ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Глава XIV. Право. Его природа и развитие1415. Что такое право? Право есть выражение воли государства относительно гражданского поведения индивидуумов, подчиненных его власти; эта воля может быть выражена более или менее точно: она может быть выражена в обычаях или в ясных текстах. Более того, право может быть волей семейной общины, как мы видели этому примеру первоначальные периоды истории, либо прекрасно организованного, полного самосознания государства, как в наше время. Но для того, чтобы право существовало, во всяком случае, необходимо: 1. Органическая община, способная иметь собственную волю; 2. Совокупность принятых правил, которым, община в форме обычаев или законодательных текстов, дала жизнь, характер и силу. Право есть совокупность идей и приобретенных привычек, которые власть правительства определено и вполне признало и дало им законную форму. Таким образом, природа всякого государства отражается в его праве; в этом праве обнаруживается, какие функции возлагает на себя само государство; в его праве можно читать его историю. 1416. Развитие права: его источники. Таким образом, медленно, иногда неровно, но, вообще, проходя через неизбежные фазы, право следует в своем развитии за эволюцией характера, стремлений и воли той организованной общины, которая его создала. Источники, давшие ему жизнь, столь же различны, как и средства, через которые образовывается органическая община и может выражаться его воля, как политического тела. 1417. Обычай. Первый источник права есть обычай, а как образуется обычай, точно не известно; он является результатом сотруднической деятельности всей общины, а не воли короля или законодателя. Он не всегда образуется одним и тем же путем; но постоянно покоится на одном и том же основании, – на общем признании манеры действовать, считаемой лучшей или наиболее приличной. Получает ли обычай свое рождение от почти случайного образования известных привычек или от сознательного усилий общины с целью лучше приспособить практику своей политической и социальной цели, – раз образовавшись и получив признание публичной власти, он делается одной из важнейших частей права. Трудно, если не возможно, открыть точного пункта, где обычай переходит от первоначального бесформенного состояния, когда он лишь тяготеет сделаться определенной целью общины, в последующую фазу, на которой он делается законом; мы можем с уверенностью сказать лишь, что обычай делается правом только тогда, когда опирается на определенную власть общины. Он еще не право, если люди свободны с ним соображаться или нет. При господстве обычного права, можно быть вполне уверенным, что всякий знал, что такое право, – что современное право лишь стремится считать достигнутым. В сотенных собраниях германцев, народных сходах, собиравшихся в начале английской истории, чтобы разбирать процессы, сам народ применял право, так как народ знал его и знал, как надо его применять. Обычай рос вместе с привычками народа; он создавал его, сознательно и бессознательно. Обычай был известен народу и применялся им. 1418. Религия. В первобытные времена было невозможно различить обычаи от религии; обычаи народа носили в каждой своей черте следы религиозных идей. В позднейшие стадии развития религия продолжала еще служить неиссякаемым источникам обычая. Во всякой примитивной общине нельзя отделить права от религии, даже изучая самые тайные его тенденции. Все житейские правила имели ту же санкцию в глазах античного человека. В своих концепциях он не различал моральных норм от политических; политика, мораль и религия была нераздельными факторами великого и неделимого закона поведения. Очень рано, правда, религия и политика были вручены в различные руки. 1419. …Римское право было в начале лишь собрание технических религиозных правил, способов вселить уважение к правам личности с помощью различных религиозных формул; и начало развитие римского права в широкую стройную систему правосудия относится к тому времени, когда эти правила перестали быть религиозной тайной и обратились в обнародованные законы путем составления закона XII таблиц. 1420. Суды. Созданию права способствовал более всего, во всяком случае, был ему полезен всего своими знаниями и широким, хотя и консервативным умом, магистрат, судьи. Своим приговором он признает и утверждает обычай, оказывая ему поддержку общественной властью, он приспосабливает писаные тексты к частным случаям, постепенно развивая и расширяя их. Применяя законы к различным явлениям жизни, он является уполномоченным выборным от общества: толкуя закон, он, несомненно, способствует его образованию. Сознательно или бессознательно, разъясняя и применяя закон, он формирует и расширяет его. Его обязанность в том, чтобы осветить закон своим разумом – справедливым и трезвым, утверждая в обычай то, что разумно, в законах – то, что практично, рационально и целесообразно. 1421. К этому‑то праву, созданному судьей и заключенному в многочисленных судебных сборниках, и обращаются на судах. За исключением особых обстоятельств, английские и американские суды всегда следуют решениям, постановленным в аналогичных случаях в судах, обладающих той же юрисдикцией в государстве. Они следуют решениям высших трибуналов, которые, так сказать, связывают их. На континенте Европы, наоборот, хотя и придается несомненное знание судебным постановлениям, как выражению юридических мнений, но они не имеют абсолютной власти. С ними считаются не более, чем английский и американский суды считаются с судебными постановлениями иностранных государств в аналогичных случаях… 1426. Научные толкования. Взглядам и толкованиям ученых комментаторов часто придается такое же решающее значение, как самому закону. Впрочем, это было более свойственно системам римского права, чем нашему времени, хотя и Америка имеет своих Куков, Блэкстонов, Стори и Кентов, к мнению которых суды Соединенных Штатов относятся с величайшим уважением. Истинное назначение юридических наук – в толковании права, и не отдельных и случайных его положений, как это приходится делать судам, а всей совокупности, способствуя развитию всех его сторон, как единой доктрины, и применению его на практике в качестве живой системы мыслей и действий. Юридические науки создают систему законов, изучают условия и формы их происхождения и развития и поддерживают суд и законодательную власть в деле создания и применения права. 1427. Законодательство. Законодательство есть формулирование нового права, в наше время – это обычный и главный источник закона. В наших глазах законодательство является почти исключительно делом представительной власти, но представительство вовсе не обязательно при законодательстве. Во все исторические эпохи могущественные короли и чиновники, при различных системах бывали законодателями. Под санкцией ли обычая или под контролем более сложных организаций – законодателем являлись отец или претор, король или архонт. Точно так же и общины свободных граждан, например Греция и Рим, отправлявшие законодательную власть, не играли роли представительного учреждения, а были первичным органом, подобно Landsgemeine мелких швейцарских кантонов. 1428. Принцип представительства был впервые введен германцами и, по мере развития учреждений, и законодательство прошло новые фазы. Современное право вызвало к жизни большие частные корпорации, создающие особые постановления, эти постановления являются результатом частных законодательных действий. Англичане и американцы имеют соответствующие этому конституционные представительства с законодательной системой, облеченной правом издавать законы. Законодательная власть продолжает развиваться и возрастать, в настоящее время она является почти единственным средством формулирования нового права. Прежние обычаи, создавшие Common Law, заменены законодательными текстами. Религия остается в стороне, имея дело только с совестью. Современная кодификация все более и более ограничивает судебную власть, Lequitas проявляется в праве только в форме текстов, научные толкования устанавливают лишь форму судопроизводства. Все способы определить право сводятся к тому, что законодательство есть главный и все расширяющийся источник права. 1429. Возрождение обычая. Обычай, в конце концов, вновь заявляет о себе, но под другим видом. Уже после того, как судьи стали общепризнанными и авторитетными представителями правосудия, облеченными властью применять обычные и писаные законы, сообразно своему толкованию, ученые-юристы получили право освещать и развивать систему судебных принципов. И главное законодательство перешло во власть совещательных собраний, уполномоченных действовать на пользу общества, – после всего этого и, несмотря на все это, обычай сохраняет преобладающую, повелительную роль. Обычай, это – молчаливое, бессознательное, но столь значительное движение мысли целого народа, отмечает перемены в условиях жизни, которые без его помощи ускользнули бы от внимания судьи, или с которыми он бы не имел права считаться при прежних текстах, если законодатели не отменили старый закон и не создали нового. Закон становится бессильным, когда обычай, безмолвный, но всевидящий и всевластный, обнаруживает, что он стал мертвой буквой и неприменимым. Более того, обычай неустанно доказывает законность привычек, он способствует, не имея в сущности ничего общего с формальным правом. Он воплощает собой великую силу традиций и общественного мнения, которое сказывается одинаково сильно при всякой форме правления, как в содержании, так и в применении законов. Обычай есть та же привычка, но под другим названием и в высшем ее развитии, приспособленная к правовым принципам и принуждающая право сообразоваться с ее требованиями. Привычку можно рассматривать как высший закон, в границах которого создаются все прочие законы, не имея силы перейти их. Они могут способствовать постепенному расширению его сферы и видоизменения ее, но не могут безнаказанно порвать с этим великим законом, или перестать сообразоваться с ним… 1431. Отличительные черты римского и английского права. Римское право и английское выделяются среди других законодательных систем западной Европы свободой и индивидуальностью своего развития. Правда, римское jus civile было значительно изменено влиянием jus gentium. Свою философию оно заимствовало у Греции, и самые разнообразные влияния наложили на него свои печати. Английское право, несмотря на изолированность самой почвы, на которой оно возросло, заимствовало судебную систему и многое другое у континента и в своем развитии заметно, хотя и бессознательно, подчинилось влиянию всемогущего римского права. Но все же, как английское, так и римское право гораздо менее искажались и видоизменялись в своем развитии, и потому могут быть рассмотрены как результат естественной, самостоятельной и нормальной эволюции права. 1432. Последовательность в эволюции права. Как показывает история этих систем, порядок, в каком мы расположили источники права, не есть постоянный и неизменный порядок их. Обычай, несомненно, является первичной силой, творящей право, но и религия играет не менее важную, и подчас и преобладающую роль в некоторых фазах национального развития. Вместе с авторитетом возникает суд; уже в глубокой древности он был неразлучен с aeguitas. Законодательство же, иначе говоря, сознательная организация права и научных толкований, являющегося логическим развитием его принципов, возникает лишь при известной степени развития политических органов. В Риме обычай был почти неразлучен с религией и не допускал оглашений своих принципов, известных лишь привилегированному классу священников. У англичан, наоборот, обычай всенародно провозглашался устами самого народа. В Риме и в Англии с властью магистрата, утверждающего и распространяющего обычай, соединялась власть претора, или канцлера, дополнявшего право особыми положениями и принципами aeguitas. Как здесь, так и там законодательство понемногу стало единственным источником права. 1433. Но в Риме законодательство развилось в исключительных исторических условиях, каких не было в истории Англии. Рим придавал огромное значение научным толкованиям, чего, к сожалению, никогда не было по отношению к ученым юристам Англии. Мнения ученых пользовались большим, если не абсолютным, авторитетом, и когда настала эпоха кодификации – в имперский свод законов были включены не только законы и судебные постановления, но и мнения ученых-юристов. Законодательная власть народных собраний, свойственная и английской нации, во времена Империи была заменена имперскими эдиктами и кодексами, совершенно отсутствующими в истории английского законодательства, а эдикты были сформулированы учеными-юристами. Единственное, что может быть поставлено в английской судебной практике наряду с авторитетом римских юристов, – это высший авторитет юриспруденции. Это необычайное соединение традиций, ставшее органичной частью английского права, подобно государственным статусам, может быть рассмотрено как дань юридической профессии английскому праву… 1435. Силы, создающие право. Итак, факторы, создающие и развивающие право, те же, которые оперируют в национальном и политическом развитии народа. Если это развитие вызывает падение монархической формы правления, если условия жизни народа искореняют обычаи местного самоуправления и вводят подчинение объединяющей центральной власти, стоящей во главе государства, то эта центральная власть вырабатывает право и наделяет его своей властью. Если же, ход национального развития настолько благоприятен, что народ привыкает доверять самому себе и сам собою управлять, враждебно относясь к сосредоточению власти в одних руках, право есть, разумеется, создание всего народа и проявляется посредством выборных: vox legis, vox populi. Но как в том, так и в другом случае закон служит выражением не личной, произвольной воли индивидуума, или общины, формировавших его, а есть лишь ряд правил, которые нация соглашается принять в силу своих привычек и, сознавая преимущества этих правил. Обязанность составителей закона сводится скорее к толкованию, к формулированию, чем к созданию их, они не могут ничего утвердить, чтобы не соответствовало главным чертам национальной жизни. Закон есть результат творчества не индивидуумов, а потребностей, особых нужд, случайностей, опасностей, или несчастий, присущих целой общине. Ни один составитель закона не может предписать народу такой закон, который до известной степени не был бы внушен ему обстоятельствами, или взглядами самого народа. Монархи всех государств отправляют лишь суверенитет, принадлежащий известной общине, но не более того. Община может допустить над собой власть, присвоенную правителем, но не может сделать его независимым от себя… 1437. Власть большинства поддерживает закон. По внешним признакам может казаться, что право некоторых государств создано только меньшинством тех, кто составляет государство, или даже есть выражение воли единого деспота, но в действительности законы, созданные произвольной или деспотичной властью отдельных лиц, стоящих во главе государства, никогда не достигнут своей цели, если согласие большинства не поддержит их в той или иной форме. Будет ли организована активная самостоятельная власть, или дана совершенно пассивная роль правителю, сила большинства должна неизменно служить поддержкой закону, или же он будет недействителен. Вооруженная сила меньшинства недолго устоит перед упорной сластью большинства. Большинство должно утвердить, признать закон, иначе он не существует… 1440. Закон одновременно есть отражение идей народа и активная сила. С отвлеченной точки зрения закон есть собрание принципов, и в этом смысле он является отражением важнейших моральных взглядов и социальных отношений тех общин, где он применяется. Но в то же время закон есть активная сила, выражение воли. Он состоит не только из мнения, но и из соответствующих им практических правил. Его практическое проявление двояко: он требует одновременно физического и нравственного усилия. 1. Он возлагает нравственное обязательство, признанное справедливым. Он убеждает и доказывает, ибо сам признан справедливость. В этом нравственном воздействии его главная сила для большинства. Он ежедневно влияет на поступки людей, заставляя их подчас действовать во вред личным интересам. И это даже в том случае, если закон в некоторых частях своих несправедлив, лишь бы общая идея его была признан истиной. 2. На меньшинство, не поддающееся его нравственному воздействию, он налагает материальное обязательство, ибо за ним стоит государственная власть. Но эта власть недостаточно велика, чтоб предъявить материальное обязательство могущественному большинству. Правда, что в случае победы, подобной победе норманнов в Англии, физическое насилие может оказаться действительным на долгое время, даже не взирая на численное превосходство народа и то, что закон имеет моральное воздействие лишь на меньшинство. Но в таких случаях насилие не переходит границы публичного права, более того, иногда большинство создается не количеством, а способностью. 1441. Римское право как образец. Римское право являет прекрасный пример нормального развития закона. Оно было выражением воли римского народа, в этом был основной его принцип и идея. Политическая свобода римлян заключалась в том, что они составляли часть государства и, следовательно, косвенно или непосредственно участвовали в издании законов. В качестве индивидуума римлянин был подчинен воле государства, но его собственная воля свободного гражданина была частью этой государственной воли: государство провозглашало самодержавие гражданина. Римлянин был нераздельною частью общественного организма; его власть реализовалась в абсолютном potestas et najestas populi. Эта гигантская воля народа, говорящая посредством государственных органов, представляла собой абсолютную власть, поглощающую индивидуума, – но его личные права утверждались равенством, положенным в основание закона, одинаково судящего великих и малых, сильных и слабых; в таком виде признавалась римлянами свобода личности. 1442. Сила обычая. Законодатели, стоящие во главе общины, строят законы на обычаях своих подданных. Если они принадлежат к той же нации, как их народ, и имеют общую с ним историю – их постановления будут бессознательно согласовываться с народными обычаями, ибо эти обычаи свойственны им самим. Если они являются в страну победителями или узурпаторами, они не решатся резко и неосторожно нарушить вековые верования и привычки народа. В обоих случаях они затрагивают лишь верхние слои, не проникая в глубь народной жизни и не нарушая ее. Они могут предъявлять произвольные требования отдельным лицам, но не могут изменить жизни всего народа. Они могут лишь понемногу, путем хитрости, применять меры, которые бы почти бессознательно отвлекли народ от его привычек и изменили цель его стремлений. Народные обычаи представляют материал, над которым работает законодатель, ими определяются границы его власти. Это опасный и трудно поддающийся обработке материал. Если законодатель небрежно относится к нему, он принуждает уважать себя, если он пытается дать ему новое назначение, он отказывается служить, если он применяет силу, он разрушается в его руках и убивает его самого. В руках законодателя не верховная, а лишь направляющая власть. 1443. Влияние национального духа на закон. Нет законов универсальных, – каждый народ имеет свои собственные, свидетельствующие о том, что их развитие шло всегда параллельно с развитием национального духа, который отражает в себе частную жизнь народа и воплощает его политические и социальные взгляды. Деспот может проявить грубый произвол, нарушить принципы права в применении закона к отдельным индивидуумам, но закон, и сами принципы, которые он нарушает или которым следует, – он их берет у народа, заимствует из его обычаев и истории. Он видоизменяет лишь приложение, а не принципы права, и только по отношению к небольшому числу индивидуумов, к которым испытывает злобу или вражду. Он не может резко оборвать или нарушить процесс развития народного права. 1445. Суверенитет. Кто творит право? Итак, если право является порождением национального характера, черпает в силе общества свою собственную силу и для осуществления своего нуждается в поддержке обычая, то кому же принадлежит верховная власть, суверенитет? И кому бы ни принадлежала она, какова ее природа? Очевидно, что эти вопросы крайне сложны и охватывают широкую область, между тем исследование их необходимо для правильного понимания природы и происхождения права. Несколько примеров помогут нам разрешить эти вопросы. 1446–1447. В Англии суверенитет приписывается законодательной власти – парламенту, действующему с согласия короля, или, следуя общепринятой форме, королю, действующему с согласия парламента. Все, что предписывается парламентским актом, получает силу закона, в даже том случае, если он противоречит принципам конституционного или частного права, признававшимся незыблемым до того, как этот акт был вотирован. Такова теория. Однако известно, что на практике парламент никогда не отваживается на постановления, хотя бы по видимости противоречия принципам, признаваемым священными как в области конституционного, так и частного права. Если б парламент нарушил эти принципы, его постановления было бы отвергнуто народом, его воля была бы бессильна сообщить силу закона, и его решения тотчас же попало бы в число отмененных постановлений; члены парламента, виновные в этом, были бы немедленно исключены из него. Парламент не властелин и издает имеющую силу постановления лишь настолько, поскольку он толкует волю народа или, по крайней мере, не противоречит ей. Возможно, не соглашается с теми, кто, следуя требованиям строгой отвлеченной логики утверждает, что суверенитетом парламента ограничен de jure, т. е. в самом законодательстве; но несомненно, что de facto власти его поставлены сильная преграда. Реальная власть парламента не выигрывает от того, что законом ему предоставлена полная свобода действий, ибо поле его реальной деятельности ограничено прочно вкоренившимися фактами. 1448. Вот почему признаваемое теоретически и допустимое законом абсолютное самодержавие никогда реально не существовало. Существующая же в действительности верховная власть представляет собой ничто более жизненное и вместе с тем, подобно всему живому, не поддающемуся точному определению. Это есть воля независимого, организованного общества, безразлично выражается ли эта воля лишь в одобрении и критике действий правительства, или же принимает активное участие в создании и борьбе политических форм и сил. Государи и парламенты, служащие посредниками, воплощают в себя этот суверенитет, но не обладает им в действительности. Суверенитет принадлежит обществу, но его органы, будь ли то самодержцы, законодательные учреждения или высшие привилегированные классы, видоизменяются в зависимости от условий исторического развития. 1449. Некоторые правовые концепции носят всеобщий характер. Тот факт, что право развивается в зависимости от национального характера и имеет своей основой обычай, не мешает ему, однако, обладать некоторыми универсальными свойствами. Есть общие черты, присущие правовым системам всех цивилизованных народов. Подобно тому, как римляне встретили в различных правовых системах покоренных ими народов бассейна Средиземного моря известное число общих юридических принципов, составлявших в последствии их juris gentium, так и нынешние юристы раскрывают во всех правовых системах некоторые общие нравственные понятия, обнаруживающие известное единство в понимании великих начал справедливости. Человечество обладает, в известной степени, общим правовым сознанием. 1450. К элементам, входящим во все правовые системы, можно отнести, например, священный характер человеческой жизни, затем, по крайней мере, среди народов арийского племени, святость кровных уз между близкими родичами, во всех сколько-нибудь развитых правовых системах различения моего и твоего, принудительная сила данного обещания, некоторые элементарные обязанности человека по отношению к другим людям на общее нравственное сознание расы. Подчас сходство между системами, определенными друг от друга огромным промежутком времени и пространства, распространяется даже на подробности обрядного характера, как, например, символический акт передачи собственности, и на многие права и обязанности личности. 1451. Право и нравственность. Однако из того, что во многих случаях, когда вопрос, не затрагивая интересов государства, касается лишь частного образа действия и отношения между отдельными личностями, право отражает в себе нравственное сознание народа, – из этого еще не следует, чтобы можно было рассматривать право как положительную, конкретную нравственность, кристаллизованную в определенные повеления, по отношению к которой этика является как бы теорией по отношению к практике. Мораль охватывает собой все течение человеческой жизни, она регулирует индивидуальные стремления человека, согласует его поступки с требованиями совести и равно интересуется как его поведением, так и его внутренним характером, преследует правоту его мыслей так же, как и образа действия. Между тем право охватывает собой только жизнь человека в обществе. Оно не только ограничивает сферу своей власти внешней деятельностью человека, но и в этой области сосредотачивается лишь на тех отношениях одной личности к другим, которые могут быть регулированы общественной властью, как подлежащие точной квалификации на основании общих правил, применяемых ко всем на равных правилах. Закон не преследует ложь, как таковую, он ограничивается тем, что уничтожает договоры, заключенные обманом, и принуждает к возмещению убытка, причиненного этим обманом. Он не преследует неблагодарность и различные формы неверности и простирает свою карающую власть лишь на явные и ощутимые проявления нечестности. Закон не задается целью блюсти человеческую душу, а обращает свои громы лишь против тех, кто в сношениях с людьми открыто проявляет злую волю. Итак, у права есть строго очерченные границы, как в отношении степени, так и характера его власти. Право ведает лишь внешней деятельностью человека, – этим определяется характером его власти. Но и в этой области оно ведает лишь те поступки, которые могут быть подведены под общие, однообразные нормы, – этим определяется степень его власти. 1452. «Mala Prohibita». Итак, право не заменяет собой ни совести, ни Провидения. Более того, оно руководствуется не абсолютными понятиями добра и зла, а одними лишь интересами государства. Оно не преследует многие дурные поступки даже в области общественных отношений, а вместе с теми карает такие, в которых по существу нет ничего дурного. Таким образом, оно порождает целый ряд поступков, признаваемых дурными независимо от общего понятия зла; это так называемая mala prohibita – поступки, которые дурны в силу того, что они запрещены. Выполняя предписания правительства в вопросах с нравственной точки зрения безразличных, человек повинуется своему чувству законности. Общество построено на точном исполнении законов; законы же и правила основаны как на понятиях социального добра и зла, так и на требованиях общественного удобства, и в видах совершенства социальных отношений важно, чтобы правила, касающиеся общественного удобства, выполнялись столь же точно, как и правила, касающиеся более существенных сторон государственной жизни. 1456. Во всех цивилизованных государствах право уже с давних пор отказалось от попыток руководить общественной совестью и мнением. Столь же бесполезно и неразумно было бы вмешиваться в такое поведение людей, которое, как бы предосудительно оно ни было само по себе, не проявляется, однако, в форме определенных поступков, явно нарушающих чужие интересы. Взамен этого право руководит всеми явными поступками людей в их взаимных общественных отношениях. Итак – право есть отражение активной, организованной общественной жизни. Оно может опираться на нравственные понятия данного общества и, действительно, опирается на них, но сфера его деятельности не совпадает с областью нравственной; она может рассматривать религиозные принципы, но не может быть кодексом религиозных постановлений. Этикой было названо учение о разумной и доброй жизни человека, правом – учение о правомерном поведении гражданина. Этика изучает развитие внутреннего характера человека, религия – развитие его отношения к Богу, право – развитие взаимных отношений людей в обществе. Этика, по словам Сиджвика, «постольку связана с политическими учреждениями, поскольку благополучие общества зависит от благой жизни его членов». 1457. Международное право. Область международного права может быть рассматриваема как промежуточная между областями господства нравственного закона и положительного права. Это есть право, не обладающее принудительной санкцией. На земле не существует власти, которой были бы подчинены все народы, следовательно, нет такой власти, которая могла бы принудить их следовать известным правилам в их международных сношениях. Сверх того, международное право есть право, опирающееся на не кодифицированные, не обладающие силой закона, общие начала правоты и справедливости, которые, однако, несмотря на это, получили столь широкое распространение, находя себе опору в совести людей и единогласное признание в их нравственных суждениях, что получили наименование законов Естественного Права. Однако, несмотря на это наименование, они ближе к нравственным предписаниям, чем к постановлениям положительного права. «Право народов», говорит Блунчли, «есть универсальное признанное естественное право, связующее различные государства в особого рода правого общества и гарантирующее его членам общую защиту в их человеческих и международных правах. Помимо рассуждений тех писателей которые, подобно Гроцию и Ваттелю искали отвлеченных формул того, что они считали прирожденными, очевидными правами человека, единственное разумное и точно формулированное основание международного права следует искать в трактатах, посредством которых два государства или группа государств условливались относительно своих взаимных отношений, а так же в международных принципах, освященных в статутах или юридических прецедентах в истории наиболее передовых государств. В международных договорах все более и более привыкли видеть известные элементы права и справедливости, получившие всеобщее признание и вошедшие неотъемлемым элементом в сношения государств… 1458. Таким образом, международное право не есть право в узком смысле этого слова. Оно не воплощает в своем целом волю одного государства, – оно управляется народами, над которыми нет власти. С точки зрения Блюнчли, это просто собрание правил, построенных на нравственных суждениях народа и могущих управлять им в его сношениях с другими народами. С точки же зрения Бульмеринка, право ни что иное, как общий свод правил, которыми народы руководятся при заключении взаимно связывающих трактатов и которые с течением времени более входят в употребление. 1459. Эти правила касаются войны, дипломатических переговоров, гражданских прав лиц, живущих в чужой стране, морской юрисдикции и т. д. Правила выдачи преступников являются обыкновенно результатом международной конвенции также как торговые трактаты, право на рыбную ловлю и другие случаи более частного характера. Но и тут собрание однородных случаев принуждает народы подвести их под общее для всех правило, так, например, политическое преступление не обязывает к выдаче, если оно не представляет собой обычное преступление закона, убийство и т. д. 1460. Законы природы и государственные законы. Аналогия между политическими законами, выражающими волю государства, и законами природы, являющимися логическим ходом явлений, часто останавливает на себе внимание и не лишена поучительного интереса. Как в тех, так и в других законах, по‑видимому, существует правило однообразного действия живых сил. Но сравнение представляет еще больше интереса, если аналогии не существует, иначе говоря: еще любопытней отметить контраст между законами природы и государства, чем указать на сходство. Контраст более чем сходство обнаруживает истинный дух политических законов. «Когда мы убеждаемся путем неоднократных и тщательных наблюдений, – говорит профессор Гексли, – что причина вызывает известное следствие, или что известные явления следуют всегда в том же порядке, мы называем добытую таким образом истину – законом природы. Так, говоря, что ничем не поддержанное тело падает на землю, мы выражаем закон природы. Но эти законы не создают порядок вещей в природе; они лишь констатируют открытие нами истины. Камни падают на землю не в следствие закона тяготения, как это приято ошибочно говорить, но закон тяготения есть способ, выражения того, что неизбежно совершается, когда камни, или другие тяжелые тела, находящиеся на поверхности земли предоставлены свободному движению». Какова бы ни была аналогия между этими обобщениями явлений физического мира и правилами, которым обязаны подчиняться члены организованного гражданского общества, исследователь может вывести из нее не малую пользу. Для человека, изучающего политику, особенно важно отметить огромную разницу, разделяющую их и которую профессор Гексли прекрасно определил следующими словами: «Человеческий закон состоит из ряда повелений, данных существам, одаренным волей, которые могут слушаться или не слушаться их, и закон не гибнет и не теряет силу оттого, что его нарушают. Законы же природы не есть приказания, а утверждения, сообразные неизменному порядку вещей в природе, и остаются законами, лишь поскольку они действительно служат выражением этого порядка. Нелепо говорить о нарушении или об изменении закона природы. Возможно лишь, что при известных обстоятельствах утверждения, выраженное в законе, окажется неверным, но в таком случае вывод будет не тот, что нарушен известный ход вещей, а что мы совершили ошибку в наших наблюдениях. Истинный закон природы универсален и не допускает никаких исключений». В результате, воля человека может иметь значение в государственных законах, но совершенно бессильна в законах природы, подчиняющихся одной роковой необходимости. Воля человека воздействует на политические законы, смягчает, видоизменяет их. Она внесла в их развитие, разнообразие, изменчивость и неправильность, которых бы не могла сообщить им ни одна другая власть. 1461. Границы политического закона. Таким образом, мы, как нам кажется, коснулось наиболее интересных сторон политических законов. Законы природы выражают неизменный результат действия сил, направленных на его достижения, тогда как за политическими законами нет специальной силы, осуществляющей их. Сила – «санкция», как говорят юристы, на которую опираются государственные законы, есть вооруженная, организованная власть общины; к человеку, отказывающемуся свободно повиноваться, применяется принуждение. Но общественная власть может допустить или не заметить нарушения закона; ее можно обмануть и обойти: закон не всегда выполняется. Этот‑то элемент бессилия выдает истинную природу закона. Его власть не превышает власти государства, выражением воли которого он служит. Турецкие законы обнаруживают те же несовершенства, как и сама правительственная власть Турции; сила английских законов зиждется на могуществе английского правительства. Хорошие законы бесполезны при дурном правительстве. Как бы ни возвышенны были намерения, заключенные в законах слабого государства, находящегося в упадке, оно будет слабо и бессильно в своих административных проявлениях. Но обыкновенно законы являются отражением истинных целей государства, и их разумное применение зависит от административных мер или просто от умелого управления. 1462. Публичное право. При изучении права следует руководиться общим делением его на 1) публичное право и на 2) частное. Публичное право непосредственно выдает существование, устройство, функции и управление государства. В широком смысле слова оно означает не только то, что мы обыкновенно называем государственным правом, но и право административное, а также гражданский судебный процесс и уголовные законы. В общем, эта та часть права, которая определяет собой характерные черты каждого государства и его отношения к гражданам. 1463. Частное право. Частное же право есть та часть его, которая обеспечивает каждому отдельному гражданину уважение его прав другими гражданами государства. Оно устанавливает справедливость среди частных лиц; его сфера – права и обязанности личности. 1464. Этим важным разделением законов мы обязаны главным образом римлянам, хотя последующие эпохи производили его на другом основании. Мы говорим «обязаны», так как различие между публичным и частным правом ведет непосредственно к свободе личности. Без этого мы имели бы государство подобное тому, какое было в Греции, в ведении которого были все области, и сфера отношения государства к частным лицам была также обширна, как сфера господства закона. Свобода личности может существовать лишь в том случае, когда существуют права, созданные не государством, а только гарантированные им. 1465. Юриспруденция. Слово «юриспруденция» кажется растяжимым по своему значению, но если его принять в определенном ограниченном смысле, оно означает «науку о законах». Хорошо знать право можно лишь в том случае, если отдать себе отчет в его сущности и происхождении. Сам дух законов остается не ясным, пока мы не уясним себе его происхождение, а также происхождение взглядов и понятий, на которых он построен. Их генезис открывается не путем логического анализа, а с помощью исторического изыскания. Вот почему многие исследователи права настаивают на том, что исторический метод – единственно правильный. Изучая историю общества и учреждений, они узнают, как возникли правовые положения, как они развились, как на практике образовались законы о собственности, и возмещения убытков, какие влияния содействовали регламентации поведения человека в обществе. 1466. Между тем, по мнению другой школы юристов, – право есть лишь наука о законах в их современных формах. Путем анализа законов, взятых в современной фазе их развития, они пытаются выяснить права, утвержденные законом, и способы, которыми государство внушает своим гражданам уважение к этим правам и принуждает их следовать предписанным правилам, санкционированным общественной властью. С их точки зрения история законов не только не имеет отношения к науке о праве, но даже, за исключением редких случаев, не доставляет материала для науки о праве. Объект последней – законы в том виде, к каком они теперь существуют. История этих законов может помочь юристу глубже проникнуть в содержание и смысл их настоящей фазы развития, но не более того. Выводы этих писателей естественно страдают узостью. Их анализ, построенный на одних существующих системах и считающийся лишь законом, достигшим полного развития, не может быть применен к начальным стадиями общества и требует для этого более или менее тонкого и остроумного приспособления терминов и расширения их содержания. 1467. Только право, изученное исторически, т. е. наука о законах, построенная на историческом анализе и сообразующаяся в своих выводах с историей народа, – только такое право будет полезно тому, кто хочет изучить политические вопросы. Но и право, изученное аналитически, послужило предметом интересных наблюдений для многих проницательных и тонких умов и доставило им возможность создать целые системы логических построений относительно законов, достигших полного развития. 1468. Право с точки зрения аналитической школы. По мнению аналитической школы, всякий закон есть «приказание, отданное высшим низшему». «Всякий положительный закон возложен суверенным органом (лицом или коллегией) на одного или нескольких членов независимого политического общества, в котором это лицо, или коллегия являются верховной властью, или сувереном». Такое определение применимо лишь к эпохам, когда воля государства выражена определенной властью. Это не обычай с его неведомым происхождением, не религия, имеющая дело с совестью, и власть которой основана на незримой высшей силе; это не научное толкование, где единым авторитетом является разум, – это лишь приказание, точно и определенно формулированное судьей или законодателем. 1472. Резюме. Закон, говорящий сначала неясным неопределенным голосом обычая, начинает выражаться ясным, законченным и деятельным языком права. Он растет и развивается вместе с ростом общины. Он не может уцелеть, идя против общественной совести, не может сохранить свою силу, не считаясь с чувствами народа. Он отражает социальный прогресс. Если он опережает нормальный ход развития общественного мнения, ему приходится остановиться и ждать пока общественная совесть и чувство не достигнут его уровня, и лишь тогда зажжется он жизнью, если он отстает в своем развитии и не соответствует общему уровню – он теряет свою силу и жизненность. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|