БИХЕВИОРАЛЬНЫЙ ПОДХОД

Особенность его состоит в том, что явления сознания и мозговые процессы берутся нерасчлененно, как бы в их изначальном единстве, и описываются в поведенческих терминах. Действительно, всякий поведенческий акт характеризуется единством психического и физиологического, поэтому данный подход в общем виде имеет, конечно, существенный смысл. Но в такой весьма общей и абстрактной форме он вряд ли пригоден для решения психофизиологической проблемы. Сознание сводится к поведению), попытки отождествления феномена сознания с рефлексом, до сих пор встречающиеся среди некоторых сторонников учения Павлова.

Другие варианты этого подхода исключают жесткий редукционизм; акцент делается на единстве психического и физиологического, но вместе с тем в качестве объекта исследования полагается именно поведенческая реакция в ее обусловленности соответствующими физиологическими процессами, протекающими в головном мозгу и нервной системе в целом. Такая методологическая программа характерна для концепции высшей нервной деятельности. Исходя из того что рефлекс есть единство физиологического и психического, другие последователи Павлова истолковывают психическую деятельность как высшую нервную деятельность и стремятся описывать психические явления в терминах высшей нервной, т.е. рефлекторной, деятельности. Категориальная структура такого описания образует синтез бихевиорального (ибо рефлекс есть реакция, поведенческий акт) и собственно нейрофизиологического (так как рефлекс означает вместе с тем и нервную связь).

Впечатление о "снятии" психофизиологической проблемы возникает в связи с тем, что при попытках теоретически реализовать бихевиоральный подход в "снятом" виде и берутся явления субъективной реальности, которые не выделяются в качестве особых объектов описания и исследования, соотносимых, с одной стороны, с объективно фиксируемым поведенческим актом, а с другой - с определенным мозговым нейрофизиологическим процессом.

Тенденция к отрицанию психофизиологической проблемы проявилась у ряда сторонников "деятельностного подхода" в советской психологии (А.Н. Леонтьев, В.В. Давыдов, В.П. Зинченко и др.), а также у некоторых близких к ним по образу мысли философов (Э.В. Ильенков, Ф.Т. Михайлов, и др.).

На этом запросе важно остановиться подробнее, ибо сторонники "деятельностного подхода" зачастую отрицали роль природных, в том числе генетических, факторов в формировании личности, делая акцент на роли социальных факторов, что приводило к социологизаторству.

Социологизаторство выступало за последние десятилетия в разных формах, его адепты стремились вынести психику и сознание за пределы человеческого индивида, изобразить сознание как сугубо надличностное качество. Это характерно для статьи В.П. Зинченко и М.К. Мамардашвили, в которой авторы настаивали на особом статусе "психических событий", которые, по их мнению, "происходят не в голове как нейрофизиологические события", а, скорее, где-то между головами людей.

В последнее время Мамардашвили считает, что "термин "сознание" в принципе означает какую-то связь или соотнесенность человека с иной реальностью поверх или через голову окружающей реальности". Далее: "И вот это место перехода, или место связности, и есть сознание, которое у нас есть или нет. То есть сознание - это место. В топологическом смысле этого слова"... И продолжает: "То есть, вводя сознание как место соотнесенности и связности того, что мы не можем соотнести естественным образом, мы только так и можем определить сознание".

Аналогичные исходные посылки видны в программной статье Е.П. Велихова, В.П. Зинченко и В.А. Лекторского, ставящей целью сформулировать методологические основы междисциплинарных исследований сознания: "...сознание выступает в качестве связки, посредствующего звена между деятельностью и личностью". Сознание - "самый сложный функциональный орган индивида и социума". Трактуя его как суперорган, орган органов, авторы используют представление К. Маркса о функциональных органах индивида.

Трактовка сознания как самого сложного функционального органа, органа органов, имеющего своей "клеточкой" действие, базируется на бихевиоральной парадигме. Концептуальные построения, возводимые на ее основе, помимо того, что они крайне упрощают или вовсе игнорируют естественнонаучные (и многие пограничные с ними) аспекты проблемы сознания, в такой же мере редуцируют и ключевые области данной проблемы - личностно-экзистенциальные, смысло-жизненные ее аспекты, входящие в компетенцию психологии личности, социальной психологии, психоанализа, психиатрии, многих гуманитарных дисциплин. Вряд ли нужно доказывать неадекватность истолкования, например, любви и надежды в качестве деятельности или органов индивида.

Исследования сознания как функции мозга, согласно авторам, фактически не имеют прямого отношения к проблеме сознания. Но как быть, если эта абстрактная схема противоречит реальным и весьма перспективным исследованиям, в которых "информационно-содержательные отношения" ищутся именно в мозговых процессах? В качестве примера можно указать на плодотворные исследования школы Н.П. Бехтеревой, в которых ставится задача расшифровки мозговых кодов психических явлений человека.

За последнюю четверть века успешно развивались нейрокибернетические модели мозговой деятельности, психофармакологических исследований измененных состояний сознания, стереотаксической семиологии (существенно обогатившей наши представления о локализации психических функций), а также выдающихся результатов, полученных в области изучения функциональной асимметрии мозга и психофизиологии чувственного отображения. Возникли новые направления исследований, комплексные подходы, в которых существенную роль играют данные нейроморфологии, позволившие существенно обогатить наши представления о функциях головного мозга.

Несомненное возрастание роли современных исследований мозга как органа психики в развитии медицины, педагогики, проблематики искусственного интеллекта, многих других жизненно важных областей общественной практики. И вряд ли выглядит слишком преувеличенной следующая оценка Ф. Крика: "Нет области науки более жизненно важной для человека, чем исследование его собственного мозга. От нее зависит все наше представление о Вселенной". Эти слова контрастируют с позицией Е.П. Велихова, В.П. Зинченко и В.А. Лекторского, которые, на мой взгляд, склонны принижать значение исследований сознания как функции мозга.

Трактовка сознания как органа, функционального органа, органа деятельности и т.п. вряд ли вносит серьезный вклад в "онтологию сознания", она не может служить основанием для междисциплинарного подхода к проблеме сознания. Такая трактовка, как отмечалось, является одним из выражений бихевиорального подхода. Концептуальные средства последнего плохо приспособлены для описания мозговых процессов, преимущественно выносят их за скобки, что создает видимость несущественности связей сознания и мозга для понимания сознания.

Если учесть все сказанное, то можно прийти к выводу о неадекватности бихевиорального подхода задачам разработки психофизиологической проблемы. Особенно ясно это проявляется, когда главной целью исследования становится отношение феномена сознания к мозговым процессам. Ведь явления сознания не могут быть достаточно полно и адекватно описаны в поведенческих терминах и тем более, конечно, в терминах рефлекторной теории. Попытки же такого рода описаний ведут к чрезмерно упрощенным моделям соотношения психического и физиологического, ибо в них не находят адекватного отражения такие кардинальные свойства субъективной реальности, как содержание, смысл, ценностное отношение, интенциональность.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: