Анна, одетая в кровь 1 страница

Кендари Блэйк

Глава 1

Мертвецов выдавали сальные волосы. Без шуток.

Как и изношенное кожаное пальто и бакенбарды. И то, как он кивает головой и щелкает своей зажигалкой в такт ей. Он был одним из танцоров «Ракет» и «Акул»[1].

У меня глаз на подобное. Я повидал множество приведений, каковых Вам в жизни не встретить.

Уйма попутчиков растянулась по извилистому шоссе Северной Каролины, ограниченному выкрашенной изгородью с кучей пробелов. Ничего не подозревающие водители подбирали их со скуки и думали, что они студенты, которые начитались Керуака.

— Моя девочка, она ждет меня, — говорил он взволнованным голосом, как будто собирался увидеть ее на следующем повороте. Он нажал на газ сильно и резко, дважды, я бросил взгляд, чтобы убедиться, что он не повредил обшивку. Это не моя машина. Мне пришлось восемь недель стричь газон мистера Дина, полковника в отставке, чтобы просто одолжить ее. Для семидесятичетырехлетнего мужчины у него была самая ровная спина, какую я когда-либо видел. Если бы у меня было больше времени, я бы послушал больше историй о Вьетнаме. Вместо этого я стриг кусты и подкапывал розы, пока он угрюмо смотрел на меня, убеждаясь, что его ребенок будет в безопасности от этого семнадцатилетнего подростка в старой рубашке Rolling Stones и садовых рукавицах его матери.

По правде говоря, если бы он знал, для чего мне нужна машина, то в жизни бы не одолжил. Эта темно-синяя Камаро Ралли Спорт 1969 года в отличном состоянии. Управлять ею было легко, и я до сих пор не могу поверить, что он позволил мне ее взять, независимо от того, работал я в саду или нет. Но, спасибо Богу, все-таки она у меня. Не будь у меня машины, попал бы в неприятности. Это мне напоминало попутчика, который пошел бы на такое — что-то ужасное, что хуже ползания по земле.

— Она, должно быть, очень красивая — ответил я без особого интереса.

— Да, парень, да, — ответил он в сотый раз спустя, как я подобрал его милю назад. Я удивлялся, как никто не заметил, что он мертв. Он был как будто из фильма Джеймса Дина. И этот запах. От него несло не то чтобы гнилью, но запах болота окутывал его, словно туман.

Как все ошибочно принимали его за живого? Как можно было его провезти десять миль до Лоуренского моста, где он, скорее всего, потащит вас обоих вместе с машиной в реку?

Наверное, люди были поражены его голосом и запахом, запахом, который они никогда не чувствовали. Но, в любом случае, уже слишком поздно. Они решили подобрать попутчика и были не в том состоянии, чтобы отклонить его просьбу. Они просто выключили свой страх, чего делать не стоило.

Мужчина сидел на пассажирском сидении и все говорил о своей девочке, о Лисе, у которой самые блестящие светлые волосы, самая прекрасная улыбка и о том, как они поженятся, как только он сбежит с Флориды. Часть лета он работал в автосалоне своего дяди: это была лучшая возможность сэкономить до свадьбы, даже если это означало, что они не будут видеть друг друга в течение нескольких месяцев.

— Наверное, это так тяжело — быть далеко от дома, — произнес я с каплей сожаления в голосе. — Но я уверен, что она будет рада тебя видеть.

— Да, парень. Я это и имел в виду. Сейчас в моем кармане у меня есть все, что только нужно. Мы поженимся и поедем на побережье. У меня там друг, Робби. Мы там останемся до тех пор, пока я не найду работу.

— Конечно, — ответил я. На его лице отразилась оптимистичная грусть, которая отображалась при свете луны и полоске света. Он, конечно же, никогда больше не видел Робби. Как и Лису. Потому что в 1970 году двумя милями выше, скорее всего, он сел в подобную машину и сказал тому, кто был за рулем, что у него начинается новая жизнь.

Местные говорят, что его били палками довольно долго, а потом затащили в кусты, где и перерезали глотку. Они вытолкнули его тело в один из притоков. Там его и нашел фермер спустя шесть месяцев. Его тело было обмотано виноградной лозой, а на лице застыло удивление, как будто он все еще не мог поверить, что застрял там.

А теперь он не знал, что застрял здесь. Никто из них никогда не знал. Прямо сейчас попутчик нашептывал какую-то мелодию. Наверное, он все еще слышал то, что происходило в ночь его убийства.

С ним было вполне приятно ехать. Когда же мы доберемся до моста, он разгневается так сильно, как Вы никогда не гневались. Говорили, что его призрак, первоначально названный туристом из 12 округа, убил, по меньшей мере, с десяток людей, а восемь осталось раненых. Но я же не могу его обвинять. Он сам никогда не вернется домой, не увидит свою девушку, но также он не хочет, чтобы кто-то другой смог это сделать.

Мы проехали отметку в 23 мили — мост был меньше чем в двух минутах езды. Я ездил этой дорогой почти каждый вечер с тех пор, как мы переехали сюда в надежде, что я словлю хотя бы одного автостопщика, но мне не везло. Но не до тех пор, как я остановился у Ралли Спорт. До этого это была просто конченая дорога, то же самое конченое лезвие, прикрепленное к ноге. Я ненавидел это сравнение с рыбалкой, но я не мог сдаться. В конце концов, они все же появлялись.

Я позволяю моей ноге немного отпустить газ.

— Что-то случилось, друг? — спрашивает он меня.

Взамен я качаю головой.

— Только то, что это не моя машина, и у меня нет денег на ее починку, если ты сбросишь меня с моста.

Попутчик засмеялся громче обычного.

— Я думаю, ты просто перепил сегодня, приятель. Может, ты просто высадишь меня здесь.

Я поздно осознал, что не могу его выпустить. Было бы счастьем, если бы он просто взял и испарился. Я собирался убить его, пока мы едем, либо мне придется делать это еще и еще, но я сомневаюсь, что мистер Дин еще раз позволит взять машину. Кроме того, я переезжаю в Тандер-Бей через три дня.

У меня промелькнула мысль, что мне придется убивать этого бедного ублюдка снова и снова, но эта мысль быстро прошла. Ведь он уже мертв.

Я старался сбавить скорость до 50 км/ч — это было слишком быстро для того, чтобы выпрыгнуть, ведь Вы никогда не знаете, что могут отчудить призраки. Мне нужно работать быстро.

Когда я залез в карман, чтобы достать лезвие, то увидел очертание моста в лунном свете. Прямо как по сигналу, попутчик дергает руль и тянет его влево. Я стараюсь вернуть его в прежнее положение и дотянуться ногой до тормоза. Я услышал звук разгневанной резины и заметил, что лицо попутчика пропало. Нет никакого Джо, ни сальных волос, ни его странной улыбки. Он просто маска с гнилой кожей, черной дырой и камнями вместо зубов. Было похоже, что он усмехался, но, скорее всего, мне это показалось из-за отсутствующих губ.

Вспышки воспоминаний не пробежали перед моими глазами, даже когда машина пыталась затормозить. На что это могло быть похожим? На череду убийств. Вместо этого я вижу серию быстро пробегающих картинок моего мертвого тела: оно придавлено рулем или совсем без головы, пока остальные части тела свисают с окон.

Внезапно появляется дерево, и я пытаюсь его объехать. У меня не было времени ругаться, я просто рванул руль, нажал на газ и миновал его. Что я действительно не хотел делать, так это доезжать до моста. А мы приближались к нему.

— Не так плохо быть мертвым, — сказал мне попутчик, царапая мою руку и пытаясь заставить меня убрать ее от руля.

— А как же запах? — я прошипел.

Из-за всего этого я все еще держал лезвие в другой руке. Не спрашивайте меня как. Мое запястье чувствует, как кожа постепенно отделяется от кости, меня потянули от моего сидения. Я повис над рычагом переключения передач и резко направляю машину в нейтральное место, — нужно было сделать это раньше — а потом достаю лезвие.

Что произошло далее, стало для меня сюрпризом — кожа снова вернулась к лицу попутчика, и зелень появилась в его глазах. Он просто мальчик, который уставился на мой нож. Я вернул контроль над машиной и нажал на тормоз.

Толчок от остановки заставляет его мигать. Он уставился на меня.

— Я работал все лето ради этих денег, — произносит он мягко. — Моя девушка прибьет меня, если я их потеряю.

Мое сердце выпрыгивало из груди от напряжения в машине. Я не хочу отвечать. Я просто хочу покончить с этим. Но рядом со всем этим я слышу свой голос:

— Она простит тебя. Я обещаю. — отцовский нож с черной рукояткой поблескивал в моей руке.

— Я не хочу делать этого снова, — шептал попутчик.

— Это в последний раз, — ответил я, а затем пырнул его ножом, оставил полоску на шее. Попутчик вздернул руки к шее, стараясь склеить кожу, но темная жижа, похожая на нефть, вытекала на его старый пиджак, покрывала собой лицо и глаза, даже волосы. Он не кричал, может, просто из-за того, что не мог: его глотка была порвана, а черная жижа попадала в рот. Через пару минут он и вовсе исчез, не оставив следа.

Я провел рукой по сиденью. Сухое. Затем я вылез из машины и осмотрел ее со всех сторон на наличие царапин. В темноте. Шина все еще дымилась. А я уже слышал вопли мистера Дина. Я уезжаю из города через три дня, но теперь хотя бы один из этих дней я потрачу на использование набора "Goodyears"[2]. Пожалуй, мне не стоит возвращать ему машину, пока я не сменю шины.

Глава 2

Было около полуночи, когда я припарковал Ралли Спорт на дороге. Наверняка мистер Дин уже проснулся и попивает свой черный кофе. Он, скорее всего, наблюдал, как я аккуратно подъезжаю к его дому, но не ожидал, что я вернусь так скоро. Если я проснусь рано, то по пути смогу заехать в СТО и поменять шины.

Как только я подъехал к дому, фары осветили две зеленые точки — глаза маминого кота. Когда я подошел к двери, он спрыгнул с окна. Сейчас он скажет ей, что я дома. Его зовут Тибальт. Он непокорный, но мне все равно. Мне плевать вообще на все. У него есть странная привычка стягивать все волосы с хвоста, оставляя маленькие кучки с пушком по всему дому. Моей маме нравится с ним нянчится. Коты, как и большинство детей, видят и слышат то, что, по сути, не принадлежит миру живых. Удобная вещь, когда живешь вместе.

Я вошел внутрь, снял обувь и стал подниматься по ступенькам. Я умирал от желания попасть в души и смыть с себя запах гнили. Также я хотел помыть нож моего отца, смыть всю черную жижу, которая могла остаться после вчерашнего.

Наверху я наткнулся на коробки и слишком громко выругался. Я должен был помнить о них. Моя жизнь состоит из коробочных лабиринтов. Мы с мамой профессиональные упаковщики. У нас куча коробок с этикетками. Вот и в темноте я смог увидеть, что наткнулся на коробки с кухонными принадлежностями.

На цыпочках, пробравшись в ванную, я вытащил нож из кармана. После того, как с попутчиком было покончено, я замотал его в ткань, но не совсем аккуратно. Ведь я торопился. Я больше не хотел оставаться на дороге или где-либо еще у моста. Исчезновение попутчика напугало меня, но я видел вещи и пострашнее, каких вы никогда не видели.

— Кас?

Я взглянул в зеркало и увидел сонное отражение мамы, державшей кота на руках. Я спрятал нож в углу.

— Мам, привет. Прости, что разбудил.

— Ты же знаешь, что я ненавижу спать, когда ты здесь. Ты должен всегда меня будить.

Я не ответил ей, ведь это звучало так глупо. Я просто включил холодную воду и стал мыть нож.

— Я сама, — произнесла она, коснувшись моей руки. А затем, конечно же, она схватила меня за запястье, чтобы осмотреть его на наличие синяков.

Я ожидал, что она начнет что-то бубнить себе под нос, что-то о материнстве и как я себя неосторожно веду. Затем она могла молча пойти на кухню, взять льда и вернуться с полотенцем. Синяки не самое страшное, что я получал. Она же так не считала. На удивление мама не стала тащить это все, может, потому что уже было поздно и она устала. Или, может, спустя три года до нее дошло, что я не собирался никуда уходить.

— Отдай мне его, — сказала она, а я не стал сопротивляться, ведь почти все уже смыл. Она забирает нож и уходит. Мама всегда так делает — варит его, затем засовывает в банку с солью. Там он пролежит три дня при свете луны. Когда она его вытащит, то протрет маслом корицы, и он будет выглядеть как новый.

То же самое она проделывала и для моего отца. Он приходил с охоты на мертвых, она целовала его в щеку и забирала нож так аккуратно, как только могла. Мы с папой реагировали одинаково: скрещивали руки на груди, показывая тем самым, что это было глупо — держать нож в соли. Мне этот ритуал всегда напоминал упражнение в «заставь поверить»[3]. Словно это был Экскалибур в камне.

Но мой отец позволял ей это делать. Он женился на симпатичной викканской[4] девушке со странным ожерельем из белых цветов. Он лгал ей, когда говорил, что сам викканец. Думал, что так будет лучше. Но, на самом деле, лучше не стало.

Отец любил легенды. Любил хорошие истории о мире, каким он не был. Он сходил с ума по греческой мифологии. Оттуда пошло и мое имя.

Они сошлись на этом имени, потому что мама любила Шекспира. И в итоге меня зовут Тесей Кассио. Тесей — убийца минотавра, Кассио — обреченный лейтенант Отелло. Я всегда думал, что у меня ужасное имя. Тесей Кассио Лоувуд. Но все звали меня просто Кас. Я думаю, что должен быть рад, ведь мой отец любил еще и норвежскую мифологию, меня могли звать Тором, что было бы просто невыносимым.

Я вздыхаю и смотрю в зеркало. На моем лице нет никаких пятен, как и на серой рубашке. Спасибо Богу, их нету и на обшивке машины. Я выглядел смешно, поскольку стоял одетым в слаксы и рубашку, словно совсем недавно вернулся со свидания. Это и было той причиной, по которой мне якобы была необходима машина Мистера Дина. Когда я вышел из дома, уже стемнело, мои волосы были зачесаны назад с использованием геля, но после того дебильного приключения они лезли в глаза.

— Возвращайся скорее, дорогой, и ложись спать. Ведь нам еще нужно много чего упаковать.

Мама закончила с ножом. Она снова подплыла к двери с котом, бегающим у ее лодыжек. Он походил на кота, который охотится за своей жертвой.

— Я хотел бы еще сходить в душ, — сказал я. Мама вздохнула и развернулась к выходу.

— Ты убил его, да? — спросила она, через плечо.

— Да, убил.

Она улыбается. Ее улыбка выглядит грустной, но задумчивой.

— Ты был слишком близок в этот раз. Ты думал, что справишься с ним до конца июля. Сейчас же август.

— Его трудно было поймать, — ответил я, стягивая полотенце с полки. Не думаю, что она собиралась сказать что-либо еще, хоть и развернулась ко мне лицом.

— Ты бы остался, если бы не поймал его? Бросил бы меня?

Я задумался всего на пару секунд, потому что знал ответ еще до того, как она закончит свой вопрос.

— Нет.

Пока мама уходила, я решился спросить.

— Мам, а можно мне взять деньги на новые шины?

— Тесей Кассио, — простонала она, а я улыбнулся, потому что ее исчерпывающий вздох говорил о том, что я утром уеду.

* * *

Тандер-Бей, штат Онтарио наше место назначения. Я собираюсь убить ее. Анну. Анну Корлов. Анну, одетую в кровь.

— Кас, ты же не из-за этого переживаешь, да? — промолвила мама, стоя у колес грузовика. Я постоянно ей говорил, что нам стоит купить свой собственный вместо того, чтобы его арендовать. Бог свидетель, мы очень часто переезжаем.

— Зачем ты так говоришь? — ответил я, и она кивает в мою сторону. Я не сразу понял, что держал в руках сумку, папину сумку, в которой обычно лежал нож. Я не убрал ее, а продолжал держать в руках, не смотря ни на что, как и она, когда что-то обдумывала.

— Я убил Питера Карвера, когда мне было 14, мам, — произнес я. — С тех пор, это не составляет особого труда. Ничто больше не удивляет меня.

Я заметил напряженность в ее лице.

— Ты не должен говорить подобное. Ты не убивал Питера Карвера. Он на тебя напал, когда был мертв.

Меня порой удивляло, как она меняла вещи, просто подбирая правильные слова. Если ее оккультический магазинчик будет продолжать в том же духе, то у нее будет отличное будущее в брендинге[5].

Она сказала, что Питер Карвер напал на меня. О, да. Это я напал на него, но после того как ворвался в их дом. Это было моим первым заданием. Я сделал его без маминого разрешения. Я сделал это несмотря на ее крики и то, что она запирала меня в комнате. Мне приходилось снимать замок с окна, чтобы я смог выйти из дому. И все-таки я сделал это. Я взял отцовский нож и ворвался в дом, где жил Питер Карвер. Я подождал, пока стрелка на часах укажет на 2 утра. В это время Питер застрелил свою жену пистолетом 44 калибра, а затем повесился своим ремнем в шкафу. Я ждал в той же комнате, где произошло убийство агента по недвижимости, который пытался продать дом два года назад. Годом позже он убил оценщика страховой компании.

Я до сих пор помню, как тогда тряслись мои руки, а внутренности так и хотели вырваться наружу. Я помню, как отчаянно делал это, делал то, что обычно делал мой отец. Когда призраки наконец показались, — да, Питер помирился со своей женой после убийства — я подумал, что уже сдался. Один выполз из шкафа с фиолетовой полоской на шее, а вторая истекала кровью в полотенце. Она еле-еле выползала из-за доски, но инстинкт взял верх, и я оттащил ее обратно, до того, как она могла сделать еще один шаг. Карвер пытался удержать меня, пока я пытался вытащить нож из того, что ранее было его женой. Он почти выкинул меня из окна, когда я вытащил нож, мяукая, как котенок. Нож просто столкнулся с ним, когда он затянул еще сильнее веревку вокруг моего горла и стал дергаться. Я никогда не рассказывал маме эту часть.

— Ну, тебе лучше знать, мам. Они просто другие люди, которые думают, что нельзя убить того, кто уже мертв. — я хотел добавить, что и отец это знал, но промолчал. Ей не нравилось о нем говорить, и я знаю, что она сама не своя после его смерти. В ней чего-то не хватало. Ее улыбка исчезла. Часть мамы ушла за отцом, и неважно, где он находился. Я знаю, что не из-за этого, что она меня не любит. Но я и не думаю, что она когда-либо рассчитывала воспитывать сына в одиночку. Ее семья должна была сформировать круг. Теперь же мы похожи на фотографию, из которой вырезали моего отца.

— И я — один из них, — сказал я, щелкая пальцами и пытаясь сменить тему. — Я даже могу и не проучиться в Тандер-Бей полноценный учебный год.

Она наклонилась ближе к рулю и покачала головой.

— Тебе стоит подумать, чтобы задержаться здесь подольше. Мне много кто говорил, что это хороший город.

Я закатил глаза. Она лучше знает. Наша жизнь неспокойная, ведь она не такая, как у других. Мы, как цирк, который передвигается. Мама просто не могла обвинять меня в смерти отца, потому что путешествовали мы вместе с ним, хотя, правда, не так часто, как сейчас. Именно поэтому она гадала на картах Таро и очищала ауры по телефону, а оккультические принадлежности продавала по интернету. Моя мать — мобильная ведьма. И она не плохо на этом зарабатывает. Даже без отцовского счета мы будем хорошо справляться.

Прямо сейчас мы едем на север по извилистой дороге, которая приведет к берегу озера Супериор. Я радовался, что мы выбрались из Северной Каролины, подались прочь от холодных чаев и гостеприимства, которых я вовсе не ощущал. Я чувствовал себя свободным, когда ехал туда, и чувство легкости не покинет меня до тех пор, пока я снова не начну работать в Тандер-Бей. Просто сейчас я мог наслаждаться кучей сосен и слоями осадочных пород вдоль дороги, которые вопят от сожаления. Озеро Супериор голубее, чем голубой, и зеленее, чем зеленый, а яркий свет, отблескивающий от него, заставляет меня жмуриться даже в солнечных очках.

— Что ты будешь делать с колледжем?

— Ма-ам, — я простонал. Меня стало наполнять пузырьками разочарования. Она была мамой, как и все остальные. Те же волнения и переживания. Часть ее принимала меня таковым, каким я был, а часть… хотела, чтобы я был нормальным ребенком. Интересно, она того же хотела для моего отца? Вряд ли.

— Кас, — простонала она в ответ. — Супергерои тоже ходят в колледж.

— Я не супергерой. — это ужасное сравнение. Это эгоистичное дурацкое сравнение. Я не участвую в парадах, не получаю ключи от городов. Я работаю ночью, убивая то, что должно было быть давно мертво. Если бы люди знали, чем я занимаюсь, они, скорее всего, попытались бы меня остановить. Идиоты приняли бы сторону Каспера[6], и мне пришлось бы его убить, прежде чем он разорвет им глотки. Я не супергерой. Скорее всего, я похож на Роршаха из "Хранителей"[7]. Я — Грендель[8]. Я — выживший в Сайлент Хилле[9].

— Если ты так зациклен на работе, то почему бы тебе все равно не выбрать колледж? Ты мог бы работать и учится, годика так четыре. — она развернула грузовик на АЗС, последнюю на стороне Соединённых Штатов. — Как насчет Бирмингема? В этом месте куча призраков, ты мог бы ловить двоих раз в месяц, а через некоторое время и вовсе закончить колледж.

— Ага, но тогда мне придется поступать в колледж в этом гребаном Бирмингеме, — произнес я. Она выстрелила в меня взглядом. Я бормотал извинения. Она абсолютно спокойно относилась к убийствам, но никак не могла привыкнуть к моим ругательствам.

Мама глубоко вздохнула.

— Ты отомстил за него более пяти раз.

И прежде, чем я смогу что-либо ответить, она выходит из грузовика и захлопывает дверь.

Глава 3

Пейзаж быстро изменился, когда мы въехали в Канаду, и, глядя в окно, я любовался бугристыми просторами лесных холмов. Мама говорила, что они зовутся канадской тайгой[10]. Из-за последних переездов у нее появилось хобби — изучение нашего нового места проживания. Она говорит, что тогда думает, что мы просто в отпуске, и хочет узнать всё, когда мы прибудем на место. Я думаю, так она привыкла к новым домам.

Она выпустила Тибальта из клетки: он сидел на ее плече, обернув свой хвост вокруг ее шеи. Кот не уделяет мне внимания. Он наполовину сиамский, наполовину непонятно какой. Не то чтобы мне все равно. Мне нравится, когда он шипит и кусает меня, но единственное, на что он годится — это умение видеть призраков. Порой, он их видит быстрее, чем я.

Моя мама смотрела на облака, напевая какую-то мелодию. Она улыбалась так же, как и ее кот.

— Что с настроением? — спросил я. — Разве ты не должна спать?

— Я проспала несколько часов, — она ответила. — Я думаю, что полюблю Тандер-Бэй. Смотря на облака, понимаю, что я буду наслаждаться этим местом.

Я взглянул вверх. Облака были огромными и белоснежно-белыми. Они не двигались, пока мы ехали. Я смотрел на них, пока не потемнело в глазах. Они никуда не денутся в любом случае.

— Мы едем в город неподвижных облаков, — шепчет она. — Мы задержимся здесь надолго.

Я хотел сказать ей, чтобы она не была суеверной. Ведь тучи, которые не плывут по небу, ничего не значат. Даже если пристально смотреть на них несколько минут, они все равно поплывут. Я не могу на них смотреть так долго, потому что они сделают из меня лицемера, парня, который чистит свой нож в соли при свете луны.

От вялых облаков меня стало тошнить, поэтому я устремил свой взгляд на лес. Коричневые ветки сосен напоминали торчащие кости. Обычно у меня хорошее настроение во время переезда. Меня волновали новые земли, призраки… как правило, я старался не думать ни о чем лишнем, пока был за рулем. Может, это из-за того, что я просто устал. Я плохо спал, а когда такое происходит, все становится сущим кошмаром. Но я не жалуюсь. Мне перестали сниться кошмары с тех пор, как я стал использовать атаме. Я думаю, именно из-за моей работы я избавился от страха, который должен был чувствовать во время встреч с призраками-убийцами. Тем не менее, мне все же следует отдохнуть. Сны — кошмары — обычно снятся после успешной охоты, и они до сих пор не успокоились после убийства попутчика.

Через час или немного погодя, после множества попыток уснуть, мы все же добрались до Тандер-Бэй. Он показался в окне со всеми своими жителями. Мы ехали через деловые и коммерческие районы, и я был впечатлен. Уолмарт[11] прекрасный город для отдыха, но я никогда не видел призрака, который сравнивает цены на бензин или играет в приставку Xbox 360. Это все я увижу, когда мы доберемся до центра города — старой части города — это то, что я ищу.

Отремонтированные дома расположились на неровных углах улицы, жалюзи на окнах висели криво, поэтому они выглядели, словно израненные глаза. Я почти не замечал домов получше. Моргнул, и скучные дома со слоями содранной краски мигом исчезли.

В течении всей моей жизни я побывал в многих местах. Затененные места, в которых все шло не так. Зловещие места, которые до сих пор существуют. Я всегда ненавидел солнечные города, полные недавно построенных двойных гаражей, красивых машин, лужаек, на которых бегают и смеются маленькие дети. Эти города так же наполнены призраками, как и другие. Просто люди врут лучше в таких городах. Я люблю такие города, как этот. Запах смерти так и ощущается шестым чувством.

Я смотрел на воду Супериор: она медленно текла, как сонный пес. Мой отец всегда говорил, что вода — место, где мертвец чувствует себя в безопасности. Ничто их не привлекает больше, чем вода. Или не прячет лучше.

Моя мама включила GPS, который она ласково называла Фрэн. Его голос направлял нас сквозь город и, видимо, принимал за идиотов: "Пожалуйста, подготовьтесь к повороту налево через 100 футов. Подготовьтесь к повороту влево. Поверните влево." Тибальт, почувствовав конец путешествия, залез обратно в свою клетку и закрыл дверь хвостом, а потом снова зашипел на меня.

Дом, который мы арендовали, был небольшим, темно-бордового и серого цветов. Он расположен у подножия холма, где начинаются зеленые поля. Соседей и близко не было, когда мы подъехали. Никто не пришел поздороваться. Дом выглядел сдержано и одиноко.

— Что скажешь? — Спросила мама.

— Мне нравится, — ответил я честно. — Правда.

Она вздыхает. Мама была бы счастлива, если бы я улыбнулся, пробежал вверх по лестнице, распахнул дверь и помчался на второй этаж, чтобы выбрать комнату. Я делал так, когда мы жили с отцом. Мне тогда было 7 лет. Я не собирался позволять ее глазам меня в чем-либо винить. Прежде, чем она что-то скажет, я уже знал, что мы будем садить кучу маргариток в саду и сделаем кота царем летнего солнцестояния.

Вместо этого я достаю кота, и мы выходим из фургона. Не прошло и десяти секунд, как я ощутил мамины шаги за моей спиной. Я подождал, пока она откроет главную дверь, и тогда мы зайдем, принюхиваясь к запаху дома. Когда дверь открылась, перед нами появилась огромная гостиная, в которой уже стоял диван кремового цвета и высокое мягкое кресло. Также там стояла старая лампа, которой понадобился новый абажур, кофейный столик из темно-красного дерева. Развернувшись, можно заметить арки, которые ведут на кухню и в столовую.

Я посмотрел на темную часть лестницы, справа от меня. Тихонько закрываю главную дверь, ставлю клетку с котом на деревянный пол и выпускаю его. В течение секунды появляется пара зеленых глаз, а затем и черное, гибкое тело. Этому я научился у отца. А отец научил себя этому самостоятельно.

Он почти закончил дело в Портленде. Жертвы, которые сгорели на консервном заводе. Но его мысли витали совсем в другом месте. Он не уделил много внимания дому, в который мы переехали, и, конечно же, продавец не упомянул, что здесь кое-что произошло. Беременная женщина упала с лестницы и умерла. Виновником был ее муж. Такие вещи, как правило, умалчивают.

Призраки настолько странные. Они могут быть вполне нормальными, ну, относительно нормальными, когда они еще дышат. Но когда дело доходит до смерти — они просто невыносимы. Они начинают зацикливаться на том, что с ними произошло. Ничего больше не имеет значения, кроме как ножа и рук, которые сжимают их глотки. Тогда-то и начинается самое интересное: они показывают вам, как все произошло. Если вы знаете их историю, то не трудно предсказать, что с вами случится.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: