Ч а с т ь I. Теория субъективной ценности

Общее свойство всех материальных благ без исключения, как показывает уже само понятие о благе, состоит в том, что они имеют такое или иное отношение к человеческому благо-

получию. Но отношение это выражается в двух существенно различных формах. Низшую форму мы имеем тогда, когда дан­ная вещь обладает вообще способностью служить для челове­ческого благополучия. Напротив, для высшей формы требуется, чтобы данная вещь являлась не только причиной, но вместе с тем и необходимым условием человеческого благополучия, чтобы, значит, обладание вещью доставляло какое-нибудь жиз­ненное наслаждение, а ее лишение вело к утрате этого наслаж­дения. Наш язык, богатый и гибкий, выработал особое назва­ние для каждого из указанных видов пригодности вещей с точки зрения человеческого благополучия: низшая форма назы­вается полезностью, высшая — ценностью.

Различие существует. Постараемся представить его себе как можно яснее: ведь оно имеет такое фундаментально важное зна­чение для всей теории ценности.

У обильного источника пригодной для питья воды сидит че­ловек. Он наполнил свой стакан, а воды достаточно, чтобы на­полнить еще целые сотни стаканов, — она течет к нему, не переставая. Теперь представим себе другого человека, который путешествует по пустыне. Целый день утомительной езды по раскаленным пескам пустыни отделяет его от ближайшего оа­зиса, а между тем у него имеется уже только один-единствен­ный, последний стакан воды. Какое отношение существует в том и другом случае между стаканом воды и благополучием его обладателя?

Что отношение это далеко не одинаково там и здесь, — ясно с первого же взгляда на дело, но на чем основывается это раз­личие? Оно определяется единственно тем, что в первом случае выступает только низшая форма отношения вещи к человечес­кому благополучию, именно простая лишь полезность, а в пос­леднем случае наряду с низшей и высшая форма.

...Ценностью мы называем то значение, которое приобре­тает материальное благо или комплекс материальных благ как признанное необходимое условие для благополучия субъекта.

Для образования ценности необходимо, чтобы с полезностью соединялась редкость — редкость не абсолютная, а лишь отно­сительная, т.е. по сравнению с размерами существующей по­требности в вещах данного рода. Выражаясь точнее, мы ска­жем: ценность приобретают материальные блага тогда, когда имеющийся налицо запас материальных благ этого рода ока­зывается настолько незначительным, что для удовлетворения

соответствующих потребностей его или не хватает вовсе, или же хватает только в обрез, так что если отбросить ту часть материальных благ, об оценке которой именно идет дело в том или ином случае, то известная сумма потребнос­тей должна будет остаться без удовлетворения... Вышепри­веденные положения можно выразить вкратце следующим об­разом: все хозяйственные материальные блага имеют цен­ность, все свободные материальные блага ценности не имеют.

Величина пользы, приносимой человеку материальными бла­гами, действительно и повсюду является вместе с тем и мерой ценности материальных благ.

...При определении ценности материальных благ мы должны брать за основу отнюдь не шкалу видов потребностей, а только шкалу конкретных потребностей.

Большинство наших потребностей может удовлетворяться по частям. В этом смысле их можно назвать потребностями дели­мыми. Когда я голоден, то мне не приходится непременно вы­бирать одно из двух: или наесться досыта, или же оставаться совершенно голодным; нет, я могу и просто лишь смягчить голод, приняв умеренное количество пищи...

Всем нам известно следующее явление, глубоко коренящееся в свойствах человеческой натуры: одного и того же рода ощу­щение, повторяясь беспрерывно, с известного момента начинает доставлять нам все меньше и меньше удовольствия, и наконец, довольствие это превращается даже в свою противоположность — в неприятность и отвращение.

...Конкретные частичные потребности, на которые можно разложить наши ощущения неудовлетворенности, и последовательные частичные удовлетворения, которые можно получить при помощи одинаковых количеств материальных благ, обладают в большинстве случаев неодинаковым, и притом постепенно уменьшающимся до нуля, значением. Прежде всего для нас ясно теперь и с этой стороны, что в пределах одного и того же вида потребностей могут встречаться конкретные потребнос­ти (или части потребностей) неодинаковой важности, да и не только могут, но и, — в сфере всех потребностей, могущих удовлетворяться по частям (а таких большинство), — должны, встречаться вполне регулярно, представляя собой, так сказать, явление органическое. Далее, для нас теперь ясно в особенности то, что и в наиболее важных видах потребностей существуют более низкие и самые низкие ступени важности. Более важный вид потребностей отличается от менее важного, собственно, тем

только, что у первых, так сказать, вершина выдается больше вверх, тогда как основание у всех лежит на одинаковом уровне. Наконец ...может иногда случиться, что конкретная потреб­ность более важного, в общем, вида оказывается стоящей ниже отдельных конкретных потребностей менее важного, в общем, вида, — нет, мало того, подобное явление встречается постоян­но как явление регулярное и органическое. Всегда будет суще­ствовать бесчисленное множество конкретных потребностей в пище, которые оказываются более слабыми и менее важными, нежели многие конкретные потребности совсем маловажных видов, каковы потребность в украшениях, потребность в посе­щении балов, потребность в табаке, потребность держать певчих птиц и т.п.

Если мы пытаемся теперь наглядно изобразить расчленение наших потребностей, то на основании всего сказанного у нас получится следующая схема:

В этой схеме римские цифры от I до Х обозначают различ­ные виды потребностей и их значения в нисходящем порядке: I представляет собой самый важный вид потребностей, напри­мер потребность в пище, V — вид потребностей средней важ­ности, например потребность в спиртных напитках, Х — самый маловажный вид потребностей. Далее, арабскими цифрами 10—1 обозначены принадлежащие к различным видам конкретные потребности (и частичные потребности) и их значения таким образом, что цифра 10 показывает самые важные конкретные потребности, цифры9, 8, 7 и т.д. —все менее важные, наконец

цифра 1 — самые маловажные конкретные потребности, какие только существуют.

Рассматривая нашу схему, мы видим, что чем важнее вид потребностей, тем выше выдается самая важная конкретная по­требность, принадлежащая к нему, но вместе с ней представле­ны и все более низкие ступени важности до самой последней включительно. Исключение из этого правила составляют в схеме только виды потребностей IV и VII, в которых недостает нескольких членов нисходящего порядка. Они представляют такие — довольно редкие — виды потребностей, где последова­тельное удовлетворение по частям оказывается по техническим причинам либо не вполне возможным, либо совсем невозмож­ным, где, следовательно, потребность должна или удовлетво­ряться в полной мере, или же совсем не удовлетворяться. По­требность в комнатных печах, например, уже одной печью удов­летворяется настолько полно, что во второй печи не представ­ляется ни малейшей надобности. Наконец схема показывает, что в самом важном виде потребностей I встречаются конкрет­ные потребности наименьшей важности 1, тогда как почти во всех других видах, менее важных, встречаются отдельные по­требности, важность которых выражается более высокими циф­рами.

Обратимся теперь ко второму из поставленных выше глав­ных вопросов: удовлетворение которой из нескольких или мно­гих потребностей действительно зависит от данного мате­риального блага.

Чтобы решить вопрос, удовлетворение которой из несколь­ких потребностей зависит от данной вещи, мы, просто-напросто должны посмотреть, какая именно потребность осталась бы без удовлетворения, если бы не существовало оцениваемой вещи: это и будет та потребность, которую нам нужно определить. При этом мы легко убедимся, что подобная участь постигает отнюдь не ту потребность, для удовлетворения которой по про­изволу владельца случайно предназначен был оцениваемый эк­земпляр, а всегда лишь наименее важную из всех соответст­вующих потребностей — именно из всех тех потребностей, которые могли бы быть удовлетворены всем наличным запасом данного рода материальных благ, включая и оцениваемый экземпляр.

Самая простая забота о собственной пользе заставляет всякого благоразумного хозяина соблюдать некоторый строгий порядок в деле удовлетворения своих потребностей. Никто не будет на-

столько глуп, чтобы все находящиеся в его распоряжении сред­ства истратить на удовлетворение маловажных потребностей, не оставив ничего для удовлетворения потребностей самых важных, неотложных... Теми же простыми правилами руководствуются люди и в том случае, когда наличный запас материальных благ сокращается благодаря уничтожению одного экземпляра. Конеч­но, вследствие этого первоначальный план удовлетворения по­требностей нарушается. Теперь уже не могут быть удовлетворе­ны все те потребности, которые предполагалось удовлетворить вначале, и недочет оказывается неизбежным. Но вполне естест­венно, что благоразумный хозяин старается сделать этот недочет как можно менее чувствительным для себя, т.е. если случайно окажется утраченной такая вещь, которая была предназначена для удовлетворения этой более важной потребности, он не отка­жется от удовлетворения этой важной потребности и не станет, упорно придерживаясь первоначального плана, удовлетворять потребность менее важную; нет, более важную потребность он удовлетворит во всяком случае и вместо того оставит без удовле­творения такую потребность, которая представляет для него всего меньше значения. Возвращаясь к приведенному выше при­меру, мы видим, что ни один человек, если окажется потерян­ным хлеб, предназначенный для утоления его собственного голо­да, не захочет обречь себя на голодную смерть, чтобы накормить вторым хлебом свою собаку: напротив, быстро изменив первона­чальный план удовлетворения потребностей, всякий заменит по­терянный хлеб оставшимся, чтобы наесться самому, и оставит без удовлетворения менее важную для него потребность, т.е. за­ставит голодать собаку.

Итак, дело представляется в следующем виде: на всех по­требностях, стоящих выше самой маловажной, самой “послед­ней”, т.е. занимающей самую низшую ступень в лестнице по­требностей, которые должны быть удовлетворены при помощи наличных средств, утрата вещи не отзывается совершенно, так как для их удовлетворения берется взамен утраченного экзем­пляр, предназначавшийся первоначально для удовлетворения этой “последней” потребности. Точно так же не затрагиваются утратой данной вещи и те потребности, которые стоят ниже “последней”, ибо они все равно не получают удовлетворения даже и в том случае, когда вещь сохраняется в целости. На­против, утрата вещи всецело и исключительно падает на “пос­леднюю” из потребностей, которые предполагается удовлетво­рить: эта “последняя” потребность еще удовлетворяется, когда

соответствующая вещь имеется налицо, и не получает удовле­творения, когда такой вещи не имеется. Это и есть искомая потребность, удовлетворение которой зависит от наличности данной вещи.

Теперь мы подходим вплотную к главной цели нашего ис­следования. Величина ценности материального блага опреде­ляется важностью той конкретной потребности (или час­тичной потребности), которая занимает последнее место в ряду потребностей, удовлетворяемых всем наличным запасом материальных благ данного рода. Итак, основой ценности слу­жит не наибольшая польза, которую могла бы принести данная вещь, и не средняя польза, которую может принести вещь дан­ного рода, а именно наименьшая польза, ради получения кото­рой эта вещь или вещь ей подобная еще может рациональным образом употребляться при конкретных хозяйственных услови­ях. Если мы, для того чтобы избежать на будущее время длин­ных определений, которые, чтобы быть вполне точными, долж­ны бы быть еще длиннее, назовем эту наименьшую пользу, сто­ящую на самой границе возможного и допустимого с экономи­ческой точки зрения, по примеру Визера, просто хозяйственной предельной пользой... вещи, то закон величины ценности мате­риальных благ можно будет выразить в следующей простейшей формуле: ценность вещи измеряется величиной предельной пользы этой вещи.

Это положение является центральным пунктом нашей теории ценности. Все дальнейшее связывается с ним и выводится из него. В этом пункте обнаруживается всего резче и антагонизм между защищаемой нами и старой теориями ценности. Мы принимаем за мерило ценности наименьшую пользу, ради получения которой представляется еще выгодным с хозяйственной точки зрения употреблять данную вещь.

Вместе с тем теория предельной пользы дает вполне естественное объяснение и тому, столь поразительному с первого взгляда факту, что малополезные вещи вроде жемчуга и алмазов имеют такую высокую ценность, вещи же гораздо более полезные, например хлеб, железо, — ценность несравненно более низкую, а безусловно необходимые для жизни вода и воздух и овеем не имеют ценности. Жемчуг и алмаз находятся в таком ограниченном количестве, что потребность в них удовлетворя­тся лишь в очень незначительной степени, и предельная польза, до которой простирается удовлетворение, стоит относительно очень высоко; между тем как, к нашему счастью, хлеба и же-

леза, воды и воздуха у нас обыкновенно бывает такая масса, что удовлетворение всех более важных из соответствующих по­требностей оказывается вполне обеспеченным и от обладания отдельным экземпляром или небольшим количеством данного рода материальных благ либо зависит лишь удовлетворение самых маловажных, либо совсем не зависит удовлетворение ни­каких конкретных потребностей.

До сих пор мы объясняли высоту ценности материальных благ высотой предельной пользы. Но мы можем пойти еще дальше в исследовании факторов, которыми определяется вели­чина ценности. Спрашивается, именно: от каких же обстоя­тельств зависит высота самой предельной пользы? Здесь мы должны указать на отношение между потребностями и сред­ствами их удовлетворения. Каким образом оба названных фак­тора влияют на высоту предельной пользы... теперь я могу без всяких дальнейших рассуждений просто сформулировать вкрат­це относящееся сюда правило. Оно гласит: чем шире и интен­сивнее потребности, т.е. чем их больше и чем они важнее, и чем меньше, с другой стороны, количество материальных благ, которое может быть предназначено для их удовлетворения, тем выше будут те слои потребностей, на которых должно обры­ваться удовлетворение, тем выше, следовательно, должна сто­ять и предельная польза; наоборот, чем меньше круг потреб­ностей, подлежащих удовлетворению, чем маловажнее они и чем, с другой стороны, обширнее запас материальных благ, на­ходящихся в распоряжении человека, тем ниже та ступень, до которой доходит удовлетворение потребностей, тем ниже долж­на стоять предельная польза, тем меньше должна быть, следо­вательно, и ценность. Приблизительно то же самое, только не­сколько менее точно, можно выразить и в другой форме, а именно приняв за основу для определения ценности материаль­ных благ их полезность и редкость (ограниченность количест­ва). Поскольку степень полезности показывает, пригодна ли данная вещь по своей природе для удовлетворения потребностей более или менее важных, поскольку ею определяется высший пункт, до которого предельная польза может подняться в край­нем случае; от степени же редкости зависит, до какого именно пункта предельная польза действительно поднимается в кон­кретных случаях.

Существование обмена и тут порождает целый ряд усложне­ний. Оно дает именно возможность во всякое время расширить удовлетворение потребностей известного рода, — конечно, за

счет удовлетворения потребностей другого рода, которое в соот­ветствующей степени сокращается. Вместе с тем и предельная польза, которой определяется ценность, как мы показали выше, из области материальных благ, подвергающихся оценке, пере­двигается в область другого рода материальных благ, предна­значенных для пополнения недочета в удовлетворении главной потребности. Благодаря этому круг факторов, оказывающих влияние на высоту предельной пользы, усложняется следую­щим образом: во-первых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое суще­ствует для материальных благ оцениваемого рода во всем об­ществе, представляющем собой одно целое благодаря сущест­вованию обмена: этим отношением (отношением между спросом и предложением)... определяется высота той цены, которую нужно заплатить за новый экземпляр данного рода материаль­ных благ, чтобы пополнить недочет в удовлетворении соответ­ствующих потребностей, а следовательно, и величина той части материальных благ другого рода, которая оказывается необхо­димой для приобретения недостающего экземпляра. Во-вторых, тут играет роль то отношение между потребностями и средст­вами их удовлетворения, которое существует для самого про­изводящего оценку индивидуума в той сфере, откуда берется часть материальных благ с целью пополнить недочет: от этого отношения зависит, низкого или высокого слоя нужд кос­нется сокращение средств удовлетворения, следовательно, не­значительной или же значительной предельной пользой придет­ся пожертвовать.

Я ограничусь здесь указанием на два вывода, которыми нам придется воспользоваться впоследствии, при изложении теории объективной меновой ценности. Прежде всего так как отноше­ния между потребностями и средствами их удовлетворения бы­вают чрезвычайно неодинаковы в отдельных случаях, то одна и та же вещь может представлять для различных лиц совер­шенно неодинаковую субъективную ценность — обстоятельство, без которого вообще не могли бы совершаться никакие меновые, сделки. Далее, одни и те же количества материальных благ при прочих равных условиях представляют неодинаковую ценность для богатых и бедных, и притом для богатых ценность мень­шую, для бедных — большую. В самом деле, так как богатые в гораздо большей степени обеспечены всеми родами матери­альных благ, то удовлетворение простирается у них до потреб­ностей наименее важных, и потому увеличение или сокращение

и удовлетворение потребностей, связанное с приобретением или утратой одного экземпляра, не имеет для них большого зна­чения; для бедных же, которые и вообще могут удовлетворять лишь самые настоятельные свои нужды, каждый экземпляр ма­териальных благ представляет огромную важность. И действи­тельно, опыт показывает, что бедный человек относится к при­обретению вещи как к радостному событию, а к ее утрате — как к несчастью, тогда как богатый к тем же самым приобре­тениям и утратам относится совершенно равнодушно.

Наша теория объясняет величину ценности всюду одним и тем же принципом. Она всегда выводит ее из величины той пользы, которая соединяется для нас с обладанием вещью. Но условия хозяйственной жизни отличаются крайней сложностью и разнообразием — оттого и вышеупомянутая польза на прак­тике может принимать различные формы: она проявляется то в виде возможности прямого удовлетворения потребностей, то, — и притом гораздо реже, — в виде возможности избежать неприятностей и хлопот (оцениваемых ниже положительной пользы).

Характеристическая особенность теории предельной пользы заключается в том, что фактором, которым определяется вели­чина ценности, она признает наименьшую выгоду, какую толь­ко можно допустить с хозяйственной точки зрения... Да и во­обще ведь предельная польза, по существу своему, представляет не собственную пользу известной вещи, а ту выгоду, какую мы можем извлечь из другого материального блага, способного за­менить эту вещь.

Если мы подведем теперь итог всему сказанному выше, то получим следующие положения, которые я считаю непоколеби­мыми.

Во-первых, наши потребности, желания и ощущения оказы­ваются в действительности соизмеримыми, и притом общий пункт для сравнения их заключается в интенсивности испыты­ваемых нами наслаждений и неприятных чувств.

Во-вторых, мы обладаем возможностью определять абсолют­но и относительно степень приятных и неприятных ощущений, которые доставляют нам или от которых избавляют нас мате­риальные блага, и действительно пользуемся этой возможнос­тью (хотя нам и случается впадать при этом в ошибку).

В-третьих, эти-то количественные определения приятных ощущений и составляют основу для нашего отношения к мате­риальным благам, и притом как для наших теоретических

суждений о величине значения материальных благ для человеческо­го благополучия, а следовательно, и для определения ценности, так и для нашей практической хозяйственной деятельности.

Отсюда следует, наконец, в-четвертых, что наука не только не должна игнорировать субъективные потребности, желания, ощущения и т.д. и основывающуюся на них субъективную цен­ность, но именно в них-то и должна, напротив, искать точки опоры для объяснений хозяйственных явлений. Политическая экономия, не разрабатывающая теории субъективной ценности, представляет собой здание, воздвигнутое на песке.

Нередко бывает, что одна и та же вещь допускает два или несколько совершенно различных способов употребления. Лес, например, может употребляться и на дрова, и для построек; зерновой хлеб может идти и на муку, и на семена, и на вино­курение...

...Если материальные блага допускают несколько несовмес­тимых друг с другом способов употребления и могут при каж­дом из них давать неодинаково высокую предельную пользу, то величина их ценности определяется наивысшей предельной пользой, какая получается при этих способах употребления. В практической жизни правило это применяется решительно на каждом шагу. Никому не придет в голову определять цен­ность дубовой мебели по той пользе, какую можно от нее по­лучить, употребляя ее на дрова...

До сих пор мы имели в виду такого рода случаи, когда ма­териальное благо становится пригодным для различных упот­реблений в силу свойственной ему технической многостороннос­ти. Но при существовании развитого обмена почти все матери­альные блага... приобретают новое свойство — употребляться для обмена на другие материальные блага. Этот способ употреб­ления обыкновенно противопоставляется всем остальным спосо­бам как противоположный им, и именно на этой противопо­ложности “собственного употребления” и “обмена” и основано разделение ценности на потребительную и меновую.

С той точки зрения, на которой стоим мы, как потребитель­ная ценность, так и меновая являются в известном смысле двумя различными видами субъективной ценности. Потреби­тельной ценностью называется то значение, которое приобрета­ет вещь для благосостояния данного лица в том случае, когда это лицо употребляет ее непосредственно для удовлетворения своих нужд; точно так же меновой ценностью называется то значение, которое приобретает вещь для благополучия данного

лица благодарясвоей способности обмениваться на другие ма­териальные блага. Величина потребительной ценности опреде­ляется по известным уже нам правилам величиной предельной пользы, которую извлекает собственник из оцениваемой вещи, употребляя ее непосредственно для удовлетворения своих по­требностей. Величина же (субъективной) меновой ценности, на­против, совпадает, очевидно, с величиной потребительной цен­ности вымениваемых на данную вещь потребительских матери­альных благ. Поэтому величина субъективной меновой ценнос­ти определяется предельной пользой вымениваемых на данную вещь материальных благ.

Употребление для непосредственного удовлетворения собст­венных нужд и употребление для обмена на другие материаль­ные блага представляют собой два различных способа употреб­ления одной и той же вещи. Если при том и другом способе употребления вещь эта дает неодинаковую предельную пользу, то основой для определения ее хозяйственной ценности служит более высокая предельная польза. Следовательно, когда потре­бительная ценность и меновая ценность данной вещи неодина­ковы по своей величине, то истинной ее ценностью является высшая из этих двух ценностей.

Часто бывает так, что для получения хозяйственной пользы требуется совместное действие нескольких материальных благ, причем если недостает одного из них, то цель совсем не может быть достигнута или же достигается лишь не в полной мере. Эти материальные блага, взаимно дополняющие друг друга, мы называем, по примеру Менгера, комплементарными матери­альными благами. Так, например, бумага, перо и чернила, иголка и нитки, телега и лошадь, лук и стрела, два, принад­лежащих к одной и той же паре сапога, две парные перчатки и т.п. представляют собой комплементарные материальные блага. Особенно часто, можно сказать постоянно, отношение комплементарности встречается в области производительных материальных благ.

Совокупная ценность целой группы материальных благ оп­ределяется в большинстве случаев величиной предельной поль­зы, которую могут принести все эти материальные блага при совместном действии. Если, например, три материальных блага А, В и С составляют комплементарную группу и если наименьшая, выгодная в хозяйственном отношении польза, ко­торую можно получить при совместном, комбинированном упот­реблении этих трех материальных благ, выражается цифрой

100, то и ценность всех трех материальных благ А, В и С вместе будет равна тоже 100.

Таково общее правило. Исключение из него представляют лишь те случаи, когда... ценность вещи вообще определяется не непосредственной предельной пользой того рода материаль­ных благ, к которым она принадлежит, а предельной пользой другого рода материальных благ, употребленных для замеще­ния этой вещи.

Предельной пользой, получаемой при комбинированном употреблении комплементарных материальных благ, определя­ется прежде всего... общая, совокупная ценность всей группы. Между отдельными членами группы эта общая групповая цен­ность распределяется совершенно неодинаковым образом, в за­висимости от казуистических особенностей данного случая.

Во-первых, если каждый из членов комплементарной группы может служить для удовлетворения человеческой потребности не иначе, как при совместном употреблении с остальными чле­нами этой группы, и если в то же время нет возможности за­менить утраченный член новым экземпляром, то в таком случае каждая входящая в состав группы, вещь, отдельно взятая, яв­ляется носительницей всей совокупной ценности целой груп­пы, остальные же вещи, без первой, не имеют никакой ценности. Положим, что у меня есть пара перчаток, общая ценность которой равняется одному гульдену; если я потеряю одну перчатку, я лишаюсь всей той пользы, которую приносит пара перчаток, а следовательно, и всей ценности, которой обладает целая пара, — вторая перчатка, оставшаяся у меня, не будет представлять уже никакой ценности...

Гораздо чаще случается, во-вторых, что отдельные члены комплементарной группы... сохраняют способность приносить известную, хотя бы и незначительную, пользу. В подобных случаях ценность отдельной вещи, принадлежащей к комплементарной группе, колеблется уже не между “ничем” и “всем”, а только между величиной предельной пользы, которую может принести эта вещь при изолированном употреблении, как минимумом, и величиной комбинированной предельной пользы за вычетом из нее изолированной предельной пользы остальных членов, как максимумом. Предположим, например, что три ма­териальных блага А, В и С при комбинированном употреблении (могут принести предельную пользу, выражающуюся цифрой 100, и что при этом вещь А, взятая отдельно, может дать пре­дельную пользу 10, В — 20, а С — 30. В таком случае ценность

вещи А будет такова: если она употребляется отдельно от ос­тальных вещей, то от нее можно получить лишь ее изолиро­ванную предельную пользу 10, такова же будет и ее ценность. Если же берется вся группа в целом и предполагается вещь А продать, подарить и т.д., то окажется, что при вещи А можно получить общую пользу в 100, без вещи А — лишь меньшую изолированную пользу вещей В и С, выражающуюся цифрами 20 и 30, следовательно, всего 50, и, значит, от обладания вещью А или от утраты ее зависит разница пользы в 50. Стало быть, в качестве последнего, решающего члена группы вещь А имеет ценность 100—(20+30), т.е. 50; в качестве изолированной вещи — лишь ценность 10.

Но еще чаще бывает так, в-третьих, что отдельные члены группы не только могут употребляться в качестве вспомогатель­ных материалов для других целей, но и могут в то же время замещаться другими экземплярами того же самого рода. На­пример, для постройки дома необходимы участок земли, кир­пич, бревна и труд работников. Если пропадет несколько возов кирпича, предназначенного для постройки дома, или же если уйдут несколько человек из нанятых для этой цели рабочих, то при нормальных условиях это обстоятельство отнюдь не по­мешает получению комбинированной пользы, т.е. не воспрепят­ствует постройке дома, а только утраченные строительные ма­териалы и ушедшие рабочие будут заменены новыми. Отсюда проистекают следующие последствия для образования ценности комплементарных материальных благ:

1) члены комплементарной группы, способные замещаться другими экземплярами, никогда, — даже и в тех случаях, когда они нужны именно как части целой групп, — не могут приобрести ценности, превышающей их “субституционную ценность”, т.е. ценности, которая покупается ценой отказа от получения пользы в тех отраслях употребления материальных благ, откуда берутся средства для пополнения недочета;

2) благодаря этому сужаются те рамки, в пределах которых может устанавливаться ценность отдельной вещи, оцениваемой то в качестве члена целой комплементарной группы, то в ка­честве изолированного материального блага, и притом сужают­ся они тем сильнее, чем в большей степени данная вещь при­обретает характер общеупотребительного, имеющего широкий сбыт на рынке товара;

3) вследствие этого, при наличии тех условий, о которых мы только что говорили, ценность могущих замещаться членов

комплементарной группы независимо от конкретного компле­ментарного употребления устанавливается на определенной вы­соте, на которой она остается для них и при распределении общей ценности группы между отдельными членами. Распреде­ление это совершается таким образом, что из общей ценности целой группы — ценности, определяющейся предельной поль­зой, получаемой при комбинированном употреблении, — выде­ляется прежде всего неизменная ценность могущих замещать­ся членов, а остаток, колеблющийся смотря по величине пре­дельной пользы, приходится в качестве их изолированной цен­ности на долю тех членов, которые замещаться не могут. Предположим, что в нашем примере, которым мы уже столько раз пользовались, члены А и В имеют неизменную “субституционную ценность”, выражающуюся цифрой 10 (или 20); в таком случае на долю не могущей замещаться вещи С придется изолированная ценность в 70, когда комбинированная предель­ная польза равна 100, или же изолированная ценность в 90, когда предельная польза достигает 120.

Так как из всех рассмотренных нами казуистических случа­ев самый последний встречается на практике всего чаще, то и образование ценности комплементарных материальных благ со­вершается преобладающим образом по последней формуле. Самое важное применение находит себе эта формула в особен­ности при распределении доходов производства между различ­ными производительными силами, благодаря комбинированно­му действию которых они получаются. Действительно, почти всякий продукт является результатом комбинированного дейст­вия целой группы комплементарных материальных благ: зе­мельных угодий, труда, постоянного и оборотного капитала. Преобладающее большинство комплементарных материальных благ в качестве имеющихся в продаже товаров может быть за­мещено как угодно, таковы, например, работа наемных рабо­чих, сырые материалы, топливо, орудия и т.д. Такое меньшин­ство их не поддается или по крайней мере нелегко поддается замещению; таковы, например, земельный участок, обрабаты­ваемый крестьянином, рудник, железная дорога, фабричное здание со всем обзаведением, деятельность самого предприни­мателя с ее чисто индивидуальными качествами и пр. Таким образом, мы находим здесь как раз те самые казуистические условия, при наличии которых должна получить силу приве­денная выше (под цифрой 3) формула распределения ценности между отдельными членами комплементарной группы; и дей-

ствительно, она прилагается на практике с величайшей точностью. В самом деле, в практической жизни из общей суммы дохода вычитаются прежде всего “издержки производства”. Если присмотреться поближе, то окажется, что в действительности это не вся масса издержек, так как ведь и употребленный для производства участок земли или деятельность предпринимателя в качестве вещей, имеющих ценность, тоже принадлежит к числу “издержек производства”, — нет, это только расходы на способные замещаться производительные средства данной cyбституционной ценности: на наемный труд, на сырье, на изнашивание орудий и т.д. Получающийся за вычетом этих расходов остаток в качестве “чистого дохода” относят на счет не могущих замещаться членов группы: крестьянин относит его на счет своей земли, горнопромышленник — на счет своего горного промысла, фабрикант — на счет своей фабрики, купец — на счет своей предпринимательской деятельности.

Когда доходность комплементарной группы возвышается, то никому не приходит в голову относить увеличение дохода на счет членов, способных замещаться; напротив, говорят, что это именно “земельный участок (или рудник) дал больше дохода”. Но точно так же и при понижении общей доходности никому не приходит в голову ставить “расходы” в счет в уменьшенной сумме — нет, недобор объясняют тем, что земельный участок (или рудник и т.д.) дал меньше дохода. И такое рассуждение вполне логично и правильно: от материальных благ, способных замещаться во всякое время, действительно зависит лишь по­стоянная “субституционная ценность”, а от не могущих заме­щаться — вся остальная часть общей сумы пользы, получаемой при комбинированном употреблении.

Что издержки производства оказывают сильное влияние на ценность материальных благ, — это факт, вполне доказанный и бесспорный. Но как объяснить теоретически это влияние, и в особенности как примирить его, не внося двойственности и противоречия в объяснение, со столь же несомненным влияни­ем, какое оказывает на ценность материальных благ их полез­ность, — вот задача, над решением которой так много при­шлось работать нашей науке.

Общее свойство всех материальных благ заключается в том, что они служат для удовлетворения человеческих потребностей. Но только известная часть материальных благ выполняет эту задачу непосредственно — мы называем их потребительскими материальными благами: другая же часть материальных благ

приносит нам пользу в смысле удовлетворения наших потреб­ностей лишь косвенным путем, а именно помогая нам произво­дить другие материальные блага, которые только впоследствии пойдут на удовлетворение человеческих потребностей, — мате­риальные блага этой второй категории мы называем производи­тельными материальными благами... Мы, по примеру Менгера, разделим все вообще материальные блага на различные по­рядки или разряды. К первому разряду мы относим те матери­альные блага, которые непосредственно служат для удовлетво­рения человеческих потребностей... (например, хлеб); ко второ­му — те, при помощи которых производятся материальные блага первого разряда (например, мука, хлебная печь, работа пекаря, требуемая для изготовления хлеба); к третьему — те, которые служат для производства благ второго разряда (зерно, из которого приготовляется мука, мельница, на которой зерно перемалывается, материалы для устройства хлебной печи и т.д.); к четвертому — средства производства материальных благ третьего разряда (земля, производящая хлебные растения, плуг, которым она вспахивается, труд поселянина, материалы для постройки мельницы и пр.) и так далее — к пятому, шес­тому, десятому разряду мы относим материальные блага, по­лезность которых с точки зрения удовлетворения человеческих потребностей заключается в производстве материальных благ ближайшего предшествующего разряда.

Приобретать значение для нашего благополучия производи­тельные материальные блага в последнем счете могут подобно всем остальным только одним путем, а именно принося нам из­вестную выгоду, которой без них мы не получали бы; а так как выгоды, доставляемые нам ими, в конце концов точно так же заключаются в удовлетворении наших потребностей, то вполне естественно, что и ценность производительных материальных благ будет высока в том случае, когда от них зависит удовлетворение важной потребности, и более низка в том случае, когда от них зависит удовлетворение потребности маловажной.

Итак, экономисты действительно вполне правы, когда они го­ворят, что ценность продукта определяется издержками произ­водства. Только при этом необходимо постоянно помнить те пределы, в которых имеет силу “закон издержек производства”, и тот источник, из которого он черпает свою силу. Во-первых, “закон издержек производства” представляет собой закон частный. Он проявляется лишь в такой мере, в какой оказыва­ется возможным приобретать в желательном количестве и свое-

временно новые экземпляры материальных благ взамен прежних при помощи производства. Если нет возможности заменить прежний экземпляр новым, тогда ценность каждого продукта определяется непосредственной предельной пользой того именно рода материальных благ, к которому он принадлежит, и в таком случае соответствие между ценностью производительных средств, служащих промежуточными звеньями, разрушается.

Но еще важнее не упускать из виду того, что, во-вторых, даже и там, где закон издержек производства имеет силу, из­держки производства являются не окончательным, а всегда лишь промежуточным фактором, которым определяется цен­ность материальных благ. В последнем счете не издержки про­изводства дают ценность своим продуктам, а, наоборот, издерж­ки производства получают ценность от своих продуктов.

Наконец, проницательному теоретику должно броситься в глаза еще и следующее странное обстоятельство: приверженцы закона издержек производства, для того чтобы вообще сохра­нить его в силе, принуждены обставлять его целым рядом ого­ворок, в которых они ссылаются на условия, ничего общего с издержками производства не имеющие. Так, например, по уче­нию наших экономистов, закон издержек производства имеет силу только для таких материальных благ, количество которых может быть увеличиваемо путем производства до желательных нам размеров, да и для этих материальных благ — лишь в том случае, когда они обладают и соответствующей степенью полез­ности. В самом деле, даже приверженцы закона издержек про­изводства вполне согласны с тем, что, например, корабль, не могущий ходить по воде, не имеет никакой ценности, хотя бы на его постройку и потрачен был миллион.

Действительно, в упомянутых выше оговорках отметаются те условия, при которых издержки производства сами сохраняют соответствие с предельной пользой. В них содержится, следовательно, признание, что издержки производства могут только в том случае оказывать определяющее влияние на цен­ность, когда они имеют на своей стороне и предельную пользу.

На предшествующих страницах я тщательно старался выде­лить то зерно истины, которое несомненно скрывается в учении о законе издержек производства. Закон издержек производства существует, издержки производства действительно оказывают важное влияние на ценность материальных благ. Но господство издержек производства представляет собой лишь частичный случай более общего закона предельной пользы.

...Умственная работа, которую людям приходится совершать при определении субъективной ценности, далеко не так сложна и трудна, как может показаться с первого взгляда при аб­страктном изображении процесса оценки материальных благ. Где дело идет о собственной выгоде, где всякий недосмотр при­чиняет убытки, там становится сообразительным и самый про­стой человек. Наука, сбитая с толку смещением полезности и ценности, объявила такие материальные блага, как воздух и вода, вещами, имеющими наивысшую потребительную цен­ность. Простой человек смотрел на это гораздо правильнее и считал воздух и воду вещами, никакой ценности не имеющими, и он оказался вполне правым. В течение целых тысячелетий... простой человек привык при приобретении и отчуждении ма­териальных благ оценивать их не с точки зрения наивысшей пользы, которую они способны принести по своей природе, а с точки зрения приращения или уменьшения конкретной поль­зы, которую может принести каждое материальное благо. Дру­гими словами, простой человек-практик применял учение о предельной пользе на практике гораздо раньше, чем формули­ровала это учение политическая экономия.

Мы знаем теперь, как именно поступают при определении ценности материальных благ, затрагивающих их интересы, от­дельные лица А, В, С и т.д., стоя каждый на своей индивиду­ально-хозяйственной, в высшей степени субъективной точке зрения. Но так могут нас спросить и действительно спрашива­ют: какое же отношение имеют все эти субъективные, чисто личные суждения о ценности к науке о народном, обществен­ном хозяйстве? Ведь объектом политической экономии служат не индивидуально-хозяйственные, а общественно-экономические явления... Мы хотим, одним словом, чтобы нам показали, каким образом объясняется и определяется не субъективная, а объективная народнохозяйственная ценность.

“Социальные законы”, исследование которых составляет за­дачу политической экономии, являются результатом согласую­щихся между собой действий индивидуумов. Согласие в дейст­виях является в свою очередь результатом игры согласующихся между собой мотивов, которые лежат в основе человеческих действий. А раз это так, то не подлежит никакому сомнению, что при объяснении социальных законов необходимо добирать­ся до движущих мотивов, которыми определяются действия ин­дивидуумов, или принимать эти мотивы за исходный пункт; очевидно вместе с тем, что наше понимание социального закона

должно быть тем полнее, чем полнее и точнее мы знаем эти движущие мотивы и их связь с хозяйственной деятельностью индивидуумов.

Таким образом, субъективная ценность является в одно и то же время и компасом, и посредствующим мотивом хозяйствен­ных действий человека: компасом — потому что она показыва­ет, в каком направлении всего сильнее напряжен наш интерес по отношению к материальным благам и, следовательно, в какую сторону будет направлена наша хозяйственная деятель­ность; посредствующим мотивом — потому что, чувствуя,что ценность материальных благ представляет собой верное отраже­ние наших основных интересов, заключающихся в стремлении к благополучию, мы давно привыкли в хозяйственной жизни следовать только за наибольшей ценностью.

Совершенно верно, что не дело политической экономии за­ниматься выяснением общих законов человеческих потребнос­тей и стремлений, например, существования и действия чело­веческого стремления к благополучию, — заниматься этим она не может и должна предоставить это психологии. Но ведь тре­буется выяснить нечто совершенно иное, а именно, каким об­разом интересы благополучия связываются с обладанием мате­риальными благами, каким путем всеобщее инстинктивное стремление к благополучию превращается в конкретные хозяй­ственные интересы. Разрешения этих вопросов нельзя требовать от психологии — его, раз оно нужно, может дать только одна наука: политическая экономия.

Бросим беглый взгляд на результаты, добытые старой тео­рией по вопросу о ценности. В экономической литературе мы находим всего три закона цен. Один закон сводит состояние цен материальных благ, или их меновую ценность, к отноше­нию между спросом и предложением, другой — к издержкам производства, третий, еще специальное, — к количеству потра­ченного на производство (или вспомогательное воспроизведение) материальных благ труда. Последний из этих законов неодно­кратно уже опровергался с таким успехом, что, кроме партии социалистов, которая руководствуется в данном, случае не од­ними лишь, часто теоретическими соображениями, у него едва ли еще найдутся теперь приверженцы. Закон издержек произ­водства является, во-первых, не более как частным законом цен: по общему признанию, он не имеет силы по отношению ко многим из самых важных материальных благ, а во-вторых, он не представляет собой самостоятельного закона, так как ему

Самому приходится заимствовать свою силу лишь от закона спроса и предложения. В самом деле, ведь цены имеют тенден­цию держаться на уровне издержек производства только благо­даря тому, что их постоянно подгоняет (и именно постольку, Поскольку их подгоняет) к этому уровню отношение между спросом и предложением, которым и определяются в действительности цены.

Таким образом, закон издержек производства сводится к первому из названных законов — к закону спроса и предложе­ния; следовательно, этим-то последним и ограничиваются, собственно говоря, все наши знания о законах цен.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: