Общее учение о договорах 6 страница

*(62) Названная формула за все царствование Александра I встречается только в 32 манифестах. Первый из них издан в 1810 году, последний в 1824 г. (Щеглов. Государственный Совет в России. Т. II. С. 482).

*(63) Запрещение толкования законов существовало в XVIII и в первой половине XIX ст. не только в России, но повсеместно и в Западной Европе, что объяснялось состоянием тогдашнего законодательства и уголовной юстиции. Ввиду неполноты, неясности и несистематичности законов произвол толкования был неизбежен, а это и повело к запрещению толкования вообще (см. Кистяковского. Изложение начал уголовного права по Наказу имп. Екатерины II в Киевск. унив. изв. 1864. Кн. IX, а также Дубровина. Аналогия при применении уголовного закона в Журн. Мин. юст. 1899. Кн. V и VI). Проф. Лининский в своей статье "К истории русского уголовного права XVIII ст." (Журн. гражд. и уголовн. права. 1885. Кн. X) собрал немало примеров из судебной практики XVIII ст., когда суды, при постановке своих решений, совершенно не стеснялись законом, видоизменяя по своему усмотрению санкцию уголовного закона, наказывая за действия, законом не предусмотренные, создавая своим приговором юридические нормы ad hoc и т.п.

*(64) Любопытны соображения известного Трощинского касательно практического осуществления правила об исполнении противозаконных предписаний начальства. "Тщетно законы, - писал он, - в разные времена усиливались положить пределы слепому повиновению подчиненных, но несогласно с природою, чтобы подчиненный противопоставил закон своему начальнику, от которого зависит все его счастье и несчастье. Начальник определяет его к месту, тот же начальник лишает его места, когда заблагорассудит, следственно, подчиненному не остается ничего другого, как только содействовать видам начальника, которому он всем обязан, от которого он всего ожидает и от неудовольствия которого должен непрестанно опасаться худых для себя последствий" (Сборн. Русск. Ист. Общ. Т. III. С. 44).

*(65) Учебник истории русского права. С. 505 и 508.

*(66) В XVIII ст. уставы не соответствовали "учреждениям" (регламентам), а являлись сводами узаконений, касающихся известной отрасли управления и содержащих в себе нормы материального права (Филиппов. Указ. соч. С. 509).

*(67) Бобровский. Военное право в России при Петре Великом. Вып. 1. С. 24.

*(68) До нас дошли и другие указы, предписывавшие применение Воинского устава общими судами, таков, напр., указ 9 дек. 1723 г., гласящий: "Его Имп. Вел., будучи в канцелярии вышнего суда, указал: свидетелям ложным, которые будут подписывать неправые крепости, указ чинить по Воинским артикулам" и др.

*(69) Этого мнения придерживается немецкий ученый Штейн в своем исследовании "Geschichte des rassischen Heeres" (1885) и отчасти проф. Энгельман (см. его рецензию на исследование Бобровского "Военное право в России при Петре". В журнале "Centralblatt fur Rechtwissenschaft". 1882. 1 В.Н. 7-8). Бобровский, видевший подлинную рукопись Воинского устава и сличивший ее с западноевропейскими уставами, вполне опровергнул подобное мнение. "Несмотря на то, - говорит названный ученый, - что главным материалом служило военное законодательство различных европейских государств, Воинский устав в каждой своей части представляется оригинальным, а не копией законов одного какого-либо государства" (Военное право при Петре В. Вып. 2. С. 205. См. также его "Военные законы Петра В. в рукописях и первопечатных изданиях". С. 76 и след.).

*(70) Розенгейм. Очерк истории военно-судных учреждений в России. С. 105. Бобровский. Военное право в России при Петре В. Вып. 2. С. 189, а также его "Военные законы Петра В. в рукописях и первопечатных изданиях". С. 44 и 59. По сообщению Бобровского, на рукописи одного только Воинского артикула имеется 75 поправок текста, сделанных рукой Петра (Военные законы Петра В. С. 48).

*(71) Бобровский. Военное право в России при Петре В. Вып. 1, 2 и 3, а также: Военные законы Петра В. в рукописях и первопечатных изданиях.

*(72) Бобровский. Военное право. Вып. I. С. 24. Военные законы Петра В. С. 9 и 71.

*(73) Бобровский. Военное право. Вып. I. С. 65.

*(74) Английского, французского, датского, шведского и голландского.

*(75) Очерк истории Морского устава, изданного при Петре Великом (Морской сборник. 1860. Кн. 9. С. 520).

*(76) Розенгейм. Очерк истории военно-судных учреждений в России (С. 178 и след.). См. также Зейделя. Очерк истории Морского устава Петра В. (Морск. сборн. 1860. Кн. IX и X).

*(77) См. мое исследование "Законодательные комиссии в России в XVIII ст.". Т. I. СПб., 1887.

*(78) Об этом свидетельствует, между прочим, и сам Феофан Прокопович, говоря, что государь в проекте регламента "кое-что переменил и прибавил от себя" (Чистович. Феофан Прокопович. С. 47-48).

*(79) По указу Петра Сенат мог "ремарки поставить", но должен был "на каждый ремарк экспликацию дать".

*(80) По свидетельству г. Рункевича (Учреждение и первоначальное устройство Св. Прав. Синода. С. 121), письмо свое Петр написал "поздним вечером 24 февраля, так сказать, уже от имени завтрашнего дня". Сенат же его получил 25 февраля.

*(81) Внутренний быт русского государства с 17 октября 1740 г. по 25 ноября 1741 г. Кн. П. Изд. Архива Мин. юстиции (статья Голубева и Тихомирова "Св. Синод". С. 230).

*(82) Рункевич. Указ. соч. С. 121.

*(83) Всех подписей под регламентом имеется 87 (Рункевич. Указ. соч. С. 133).

*(84) См.: Внутренний быт русского государства с 17 октября 1740 г. по 25 ноября 1741 г. Кн. II. Изд. Архива Мин. юстиции (статья Голубева и Тихомирова "Св. Синод"); Ольшевского "Св. Прав. Синод при Петре Великом" (Киевск. унив. изв. 1894. Кн. III. С. 13 и след.); Барсова "Св. Синод в его прошлом". С. 200 и след. и Рункевича "Учреждение и первоначальное устройство Св. Прав. Синода". С. 112 и след.

*(85) Кедров. Духовный регламент в связи с преобразовательной деятельностью Петра Великого. С. 41.

*(86) В 1722 г. к регламенту было составлено, а затем и издано так называемое "приполнение", т.е. дополнение, касающееся священно- и церковнослужителей и монахов. В его составлении также принял большое участие сам государь, сделав в нем немало изменений и внеся в него несколько новых статей.

*(87) Соловьев. История России. Т. XVI. 3-е изд. С. 199.

*(88) Милюков. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII ст. и реформа Петра Великого. С. 536; Павлов-Сильванский. Проекты реформ в записках современников Петра Великого. С. 52.

*(89) Павлов-Сильванский. Указ. соч. С. 52.

*(90) Соловьев. История России. Т. XVIII. 3-е изд. С. 139.

*(91) Евреинов. Гражданское чинопроизводство в России. С. 34.

*(92) Свод, таблица и "показание" изданы г. Евреиновым (см. указ. соч. С. 82-89. Прил. N 1 и 2).

*(93) Мнение Сената напечатано в указ. соч. г. Евреинова (С. 99. Прил. N 3).

*(94) Пекарский. Наука и литература при Петре Великом. Т. 1; Соловьев. История России. Т. XVIII. 3-е изд.; Евреинов. Указ. соч.

*(95) Романович-Славатинский. Дворянство в России. С. 14.

*(96) Гражданских чинов в нашем смысле, т.е. в смысле почетных титулов, по табели только два, а именно: действительный тайный советник и тайный советник. 7 мая 1724 г. к этим чинам Петр присоединил еще два - действительного статского и статского советников. Соловьев (История России. Т. XVIII. С. 139) думает, что действительный тайный советник при Петре не был чином в нашем смысле, но должностью, так как подобные советники заседали в особом Тайном совете, учрежденном Петром. Однако с этим мнением нельзя согласиться, так как Тайный совет был создан уже в конце царствования Петра, а именно, 13 февраля 1720 г., чин же действительного тайного советника жаловался Петром еще задолго до этого (случаи подобных пожалований приведены у г. Евреинова, в указ. соч.).

*(97) Как известно, до последнего времени в литературе преобладало обратное мнение, а именно: будто табель смешивала понятие чина и должности до полного их отождествления (см., напр., Романовича-Славатинского. Дворянство в России. С. 14.). Любопытно, что на такой же точке зрения стояли и авторы всех законопроектов, касающихся табели и составленных в XIX ст. (напр., проект комитета 6 декабря 1826 г.). Опровержению этого мнения посвящено названное сочинение г. Евреинова, с доводами которого нельзя не согласиться.

*(98) Романович-Славатинский. Дворянство в России. С. 14.

*(99) См. мое исследование "Законодательные комиссии в России в XVIII ст.". Т. I.

*(100) Романович-Славатинский. Дворянство в России. С. 193.

*(101) Сборы. Русск. Ист. Общ. Т. VII. С. 232 и след. и Материалы для истории русского дворянства, изд. Калачова. Вып. II, где Куломзиным А.Н. (Первый приступ в царствование Екатерины II к составлению грамоты российскому дворянству) напечатаны документы, касающиеся комиссии 1763 г. См. также Чечулина. Проект императорского совета в первый год царствования Екатерины II (Журн. Мин. нар. проев. 1894. Кн. III).

*(102) Поленов. Материалы для истории русского законодательства.

*(103) Сперанский. Обозрение исторических сведений о Своде Законов. С. 13.

*(104) Нефедов (Причина и цель издания Полного Собрания Законов и Свода. Казань, 1889. С. 11) и Кассо (К истории Свода законов гражданских. Журн. Мин. юст. 1904. Кн. 3) утверждают, что в XVIII ст. и в начале XIX ст. с термином "уложение" не связывалось "понятия о законодательном творчестве", а под "сводом" не понималось "простого воспроизведения действующих норм". "В течение XVIII столетия, - замечает г. Кассо, - когда говорилось о новом уложении, имелось в виду главным образом внесение накопившихся норм в рамки Уложения 1649 г.; на официальном языке такая работа называлась или сводом уложения, или сводным уложением, что лучше всего доказывает отсутствие контраста между этими двумя сопоставленными словами". Действительно, между "уложением" и "сводом" контраста не было, но был контраст между "новым уложением" и "сводным уложением". С первым в течение XVIII ст. всегда связывалось понятие о законодательном творчестве, и источником подобного сборника признавалось не только русское, но, главным образом, иностранное законодательство. Под "сводным" же уложением всегда понимался свод действующего русского права (см. мои "Законодательные комиссии в России в XVIII ст." в Журн. Мин. юст. 1902. Кн. 5, где приведено много данных в пользу этого мнения).

*(105) Сперанский. Указ. соч. С. 14.

*(106) Т. I. 1887 г.

*(107) См. мое исследование "Законодательные комиссии в России в XVIII ст.". Т. I.

*(108) Сперанский. Обозрение исторических сведений о Своде Законов. С. 19.

*(109) Подобное предположение подкрепляется и свидетельством известного историка XVIII ст. кн. Щербатова, приводящего в своем исследовании "О повреждении нравов в России" следующий факт. Когда проект уголовного Уложения был поднесен к подписанию Елизаветы Петровны, "то уже готова была сия добросердечная государыня, не читая, подписать, но, перебирая листы, вдруг попала на главу пыток, взглянула на нее, ужаснулась тиранству и, не подписав, велела переделывать" (см.: Иконников. Страница из истории Екатерининского Наказа. С. 1).

*(110) Т. I. СПб., 1887.

*(111) Проекты Уголовного Уложения 1754-1766 гг. СПб., 1882.

*(112) Лаппо-Данилевский. Собрание и свод законов Российской империи, составленные в царствование имп. Екатерины II. С. 73.

*(113) Проект нового Уложения, составленный законодательной комиссией 1754-1766 гг. Часть третья. Текст под редакцией В.Н. Латкина. СПб., 1893.

*(114) Впрочем, в больших городах выборы могли быть двухстепенные, а именно: в отдельных частях города избирались особые поверенные, из среды которых уже избирался депутат.

*(115) В некоторых городах духовенство даже приняло деятельное участие в избрании депутатов и в лице духовно- и церковнослужителей подписалось под наказами. Затем во многих наказах мы встречаем указания на разные нужды духовенства.

*(116) Вот почему некоторые города, вместо того чтобы составить один наказ, как этого требовал обряд, составили несколько, причем сплошь да рядом совершенно противоречивших друг другу.

*(117) Во многих городах факт отсутствия при избрании депутатов дворян, приказных служителей и других городских обывателей, не принадлежащих к торгово-промышленному классу, служил даже поводом к кассации выборов со стороны Сената в случаях, когда подобные факты доходили до его сведения. Так, указом Сената 21 мая 1767 г. выборы в городе Веневе (Тульской провинции) были признаны недействительными на том основании, что в указанном городе "кроме купечества живут домами дворяне, а под данным депутату полномочием и наказом никто из них не подписался и при выборе депутата не был", так как по обряду выборов "повелено выбирать депутата от жителей каждого города, а помянутый Степанов (веневский депутат) выбран от одного только купечества посредственно с силою помянутого положения" (Липинский. Юридическая библиография, издаваемая Демидовским юридическим лицеем. 1889. N 11).

*(118) Вопрос о сословности или всесословности городских выборов 1767 года спорный. Так, проф. Сергеевич думает, что выборы были сословные, за исключением обеих столиц, где в избрании депутатов приняли участие все сословия, что, по мнению названного ученого, являлось отступлением от предписаний обряда. "Всесословность выборов, - говорит В.И. Сергеевич, - не отвечавшая существу жизненных отношений, не оправдывалась и с формальной точки зрения права. По обряду выборов депутаты должны были быть высланы городом. В понятие же города, как оно установлено законодательством Петра Великого, которое действовало и в момент выборов, высшее сословие не входило" (Вестник Европы. 1878. N 1). Напротив, проф. Дитятин отрицает сословность городских выборов, полагая, что основанием избрания депутатов в городах и уездах служили различные начала: "в уездах выборы происходили на почве сословности", города же посылали депутатов, "как представителей целого города в смысле территориальной единицы" (Юридический вестник. 1879. N 3). Эта мысль в особенности развивается М.А. Липинским, причем аргументируется им анализом содержания целого ряда архивных данных, найденных названным ученым (Журнал Мин. нар. проев. 1887. N 6, а также Юридическая библиография, изд. Демид. юрид. лицеем. 1889. N 2). Мы сами прежде стояли на точке зрения проф. Сергеевича и отрицали всесословность городских выборов (см. наши "Законодательные комиссии в России в XVIII ст.". Т. I, а также "Лекции по внешней истории русского права". СПб., 1890), но документы, обнародованные М.А. Липинским (в особенности в Юрид. библ., изд. Юрид. лицеем), заставили нас отказаться от этой точки зрения и признать верность взглядов как названного ученого, так и проф. Дитятина. Однако, признавая всесословность выборов, узаконенную обрядом, мы в то же время должны констатировать и тот факт, что на практике в огромной массе городов выборы происходили при участии одних только членов торгово-промышленного класса, чем, в свою очередь, объясняется факт испещрения городских наказов подписями одних купцов и мещан, причем только некоторые из них подписаны дворянами (преимущественно городские наказы южной России), духовными лицами и приказными служителями

*(119) Как видно из замечаний неизвестного автора на первоначальный проект обряда выборов, была даже мысль вовсе устранить крестьян от представительства в комиссии. "Ежели, - читаем в замечаниях, - с государственных крестьян, которых числом показано во всех губерниях 584 000 душ, взять депутатов, то не сделает ли сие зависти другим крестьянам, якобы экономическим, которых около миллиона душ и которые не меньше считают себя теперь быть государственными. А когда и им назначены будут депутаты, то и помещичьи того же захотят. Итак, в высочайшей воле кроется некоторое только крестьянство почесть исключительным числом государственным или все, или вовсе исключить крестьянство (Липинский. Журнал Мин. нар. проев. 1887. N 6). Нужно, однако, заметить, что на практике в некоторых местах представительство было распространено и на те разряды крестьян, которые по обряду не имели на него права (Липинский. Указ. ст.).

*(120) Между тем, по справедливому замечанию г. Липинского, сельское население более других избирателей нуждалось в местном представительстве. По своим занятиям, образу жизни, по своим пользам и нуждам известный разряд сельских избирателей должен был представлять массу различий в зависимости от местных условий, поэтому польза дела требовала, чтобы депутат от крестьян был, по возможности, ближе к интересам местности, которую он представлял.

*(121) Дитятин. Юридический вестник. 1879. N 3.

*(122) Глава V: Дворянские наказы. Глава VI: Городские наказы.

*(123) Кистяковский. Изложение начал уголовного права по Наказу имп. Екатерины II (Киевск. унив. изв. 1864. Кн. IX). См. также Городисского. Влияние Беккарии на русское уголовное право (Журн. Мин. юст. 1864. Т. XXI. Июль-август), Зарудного. Беккария. О преступлениях и наказаниях в сравнении с главой X Наказа Екатерины II и Чечулина. Об источниках Наказа (Журн. Мин. нар. проев. 1902. Кн. 4).

*(124) Екатерина II как писательница (Заря. 1869. Кн. III).

*(125) Тарановский. Политическая доктрина в Наказе Екатерины II (Сборник статей, изданных в честь Н.Ф. Владимирского-Буданова).

*(126) См. мои "Лекции по внешней истории русского права". 2-е изд. 1890. С. 272, 274 и 277.

*(127) Однако, несмотря на этот запрет, Наказ не раз приводился "яко закон", даже при решении уголовных и гражданских дел (см. предисловие г. Чечулина к академическому изданию Наказа. СПб., 1907. С. CXLVII и след.).

*(128) Официальный русский текст Наказа является переводом с французского, причем в некоторых местах настолько неправильным, что искажает смысл французского текста (см. примеры, приведенные в указ. статье Городисского в Журн. Мин. юст. 1864. Т. XXI).

*(129) Подлинная рукопись Наказа состоит из 123 листов и переплетена в красный сафьяновый переплет с золотым тиснением; на корешке означено: "рукописный подлинник Наказа". Она была передана в Академию Наук 8 мая 1770 года, причем в 1777 году стараниями директора и вице-президента Академии Домашнева был устроен для хранения рукописи особый бронзовый, вызолоченный червонным золотом, ковчег, на верху которого находится небольшое изображение Екатерины II в венке, держащей в правой руке рог изобилия, а левой рукой опирающейся на постамент с законами и весами правосудия. В сороковых годах рукопись хранилась в вызолоченном шкафе в бывшей при Академии "кунсткамере", в отделении, называвшемся "Кабинетом Петра Великого", затем, в первом отделении академической библиотеки, а с 1890 года - в малом конференц-зале (Правит, вест. 1893. 6 авг.).

*(130) Последнее частное издание (на русском и французском языках), сделанное с издания 1770 г., принадлежит г. Пантелееву (СПб., 1893). Последним же изданием вообще является издание Академии Наук под редакцией г. Чечулина (СПб., 1907).

*(131) Содержание Наказа мы рассмотрим при обзоре внутренней истории права императорского периода. Систематическое изложение содержания этого памятника произведено мною в моих "Лекциях по внешней истории русского права". СПб., 1890.

*(132) Впрочем, каждый член частной комиссии пользовался правом приглашать на заседания последней "в помощь себе" одного или двух депутатов, но с совещательным голосом.

*(133) Ввиду этого экспедиционная комиссия отвечала за то, чтобы в трудах всей комиссии не было "речей и слов двоякого смысла, темных, неопределенных и невразумительных".

*(134) Вестник Европы. 1878. N 1 (Откуда неудачи Екатерининской законодательной комиссии); см. также его "Лекции и исследования". С. 796.

*(135) Как маршал, так и генерал-прокурор в случаях равенства голосов пользовались двумя голосами. Они считались членами всех частных комиссий, причем генерал-прокурор был начальником канцелярии дирекционной комиссии (ст. 12 Обряда).

*(136) В некоторых случаях, напр., при постановке решений по поводу старых законов и депутатских наказов, подобное препровождение решений большой комиссии в одну из частных - прямо обязательно.

*(137) Сама императрица еще в 1771 году считала возможным довести составление Уложения до благополучного окончания. Вот что она, между прочим, писала Вольтеру от 22 июля 1771 г.: "несколько недель назад я Наказ свой к Уложению вновь прочитала и при чтении усмотрела, что я благоразумное дело сделала, когда оный написала. Правда, должно признаться, что сие Уложение, к которому многие материалы приготовляются, а другие уже и готовы, наделает мне и еще много трудов, покуда оно приведено будет до той степени совершенства, в которой я желаю его видеть, но что до того нужды, надобно, чтоб оное окончено было, хотя бы море от Таганрога находилось на юге, а горы на севере" (Переписка имп. Екатерины II с Вольтером, перев. Антоновского. Ч. 2. СПб., 1802. С. 16). Затем в одном из своих писем князю Волконскому в 1775 г. императрица предполагала преобразовать комиссию в особую палату при Сенате, "дабы Сенат имел, где отослать тех людей и дела, кои разбора требуют" (Осмнадц. век Бартенева. Т. I. 1869). Мало того, в том же 1775 г. во многих местах России были произведены выборы новых депутатов взамен прежних, что согласовалось со ст. 25 Обряда управления комиссией, ввиду того, что должность депутата не была уничтожена. Ввиду этого Сенат указом 8 авг. 1776 года счел нужным разъяснить, что "в выборе новых депутатов не настоит нужды до того времени, доколе всем депутатам будет общий позыв" (Лаппо-Данилевский. Указ. соч. С. 86).

*(138) С легкой руки проф. Липинского и Лаппо-Данилевского установилось мнение, будто с 1774 г. от комиссий остались только их канцелярии, которые и продолжали существовать в 70-х и 80-х годах XVIII ст. Но с подобным мнением нельзя согласиться. Дело в том, что специфическим признаком понятия кодификационной комиссии совершенно не является присутствие в ней членов-депутатов, так как состав комиссий мог быть двух родов: или он был построен на представительном начале, или имел бюрократический характер, когда комиссия состояла из лиц по назначению правительства. Кроме того, из документов, хранящихся в архиве Государственного Совета, видно, что во всех официальных актах того времени частные комиссии так же продолжают называться комиссиями, как и общая. Затем от 1796 г. до нас дошло несколько протоколов комиссий, ясно указывающих на то, что они не состояли из одних канцелярий, но и из присутствий, результатом деятельности которых были те или иные постановления, облекавшиеся в форму протоколов. Наконец, если бы от общей и частных комиссий после указа 4 декабря 1774 г. остались одни канцелярии, как утверждают гг. Липинский и Лаппо-Данилевский, ничем, впрочем, не обосновывая своего мнения, то в состав их, конечно, должны были бы входить только одни приказные служители или, выражаясь языком Генерального регламента (гл. 34), "канцеляристы". Между тем, рядом с последними в состав комиссий входят также гражданские и даже военные чины, "присутствующие" в них в качестве "сочинителей" (Чего? Конечно, нового Уложения). Нам удалось найти весьма любопытный список личного состава частных комиссий в 1796 г. Из него видно, что в год смерти Екатерины II существовало 18 частных комиссий, причем каждая из них состояла из присутствия и канцелярии. См. мою ст. "К истории кодификации в России в XVIII ст." в Журн. Мин. юст. 1902. N 5.

*(139) Брикнер. Журнал Мин. нар. проев. 1881. N 9, 10, 12.

*(140) Семевский. Крестьянский вопрос в России в XVIII и XIX вв. Т. I. С. 103.

*(141) Правда, еще в начале 1767 г. императрица учредила особую комиссию сводов, долженствовавшую собрать все законы с 1649 г. по 1767 г. и "разобрать оные по числам и материям особыми книгами", т.е. приготовить материал для составления нового Уложения, что и было исполнено комиссией к 15 сент. 1767 г. (Лаппо-Данилевский. Указ. соч. С. 75). Однако этим материалом, неоднократно читанным, как было уже сказано, на заседаниях большой комиссии, составители разных проектов, дошедших до нас от деятельности комиссии 1767 г., почти не воспользовались.

*(142) Вестник Европы. 1878. N 1.

*(143) Генерал-прокурор князь Вяземский также не находился на высоте своей задачи. До нас дошел весьма любопытный отзыв о нем Н. Ив. Панина в передаче Порошина, на основании которого становится понятным, почему кн. Вяземский не мог исправлять ошибок Бибикова (см.: Соловьев. Указ. соч. Т. XXVI. С. 253).

*(144) Об этом см. мое исследование "Законодательные комиссии в России в XVIII ст.".

*(145) Деятельность некоторых частных комиссий была более плодотворна. Так, они, под руководством генерал-прокурора кн. Вяземского, составили нечто вроде полного собрания законов под названием "Описание внутреннего правления Российской империи со всеми законоположения частями". В описании по особым рубрикам расположены законы в хронологическом порядке, начиная с царствования Ивана Грозного, причем текст законов приведен не в подлиннике, но в сокращенном пересказе. "Описание" преследовало преимущественно учебные, а не практические цели. Обнародовано оно не было и найдено в Румян, музее г. Лаппо-Данилевским (Указ. соч. С. 91 и след.).

*(146) До последнего времени о деятельности Павловской комиссии почти ничего не было известно, за исключением тех скудных данных, которые сообщил еще Сперанский в 1837 г. в своем "Обозрении исторических сведений о Своде законов" (с. 33). Правда, несколько новых сведений о комиссии приведено в исследовании проф. Лаппо-Данилевского "Собрание и Свод законов Российской Империи, составленные при Екатерине II" (с. 134), но их очень немного. В конце 1901 и в начале 1902 г. нам пришлось заниматься в архиве Государственного Совета, где находятся пять больших связок с материалами, относящимися к истории Павловской комиссии, и ознакомиться с ними. Результатом этого ознакомления было напечатание нами в Журн. Мин. юст. (1902. N 5) статьи "К истории кодификации в России в XVIII ст.".

*(147) Известный английский юрист Бентам, хорошо знавший Розенкампфа по его сочинениям, в своих письмах к Александру I неоднократно указывал на непригодность первого в качестве кодификатора русского права. По мнению Бентама, Розенкампф был годен только для "собирания материалов". "Государь, - писал, между прочим, Бентам императору в июне 1815 г. в ответ на предложение последнего присылать свои замечания в комиссию, - я скорее согласился бы послать ответы мароккскому султану, чем в комиссию под таким начальством" (Пыпин. Русские отношения Бентама. Вестн. Европы. 1869. Кн. II и IV). Однако этот отзыв нужно признать пристрастным, так как деятельность Розенкампфа была неудачна только вначале ввиду незнания им русского языка и законодательства (см. текст). Впоследствии же, после изучения им и того и другого, он принес немало пользы делу нашей кодификации (см.: Кассо. К истории Свода законов гражданских. Журн. Мин. юст. 1904. Кн. 3).

*(148) Он напечатан в Трудах комиссии составления законов. Т. I. С. 1-48.

*(149) Бар. Корф. Жизнь графа Сперанского. Т. I. С. 147.

*(150) Там же. С. 154.

*(151) Бар. Корф. Указ. соч. Т. I. С. 155-156.

*(152) По свидетельству бар. Корфа, все составляемое Розенкампфом "было беспощадно мараемо Сперанским и большей частью переделываемо совсем заново" (Указ. соч. Т. I.C. 157).

*(153) Подробности обсуждения в Государственном Совете гражданского Уложения см. в записке Сперанского, написанной им в 1821 г. и изданной г. Винавером (Журн. Мин. юст. 1897. Кн. VI. "Об источниках X тома Свода Законов"). См. также: Архив Государственного Совета. Т. IV. Ч. 1. С. 1-186, где напечатаны протоколы Совета по рассмотрению гражданского Уложения, и Пахмана. История кодификации гражданского права. Т. I. С. 381-472.

*(154) Бар. Корф. Указ. соч. Т. I. С. 159.

*(155) Русский архив. 1870. См. также: Пыпин. Общественное движение в России при Александре I. С. 183 и след.

*(156) В своей записке, составленной в 1821 г., Сперанский старается оправдаться от обвинений его в заимствованиях из французского кодекса. "Упрекаемо было, - говорит он, - что проект российского уложения сходен с французским. Составить такое гражданское уложение, которое не имело бы сходства ни с каким другим уложением, нет никакой возможности. Все гражданские уложения от шведского до французского сходны между собою и сходны не только в главных частях, но и в подробностях. Петр Великий велел уложение расположить по образцу шведского не потому, конечно, чтобы ввести в России законы шведские, но потому, что в его время уложение сие было лучшим. В наше время французское уложение, по общему признанию, заняло сие место. Весьма равнодушно знать, в какой типографии, в какое время и под каким именем (намек на революционное происхождение кодекса) оно было издано. Может быть полезнее было бы исследовать, когда оно началось и какими средствами было составляемо". Далее следуют указания на черты различий между проектом и кодексом (напр., по последнему права гражданские принадлежат равно всем, "в проекте же они ограничиваются разными состояниями", в кодексе - "брак есть гражданский договор", в проекте - "таинство церкви" и т.п. Впрочем, различий указано только четыре). См.: Винавер. Об источниках X тома Свода Законов (Журн. Мин. юст. 1897. Кн. VI).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: