Http://www.pravzhurnal.ru/Preobrazhenie/Podvizhniki_veri/starest_sampson_sivers.html

Старец иеросхимонах Сампсон (его фамилия Сиверс) родился 10 июля (27 июня по церковному стилю) в 1898 году в г. Санкт-Петербурге, в день преподобного Сампсона Странноприимца. Отец Батюшки, граф Эспер Александр Сиверс, получил высшее военное образование в Академии Генерального штаба, был начальником штаба генерала Рузского, командующего Северным округом под Ригой в чине полковника.

Эспер Сиверс был личным советником и другом императора Николая II. У царя много было печалей и неприятностей в те годы. Император часто посещал семью Сиверсов. Он приезжал на «ваньке» (так в шутливой форме называл император своего скакуна), в потертом военном сюртуке, душевно беседовали за столом. Император брал тогда еще маленького Батюшку к себе на колени. В такой домашней обстановке император отдыхал.

Отец Батюшки был очень благородный, он страшно боялся обидеть любого человека. Любил раздавать милостыню. Для него было особым удовольствием прятать деньги и вещи от семьи и после раздавать людям. Больных животных лечил, ухаживал за ними. Рисовал замечательно, языки знал поразительно, семизначные числа умножал в уме. Батюшка говорил об отце: «Он никак не мог понять, а зачем это — верить, и как это — верить? У него не было какой-то клетки в мозговой коре».

Дед Батюшки - известный академик, профессор Академии художеств. Работы его до сих пор хранятся в Зимнем Дворце и в некоторых храмах Санкт-Петербурга, в том числе в Исаакиевском соборе. Дед находился на дипломатической службе и состоял в Академии художеств. Он был прекрасный живописец, окончил итальянскую школу живописи. Прадед, граф Александр Сиверс, был декабрист. После разгрома декабристов на Сенатской площади бежал в Италию и там умер.

А прапрадед Батюшки, граф Иван Сиверс, был одним из сподвижников императрицы Екатерины II, министром иностранных дел. Очень образованный, интересный, мудрый человек. Екатерина II очень ценила его за большой разносторонний ум и подарила ему большое имение. Портрет Ивана Сиверса находится сейчас в Третьяковской галерее, «Умный Сиверс, заставивший своей серьезностью воздержаться Левицкого от улыбки, от которой не спасли священника седины и слезящиеся старые глаза».

О матери своей, Анне Васильевне, Батюшка говорил: «Моя мать - англичанка, окончила консерваторию в Лондоне, образованный, разносторонне образованный человек. Приехала в Россию нечаянно, по весьма неожиданным обстоятельствам. После окончания консерватории она была обручена с индийским принцем, который должен был после венца увезти ее в Индию. Он был наследником престола индийского короля. Накануне свадьбы в Высокой англиканской церкви она узнала, что он нечестный, он имеет наложниц. Она поняла, что этот брак немыслим, и решила с ним расстаться. Послала визитную карточку ему, что свадьба не состоится, и чтобы он оставил ее в покое. На это он прислал своих людей и сказал, что по закону Востока она будет зарезана. Ей пришлось скрываться у своих теток, а потом пришлось бежать. Она села на какой-то пароход, который шел в Либаву, и, не зная ни одного слова русского языка (она владела только английским, французским, испанским и итальянским), бежала в Россию. Добралась до Либавы, из Либавы попала в Псков. Там она нанялась гувернанткой к какому-то богатому купцу, воспитывала его детей, как англичанка. Потом нечаянно попала в Петербург, и там встретила моего отца на балу; познакомились, и - осталась навсегда в Петербурге. Приняла русское подданство и выпросила согласие, чтобы все дети были крещены в англиканской Высокой церкви».

Были у Батюшки сестра Ольга и брат Александр. Ольга уехала в 1922 году в Лондон, где и осталась жить. А брат Александр погиб в Баку во время нэпа: он сопровождал делегацию американцев до Баку, потом до границы Персии, заболел там тифом и погиб.

С детства Батюшка получил от матери глубокое религиозное воспитание. Анна Васильевна «имела обычай: круглый год утром читать Евангелие и молитвы, конечно, на английском языке. И я вместе с ней, помню, ежедневно, с семи лет, читал утренние молитвы и молитвы на сон грядущим на английском языке, стоя на коленях на ковре пред огромной иконой Благовещения работы моего дедушки. И таким образом, она в меня уже вселила с детства эту потребность в молитве. По воскресеньям она собирала нас, детей, и занималась с нами Законом Божиим. На картинках толковала нам Новый Завет и перевод молитв на понятный для детей язык. И так каждое воскресение. Отец в воспитание не вмешивался...

В 1909 году, в 11 лет, одна знакомая родителей, еврейка, сказала матери, что ее сын будет из чреды Аарона - священников. Отрочество мальчика проходило необычно. Он кропотливо изучал все вероисповедания, с которыми встречался в Петрограде, очень часто один ходил в Православный храм: очень ему нравилась Православная Литургия, хотя он не знал русского языка. О. Сампсон рассказывал: «У меня не было настоящего духовного отца. Я всегда был один с собой. У меня закладка была большая, милостью Божией, именно молитвенное делание: уходишь глубоко в самого себя, к совести своей. Ни на какой подсказ не надеялся, а только на проявление воли Божией: «Имиже веси судьбами, покажи!» - и, бывало, показывалось». «... И когда я убедился, уверился, что Православие есть единственная истина на земле,...мне было уже ничего не надо! Этому я подчинил все! Это было смыслом моей жизни. То есть: Вечная Вечность и путь спасения через Православную Церковь!» «... Этот вопрос был решен окончательно чудесным образом: однажды я пришел в часовню к Нерукотворному Спасу в доме Петра I и во время молебна перед этой чудотворной иконой я получил озарение. И мне стало ясно, что именно Православие сохранило благодать Святаго Духа... Очень, конечно, этому помогли занятия уроками Закона Божия у прот. Николая Писаревского, магистра богословия, который умер настоятелем церкви на Волковом кладбище в Петербурге.»

Блестяще окончив гимназию, о. Сампсон поступил в Петроградскую Медицинскую Академию. И только в 1918 г., в 19 лет, он принял Православие. Это произошло в воскресенье, в день Великомученика и Целителя Пантелеймона, в Петергофской церкви Целителя Пантелеймона. Нарекли его Сергием в честь Сергия Радонежского.

В 1918-1919 г. - послушник в монастыре прп. Саввы Крыпецкого Псковской губ. на ст. Торошино. Здесь в рясофоре о. Сампсона нарекли Александром в честь благоверного князя св. Александра Невского. В монастыре он проходил послушания: пас, мыл и доил коров; на кухне рубил дрова, чистил картошку, месил тесто; работал кучером игумена Василия; пас табун лошадей. Последним послушанием было проповедовать братии. Темы были: о дисциплине, о послушании, о свойствах смирения. Об этих проповедях даже донесли в Александро-Невскую лавру архимандриту Макарию. Инока Александра вся братия в монастыре искренне полюбила.

В 1919 г. арестован в монастыре. Арестовал о. Сампсона комиссар, перепутав его с Великим князем Владимиром (Иверским). Вся братия пришла в ужас. Игумен организовал дежурство около тюрьмы, которая помещалась в вагоне на станционных путях, и ежедневную передачу продуктов, которыми кормились все заключенные. О. Сампсон просидел в вагоне 22 дня. Каждую ночь его допрашивали. Под Покров Божией Матери 14 октября 1919 г. о. Сампсона расстреляла бригада вагонщиков, человек 6-7, попали в руку с 10-15 шагов. Его караулили монахи, которые прятались под стогом сена. Подобрали его ночью и под видом раненого красноармейца увезли в Петроград. Благодаря заслугам отца (одного из ближайших соратников М.В. Фрунзе) о. Сампсона поместили в госпиталь, приставили к нему самых лучших врачей. Мастерством хирурга Эренштейна была спасена жизнь (после ранения - газовая гангрена) и правая рука, раздробленная в плечевом суставе и плечевой кости. После восьми операций пришлось около года лежать в госпитале.

[По собственным показаниям о. Сампсона, данным им при реабилитации, он служил в Красной Армии, был членом ВКПб, и ранение в руку получил в боях. После излечения работал заведующим армейским клубом. Затем вышел из партии по религиозным соображениям. Именно отсюда и форма красноармейца, и излечение в военном госпитале].

О. Сампсона эвакуировали в Тихвин, в военный госпиталь. Год он находился в Тихвинском монастыре г. Тихвина Петроградской губ., где долечивался. После выписки из госпиталя остался в Тихвине читать общеобразовательные лекции, чтобы утешать раненых. Здесь же произошло его знакомство с епископом Тихвинским Алексием (Симанским), иподиаконом у которого он стал. Епископ Алексий давал ему от Св. Патриарха Тихона поручения, совершенно секретные: он разъезжал по заключенным архиереям и поддерживал их связь с Патриархом и с Новгородским митрополитом Арсением и с Петроградским митрополитом. Владыка Алексий очень любил о. Сампсона и направил его в Петроград в Александре-Невскую Лавру

С 1921 г. стал послушником Александро-Невской Лавры и келейником иеросхимонаха Симеона, затворника. Иеросхимонах Симеон был последним духовником Лавры. Это был великий старец, он стоял тысячу дней и ночей коленопреклоненно и молился о спасении народа и страны Российской в то страшное время. Вскоре в лавре трапезы не стало, ничего не стало, и о.Сампсон поступил преподавателем рисования и черчения в среднюю школу. Потом вынужден был попасть воспитателем в общежитие малолетних преступников, которое находилось в здании бывшей Санкт-Петербургской Духовной Академии.

С мая 1921 г. иподиакон в Крестовой лаврской церкви. Будучи иподиаконом у епископа Алексия, о.Сампсон удостоился чести участвовать в мае 1921г. в Крестном ходе по Невскому проспекту до Лавры. С этого времени около полугода он был послушником от митрополии на территории Лавры

Пострижен в мантию 25 марта 1922 (по др. сведениям был пострижен 25.03.1921 года) наместником лавры епископом Николаем (Ярушевичем). О. Сампсон принял постриг в мантию с именем Симеон, в честь Симеона Богоприимца. Красота и сила духа лавры все больше и больше покоряли его сердце. Здесь он по-настоящему взялся за старчество. Он вспоминал: «Александро-Невская Лавра! Монахи - красавцы; изумительно отчеканенные дикции, чтецы непревзойденные! Собраны со всей России, Очень редкие голоса, абсолютные октавы! А Авраамий!. Он священномучемик - архидиакон Алексайдро-Невской Лавры! Эта была изумительная красота. Он славился своим голосом, он был выше Шаляпина. А когда он читал Евангелие - это было что-то неземное: бархатный бас и дикция Авраамия! Его сделали епископом. Он погиб на Coловках... А какое пение было в Лавре! Нигде не было такого. Какие таланты собрались! Кто там только ни был! Сколько там было прозорливых старцев, святителей! Как будто вся сила монашеского духа, что была тогда на Руси, собралась в Лавре, Очень многие в Лавре закончили свою жизнь мученически.

В 1925 г. рукоположен Патриархом Тихоном во иеродиакона, 19 января 1925 г. - во иеромонаха в Александро-Невской Лавре архиепископом Вассианом.

Одновременно он был назначен казначеем Александро-Невской Лавры. После убиения митр. Вениамина (Казанского) Лавру вскоре захватили обновленцы, и почти вся братия впала в обновленчество. Епископы Алексий (Симанский), Николай (Ярушевич) и Григорий (Лебедев) стойко противостояли этим новым еретикам. По их ходатайству в праздник Крещения Господня на ранней Литургии совершилось рукоположение о. Сампсона. В Лавре Батюшка прожил 10 лет. Там он не имел определенного наставника: Бог его сохранял и воспитывал большими борениями и трудами, невидимо от людей. Суровое одиночество воспитало мужество. В Лавре он готовил лекции на тему: «Психология православного христианства» (по свт. Феофану Затворнику). Огромные труды были. К сожалению, все лекции погибли в 1932 году. Будучи казначеем Лавры, о.Сампсон спрятал ключи от кладовых, где хранилась казна лавры. Однажды обновленцы поймали его и отдали в руки ЧК. Те требовали, чтобы он все им отдал, но он отказался. Тогда его поместили в «трамвай». «Трамвай» - это страшное изобретение: в камеру помещали очень много людей, чтобы они тесно стояли, не имея возможности даже пошевелиться. Камера была закрыта почти три недели. Испражнялись тут же. Трупы стояли с живыми еще людьми... О. Сампсон пережил это и остался жив. Ключи от кладовых он никому не отдал. Александро-Невская Лавра явилась для него фундаментом его духовничества и старчества.

17 февраля 1932 г. арестован в Лавре. За 3 часа до ареста о.Сампсону явился преподобный Серафим Саровский и прочел ему медленно молитву - «Всемилостивую», которая сопровождала и оберегала его 18 лет лагерей и всего прочего. Это, по его словам, «была ненасытная пища» для него.

22 марта 1932 г. осужден по ст.2-11, 58-11 УК РСФСР на 3 года ИТЛ. С 1932 по 1934 г. находился в Соловецком лагере.

Когда поднялась очередная волна репрессий, о. Сампсона в 1938 г. заключили в тюрьму, искали повод для высшей меры наказания. Он объявил сухую смертельную голодовку и был одиннадцать суток без воды, совершенно изнемог, даже не мог головой пошевелить. Но все обошлось, его вывели из этого состояния, постепенно силы его восстанавливались. За ним стали ухаживать заключенные, а он помогал им советами. Господь даровал о.Сампсону великое знание души человеческой. Он оказывал огромное и удивительное влияние на людей, общавшихся с ним, а тех, кто внимательно наблюдал за его жизнью, поражал глубиной, силой провидения, дарованной ему Богом.

Вторая Мировая война - ссылка в Баку в госпиталь под конвоем для расследования причин мора, т. к. о. Симеон еще и врач (1941 г.).

Война с Японией, заключение в тюрьме на Дальнем Востоке (1945 г.). Японцы близко, заключенных должны расстрелять. Ночью во время молитвы, о. Симеон: «Вас не расстреляют! Господь услышал наши молитвы» - утешал священник товарищей. И, правда, второй расстрел не состоялся...

В 1945 году о. Симеон ехал вдоль Ферганского канала на ишаке и упал в воду. Увидевшие это с другого берега киргизы вытащили и мертвого повезли на кладбище. По дороге в тряске вода и ил вышли, и он ожил.

В 1945 г. - побег из тюрьмы. Много тысяч километров пешком через лес, голодные степи и пустыни. Изможденному, не евшему и не пившему по несколько суток, пришлось лететь на кукурузнике, сидя на узкой доске - вместо пола под ногами - бездна. И опять выжил.

После побега о. Сампсон некоторое время жил в Борисоглебске, но жить без работы и без документов было, невозможно и он поехал в Ставрополь к митрополиту Антонию. Владыка дал ему приход в Винодельном, а затем в большой казацкой станице Когульте (Ставропольский край, с. Винодельное, ст-ца Когульта). Богомольные, сердечные, гостеприимные станичники очень полюбили Батюшку. Интерес к его проповедям был столь велик, что народ, вместо того, чтобы идти в клуб на развлечения, шел в церковь. Клубы оставались пустыми, а церковь была наполнена молодежью. Батюшка вспоминал: «...Там я нашумел своими проповедями на общей исповеди. Я их проводил настойчиво, желая отвратить, омерзить ко греху человека кающегося. И вот какие там наступили времена: я начал службу в Великую Среду и, не выходя из храма, кончил на Пасху в 11 часов дня... День и ночь приходили люди каяться, день и ночь шла служба... Из Ставрополя удалось причастить почти 13 тысяч богомольцев. Победа Православия была великая! Первомай был сорван.» Местные власти забеспокоились - приходили, слушали: может быть какая-то политика? А здесь было только одно христианство. Власти решили eго арестовать. Прихожане спрятали его в бочку и увезли после службы.Владыка Антоиий благословил о. Сампсона в Баку.

По дороге в Баку из Ставрополя в поезде его приняли за американского шпиона и посадили в тюрьму. Арестовали летом 1948 года. Думали, что о. Сампсон загримированный шпион. Когда разобрались, что волосы, борода и усы настоящие, не приклеенные, то его посадили в одиночную камеру, где он находился до 14 октября 1949.

По выздоровлении в 1950 г. о, Сампсон поехал в Пензу, к Владыке Кириллу, который его направил в Рузаевку. С этого прихода началось его многолетнее служение в Мордовии. Здесь произошел удивительный случай - покаяние Андрея, коммуниста с 1905 года, За полгода до кончины Андрей забелел ужасной болезнью. Святитель Николай являлся ему трижды: «Покайся, Андрей, а то плохо тебе будет! Вызови священника, послушай меня!» И после этого Андрей потребовал, чтобы жена вызвала священника. Пришел о. Сампсон и исповедовал его часа два, но не причастил. На следующий день проказа исчезла, Андрей сам встал и в чистом белье сидел, ждал Батюшку. Придя, о. Сампсон его еще раз исповедовал и причастил. После этого Андрей спокойно лег и умер. Батюшка его отпевал, был на кладбище, шел впереди по Рузаевке. Такой шум был. Весь город узнал, что Андрей покаялся, и провожал его на кладбище. После этого случая о. Сампсона перевели на другое место.

В с. Перхляй о.Сампсон был недолго (1950 г.). Вскоре ему дали огромный приход, рядом с Саранском в с. Макаровка. Батюшка со своими чадами отреставрировал двухэтажный кирпичный храм. Прихожане из Саранска стали приходить в Макаровку. Здесь стал его духовным чадом академик Владимир Александрович Филатов, знаменитый окулист. Здесь ему наконец-то выдали паспорт, и с этим мордовским паспортом о. Сампсон жил до конца своей жизни. Он в Макаровке прослужил 5 лет, затем недолго в Спасском - это было последнее место его служения в Мордовии. Вся Мордва помнит до сих пор о. Сампсона. Многими яркими свидетельствами была полна его пастырская деятельность. Навсегда остались в памяти его общие исповеди, службы, труды, чудотворения, исцеления и его прозорливость. Но были в Мордовии у о. Сампсона и скорби. Однажды к нему в дом забрались воры, связали его, стали пытать и требовать денег. Мучили всю ночь до самого утра. Чудо Божие, что Батюшка остался жив!

В 1956 г. назначен духовником в женский монастырь в Полтаве. Здесь о.Сампсон, как истый монах, обрел радости монашеские, однако ненадолго. Игумения монастыря, видя, что Батюшка становится авторитетом для монахинь, испугалась, что он будет настоятелем монастыря. Из-за немирности со стороны игумении о. Сампсону пришлось уехать в Астрахань, а затем его в 1958 г. перевели в Волгоград.

Очень быстро о. Сампсон приобрел большое количество духовных чад. Авторитет его среди народа, почитание его искушало других священников, они не могли вынести эту брань, писали письма архиерею.

Архиерей, согласно жалобам протоиереев, своим судом решил дело в 1958 г., выпросив благословения у Патриарха Алексия «заточить» «иеромонаха Симеона в Печорский монастырь и лишить права священнослужения на 15 лет». В монастыре для о. Сампсона установили строгий режим: с духовными чадами не встречаться, ни с кем не иметь переписки, на территории обители ни с кем из прихожан не останавливаться и не разговаривать. Его поставили в монастыре садовником: с 8 утра до 8 вечера он стерег яблоневый сад и не имел права показываться на клиросе. Батюшка не падал духом. Он каменно верил в Промысел Божий. Благодаря тому, что о. Сампсон много молился, в нем была блаженная мирность. Его одухотворенность, незлобие, братолюбие, внутренний и внешний монашеский облик поражали людей. Вскоре все монахи и наместник монастыря, архимандрит Августин, стали заступаться за о. Сампсона, написали ходатайство Св. Патриарху Алексию. Тот, зная Батюшку, снял все запреты. Постепенно о. Сампсон вошел в полную жизнь монастыря, наладил общение со своими чадами, установив для них строгие правила жизни и общения как для христиан первых веков. Жизнь Батюшки в Печорах была нелегкая: очень много было исповедников и монахов, и своих личных чад, и приезжих; очень обширная переписка - в день писем 30; очень много скорбей, незаслуженных наказаний, постоянная слежка, тяжелые болезни. Когда в монастырь назначили нового игумена, архимандрита Алипия, начались между ним и о. Сампсоном трения и недопонимания. Вскоре власти решили закрыть монастырь и открыть в нем музеи. Всех монахов записали на Афон. Все старцы и монахи плакали, а Батюшка сугубо переживал. Он сообщил эту весть своим чадам и сказал, что читать о монастыре, какие молитвы, а сам закрылся в затвор. После затвора он написал своим чадам радостную весть: «Я трое суток не был на земле. По моей худости монастырь остался цел, поездка на Афон лопнула, но месть будет от самого сатаны. Мне здесь не жить!» Приказ об отмене отправки на Афон пришел через 2 месяца. Отношения с игуменом Алипием установились очень хорошие. Однако гонения не прошли. После того, как о. Алипий отпустил Батюшку на 4 дня на лечение, Владыка епископ Иоанн вынес решение: «Поездку считать самовольной отлучкой, запрещен в священнослужении на год без права носить клобук, крест, мантию». В ответ о. Сампсон написал епископу Иоанну: «В тюрьмах, ссылках, одиночках, карцерах, изоляторах мне было легче нести горе, чем здесь, в монастыре. Избиваемый там, мучимый, умирал там - но таких мук душевных я не знал там». Потом о. Сампсон писал своим чадам: «Я мирен потому, что убедился этими неделями, что попущенное несчастье имеет очень и очень глубокое «назначение» по своему смыслу, что епископ Иоанн был руководим не капризом капризной барыни, а внушением от Духа Свята. Это поругание дано мне на глубокий самоанализ, на несчетные великие и великие труды над собою, людям неведомые... Признаюсь, я очень страдаю, я седею по часам, я буду скоро неузнаваемый, но все это нужно именно людям». В 1961 г. на Пасху владыка Иоанн снял с Батюшки все запреты. Игумен Алипий благословил его литургисать, исповедовать монахов и мирян, совершать молебны, соборовать больных, отчитывать бесноватых. И так, без устали, на радость людям служил о. Сампсон около двух лет. Но в 1963 году Господь попустил еще большую напасть: психически больная девица, из мести после отказа принять ее в духовные чада, оболгала о. Сампсона публично и в письменной жалобе владыке Иоанну. Гражданская власть завела на Батюшку уголовное дело, а монастырская власть в отсутствии наместника учредила свой «монастырский суд». Созвали всю братию, прочитали жалобу больной и применили самую страшную кару - снять с него все монашеское. Старцы и многие монахи плакали. На следующий день за оградой монастыря с большим трудом, облив ведром бензина, сожгли мантию Батюшки. Духовные чада собрали весь пепел и хранят его как святыню. После того как Батюшку административно раздели, ему была запрещена переписка и общение с духовными чадами. Бог вел о. Сампсона такими тернистыми путями, какие для человеческого разума просто непостижимы. Невозможно осознать, сколько и как он страдал. Игумен Алипий очень защищал и помогал Батюшке в монастыре. Через неделю после «монастырского суда» начальство попросило Батюшку уйти из монастыря, и он поселился в доме своего духовного чада до окончательного гражданского следствия. Гражданское следствие было недолгое, и о. Сампсона полностью оправдали. После этого он поехал в Москву лично к Патриарху Алексию и обжаловал учиненную над ним жестокость. Св. Патриарх Алексий вернул ему сан и право на служение, назначил пенсию и посоветовал пойти за штат. Батюшка с большой покорностью вышел за штат.

Московский период жизни (с 1963 г.) о. Самнем лучше начать словами самого Батюшки: «Будучи заштатным священником, живя в Москве, шатаясь и переезжая с квартиры на квартиру и терпя всевозможные невзгоды и неприятности, которых бы я врагу не пожелал, я дошел до того, что мое здоровье резко ухудшилось и я был разбит параличом (левосторонним), с чем и пролежал год, пережив страшно много и радостей и горя... За это время я в Москве переменил 11 квартир.» В Москве о. Сампсон полностью погрузился в духовничество: он был духовником Св. Патриарха Алексия, к нему приезжали многие архиереи, священники, монахи, ученые и простецы, студенты. Постепенно жизнь Батюшки и его духовных чад налаживалась. Нашли прекрасную дачу в Малаховке, на которой он жил летом 12 лет подряд. Зимой жил в Москве, постоянно ездил молиться в Богоявленский храм, совершал проскомидию. Когда о. Сампсона лишили возможности совершать проскомидию, тогда митрополит Иоанн Киевский благословил о. Сампсона устроить домашнюю церковь в честь Покрова Божией Матери. Так, по благословению митрополита Иоанна, по Промыслу Божию появился Московский «Покровско-Феофановский Кошский монастырь», как его назвал о. Сампсон, поскольку епископа Феофана Затворника он считал своим учителем.

Здоровье Батюшки ухудшилось. Стали опухать ноги. Исповедовал почти всегда сидя, только священство исповедовал стоя. Но в храм Батюшка ходил регулярно. Совершал праздничные молебны дома. Особо унывающих исповедовал и причащал сам, сам читал молитвы ко Святому Причащению и благодарственные молитвы после Причастия. На Прощеное Воскресенье пригласил всех чад. Его скорбный голос - как будто он с ним проводит последний пост и последнюю Пасху - слышали все. В своем слове к духовным чадам Батюшка сказал: «Вот мы собрались здесь, и будем просить друг у друга прощения. Может быть, мы вместе последний пост и последнюю Пасху, может быть, мы с кем-то не увидимся. Будем жить духовно. Простим друг другу, и ни на кого не будем иметь ничего...» Летом - опять на дачу. Но эта дача совсем была неудобная, шумная, особо гулять было негде. Батюшка больше находился в своей комнате или на террасе, много читал, много беседовал, иногда исповедовал. Состояние его здоровья всех беспокоило.

12 июня 1979 года ему стало плохо, увезли в Москву, в больницу. Профессор осмотрел Батюшку и определил: рак, саркома. Батюшке ничего не сказали, но он чувствовал, что дела его плохи. Вернувшись домой, он жил там около двух недель, чтобы подготовиться в стационар. Потом его снова положили в больницу.

10 июля, в день Странноприимца Сампсона, Батюшка предложил всем чадам собраться в его квартире, пригласить священника и отслужить молебен в память Странноприимца Сампсона. Все было сделано так, как Батюшка велел: собрались на молебен, но настроение было печальное, все предчувствовали свое сиротство. Когда на следующий день пришли к Батюшке в больницу, он сказал: «Больше не разрешу без меня собираться. Может сердце лопнуть, слыша ваши слезы».

В больнице не было минуты, чтобы Батюшка не думал о своих: «Как же они будут?!» Он до последней минуты не соглашался на операцию: «Что вы меня уговариваете? Вы представить не можете, какой я буду после операции!» Он уже рассердился на всех врачей и хотел выписываться, но ночью был сильный приступ. Никто не мог ему помочь, вызвали даже заведующего отделением. И после этой ночи Батюшка согласился на операцию, он увидел, что другого выхода нет.

25 июля Батюшку оперировали. Потом - сразу в реанимацию, где он пробыл 11 дней. Несмотря на такое тяжелое свое состояние, он находил в себе силы со всеми разговаривать. С ним подружился заведующий отделением реанимации. На несколько минут приходили свои навещать Батюшку. Он, находясь в реанимации, просил, чтобы ему приносили журналы на просмотр. Заведующая отделением была ошеломлена: «Как это возможно, человек-смертник, и еще чем-то интересуется, когда люди в этот момент вообще ни о чем не могут думать!»

8 августа Батюшку выписали. Принесли монашеское одеяние, одели его. Все сотрудники реанимации и хирургического отделения вышли Батюшку провожать. Всех он привлек своим духовным обликом, и они долго о нем вспоминали. Домой Батюшку привезли на скорой. Как только его внесли в его комнату, он спросил: «Все мои живы? Никто не умер? А как чувствует себя та, а эта как себя ведет?» Через неделю пришли посетить его заведующие хирургическим и реанимационным отделениями. Батюшка с ними беседовал около двух часов, собственноручно подписал им свою фотографию на память. Они были удивлены его энергией, вниманием, любовью, выносливостью его организма.

После больницы он чувствовал себя бодро, конечно, относительно. Пил соки, кисели, ел жидкие супы. Но ровно через неделю состояние резко ухудшилось. Батюшке было видение, после чего он вызвал всех, в два часа ночи, и начал всем говорить: «Я буду умирать, но не бойтесь, не пугайтесь. Моя совесть чиста перед всеми. Ни одна душа не может меня упрекнуть, что я чем-то ее соблазнил. Я с крыши могу кричать, что учил только науке о спасении. Моя наука была только о Вечной Вечности, и сколько было сил, умения и знания, я преподносил это каждой душе, которая встречалась со мной. Ни в коем случае не осуждайте их, они не знают этого богатства, этого неисчерпаемого богатства, что мы удостоились чести быть православными, а не еретиками.

Какое наше великое счастье, что мы православные люди, что над нами совершается таинство, что с нами полное исцеление, искупление от грехов, чего нигде, нигде от века нет! И в Риме, латиняне, они лишены этого дара прощения и исцеления, потому что они неправильно толкуют акты покаяния. Вот что замечательно - что мы удостоились быть в числе иночествующих, в числе спасаемых. И вот почему так строго-придирчиво надо придираться к себе, прежде чем приступать к Святым Христовым Тайнам.

Наш триумф - смирение! Рядом с ним ничего нельзя поставить, кроме смирения, плача. Надо помнить, что основной залог нашего спасения -только мы сами. Чужая жизнь нас не касается. Как хотят! Их извинять, их оправдывать, всегда помнить, что они бедные люди, никем не наученные, да? Личное хотение это есть дар Божий. Мы все подвержены семени тли и повреждены, нас привлекает грех. Но с нами Сила Божия, если мы сами проявляем хотение. Без нашего хотения Сила Божия к нам не подойдет. Свобода в воле - есть основная причина спасения: хочу - спасусь, хочу - нет. Но - при помощи Божией, при помощи озаряющей меня Благодати Божий, Силы Божией. Своим хотением мы не можем спастись, потому что воля наша угнетается гордостью, самомнением, самоуверенностью и желанием, нас привлекает грех.

Никому не делайте зла. Это мерка Христа. Помните, что мерка любви к людям - это мерка любви к себе. Никому не делайте зла. Кто не будет исполнять моего келейного правила, которым я его связал, - он не спасется. Если сердце в себя, как губка, не восприняло все законы смирения, кротости, послушания, тот никогда радости не увидит. Когда ты священник на приходе, где люди страдают, требуют помощи и утешения, защиты и ограждения, - для этого нужно монашество. Вне монашества невозможно помочь!

Какое наше счастье, что у нас с вами есть Сама Пречистая, Сама Ходатаица, со Святителем Чудотворцем Николаем, со святыми Апостолами, мучениками, Преподобными и Богоносными Отцами Церкви! И Сергием, и Серафимом Саровским! И они как раз несомненно испрашивают прощения у Божией Матери. В рамках строго Православного Устава, Православного учения о спасении, то есть смирения, кротости, долготерпения, благостности, целомудрия, веселия, чистоты, милосердия, радования - это любовь к окружающим нас. Но она никогда нас не может оставить, если это есть озарение от Духа Святаго!

Поэтому первая забота ваша должна быть о молитве. Молитва неспешная, покаянная, плачущая, от духа сокрушенна и смиренна - залог вечного спасения. Кто не знает молитвы Божией Матери, тот не знает, значит, основы вечного спасения». После этой ночи Батюшка велел всех известить, чтобы приходили с ним проститься. С утра до часу ночи Батюшка всех принимал, говоря каждому лично напутственное слово прощальное, последнее. Каждый подходил, имея к старцу великую любовь, никто не посмел показать свою боль - боль разлуки, а спокойно, настроясь мирно, подходили, спокойно выслушивали последние наставления и получали последнее благословение. К этому все подготавливали себя: кто заранее выплачется, кто принимал сердечные капли, кто молился, прося у Божией Матери подкрепления. И, конечно, уже после Батюшки, выйдя от него, все рыдали: кто в коридоре, кто на кухне, - все плакали вдоволь, у каждого было такое состояние, будто вырвали живым его сердце, все предчувствовали свое сиротство.

Через два дня ночью Батюшка опять созвал всех. Опять говорил о своем отходе. Опять умолял, чтобы особо о нем не плакали, подумали бы о нем, о его Вечной Вечности, напоминая себе о том, что если ему будет хорошо, то и им тоже: «Набрались бы мужества, и в минуты отхода читали бы молитвы. Сюда подойдет полк бесов. Читайте все:
«Достойно есть, яко воистину...»
«Радуйся, Благодатная, Богородице Дево...»
«Правило веры и образ кротости...»
* * *
Не забудьте все это читать. А как увидите, что я уже отошел, положите меня на пол, на голые доски, а сверху покройте белой простыней. Монаху положено некоторое время полежать на голых досках. После всего только положите на стол для облачения. Погребите меня с вашим родителем рядышком! По мне - псалтырь. А священники пусть читают Евангелие, а после каждого зачала: «Упокой душу раба Твоего... Тебе послужившего». Больше засылок за упокой - на Кавказ, в Крым, Евпаторию. Мобилизуйте все адреса, где могут хоть один раз помянуть имя этого негодного человека, не гнушайтесь. Ночи не спите, составляйте адреса. Богоугодное дело - чтение поминания по умершим только тогда, когда он в полном мире и согласии умер, предстал Богу на суд. Во-вторых, если за ним не числится ничего чужого и смертного. И частица, которую священник кладет на дискос, она бывает только мирная, радостная, тихая - это и есть извещение нам, что он уже в числе оправданных».

После больницы в течение двух недель Батюшка ежедневно исповедовался и причащался. Незадолго до кончины его посетил архиерей. 24 августа, в 10 часов, состояние Батюшки резко ухудшилось, а в 13 часов стало ему совсем плохо, он затребовал «скорую». «Скорая» приехала, врачи на него посмотрели как на безнадежного, вызвали «скорую реанимационную». Реанимационная возилась 2 часа, оказалось, что у Батюшки отек легких. Делали прокол, установили капельницу. Сделали все, что могли, потом врачи вышли и объявили, что если нужно делать какие-нибудь дела, чтобы делали.

Батюшка уже не говорил, а только кивком головы выражал свое согласие или отказ. Среди посетителей оказался священник. Он при врачах стал читать акафист Божией Матери, после акафиста Батюшку причастил. Батюшка неспешно проглотил Святое Причастие. Когда же священник поднес крест, то Батюшка сделал усилие рукой, чтобы перекреститься, но не смог, и губами коснулся креста. Священник стал читать канон на исход души. В левую руку Батюшке дали зажженную свечу, а в правую постригальный крест. На восьмой песни канона Батюшка три раза раздельно вздохнул - и больше уже не дышал. Священник дочитал канон. Убедившись, что старец отошел, сняли с кровати его тело и положили на пол, по завещанию Батюшки, Это было в 16 часов 20 минут, 24 августа 1979 года, в пятницу. Священник надел на Батюшку срачицу под простыней, не обнажая его, и тело положили на стол. Была отслужена первая панихида.

В 8 часов вечера прибыли из Загорска иеромонах и иеродиакон, и облачили Батюшку. По облачении была совершена панихида. В полночь прибывшим иереем была совершена третья панихида. В 6 часов утра другим прибывшим иереем была совершена еще одна панихида, Перед выносом тела в церковь Николы в Кузнецах, что в Вешняковском переулке, вновь отслужил панихиду еще один священник. Отпевали Батюшку его духовные чада - священники. Регентом хора тоже была его духовная дочь. Пели его духовные чада и семинаристы из лавры.

После отпевания Батюшку обнесли вокруг церкви под колокольный звон, с пением «Святый Боже». Дорожки были усыпаны цветами. Почему отпевали именно здесь? Последние годы своей жизни Батюшка посещал только этот храм. Во все памятные даты его здесь совершались панихиды. Из храма все поехали на кладбище. На 9-й день приехал протоиерей, духовное чадо старца со времен Мордовии. Была большая панихида в церкви, оттуда поехали на кладбище, где снова отслужили панихиду, пел хор. Затем поминали Батюшку на квартире, где он провел последние годы. 20-й день тоже отмечали. Отмечали, конечно, и сороковой день, была заказная литургия, панихида в церкви, и после, на кладбище, снова панихида.