МОЖНО ЛИ ПОВРЕДИТЬСЯ В МОЛИТВЕ?

Но о каком рассуждении идёт речь? Что под ним подразумевается? Если человек, не имея ни знания Святых Отцов, ни опыта духовной жизни начнёт рассуждать о духовных вопросах, то вряд ли разберётся, что истинно, а что ложно. Не от ветра же головы своей надо решать, а опираясь на святоотеческий опыт. Это в высшей степени важно. Именно в этом вопросе Православие отличается, прежде всего, от западного христианства. Отличается тем, что для нас единственным критерием истины, критерием правильного понимания того или иного богословского вопроса или проблемы духовной жизни является опыт Святых Отцов. Ибо они стяжали того Духа Святого, которым написано само Священное Писание. И поэтому отвержение их опыта в рассуждении о духовных вопросах всегда приводит к губительным последствиям.

В высшей степени опасно для христианина отступление от святоотеческих основ жизни, от твёрдых указаний Святых Отцов о монашестве, молитве, послушании и прочих основных устоев духовной жизни. Опасно, когда предаются забвению и рассматриваются как что-то второстепенное предупреждения святых о прелести, которая легко поражает подвижника, пошедшего, вопреки заветам Отцов, своим путём.

А вот в качестве иллюстрации уклонения подвижника от святоотеческого учения можно привести книгу афонского монаха Иосифа Дионисиатиса «Наставник молитвы Иисусовой. Жизнеописание старца Харалампия Дионисиатского» (М., 2005). В ней правильные христианские советы по различным вопросам жизни совмещаются с такими наставлениями о молитве Иисусовой, которые вызывают, по меньшей мере, недоумение.

В этой книге описывается, как старец Харалампий даёт молодому юноше чётки, с тем чтобы он встал вместе с монахами на ночную молитву и совершил сразу четырнадцать с половиной тысяч молитв Иисусовых. При этом объясняет, что совершать молитву нужно быстро-быстро. И юноша начал читать так, что его язык работал, как моторчик. Не прошло и часа, как он уже произнёс 3600 Иисусовых молитв, то есть в секунду – молитва! Представляете, что это такое? Можно ли так обращаться к Богу?! Ни у одного святого подвижника Православной Церкви невозможно найти что-либо подобное. Зато у языческих и католических аскетов, находящихся в прелести, такое прямо практикуется.

Метод быстрого-быстрого произнесения молитв, мантр, заклинаний известен в языческой практике. Он применяется для скорого достижения состояний так называемого сверхсознания и сладостных переживаний. Это же находим в индуистской практике, например, в мантра-джапа, призывающей человека как можно больше и быстрее произносить тайные слова, имена богов, которые сами по себе, по их убеждению, очищают человека. Мантры являются одним из необходимых элементов магии и употребляются при языческих тайнодействиях для скорого достижения состояния самадхи (экстаза, блаженства).

И молодой человек, следуя благословению о. Харалампия, вскоре почувствовал сладость в гортани, на языке, на губах и сообщил об этом старцу. Как же обрадовался старец! Он в восторге говорит своему ученику, что научит его ещё большему, а сам может за один вдох-выдох совершить сто-двести молитв Иисусовых.

Можно себе представить, что будет с верующим, если он, увлечённый авторитетом афонского старца, начнёт именно так совершать молитву.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) по поводу искания подобных сладостей в молитве предупреждает: «Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек ещё неспособен по нечистоте своей; за недостижением истины – сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя своё действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения»[4]. «Опасно преждевременное получение наслаждения Божественною благодатию! Дары сверхъестественные могут погубить подвижника, не наученного немощи своей»[5].

Метод совершения молитвы, предлагаемый в этой книге (продаваемой в наших церковных магазинах!), прямо противоречит всей святоотеческой практике. Святитель Игнатий с многочисленными ссылками на Святых Отцов объясняет, с чего нужно начинать учиться молитве Иисусовой: «В упражнении молитвой Иисусовой... должно начинать с начала, то есть совершать молитву со вниманием и благоговением, с целью покаяния, заботясь единственно о том, чтобы эти три качества постоянно соприсутствовали молитве...»[6]. «Первоначально положи себе произносить сто молитв Иисусовых со вниманием и неспешностью. Впоследствии, если увидишь, что можешь произнести больше, присовокупи другие сто. С течением времени, смотря по надобности, можешь и ещё умножить число произносимых молитв. На неспешное и внимательное произнесение ста молитв потребно времени 30 минут, или около получаса; некоторые подвижники нуждаются и ещё в более продолжительном времени. Не произноси молитв спешно, одной немедленно за другою; делай после каждой молитвы краткий отдых и тем способствуй уму сосредоточиваться. Безостановочное произнесение молитвы рассеивает ум» [7].

У отца Харалампия видим совсем другое: молодому человеку сразу же дается огромное ночное правило (14 с половиной тысяч молитв), которое способно совершенно подавить психику юноши и вызвать самые негативные последствия.

Такая практика не встречается ни у одного Святого Отца за весь 2000-летний период существования христианства. И понятно, почему, предлагая такой метод совершения молитвы Иисусовой, о. Харалампий не ссылается ни на одного Святого Отца. Этот метод противоречит не только учению Отцов, но и простому здравому смыслу: при такой немыслимой скорости, когда в течение нескольких часов молитва Иисусова произносится ежесекундно (!), совершенно невозможно сохранить главнейшее в молитве – внимание, без которого любая молитва не молитва. «Она мертва! Она – бесполезное, душевредное, оскорбительное для Бога пустословие» [8], – восклицает святитель Игнатий.

Молитву Иисусову, как пишет святитель, нужно произносить с вниманием, благоговением, с чувством покаяния, и после каждой молитвы необходимо делать маленькую паузу, чтобы дать уму возможность сосредоточиться. Ведь мы обращаемся к Живому Богу, а не к бездушной, безликой силе, перед которой можно тараторить как угодно.

Это яркий пример того, как опасно для подвижника отступать в духовной жизни от святоотеческого опыта и рассматривать свой личный как самодостаточный.

Лично нас всё это вроде как и не касается, мы ведь не подвижники и не молитвенники, следовательно, и прелесть нам не грозит. Неправда! Отцы говорят, что именно тот, кто не видит своей прелести, как раз в ней и находится. Но поверим ли мы им?

А СТАРЕЦ КТО?

Из сказанного – вывод, что православным критерием истинности в оценке духовной жизни человека является учение Святых Отцов, а не чьё-то личное мнение или личный опыт. Кстати, на Западе очень принято «делиться» своим духовным опытом. Выскакивает на трибуну молоденький человек и начинает открывать свои личные духовные переживания перед всем миром. И ни его, ни других при этом нисколько не волнует вопрос: являются ли они истинными, то есть от Бога исходящими, или это чистый психологизм, а то и прямое дьявольское наваждение? И по какому критерию можно их оценить? Ведь ошибка может дорого стоить.

Для православного человека этот критерий ясен: им является опыт богопознания Святых Отцов – тех, кто прошёл путь очищения своего сердца и познал, как это делается, но никак не свой, особенный. Да и грешно говорить о своём опыте.

Здесь скрывается и важный признак истинного старца-духовника. Он, прежде всего, не выставляет себя, а, наоборот, прячется от людей. Давайте вспомним, когда Серафим Саровский вышел к людям: через полтора десятка лет подвига полного уединения, во время которого он завалил деревьями все тропы к себе, чтобы к нему никто не мог пройти. Это было общим правилом всех истинных подвижников. Они, следуя Самому Христу, всячески скрывали себя. Недаром египетские Отцы говорили, что та добродетель, которая обнаружится перед людьми, уже потеряна человеком.

Почему они так говорили? Потому что Сам Христос сказал:

– Пусть твоя левая рука не знает, что делает правая.

Даже воскресив дочь Иаира, велел:

– Никому не рассказывайте.

И на протяжении всего Евангелия мы постоянно слышим от Него эти удивительные слова. Почему Христос, придя в мир для спасения каждого, скрывал Свои благодеяния? Потому, что истинная добродетель всегда глубоко целомудренна. А свойство целомудрия – скрывать себя, а не выпячивать, как это делают девицы известной «профессии».

Вот и действительными старцами были те, которые долго подвизались, и о них фактически никто не знал, и только потом Сам Господь Своим повелением открывал их – и тогда только они выходили к людям. Но чем они себя обнаруживали? Прежде всего, дарами смирения, рассуждения, любви к каждому приходящему. О многих святых даже не известно, сколько чудес они совершили. Ибо главное в духовном человеке – не в даре чудес, а в знании того, как очистить сердце от страстей и приобрести любовь к ненавидящим, к врагам истины, к врагам самой Церкви. И подлинным богодухновенным наставником является лишь тот, кто достиг свободы от страстей. Но таковых всегда было мало.

Потому святитель Игнатий и приводит слова прп. Григория Синаита (14 в.), который «решился сказать, что в его время вовсе нет благодатных мужей, так сделались они редки...».

Только достигший бесстрастия может без смущения, без впадения в грех увидеть грехи другого человека и, увидев, не осудить, а возлюбить его… Если же нам откроются души тех, с кем мы соприкасаемся, – я не знаю, что будет… Поэтому: «Господи, лучше не надо! Лучше не открывай мне д у ши других людей!» Ведь даже и великим святым открывалась не вся душа человеческая, а лишь настолько, чтобы помочь разрешить мучивший её вопрос или вывести её из тягостного состояния.

«В наше время, – писал свт. Игнатий, – делателю молитвы необходимо наблюдать величайшую осторожность. Богодухновенных наставников нет у нас!» А знаете, какую реакцию у видящих всё в розовом свете – верхоглядов, по выражению свт. Игнатия, – вызывают эти его слова? «Как это нет таких наставников?! Они были, есть и будут. И теперь их немало. Что это такое он пишет?!» И его 200-летний юбилей со дня рождения в 2007 году в церковной прессе практически не упоминался и официально не отмечался. Ещё бы, с какой горечью и слезами писал он о духовном состоянии монашества и всей церковной жизни своего, а, следовательно, и нашего времени.

Да… Вспомним, как паломники приезжали в Саров к преподобному Серафиму во время его жизни.

– Можно встретиться с отцом Серафимом?..

И слышали ответ:

– Здесь все Серафимы!..

ПОДВИГ ПОСЛУШАНИЯ И ДИСЦИПЛИНА –

ЕСТЬ ЛИ РАЗНИЦА?

Каковы были отношения между старцами и учениками в золотую эпоху духовной жизни? В наше время говорить об этом даже немного страшновато: это было беспрекословное, абсолютное послушание. Но что интересно, настоящие старцы, пустынножители, имели всего-навсего одного, двух, в крайнем случае, трёх учеников, причём те жили рядом с ними и не могли шагу ступить без их благословения. Это было нормой отношений между наставником и учеником.

К старцу приходило много братий с вопросами, внимательно слушали старца и исполняли советы. Жили рядом, часто в том же монастыре. Но они не были послушниками. Только единицы были включены, по выражению свт. Игнатия, в великое иноческое делание – послушание. Кто же эти особенные люди?

Послушником становился тот, кто горячо хотел иноческой жизни – то есть иной, чем в миру. Какой же? Были и, может быть, есть такие люди, которые стремятся к молитве, уединению, уходу от всякой житейской суеты ради того, чтобы, насколько хватит сил, очистить свою душу от грехов и страстей, исполнить заповеди Христовы, приобщиться к истинной жизни в Боге. Только такой человек может быть монахом, иноком. И кто ищет такой жизни, конечно же, захочет найти себе руководителя.

Но насколько ответственно требовалось решать этот вопрос! Руководитель – это проводник в джунглях духовной жизни, и ошибиться в руководителе равносильно гибели.

Только лично познакомившись с предполагаемым учителем и убедившись, что это, прежде всего, действительно мудрый человек, знающий и Священное Писание и Святых Отцов и ведущий подвижнический образ жизни, обращались к нему с просьбой принять в послушники.

Но вот интересный факт. Настоящие старцы далеко не всех принимали к себе в духовные чада. В большинстве случаев они отказывали и по причине личного смирения, и потому, что видели неспособных к такой жизни. Им нужны были не покорные рабы, а мужественные люди, готовые отречься от своей самости ради приобретения главной христианской добродетели – смирения. Каким, например, пастырем чувствовал себя святитель Игнатий? Вчитаемся в его слова: «На слова письма твоего: “возьми меня, добрый пастырь, и причти к овцам твоего стада”, ответ мой: “прими меня, ближний мой, в услужение тебе на пути твоём ко Христу” [9].

Но зато с теми немногими, которых принимали такие учителя, действительно устанавливались отношения беспрекословного послушания. Ведь ученики знали, что пришли не к кому-нибудь, а поистине к духоносному наставнику, который видит душу человека. Это было полное отсечение своей воли по глубокой вере, по убеждению, что, следуя за учителем, достигнешь истинной цели.

Благодаря такому типу отношений ученики, как правило, быстро достигали духовной чистоты, святости. В «Душеполезных поучениях аввы Дорофея» описывается, как скоро ученик Досифей – юноша, ставший учеником аввы Дорофея, – в результате такого послушания и правильного подвига достиг высоких дарований Божиих.

Именно такой тип отношений породил в Церкви первых веков множество святых. Это была эпоха, когда подвижники быстро достигали высот духовной жизни. Кстати, каких высот? Совсем не о прозорливости и не о чудотворениях идёт речь – всего этого всегда искали и ищут язычники (хотя бы они и называли себя христианами). Многие святые просили Бога избавить их от подобных дарований, как ничего не дающих душе. Истинные подвижники искореняли главную страсть в человеке – гордыню, которая как медная стена, по выражению прп. Макария Великого, стоит между Богом и человеком. Этим они достигали духовного единения с Духом Божьим, обóжения, и тем самым приобретали всю полноту возможных благ для человека. И всё это появлялось вследствие их смирения, поскольку лишь рукою смирения подаётся человеку благодать. И все прочие дары Божьи тогда только имеют прочность, имеют значение и приносят человеку пользу, когда основаны на камне смирения.

Но необходимо подчеркнуть, что такое иноческое послушание есть дело исключительно монашеское, да и в монашестве редкое, и по-существу уже исчезнувшее. Оно связывало старца с отдельным, избранным учеником, постоянно находящимся при нём. Это исключительный образ подвижничества. И вне монашеского уединения, в условиях мирской жизни оно вообще невозможно.

Правда, словом «послушание» называется в церковной среде и исполнение порученных обязанностей, исходящих от священноначалия. В светской среде – это работы или поручения, в армии – приказ. Во всех этих случаях здесь просто дисциплина. И разница между аскетическим понятием послушания, которое имело место среди монашествующих, и обычной работой в монастыре ли, на фабрике, в армии и т.д. – очевидна. Дисциплина очень важна в жизни, как духовной, так и общественной, но она – совсем другое! Дисциплина – это когда меня посылают, хотя и против моей воли, но я обязан идти, подчиняюсь. Приказывают идти в атаку, на смерть – и я поднимаюсь. Без дисциплины не может существовать никакое человеческое общество. Она необходима. Но этодисциплина, закон. И совсем иное – аскетическое послушание. И духовные плоды дисциплины могут быть различны. Так, оба разбойника, распятые с Христом, получили крест «по закону», но спасение – только один из них. Потому что если крест принимается с ропотом, осуждением, негодованием – то пользы не будет.

Все люди живут в границах определённой дисциплины. Но лишь очень немногие монахи спасаются под руководством своего старца. А как же все верующие? Для них открыт другой путь – это жизнь по совету. Она означает, что верующий обращается к определённому, как правило, священнослужителю за советом, но это ни в коей мере не налагает на него необходимости безусловно исполнять этот совет. Здесь нет отношений послушания. Такой характер отношений является сейчас единственно возможным и спасительным для верующего человека.

К сожалению, вместо жизни по совету в кровь и плоть многих верующих вошло порочное убеждение, что если уж избрал себе духовника, то обязан беспрекословно повиноваться ему во всём, что он скажет – во всех вопросах жизни как религиозной, так и семейной, бытовой, общественной и т.д. То есть получается прямая пародия на аскетическое послушание и вступление на путь отношений в тоталитарных сектах.

Такое искажение отношений между духовником и прихожанином произошло из-за смешения понятий: послушания и совета. Одно дело – ученик, добровольно вступивший в послушание к старцу, живущий с ним вместе и находящийся постоянно под его духовным руководством, определяющим часто всё до мелочей: что есть, сколько спать, когда выходить из кельи, сколько читать молитв, каких и когда – это всё определял старец. Приходила ученику какая-то мысль – и он говорил о ней наставнику. Это была непрерывная связь со старцем и неукоснительное послушание. На всё это шел верующий ради того, чтобы не ошибиться в духовной жизни, не впасть в так называемую прелесть, получить верный навык в умном делании, приобщиться благодати Божьей.

И совсем иное – жизнь по совету, к которой призван каждый верующий, если, конечно, он сможет найти человека, способного на основании учения Святых Отцов дать ему ответ на возникший духовный вопрос.

СТАРЦЫ НИКОГДА НЕ ГОВОРИЛИ «ОТСЕБЯТИНЫ»

Как известно, старчество началось в Византийской империи. Но уже примерно к VII веку понятие «духовный отец» становится иным, чем прежде. Духовным отцом стали называть священника, который совершает исповедь, к которому обращаются прихожане. Это не означало, что данный священник обладает какими-то особыми дарами. Нет, это был просто искренно православный человек и по вере и по жизни, который давал ответы приходящим не от себя, а по учению Святых Отцов. Так было и у нас на Руси, когда были духовные наставники, от которых научались многие.

Святитель Игнатий Брянчанинов пишет о том, как наши святые научали тех, кто к ним обращался. Например, святой преподобный Нил Сорский (XV – начало XVI века) никогда не давал наставления или совета прямо от себя, а искал его либо в Священном Писании, либо в учении Святых Отцов. Если же не мог припомнить сразу, то оставлял ответ до того времени, пока не находил, что говорят по этому поводу Святые Отцы. Говорил спрашивающему:

– Приди через день-два.

Этот метод, метод советования, как пишет свт. Игнатий, характерен был для древних Отцов, например, священномученика Петра Дамаскина, преподобного Григория Синаита, святых Ксанфопулов и других Отцов, особенно позднейших. Его держались иеросхимонахи Оптиной Пустыни, старцы Леонид и Макарий. Они были очень осторожны в советах, никогда сразу не отвечали, боялись говорить от себя и молчали, пока не находили ответ, – и это придавало их советам силу.

Они понимали, что «отсебятина» – опасная вещь, способная разрушить всю духовную, практическую и церковную жизнь.

Уже в древности мы находим ценнейшие предупреждения на этот счёт. Преподобный Пётр Дамаскин писал: «Не всякий, кто стар летами, уже способен к руководству, но кто вошёл в бесстрастие и принял дар рассуждения» [10]. «Номоканон», например, указывает, какого духовного отца нужно избирать: «добродетельнаго, тщалеваго (т. е. тщательного. – Авт.) и непременно старше сорока лет». Это интересное указание: непременно избирать старше сорока лет — «а нижей сих лет, не имей его духовника, нижей дерзай ему что исповедати, ибо диавол в нём ликует» [11]. А сейчас нередко можно видеть, как молодые девушки и женщины идут на исповедь и с вопросами к молодым иеромонахам – ведь если монах, значит, уже бесстрастный. И это нисколько не беспокоит старших! А сколько молодых падает из-за этого!

Тот же Пётр Дамаскин пишет о себе, что получил много вреда от неопытных советчиков. Да и вообще, все Святые Отцы, будто сговорившись, предупреждают: будьте осторожны в выборе наставника! Да, советоваться, разумеется, нужно, но с большой осмотрительностью!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: