Процесс установления истинности или ложности гипотезы и есть процесс познания как диалектическое единство практической (экспериментальной) и теоретической деятельности.

Одно и то же по содержанию предположение, относящееся к одной и той же предметной области, выступает либо как гипотеза, либо как элемент теории, в зависимости от степени его подтверждения в эксперименте, в общественно-исторической практике. С этой точки зрения нельзя провести резкой границы, отделяющей гипотезу от теории. Однако в конечном счете, с точки зрения диалектико-материалистической теории, только подтверждение практикой превращает гипотезу в истинную теорию, вероятное знание в достоверное, и наоборот, опровержение практикой, экспериментом отбрасывает гипотезу как ложное предположение.

Но не всякое предположение может получить статус научной гипотезы. Для этого необходимо ряд условий:

1) гипотеза не должна противоречить известным и проверенным фактам. Если среди известных фактов имеется хотя бы один, с которым гипотеза не согласуется, она должна быть отброшена или переформулирована так, чтобы охватить всю совокупность фактов, для объяснения которых она предложена.

Но бывают исключения из правила. Не всегда противоречие фактам является признаком несостоятельности гипотезы. Так было с открытием Д.И. Менделеевым периодического закона. Выяснилось, что большинство известных тогда химических элементов по их атомным весам согласуются с предложенным Менделеевым законом. Но ряд атомных весов не соответствует. Менделеев, уверенный в истинности выдвинутой им гипотезы, решил, что расхождение между фактами и законом, объясняется ошибками химиков в определении атомных весов. И оказался прав. Поэтому гипотеза должна соответствовать точным, хорошо проверенным фактам. Научная ценность ее определяется тем, насколько она может объяснить всю совокупность известных фактов и предсказать новые, ранее неизвестные.

Принципиальная проверяемость гипотезы возможна тогда, когда она сформулирована без нарушения законов природы. Техническая проверяемость гипотезы может быть ограничена историческими рамками достижений техники. Так, гипотеза о составе атмосферы Венеры принципиально проверяема, но до некоторого времени технически была невыполнима, пока к ней не была направлена советская автоматическая станция. Напротив, гипотеза о том, как будет себя вести ракета, летящая со скоростью 400000 км/сек, принципиально невыполнима, так как она противоречит законам физики, согласно которым тела не могут двигаться со скоростью, превышающей скорость света.

5) Условием проверяемости гипотезы является возможность дедуктивного развертывания гипотезы. Это необходимый этап проверяемости гипотезы, так как подтверждение экспериментом отражает всегда отдельные, единичные, конкретные выражения общей связи или отношения. Поэтому в отдельном эксперименте проверяется не сама гипотеза, а ее следствия, в то время как в гипотетико-дедуктивных построениях выводятся положения эмпирически проверяемые, а значит подтверждается, либо нет сама гипотеза.

6) Среди условий состоятельности гипотезы называют критерий простоты или требование, чтобы гипотеза была максимально простой и способной из одного принципа или допущения объяснять все известные факты из этой предметной области, для объяснения которой она выдвигается.

Это требование можно продемонстрировать на известном примере. Если сравнить теорию Коперника с теорией Птолемея, то на первый взгляд теория последнего кажется проще и нагляднее. Но на самом деле это не так. Теория Коперника объясняет все видимые явления (движения звезд, планет, затмения Луны и Солнца и др.) из одного принципа, обладая при этом исключительной предсказательной силой. Между тем теория Птолемея не в состоянии объяснить все наблюдаемые явления из геоцентрического принципа и вынуждена каждый раз, когда обнаруживается расхождение между ее следствиями и наблюдаемыми фактами, прибегать к дополнительным допущениям. Другими словами, критерий простоты – это не точка зрения здравого смысла.

Критерий простоты не совпадает с махистским критерием истинности – «принципом экономии мышления». Согласно этому принципу, теория является тем более ценной, чем меньше сил понадобилось для ее построения и чем меньше исходных понятий и принципов характеризует ее содержание. С этой точки зрения гипотеза неделимости атома проще, чем квантово-механическая, но было бы абсурдным следовать подобному критерию отбора гипотез.

Принцип простоты нельзя понимать в духе субъективно-идеалистической «экономии мышления» и не как гносеологический критерий истины гипотезы или теории. Гносеологическим критерием истины гипотезы, теории является практика, эксперимент, а экономным мышление может быть, если оно согласуется с объективными законами мира.

Принцип простоты является не гносеологическим, а методологическим требованием,отражающим единство мира. Этот принцип опирается на то объективное обстоятельство, что мир един в своей материальности и в своих объективно существующих универсальных законах движения и других универсальных связях, отражаемых в гипотезах и теориях. Следовательно, и гипотезы, и теории должны, согласно этому объективному основанию, отбираться по принципу наибольшей простоты, стройности и универсальности. В этом смысле теория относительности Эйнштейна проще и универсальнее механики Ньютона, а последняя проще и универсальнее законов Кеплера.

Обоснование гипотезы – это путь превращения ее в теорию, является сложным познавательным процессом. В нем диалектически объединены теоретические и практические усилия, дедуктивные построения и индуктивные процедуры, логические операции и анализ фактических данных. В результате обоснования вероятностное знание, каким является гипотеза, превращается в достоверное. Гипотеза, относительно которой решен вопрос об истинности или ложности, превращается либо в теорию, либо отвергается как абсолютно или относительно ложная.

Традиционная логика считала, что гипотеза превращается в достоверное знание тремя путями:

1) путем простой констатации данных опыта.

Это осуществляется, когда скрытая причина, предполагаемая гипотезой, становится доступной непосредственному наблюдению. Например, предположение о повышенном расходе топлива из-за пробоины. Ее можно обнаружить визуально. Другой пример, гипотеза Леверье (1811-1877) о существовании планеты, расчет орбиты которой им был сделан в 1846 г. Ее открытие при помощи телескопа было сделано И.Г. Галее (1812-1910) в том же 1846 г. Эту планету назвали Нептун. Аналогично обстояло дело и с частицей нейтрино, о существовании которой говорила гипотеза Паули и которая позднее была экспериментально найдена. Как видим, этот путь подтверждения гипотез касается чаще всего вопроса существования нечто.

2) Апаготическое доказательство состоит в том, что из всех имеющихся или возможных гипотез, выдвинутых для объяснения данных фактов, опровергаются все, кроме одной. Это доказательство эффективно, когда гипотез немного, и есть уверенность, что ими исчерпываются все возможные объяснения. Такие случаи в науке довольно редки. Но существенно и другое: опровержение одной из конкурирующих гипотез не равносильно доказательству другой. Так, казалось бы волновая теория света опровергала корпускулярную, но они обе оказались истинными как стороны, моменты новой теории.

3) Прямое доказательство. Его можно истолковывать двояко. Во-первых, понимать как дедуктивное выведение гипотез из некоторой истинной теории. Такая возможность в принципе существует, но она противоречит вероятностной природе гипотезы, поскольку, если посылки истинны и законы и правила логики выполняются, то заключение является также истинным, а не гипотетическим.

Следует также подчеркнуть, что вопрос об истинности гипотезы не может быть сведен к исключительно логическому доказательству, ибо последнее представляет собой отношение между предложениями, между тем как задача определения истинности состоит в выяснении, как относятся сформулированные в виде предложений положения гипотезы к действительности. Следовательно, процесс установления истинности (или ложности) гипотезы выходит за пределы логических отношений в сферу гносеологических, т. е. отношений между мышлением и бытием. Такой выход возможен только через практику. В этом вопросе проходит водораздел между диалектико-материалистической трактовкой познания и позитивизмом и постпозитивизмом, который признает только логический критерий истины.

Во-вторых, прямым доказательством может быть практика, широкое экспериментирование в сочетании с логическими операциями. С помощью логических операций из гипотезы получаются все возможные следствия, доступные опытной, практической проверке. Серия экспериментов осуществляет на деле эту проверку. В результате проведения соответствующих экспериментов получаются данные, факты, сопоставимые со следствиями из гипотез. Это делает возможность судить об истинности самих гипотез. Если обнаруживается, что выведенные из гипотезы следствия истинны, то это говорит в пользу истинности гипотезы и является фактором ее утверждения и укрепления (верификации). Если твердо установлено, что выведенные следствия ложны, т. е. не соответствуют данным эксперимента, фактам, то гипотеза этим опровергается (фальсифицируется) и должна быть либо отвергнута, либо переформулирована.

Таким образом, рассмотренный ранее процесс познавательной деятельности складывается в следующую картину: объективным основанием для научного исследования, обобщения и объяснения являются факты, установленные в результате наблюдения и эксперимента. Многие из фактов вполне удовлетворительно объясняются существующими теориями, научными законами и принципами. Но наряду с такими фактами имеют место и другие, которые в рамках существующей теории объяснить нельзя. Возникает противоречие между новыми фактами и старыми теориями. В этом смысле накопление новых фактов идет впереди теории, теория отстает от эксперимента. Это противоречие формируется в виде проблемы и решается не путем «вырастания» новой теории из массы обобщенных новых фактов, а скачкообразно.

Элементами такого диалектического скачка являются интуиция, аналогия, мысленная модель, индукция в ее различных формах. В результате категориального синтеза возникает идея или ряд идей, на основе которых формируется гипотеза или ряд гипотез.

Первоначально обсуждается состоятельность гипотезы. Далее следует дедуктивное развертывание гипотезы, в ходе которого обнаруживаются следствия, вытекающие из посылок, и ее предсказательные возможности. После этого проводятся различного рода эксперименты, подтверждающие или опровергающие данную гипотезу.

Обнаруживается двусторонняя связь гипотезы и эксперимента. Гипотеза возникает под давлением фактов, обнаруженных в эксперименте, но в свою очередь является источником и руководящей идеей в проведении новых экспериментов, в поиске новых способов экспериментальной проверки содержания гипотезы. Если гипотезы подтверждаются, они становятся теориями низшего уровня, вскрывающими сущность первого порядка. На их основе формируются гипотезы более высокого уровня, раскрывающие сущность более глубокого порядка. Гипотеза более высокого уровня превращается в более общую теорию и т. д.

Процесс, который ведет к образованию теории высшего уровня, с логической точки зрения принципиально такой же, как и ведущий к установлению теорий низшего уровня. Но с гносеологической точки зрения есть два различия:

1) законы, входящие в теорию низшего уровня, устанавливаются на основе обобщения, обработки, анализа научных фактов. Теории высшего уровня, напротив, опосредованы: они опираются на законы и на более сложную систему фактов.

2) теории низшего уровня, будучи, как правило, обобщением фактов, не содержат никаких внелогических терминов, т. е. понятий, которых не было бы в фактофиксирующих предложениях и которые не относились бы к непосредственно наблюдаемым процессам. Теории высшего уровня, напротив, содержат понятия и термины, связь которых с непосредственно наблюдаемыми фактами опосредована многими звеньями теоретических рассуждений. Возьмем, к примеру, классическую механику – теорию низшего уровня. Ее понятия – «путь», «скорость», «масса», «время». Квантовая механика – теория высшего уровня, так как классическая механика есть ее частный случай. Здесь мы оперируем такими понятиями как «спин», «электрон», «волновая функция». Эти понятия прямо не интерпретируются в терминах макроскопического опыта. Следовательно, возникновение теорий высшего уровня не является обобщением непосредственно наблюдаемых фактов и процессов «вырастания» из фактофиксирующих предложений.

Идея.

Первым шагом на пути решения проблемы является идея как некоторая в общем, абстрактном виде догадка о сущности происходящих явлений. В этом смысле она – отражение сущности. В логическом плане идея является исходным понятием для систематизации знания и характеризует процесс построения теории. Идея – основополагающее понятие для всех других, составляющих вместе с ней теорию.

Идея отличается от эмпирических понятий тем, что эмпирические понятия носят абстрактный характер и остаются таковыми, потому что они отражают только явления. Исходя из них, нельзя понять предмет во всей сложности его отношений. Логический механизм формирования идеи состоит из сравнения, абстрагирования, обобщения как моментов категориального синтеза. Категориальный синтез есть средство выведения из эмпирического знания идеи.

В силу этих обстоятельств, идея, как понятие, хотя сохраняет абстрактно-теоретический характер, отражает сущность предмета и потому у нее есть возможность стать конкретно-теоретическим знанием. Идея становится конкретно-теоретическим знанием тогда, когда превращается в теорию. В этом случае из нее можно выводить эмпирические понятия, как и из сущности объяснять явления. Поскольку из идеи возможно вывести теорию, она представляет собой теоретическое знание, еще не ставшее теорией.

В качестве примера такой научной идеи в последствие развитой в теорию служит идея атома. Она была высказана Левкиппом и Демокритом еще в 5 в. до н. э. В XIX в. она начала превращаться в атомарную теорию, с помощью которой стала объяснять различные химические и физические явления. Древнегреческий философ 5 в. до н. э. Эмпедокл высказал идею о четырех первоэлементах: огне, земле, воздухе и воде, как составных частей всех вещей. Эта идея в своем конкретном содержании утратила научное значение, но сама идея элементов получила развитие. Лавуазье (1743-1794) превратил эту идею в теорию. Он доказал, что воздух – не простое вещество, а состоит из азота и кислорода. Пристли Джозеф (1733-1804) и Кавендиш Генри (1731-1810) установили, что вода состоит из водорода и кислорода. Таким путем идея элемента стала приобретать подлинно научный смысл. Было дано определение элементу: элемент – это вещество, которое не может быть разложено на более простые формы путем химических реакций.

Главное функциональное назначение идеи состоит в сведении многообразия эмпирических знаний к их теоретическому единству. Первым шагом на пути превращения идеи из абстрактно-теоретического знания в конкретно-теоретическое служит гипотеза.

Научные факты

Важнейшая роль в составе научного знания принадлежит фактам. Факт (от латинского factum – сделанное, совершившееся) даже в обыденном словоупотреблении понимается двойственно. С одной стороны, факт – это сами реальные, действительные события, происшествия, явления. Так понимаемые факты противостоят фантазиям, вымыслам, иллюзиям, предположениям. С другой стороны, факт – это особая форма знания, фиксирующая, действительные, реальные происшествия, события, явления. Для нас сейчас важное понимание факта именно как специфической формы знания. Конкретнее, нас интересуют научные факты, то есть зафиксированные в языке науки знание о действительных событиях, связях, свойствах изучаемых соответствующей наукой систем.

Научные факты не следует отождествлять с результатами чувственного познания (с ощущениями, восприятиями, представлениями). Хотя, разумеется, чувственное познание вносит существенный вклад в формирование научных фактов, поскольку без чувственного восприятия невозможно осуществление эмпирического познания действительности (невозможны наблюдения, измерения и т. п.). Не входя в детали, можно сказать, что научные факты – это единство чувственного и рационального, - это результат осмысления в свете определённых научных концепций, теорий данных наблюдений, экспериментов, измерений. Понятно, например, что в современной науке наблюдения, измерения, эксперименты проводятся с помощью приборов, экспериментальных установок, создание которых требует достаточно развитых теоретических разработок. Кроме того, сам язык, с помощью которого фиксируются данные наблюдений, измерений, экспериментов, в большей или меньшей степени заимствован из уже существующих теоретических разработок. Данные современных научных наблюдений, измерений, экспериментов не могут быть адекватно выражены на языке обыденного общения. Иначе говоря, научные факты всегда соотнесены с определёнными теоретическими представлениями (с определённой теорией). Как говорят в философии науки, факты всегда «теоретически нагружены».

Научные факты нерасторжимыми узами связаны с соответствующими теоретическими представлениями. Это проявляется, в частности, в том, что научные факты всегда выражены на языке некоторой теоретической системы. Указанную соотносительность научных фактов и теоретических представлений не следует понимать как выводимость фактов из теории, как полную заданность научных фактов научными теориями. В научных фактах всегда есть определённое «твёрдое ядро», независимое от данной теории. Это «твердое ядро» может различным образом выражаться языком разных, в том числе генетически связанных между собой научных теорий. Следует предположить также, что некоторые составляющие этого «твёрдого ядра» фактов могут быть выражены на донаучном (вненаучном) языке, что они обладают определённой инвариантностью по отношению к средствам их описания и выражения.

Научные факты образуют эмпирический базис соответствующей научной теории. Научная теория должна соответствовать своему эмпирическому базису, она в значительной мере определяется им: научная теория выстраивается таким образом, чтобы адекватно описывать и объяснять факты, представляющие предметную область этой теории. С другой стороны, разные научные теории, научные концепции различным образом структурируют реальность, задают различные эмпирические видения реальности. Таким образом, научные факты и соответствующая научная теория находится в отношениях взаимной детерминации. Если обнаруживаются существенные факты, не укладывающиеся в рамки данной научной теории, то осуществляется либо корректировка этой теории, либо начинается формирование научной теории. В то же время новая теоретическая система не просто предлагает новое описание и объяснение уже известных фактов, она предсказывает, описывает и объясняет новые факты, она участвует в формировании новых фактов: таких фактов, которые не «попадают в сети» предшествующих теорий.

Законы науки

Среди основных признаков, отличающих научное знание от ненаучного, мы указали на то обстоятельство, что научное знание, научная теория, как правило, формируют законы. Как уже отмечалось, научное знание нацелено не познание сущности изучаемых процессов и систем. Закон чаще всего понимается в философии именно как устойчивая, существенная связь между системами, между различными свойствами, сторонами и т. п. изучаемой системы. В качестве примера законов, понимаемых здесь как форма научного знания, можно указать закон всемирного тяготения, установленный И. Ньютоном, и закон, связывающий массу и энергию тела, сформулированный А. Эйнштейном. Первый из них устанавливает устойчивые и существенные связи между массами тел, расстояниями между ними и силой их гравитационного взаимодействия, второй – указанные характеристики физических тел (массу и энергию).

Существуют законы различных типов (видов). Эти типы (виды) можно выделять, руководствуясь различными соображениями. Так, например, законы науки можно различать по степени их общности. Законом очень высокой степени общности является закон сохранения энергии. Обобщённая форма этого закона справедлива, по сути, во всех известных науке системах (физических, химических, биологических и т. д.). Другие законы имеют гораздо меньшую степень общности, они свойственны только системам определённого рода. Например, законы генетики – только биологическим системам.

В любом случае законы науки фиксируют некоторое единообразие систем (или процессов) определённого типа, они фиксируют повторяющиеся, воспроизводящиеся стороны их бытия, устойчивые их процессуальности. Поэтому формулировка законов является одним из оснований научного прогнозирования. Правда, поскольку существуют динамические и статистические законы, постольку прогнозы, сформулированные на их основе, существенно различаются степенью своей достоверности.

Динамические законы характеризуются тем, что они устанавливают однозначные связи между соответствующими сущностями, например, - между причинами и следствиями, или между разными состояниями изучаемой системы. Законами такого рода являются, например, законы классической механики. Прогнозы, построенные на основе таких законов, в свою очередь однозначны. Таковы прогнозы солнечных и лунных затмений. Статистические законы устанавливают вероятностную связь между соответствующими сущностями. К законам такого рода относятся, к примеру, законы статистической физики и законы больших чисел. Такие законы характеризуют некоторые устойчивые и существенные связи, имеющие место в системах, состоящих из очень большого числа элементов. Понятно, что и прогнозы, построенные на основе использования статистических законов, имеют вероятностный характер.

Говорят также о законах функционирования и законах развития.

Функционирование можно определить как нетворческую, циклическую процессуальность. Простейшим примером функционирования является процессуальность (колебательное движение) математического маятника. Процессы в двигателе (внутреннего сгорания или паровом), если отвлечься от эффектов трения, старения материалов и т. п. тоже могут характеризоваться как функционирование. Вообще, достаточно широкий круг реальных процессов (в природных, социальных и технических системах) может описываться как функционирование. Сущностной чертой функционирующих систем является то, что их последующие состояния закономерно воспроизводят предыдущие. Или иначе: их последующие состояния могут быть рассчитаны, если известны их предшествующие состояния. Впрочем, справедливо и обратное: их предшествующие состояния могут быть рассчитаны, если известны их последующие состояния. Так вот, связь состояний таких систем и задается законами их функционирования. Показательным примером законов функционирования являются законы классической механики. Как известно, с их помощью по известному, («начальному») состоянию механической системы рассчитывают её последующие (и предыдущие) состояния. Именно законы функционирования лежат в основе того, что называется лапласовским детерминизмом. Эти законы однозначно связывают между собой различные состояния функционирующих систем, делая их процессуальность предсказуемой и нетворческой. Существование законов функционирования не вызывает сомнений. Они образуют фундамент классической науки.

Более проблематичным и даже спорным представляется существование законов развития. Действительно, вспомним определение закона. Закон – это устойчивая, повторяющаяся, существенная связь (между состояниями, свойствами системы и т. п.). Но развитие – это необратимый, инновационный процесс. Развитие всегда связано со становлением нового, небывалого, с разрывом циклов, с движением в неизвестность. На первый взгляд, развитию не свойственны закономерные связи, поскольку такие связи, как кажется, не совместимы с инновационностью, с творческим характером этого вида процессуальности. Видимо, такое умозаключение является поспешным. Разумеется, развитию не могут быть свойственны законы функционирования, ибо наличие у процессуальности законов функционирования превращает эту процессуальность в функционирование. Но отсутствие у развития законов функционирования не тождественно отсутствию у него каких бы то ни было законов. Действительно, можно предположить наличие у развития некоторых более «мягких», более «гибких», сравнительно с жёсткими, однозначными законами функционирования, форм связи между различными состояниями развивающихся систем. Здесь возможна и некоторая конкретизация сказанного.

Эта конкретизация достигается на пути выделения двух принципиально различных видов развития. Первый из них свойственен системам, которые можно назвать «тиражированными». Второй тип развития свойственен уникальным системам, то есть тем, которые существуют в единственном экземпляре.

Развитие именно тиражированных систем и характеризуется законами развития. Законы функционирования – это в определённом смысле законы «двойной» силы. Они, с одной стороны, действуют во всех однотипных системах, то есть фиксируют общее, существенное, повторяющееся, стабильное в процессах, осуществляемых всеми системами этого типа. Иначе говоря, они являются «законами общего». Для того чтобы установить законы такого вида, необходимо анализировать, сравнивать процессы, осуществляемые различными экземплярами систем изучаемого типа. С другой стороны, законы функционирования фиксируют наличие жесткой и однозначной связи между состояниями данной (функционирующей) системы. Эта связь имеет место независимо от того, принадлежит ли эта система к некоторому классу (типу) либо она является единственной. Так, например, законы классической механики будут однозначно связывать состояния данной механической системы и в том случае, если существуют другие системы такого типа, и в том случае, если эта система является единственной. И, таким образом для установления законов такого рода достаточно анализировать и сравнить различные состояния одной единственной (функционирующей) системы. В отличие от законов функционирования законы развития являются только «законами общего». То есть их невозможно было установить на основе изучения и сравнения различных состояний данной (развивающейся) системы. Они не фиксируют стабильную, сохраняющуюся структуру процессуальности данной системы, ибо такой структуры у этой процессуальности просто нет, поскольку развитие есть инновационный процесс. Их можно сформулировать только через изучение и сравнение процессов, осуществляющихся в некотором множестве однотипных развивающихся систем. Или, как уже сказано, они свойственны только «тиражированным» развивающимся системам. Такие законы фиксируют наличие повторяющейся (общей) структуры процессов различных экземпляров систем некоторого класса. Они фиксируют наличие тождественных стадий, этапов, ритмов, способов осуществления инновационной процессуальности различной систем одного класса. Примеры – тиражирования – развивающихся систем весьма многочисленны. Такими системами являются, в частности, многие системы неживой и живой природы: галактики, звёзды, живые организмы … И соответствующие науки (эволюционная астрономия, синергетика, биология…) формулируют законы развития таких систем. На основе таких законов также можно выстраивать научные прогнозы, то есть высказывать научно обоснованные суждения о будущих состояниях развивающихся систем подобного рода. Понятно, что эти прогнозы не обладают однозначностью и точностью прогнозов, основанных на законах функционирования. Правда, не обладая однозначностью и детальностью в реконструкции прошлого и в прогнозировании будущего, эти прогнозы позволяют в общих чертах восстанавливать прошлое и предсказывать будущее, качественно отличающиеся от нынешнего этапы развития изучаемой системы. Понятно, что законы развития не несут на себе печати неотвратимости и фатализма. Приведём простейший пример прогноза на основе законов развития. Мы можем прогнозировать, что данная яблоня при достижении определённого возраста будет весной цвести и летом даст плоды. Этот прогноз сформулирован на основе закона, который фиксирует общее в процессах развития деревьев такого типа. Но как будут отличаться цветы и плоды этой яблони друг от друга, не помешают ли её цветению и плодоношению погода или другие внешние факторы, об этом ничего сказать такой прогноз не может. Прогноз, основанный на знании законов общего, разумеется, не способен учесть действие факторов уровня особенного и единичного. Именно эти факторы есть путь проникновения в процессы тиражирования развития моментов неповторимого, уникального. Установление такого рода законов, как уже сказано, требует наблюдения, анализа, сравнения и т. д. множества однотипных систем (ведь это «законы общего»). Поэтому очень затруднительно, чтобы не сказать «невозможно», установление законов развития для систем, имеющихся в единственном экземпляре (земная биосфера, человечество, Вселенная). Да это и понятно, законы развития – это законы общего. Видимо, существенную роль в поиске законов развития таких уникальных на данном этапе развития человеческого познания систем (априори не следует отрицать наличия у них таких законов) может сыграть построение идеальных, компьютерных, в частности, моделей их развития. Такая процедура позволит идеально, мысленно, «тиражировать» системы указанного вида, а затем выделять из множества сценариев их развития наиболее существенные, инвентарные (закономерные) этапы и формы осуществления этого развития. В качестве примера скажем, что в космологии, которая стремиться описать и объяснить процесс развития такой уникальной системы, как вселенная, широко применяется построение различных моделей, анализируются различные сценарии её будущего и т. п. Отметим также, что особой разновидностью законов развития могут быть законы общественного развития, законы истории. Если это так, то стратегия поисков законов общественного развития (законов разного уровня общности) не является абсурдной, не обязательно ведёт к фаталистическим выводам. Такая стратегия вполне совместима, например, с признанием свободы реальности человека. Существование законов общественного развития, во-первых, совместимо с признанием реальности свободы человека, понимаемой как «познанная необходимость»: человек (общество), установив законы общественного развития (того или иного уровня общности) учитывает их в своей деятельности, но не определяется ими полностью. Его деятельность определяется ими только на соответствующем уровне общности, оставляя для свободы человека поле общего и единичного, не покрываемого законами такого рода.

Серьёзной проблемой и для философии науки, и для многих специальных наук является вопрос: могут ли быть сформулированы законы в социальных и гуманитарных науках. Дело в том, что, как уже отмечалось, законы всегда фиксируют некоторое единообразие, некоторую устойчивость, повторяемость, свойственные изучаемым системам. Совершенно очевидно, что большинство природных систем обладают этими свойствами, поэтому применительно к ним возможно сформулировать законы. Что же касается систем, изучаемых социальными и гуманитарными науками, то у них гораздо более отчётливо проявляются черты уникальности, черты неповторимости. Так, например, уникален, неповторим характер каждой национальной культуры, каждой религиозной конфессии, любого значительного социального события (реформы, революции, войны), каждого выдающегося исторического персонажа и т. д. Кроме того, непременным участником систем, изучаемых социальными и гуманитарными науками, являются люди, наделённые определённой свободой и, следовательно, способные действовать различным образом в сходных обстоятельствах.

Идея

ИДЕЯ (греч. idea), форма постижения в мысли явлений объективной реальности, включающая в себя

сознание цели и проекции дальнейшего познания и прак-тич. преобразования мира. Понятие И. было

выдвинуто ещё в античности. Демокрит называл И., неделимыми умопостигаемыми формами, атомы; для

Платона И.- это идеальные сущности, лишённые телесности и являющиеся подлинно объективной

реальностью, находящейся вне конкретных вещей и явлений; они составляют особый идеальный мир. В ср.

века И. понимались как прообраз вещей, принадлежащий божеств. духу; бог творил вещи согласно своим И.,

идеальным формам. В новое время, в 17-18 вв., на первый план выдвигается теоретико-познават. аспект И.-

разрабатывается учение об И., как способе человеческого познания, ставится вопрос о происхождении И., их

познават. ценности и отношении к объективному миру. Эмпиризм связывал И. с ощущениями и

восприятиями людей, а рационализм - со спонтанной деятельностью мышления. Большое место учение об

И. занимало в нем. классич. идеализме: Кант называл И. понятия разума, к-рым нет соответствующего

предмета в нашей чувственности; по Фихте, И.- это имманентные цели, согласно к-рым "Я" творит мир; для

Гегеля И. является объективной истиной, совпадением субъекта и объекта, венчающим весь процесс

развития (см. Соч., т. 6, М., 1939, с. 214).

В марксистско-ленинской концепции исходным является материалистический тезис о познании как

отражении действительности, об И. как специфич. форме этого отражения. "Все идеи извлечены из опыта,

они - отражения действительности, верные или искаженные" (Э н-гельсФ., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч.,

2 изд., т. 20, с. 629). Однако И. не сводится к фиксации результатов опыта, но является отражением вещи,

свойства или отношения не просто в их наличном бытии, а в необходимости и возможности, в тенденции

развития. В. И. Ленин рассматривал И. как высшую форму теоретич. освоения действительности.

Конспектируя Гегеля, онпишет: "Begriff еще не высшее понятие: еще выше и д е я = единство Begriff а с

реальностью" (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 29, с. 151). В И. происходит наиболее полное совпадение

содержания мысли с объективной реальностью, это - объективное и конкретное, всестороннее знание

действительности, к-рое готово для своего практич. воплощения. Эти два момента в И.: отражение

объективной реальности и постановка практич. цели перед человеком, находящиеся в органич. единстве,

определяют специфику И. и её место в движении человеческого сознания. Таким образом, И. является

активным, посредствующим звеном в развитии действительности, в процессе практич. деятельности

человека, создающей новые, ранее не существовавшие формы реальности.

В науке И. выполняют различную роль. Они не только подытоживают опыт предшествующего развития

знания в той или иной области, но служат основой, синтезирующей знание в некую целостную систему,

выполняют роль активных эвристич. принципов объяснения явлений, поисков новых путей решения

проблемы. В зависимости от своего содержания И., отражающие обществ, бытие, различно влияют на ход

социальной жизни людей. Реакц. И., искажающие действительность и служащие уходящим с историч. арены

классам, выступают тормозом обществ, прогресса. И., верно и глубоко отражающие процессы

действительности, выражающие интересы передовых обществ, классов, ускоряют социальный процесс,

организуют, мобилизуют эти классы на свержение отжившего и установление нового, прогрессивного.

Аксиома

Аксиома – предложение, не требующее доказательства, характеризуется интуитивной ясностью, понятностью, она формулируется из предшествующего опыта познания. На основе аксиом формулируются и доказываются теоремы. Чтобы осуществить метод аксиоматизации, нужно чтобы были сформулированы аксиомы.

Теорема

Теорема – предложение, требующее доказательства.

Эмпирическое обобщение

Этот термин взят из трудов Вернадского, для науки характерен постоянный эмпирический опытный фундамент опоры на эксперимент, измерение. «К крыльям разума надо подвешивать гири опыта», - Ф. Бекон. Наука стремиться обобщать, осмысливать опыт. Очень важное место занимает первоначальное обобщение – эмпирическое обобщение. На фундаменте эмпирических обобщений формулируются пробные теории, а в последствии зрелые теории. Тихо Браге предшественник Кеплера накопил данные и осуществил эмпирическое обобщение. Шаг соединяющий эмпирический уровень с теоретическим. Эмпирические обобщения предстают в форме таблиц, графики, диаграммы, формулы и формулировки. Эмпирическое обобщение – базис для создания теоретического уровня.

Вопрос № 51

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: