­ясь к свисту вихря, треску вековых деревьев и отдаленным раскатам грома.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных