Свобода как высшая идея

Как из­вестно, не­ко­то­рые пункты в пе­реч­не прав че­ло­ве­ка, во­шед­шем во Все­об­щую дек­ла­ра­цию, выз­ва­ли осо­бен­но рез­кую кри­ти­ку, хо­тя пот­реб­ность в та­ком пе­реч­не ни­кем не ос­па­ри­ва­лась. Ка­жет­ся, на­ибольшие спо­ры выз­ва­ло са­мо де­ле­ние прав на по­ли­ти­чес­кие, с од­ной сто­ро­ны, и со­ци­аль­ные, эко­но­ми­чес­кие и культур­ные – с дру­гой. Не­ко­то­рые фи­ло­со­фы (Мо­­рис Кренстон, нап­ри­мер) пред­ла­га­ли во­об­ще исклю­чить со­ци­альные, эко­но­ми­чес­кие и куль­тур­ные пра­ва из Все­об­щей дек­ла­ра­ции, пос­кольку они на­ру­ша­ют «чис­то­ту» пе­реч­ня. Эти рас­суж­де­ния стро­ились на том, что, в от­ли­чие от со­ци­альных, эко­но­ми­чес­ких и культур­ных прав, по­ли­ти­чес­кие пра­ва яв­ля­ют­ся нравствен­ны­ми обя­зан­нос­тя­ми (в смыс­ле кан­ти­анско­го ка­те­го­ри­чес­ко­го им­пе­ра­ти­ва).

Что­бы под­черкнуть раз­ли­чие, пред­ла­га­ет­ся оп­ре­де­лять по­ли­ти­чес­кие пра­ва как имен­но «пра­ва», а со­ци­ально-эко­но­ми­чес­кие и культур­ные – как тре­бо­ва­ния. Дру­ги­ми сло­ва­ми, пра­ва-сво­бо­ды оп­ре­де­ля­ют­ся как «пра­во действо­вать», а со­ци­альные – как «пра­во по­лу­чать». Этот прин­цип мож­но сфор­му­ли­ро­вать и по‑дру­го­му: по­ли­ти­чес­кие пра­ва оп­ре­де­лить как пра­во действо­вать про­тив го­су­дарства, все ос­тальные – как пра­во тре­бо­вать че­го‑то от го­су­дарства. Или по­ли­ти­чес­кие пра­ва – это пра­ва, ре­али­зу­емые не­мед­лен­но, а все ос­тальные – пра­ва, ре­али­зу­емые пос­те­пен­но, и так да­лее…

Пер­вая груп­па прав вклю­ча­ет в се­бя бо­лее или ме­нее пол­ную сум­му прин­ци­пов ли­бе­рально­го го­су­дарства, вто­рая – прин­ци­пы дес­по­ти­чес­ко­го го­су­дарства с его из­лиш­не де­та­ли­зи­ро­ван­ным за­ко­но­да­тельством. Дальше я поп­ро­бую до­ка­зать, что эти два ва­ри­ан­та нельзя счи­тать единствен­но воз­мож­ны­ми.

В дек­ла­ра­ци­ях XVIII в. ес­тествен­ный за­кон и ес­тествен­ные пра­ва слу­жат ак­си­ома­ми действия, т. е. они подтвержда­ют со­дер­жа­щийся в дек­ла­ра­ции вы­вод. Суть это­го вы­во­да – действие. Са­мо же действие яв­ля­ет­ся ре­зульта­том воспри­ятия за­ко­нов при­ро­ды и ес­тествен­ных прав как са­мо­оче­вид­ных. Английская ко­ро­на на­ру­ши­ла эти пра­ва, и по­это­му Объеди­нен­ные ко­ло­нии про­возгла­си­ли се­бя не­за­ви­си­мым го­су­дарством – Со­еди­нен­ны­ми Шта­та­ми. Имен­но ес­тествен­ный за­кон при­да­ет это­му действию за­кон­ный ха­рак­тер. Та­ко­ва ло­ги­ка Дек­ла­ра­ции не­за­ви­си­мос­ти.

Фран­цузская дек­ла­ра­ция ут­вержда­ла, что все «бе­ды» стра­ны и «про­даж­ность» пра­ви­тельства про­ис­те­ка­ли из пре­неб­ре­же­ния «не­отъем­ле­мы­ми» ес­тествен­ны­ми пра­ва­ми граж­дан. По­это­му но­вая консти­ту­ция не мо­жет не учи­ты­вать эти пра­ва. Пе­ре­чень прав слу­жил фун­да­мен­том по­зи­тив­ных за­ко­нов, ос­но­ван­ных на прин­ци­пах об­ществен­но­го плю­ра­лиз­ма. Имен­­но по­это­му Дек­ла­ра­ция про­возгла­ша­ла не только пра­ва че­ло­ве­ка, но и пра­ва граж­да­ни­на…

Об­ра­тив­шись сно­ва к Все­об­щей дек­ла­ра­ции, мы убе­дим­ся, что ее фун­да­мен­тальная проб­ле­ма не в том, что она вклю­ча­ет раз­но­род­ные пра­ва, а в том, что ее труд­но наз­вать нас­то­ящей дек­ла­ра­цией. В са­мом де­ле, хо­тя ес­тествен­ный за­кон и ес­тествен­ные пра­ва при­ня­ты здесь за ак­си­ому, из этой ак­си­омы не сле­ду­ет ни­ка­ких вы­во­дов, и ни­ка­кие дальнейшие ша­ги на ней не ба­зи­ру­ют­ся. Преж­де все­го, из Дек­ла­ра­ции не вы­те­ка­ет сле­ду­ющий им­пе­ра­тив: пос­кольку дан­ное ос­но­во­по­ла­га­ющее действие бы­ло предпри­ня­то в со­от­ветствии с ес­тествен­ны­ми за­ко­на­ми и пра­ва­ми, то и все дальнейшие действия должны предпри­ни­маться в со­от­ветствии с ни­ми. Это обус­лов­ле­но тем, что ак­си­омы ес­тествен­ных прав и ес­тествен­но­го за­ко­на не иг­ра­ют во Все­об­щей дек­ла­ра­ции роль уни­вер­сальных по­ли­ти­чес­ких прин­ци­пов. Та­кая «ог­ра­ни­чен­ность» свя­за­на с осо­бой по­ли­ти­чес­кой си­ту­ацией, в ко­то­рой соз­да­вал­ся до­ку­мент, и с компро­мис­са­ми, на ко­то­рые приш­лось пойти его ав­то­рам.

В дек­ла­ра­ци­ях XVIII в. го­су­дарство рассмат­ри­ва­лось как еди­ное «функци­они­ру­ющее» со­ци­альное су­щество, предпри­ни­ма­ющее конкрет­ные действия. Крайне ма­ло­ве­ро­ят­но, что­бы в на­ше вре­мя все го­су­дарства, объеди­нив­шись, предпри­ня­ли сов­местные действия в со­от­ветствии с не­ки­ми уни­вер­сальны­ми по­ли­ти­чес­ки­ми прин­ци­па­ми. Но зна­чит ли это, что в на­ши дни ак­си­омы ес­тествен­но­го за­ко­на и ес­тествен­ных прав не мо­гут слу­жить уни­вер­сальны­ми по­ли­ти­чес­ки­ми прин­ци­па­ми во­об­ще? Должны ли мы вновь с пе­чалью конста­ти­ро­вать, что вся­кий пе­ре­чень прав и тре­бо­ва­ний бес­по­ле­зен, пос­кольку эти пра­ва, на­зы­ва­емые «сво­бо­да­ми», изо дня в день на­ру­ша­ют­ся в большинстве го­су­дарств, а об­щий объем этих прав ниг­де не га­ран­ти­ру­ет­ся?

В хо­де дис­кус­сии, свя­зан­ной с раз­но­род­ностью прав, во­шед­ших во Все­об­щую дек­ла­ра­цию, пред­ла­га­лось, что­бы по­ли­ти­чес­кие пра­ва (сво­бо­ды) по­ни­ма­лись как пра­ва нравствен­ные. Я сог­лас­на, что эти пра­ва име­ют сре­ди про­че­го и мо­ральный под­текст. Бо­лее то­го, пос­кольку пра­ва не слу­жат ос­но­ва­ни­ем для сов­местно предпри­ни­ма­емых действий (как это бы­ло в дек­ла­ра­ци­ях XVIII в.), то их в са­мом де­ле сле­ду­ет рассмат­ри­вать не как уни­вер­сальные по­ли­ти­чес­кие прин­ци­пы, а как мо­ральные им­пе­ра­ти­вы, нравствен­ные пред­по­сыл­ки по­ли­ти­чес­ких действий. Нравствен­ный под­текст прав со вре­ме­нем ме­ня­ет­ся так­же, как ме­ня­ет­ся и нравствен­ный смысл так на­зы­ва­емых сво­бод. Да и са­ми пра­ва на­хо­дят­ся в слож­ном от­но­ше­нии друг с дру­гом: есть пра­ва ос­нов­ные и есть частные, вы­те­ка­ющие из ос­нов­ных. Только те пра­ва, ко­то­рые на­хо­дят­ся на вер­хуш­ке иерар­хи­чес­кой лестни­цы, име­ют аб­со­лют­ную мо­ральную цен­ность.

По­ло­же­ние, что все лю­ди рож­да­ют­ся сво­бод­ны­ми и в рав­ной сте­пе­ни на­де­ле­ны ра­зу­мом, вы­ра­жа­ет ис­то­ри­чес­кое соз­на­ние на­ше­го вре­ме­ни. Да­же приз­нав это по­ло­же­ние не он­то­ло­ги­чес­ким и сог­ла­сив­шись, что оно не­до­ка­зу­емо, мы мо­жем приз­нать, что оно конста­ти­ру­ет со­ци­альный факт: сво­бо­да в на­ше вре­мя – выс­шая цен­ность, выс­шая идея, а не од­на из мно­гих рав­ноз­нач­ных цен­нос­тей…

Пос­кольку все пра­ва че­ло­ве­ка яв­ля­ют­ся только раз­лич­ны­ми ин­тер­пре­та­ци­ями выс­шей идеи сво­бо­ды, име­ющи­ми раз­ный кон­текст и от­ра­жа­ющи­ми раз­ные точ­ки зре­ния, они не должны про­ти­во­ре­чить са­мой идее сво­бо­ды. Нравствен­ные пос­ту­ла­ты, за­ло­жен­ные в раз­ных пра­вах че­ло­ве­ка, от­ра­жа­ют лишь раз­ные ка­чества и ас­пек­ты сво­бо­ды. Только са­ма сво­бо­да, «ес­тествен­ный за­кон», яв­ля­ет­ся аб­со­лют­ной мо­ральной цен­ностью. По­нять это нет­руд­но. Ес­ли у пра­ва есть нравствен­ный под­текст, сле­до­ва­тельно, оно под­ра­зу­ме­ва­ет и обя­зан­ность. Су­ществу­ют раз­лич­ные обя­зан­нос­ти: нап­ри­мер, обя­зан­ность из­бе­гать че­го-ли­бо, или обя­зан­ность не вме­ши­ваться во что‑ли­бо, или обя­зан­ность пос­ту­пать в со­от­ветствии с су­ществу­ющей сис­те­мой цен­нос­тей. Им­пе­ра­тив, гла­ся­щий, что вы должны пос­ту­пать в со­от­ветствии с идеей сво­бо­ды, обя­зы­ва­ет вас ува­жать сво­бо­ду дру­гих и не по­дав­лять ее. В не меньшей сте­пе­ни, од­на­ко, этот им­пе­ра­тив под­ра­зу­ме­ва­ет ва­шу обя­зан­ность по от­но­ше­нию к вам са­мо­му. Вы должны вес­ти се­бя как сво­бод­ный че­ло­век: пос­кольку вы бы­ли рож­де­ны сво­бод­ным и на­де­ле­ны ра­зу­мом, вы не­се­те от­ветствен­ность за собствен­ную сво­бо­ду. В зап­ре­ти­тельной фор­му­ли­ров­ке это бу­дет зву­чать так: вы не должны поз­во­лять по­ра­бо­тить се­бя, ибо вы должны ува­жать собствен­ную сво­бо­ду. Сре­ди всех осо­бых прав че­ло­ве­ка только у сво­бо­ды со­вес­ти тот же ста­тус. Та­ким об­ра­зом, «сво­бо­да со­вес­ти» яв­ля­ет­ся не только од­ной из мно­гих ин­терпре­та­ций сво­бо­ды, но ей при­су­ща са­мос­то­ятельная внут­рен­няя цен­ность. Все­об­щая дек­ла­ра­ция со­вер­шен­но спра­вед­ли­во про­возгла­ша­ет уже в пер­вом па­раг­ра­фе, что «че­ло­ве­чес­кие су­щества на­де­ле­ны ра­зу­мом и со­вестью». По­ме­ще­ние сво­бо­ды со­вес­ти в од­ну ка­те­го­рию с ес­тествен­ным за­ко­ном аб­со­лют­но оп­рав­дан­но.

Все ос­тальные пра­ва че­ло­ве­ка – и сво­бо­ды, и так на­зы­ва­емые со­ци­альные пра­ва – име­ют дру­гую при­ро­ду. Ска­жем, сво­бо­да соб­ра­ний и ор­га­ни­за­ций вов­се не пред­по­ла­га­ет, что в соб­ра­ни­ях или ор­га­ни­за­ци­ях дол­жен участво­вать каж­дый. Она име­ет в ви­ду, что лю­ди мо­гут при­ни­мать в них учас­тие, ес­ли хо­тят, и не должны пре­пятство­вать в этом дру­гим.

И ес­ли лю­ди пос­то­ян­но тре­бу­ют но­вых прав, это зна­чит, что че­ло­ве­чес­кие представ­ле­ния о со­ци­ально-эко­но­ми­чес­ком устройстве об­щества пос­то­ян­но ме­ня­ют­ся и лю­ди хо­тят де­лать то, че­го ни­ког­да раньше не де­ла­ли или де­ла­ли очень ред­ко. И те но­вые пра­ва, ко­то­рых они тре­бу­ют, и те, что уже есть, не должны про­ти­во­ре­чить выс­шей идее сво­бо­ды. Од­на­ко оп­ре­де­лен­ные фор­му­ли­ров­ки не­ко­то­рых прав, ко­то­рые раньше не про­ти­во­ре­чи­ли сво­бо­де,те­перь вку­пе с но­вы­ми пра­ва­ми мо­гут на­чать ей про­ти­во­ре­чить. К то­му же раз­лич­ные пра­ва, про­возгла­шен­ные в од­ном и том же до­ку­мен­те, то­же мо­гут про­ти­во­ре­чить друг дру­гу. Нап­ри­мер, Все­об­щая дек­ла­ра­ция ут­вержда­ет, что «ник­то не мо­жет быть про­из­вольно ли­шен собствен­нос­ти» («про­из­вольно» оз­на­ча­ет здесь «не­за­кон­но»). От­сю­да, по су­ти де­ла, сле­ду­ет, что лю­бо­го че­ло­ве­ка мож­но ли­шить собствен­нос­ти по за­ко­ну. Ста­ло быть, уже в пер­вом пред­ло­же­нии па­раг­ра­фа, сог­лас­но ко­то­ро­му каж­дый че­ло­век име­ет пра­во вла­деть иму­ществом, скры­то про­ти­во­ре­чие.

Оче­вид­но, что ог­ра­ни­че­ние пе­реч­ня прав че­ло­ве­ка од­ни­ми по­ли­ти­чес­ки­ми пра­ва­ми вов­се не оп­рав­да­но с точ­ки зре­ния ло­ги­ки. А пос­кольку лю­бой пе­ре­чень прав че­ло­ве­ка под­ра­зу­ме­ва­ет оп­ре­де­лен­ную со­ци­опо­ли­ти­чес­кую сис­те­му, то пе­ре­чень, со­дер­жа­щий од­ни лишь по­ли­ти­чес­кие пра­ва без со­ци­альных, бу­дет от­ра­жать идею ли­бе­рально­го ка­пи­та­лис­ти­чес­ко­го го­су­дарства, а пе­ре­чень, со­дер­жа­щий только со­ци­альные пра­ва без сво­бод, – идею дес­по­ти­чес­ко­го го­су­дарства с из­лиш­не де­та­ли­зи­ро­ван­ным за­ко­но­да­тельством.

Од­на­ко глав­ная проб­ле­ма сос­то­ит не в от­дельных пра­вах, а в их об­щем объе­ме. Все­об­щей дек­ла­ра­ции приш­лось от­ка­заться от иерар­хии прав, ибо лю­бая иерар­хия ори­ен­ти­ро­ва­лась бы на оп­ре­де­лен­ный со­ци­опо­ли­ти­чес­кий строй.

Те­оре­ти­чес­ки все предпри­ятие с са­мо­го на­ча­ла бы­ло об­ре­че­но на про­вал. И не по­то­му, что идея ес­тествен­но­го за­ко­на ус­та­ре­ла, и не по­то­му, что в пе­ре­чень бы­ли вклю­че­ны со­ци­ально-эко­но­ми­чес­кие пра­ва. Суть имен­но в том, что не бы­ло соз­да­но иерар­хии npaв.

Фран­цузская Дек­ла­ра­ция прав че­ло­ве­ка и граж­да­ни­на (пункт XVII) гла­сит: «Пра­во собствен­нос­ти свя­то и не­ру­ши­мо; ни один че­ло­век не мо­жет быть ли­шен собствен­нос­ти за исклю­че­ни­ем тех слу­ча­ев, ког­да это­го тре­бу­ет об­ществен­ная не­об­хо­ди­мость, ус­та­нов­лен­ная за­ко­ном, и при ус­ло­вии спра­вед­ли­вой ком­пен­са­ции». Все­об­щая дек­ла­ра­ция фор­му­ли­ру­ет пра­во собствен­но сход­ным об­ра­зом. Од­на­ко воз­мож­ность кон­фис­ка­ции иму­ще­ства сфор­му­ли­ро­ва­на здесь не как ме­ра, нап­рав­лен­ная про­тив лич­нос­ти, со­вер­шив­шей прес­туп­ле­ние, а про­тив це­лых со­ци­альных клас­сов (сло­ев), ибо в про­тив­ном слу­чае «спра­вед­ли­вая ком­пен­са­ция» ли­ша­ет­ся смыс­ла.

Пра­во собствен­нос­ти под­ра­зу­ме­ва­ет од­но исклю­че­ние. Ес­ли дан­ное иму­щество при­над­ле­жит мне, это исклю­ча­ет воз­мож­ность то­го, что­бы этим иму­ществом пользо­ва­лись дру­гие. Яс­но, од­на­ко, что меж­ду си­ту­ацией, ког­да дру­гие не мо­гут без мо­его сог­ла­сия пользо­ваться мо­им иму­ществом, и слу­ча­ем, ког­да дру­гие лю­ди (мо­жет быть, мно­гие) не мо­гут вла­деть та­ким же иму­ществом, что и я, есть су­ществен­ная раз­ни­ца. Ес­ли, нап­ри­мер, у ме­ня есть платье, дом или ма­ши­на, то по­нят­но, что дру­гие не мо­гут пользо­ваться эти­ми ве­ща­ми без мо­его сог­ла­сия. Но это не ме­ша­ет этим «дру­гим» иметь платье, дом или ма­ши­ну. Иное де­ло, ког­да я вла­дею за­во­дом, ко­то­рый мо­жет действо­вать только при ус­ло­вии, что на нем ра­бо­та­ют сот­ни ра­бо­чих. Яс­но, что эти ра­бо­чие, уже хо­тя бы в си­лу спе­ци­фи­чес­ких вза­имо­от­но­ше­ний меж­ду ра­бо­то­да­те­лем и ра­бо­чим, не только не мо­гут без мо­его сог­ла­сия рас­по­ря­жаться мо­им за­во­дом, но и во­об­ще вла­деть ка­ким‑то за­во­дом. Ес­ли бы у них был свой за­вод, они ста­ли бы ра­бо­тать на мо­ем, и мой за­вод прев­ра­тил­ся бы в склад не­нуж­но­го обо­ру­до­ва­ния. Так исклю­ча­ет­ся не только пра­во пользо­ва­ния чу­жим иму­ществом, но и са­ма воз­мож­ность вла­деть ана­ло­гич­ным иму­ществом.

Мо­мент весьма су­ществен­ный. Ес­ли ин­терпре­ти­ро­вать пра­во собствен­нос­ти только как не­до­пу­ще­ние то­го, что­бы дру­гие пользо­ва­лись иму­ществом, ко­то­рое ко­му‑то при­над­ле­жит, это не про­ти­во­ре­чит выс­шей идее сво­бо­ды. Ес­ли же исклю­чить са­му воз­мож­ность то­го, что мно­гие дру­гие (це­лые клас­сы) мо­гут вла­деть ана­ло­гич­ным иму­ществом, тог­да пра­во собствен­нос­ти бу­дет этой идее про­ти­во­ре­чить…

Пра­во собствен­нос­ти – ахил­ле­со­ва пя­та всех сво­бод в сов­ре­мен­ном об­ществе. Это пра­во не бу­дет про­ти­во­ре­чить выс­шей идее сво­бо­ды только в том слу­чае, ес­ли тол­ко­вать его в со­от­ветствии с идеей са­мо­уп­рав­ля­емо­го об­щества. Лишь при та­кой ин­терпре­та­ции пра­ва собствен­нос­ти мо­гут быть пол­ностью ре­али­зо­ва­ны все ос­тальные сво­бо­ду.

Из­вестные до­во­ды про­тив при­да­ния сво­бо­дам ха­рак­те­ра фор­мальных норм как раз и ос­но­ва­ны на спра­вед­ли­вом со­об­ра­же­нии о спе­ци­фи­чес­кой при­ро­де пра­ва собствен­нос­ти. Ес­ли та­кое пра­во ли­ша­ет дру­гих воз­мож­нос­ти вла­деть ана­ло­гич­ным иму­ществом, то оно при­да­ет лишь ви­ди­мость за­кон­нос­ти влас­ти бо­га­тых, оп­ти­мальным об­ра­зом ис­пользу­ющих свои при­ви­ле­гии, в то вре­мя как те, кто это пра­во исклю­ча­ет, ана­ло­гич­ны­ми при­ви­ле­ги­ями пользо­ваться не мо­гут. Са­мо­уп­рав­ля­емое об­щество урав­ня­ло бы воз­мож­нос­ти граж­дан в ре­али­за­ции сво­бод, не унич­то­жая фор­мально­го ха­рак­те­ра прав, что впол­не сог­ла­су­ет­ся с идеей сво­бо­ды. В этом слу­чае и не­ко­то­рые со­ци­альные пра­ва, тре­бу­ющие сейчас вме­ша­тельства го­су­дарства (нап­ри­мер, стра­хо­ва­ние на слу­чай бо­лез­ни или по­те­ри тру­дос­по­соб­нос­ти), мож­но бы­ло бы ре­али­зо­вать и без та­ко­го вме­ша­тельства. Ес­ли каж­дый че­ло­век ста­нет хо­зя­ином, то по­со­бие по без­ра­бо­ти­це (по крайней ме­ре, в его те­пе­реш­нем ви­де) ли­шит­ся смыс­ла. Это по­со­бие сле­до­ва­ло бы тог­да пре­дос­тав­лять только тем, кто не хо­чет вла­деть собствен­ностью или ра­бо­тать, ка­ко­вое не­же­ла­ние то­же должно быть приз­ва­но пра­вом. Ведь пра­во на вла­де­ние собствен­ностью яв­ля­ет­ся пра­вом только в том слу­чае, ес­ли его мож­но опи­сать фор­му­лой «Я мо­гу, ес­ли хо­чу», и ни­ког­да – фор­му­лой «Я дол­жен», ибо пос­лед­няя про­ти­во­ре­чит выс­шей идее сво­бо­ды…

ХУК Сидней

Идеология насилия

Соз­на­ние лю­дей скла­ды­ва­ет­ся под вли­яни­ем культу­ры, ис­то­рии и тех об­ществен­ных инсти­ту­тов, в ко­то­рых лю­ди фор­ми­ру­ют­ся. Конфлик­ты ин­те­ре­сов в лю­бом конкрет­ном об­ществе или меж­ду об­щества­ми с не­из­беж­ностью от­ра­жа­ют­ся в соз­на­нии тех, кто в них жи­вет… По­ка лю­ди ос­та­ют­ся людьми, про­ти­во­борство об­ществен­ных ин­те­ре­сов ос­та­ет­ся уко­ре­нен­ным в са­мих ус­ло­ви­ях че­ло­ве­чес­ко­го су­щество­ва­ния. Вот по­че­му мир­ные перспек­ти­вы не мо­гут быть обес­пе­че­ны лишь бла­го­да­ря сог­ла­ше­ни­ям или объеди­не­ни­ям на ин­тел­лек­ту­альной ос­но­ве вне за­ви­си­мос­ти от тех об­ще­ствен­ных инсти­ту­тов, от­ветствен­ных за вос­пи­та­ние. Вот по­че­му чис­то вну­т­рен­няя пе­ре­оцен­ка цен­нос­тей не мо­жет при­нес­ти ми­ра в об­щество или ук­ре­пить его меж­ду на­ро­да­ми, по­ка не про­изойдут ко­рен­ные из­ме­не­ния в са­мих об­ществен­ных струк­ту­рах.

Од­на из глав­ных на­ших ил­лю­зий – это ве­ра в пре­вос­ходство ума, изо­ли­ро­ван­но­го от об­ществен­ных инсти­ту­тов. Она на­хо­дит свое вы­ра­же­ние в убе­ж­­де­нии в том, что об­щая иде­оло­гия – на­деж­ное и да­же не­об­хо­ди­мое ус­ло­вие ми­ра. Иног­да ак­цент де­ла­ет­ся на еди­ных тра­ди­ци­ях, язы­ке, что да­ет на­деж­ды на мир. Од­на­ко из­вестно, что са­мые жес­то­кие войны ве­лись меж­ду те­ми, кто при­дер­жи­вал­ся од­но­го и то­го же ми­ро­воззре­ния, при­ме­ром че­му слу­жат ре­ли­ги­оз­ные вой­ны…

С дру­гой сто­ро­ны, из­вестно, что су­ществу­ют на­ции, ко­то­рые пре­бы­ва­ли в ми­ре, соп­ри­ка­са­ясь с раз­лич­ны­ми иде­оло­ги­ями, тра­ди­ци­ями, язы­ка­ми. Ес­ли все­об­щий мир за­ви­сит от ус­та­нов­ле­ния еди­но­го для всех взгля­да на ве­щи, будь то ре­ли­ги­оз­ный или светский, рав­но как и об­ще­го язы­ка, то раз­лич­ный ис­то­ри­чес­кий опыт де­ла­ет не­осу­ществи­мым об­ра­зо­ва­ние об­щих тра­ди­ций, по­то­му дос­ти­же­ния по­доб­но­го ми­ра – ту­ман­ные перспек­ти­вы. На­ли­чие раз­но­об­раз­ных, мно­го­чис­лен­ных то­чек зре­ния, тра­ди­ций, язы­ков – все это по це­ло­му ря­ду при­чин в выс­шей сте­пе­ни же­ла­тельно, не го­во­ря уже о том, сколь цен­но са­мо раз­но­об­ра­зие опы­та. К счастью, вов­се не обя­за­тельно все­ми ими жертво­вать с це­лью уменьше­ния опас­нос­ти войны меж­ду на­ро­да­ми или внут­рен­них конфлик­тов.

Весьма опас­ным для ми­ра и для внут­рен­не­го спо­койствия представ­ля­ет­ся рост це­ло­го бу­ке­та доктрин, ко­то­рые я на­зы­ваю иде­оло­гией на­си­лия. Эти иде­оло­ги­чес­кие те­че­ния раз­ви­лись на обо­чи­не дви­же­ний со­ци­ально­го про­тес­та и пер­во­на­чально вдох­нов­ля­лись иде­алис­ти­чес­ким па­фо­сом осуж­де­ния войны и уг­не­те­ния. Пос­те­пен­но, од­на­ко, они вы­ра­бо­та­ли свои собствен­ные прог­рам­мы. Они ут­вержда­ют, ес­ли сле­до­вать из ав­то­ров, сле­ду­ющее: «Уг­ро­за на­си­лия и пе­ри­оди­чес­кие вспыш­ки на­си­лия как та­ко­во­го, на­по­ми­на­ющее о ре­альнос­ти по­доб­ной уг­ро­зы, – неп­ре­мен­ные ус­ло­вия раз­­ре­ше­ния конфлик­тов не только на меж­ду­на­род­ном уров­не, но и внут­ри на­ци­ональных об­щин». Не­ко­то­рые идут еще дальше, нас­та­ивая на том, что на­си­лие и его уг­ро­за не­об­хо­ди­мы и по­лез­ны для дос­ти­же­ния со­ци­альных ре­форм. От­каз от на­си­лия осуж­да­ет­ся как дву­ли­чие, как за­иг­ры­ва­ние с ис­тэб­лиш­мен­том с целью дос­ти­же­ния с ним пре­да­тельско­го ми­ра… До нас­то­яще­го вре­ме­ни те, кто за­щи­ща­ли роль на­си­лия как средства дос­ти­же­ния со­ци­альных пе­ре­мен, де­ла­ли это в ос­нов­ном ис­хо­дя из ре­во­лю­ци­он­ной перспек­ти­вы, ко­то­рая откро­вен­но от­ри­ца­ла де­мок­ра­тию как по­ли­ти­чес­кую сис­те­му, объяв­ля­емую ли­бо ли­це­ме­ри­ем мас­ки­ру­ющим клас­со­вое гос­подство, ли­бо яв­но не­со­вер­шен­ным инсти­ту­том са­мо­уп­рав­ле­ния. Единствен­ный воп­рос, вста­вав­ший пе­ред ре­во­лю­ци­оне­ром в свя­зи с проб­ле­мой на­си­лия, был чис­то прак­ти­чес­кий: ка­ко­ва це­на, эф­фек­тив­ность и по­­с­­ледствия вне­пар­ла­ментских средств оп­по­зи­ции по срав­не­нию с ле­гальны­ми с редства­ми, ес­ли те при­ме­ня­ют­ся.

Од­на из на­ибо­лее час­то встре­ча­ющих­ся оши­бок в со­чи­не­ни­ях, апо­ло­ге­ти­чес­ких по от­но­ше­нию к на­си­лию, в том, что та­кие по­ня­тия, как «си­ла» и «на­си­лие», рассмат­ри­ва­ют­ся как иден­тич­ные… Раз­ли­чие в по­ни­ма­нии та­ких по­ня­тий, как «си­ла» и «на­си­лие», то обсто­ятельство, что в обы­ден­ном упот­реб­ле­нии слу­ча­ет­ся не­ред­ко неч­то про­ти­во­ес­тествен­ное в за­ме­не од­но­го сло­ва дру­гим в лю­бом кон­тексте, тре­бу­ет ак­цен­ти­ро­вать то, что ука­зан­ные по­ня­тия име­ют от­но­ше­ние к раз­лич­ным си­ту­аци­ям или обсто­ятельствам. На­си­лие – это не прос­то фи­зи­чес­кая си­ла в при­ми­тив­ном смыс­ле, но «про­ти­во­за­кон­ное» или «амо­ральное» ис­пользо­ва­ние си­лы. Вот по­че­му тер­мин «на­си­лие» име­ет от­ри­ца­тельный от­те­нок, вы­зы­ва­ет неб­ла­гоп­ри­ят­ные ас­со­ци­ации, за исклю­че­ни­ем тех слу­ча­ев, ког­да оно при­б­ли­жа­ет ус­та­нов­ле­ние бо­лее пред­поч­ти­тельно­го по­ряд­ка ве­щей в сфе­ре по­ли­ти­ки и мо­ра­ли, ус­та­нав­ли­ва­емо­го с по­мощью фи­зи­чес­кой си­лы, т. е. ког­да «ре­во­лю­ци­он­ное на­си­лие» ста­но­вит­ся оп­рав­дан­ным.

По­ня­тие «си­ла» нейтрально в сво­ем зна­че­нии. Его нельзя от­ри­цать в тех слу­ча­ях, ког­да пре­одо­ле­ние пре­пятствий на пу­ти осу­ществле­ния иде­ала без при­ме­не­ния си­лы ста­но­вит­ся не­эф­фек­тив­ным. Только твер­до­ло­бые па­ци­фис­ты мо­гут не­уто­ми­мо от­вер­гать при­ме­не­ние фи­зи­чес­кой си­лы при лю­бых обсто­ятельствах. Си­ла не­об­хо­ди­ма для под­дер­жа­ния или осу­ществле­ния пра­во­вых норм, для под­дер­жа­ния прав че­ло­ве­ка, об­ла­да­ющих та­ким мо­ральным ка­чеством, ко­то­рое оп­рав­ды­ва­ет по­доб­ные действия. В про­тив­ным слу­чае они не бо­лее чем упо­ва­ния и роб­кие на­деж­ды.

Ка­кие бы пра­ви­ла по­ли­ти­чес­кой иг­ры ни ус­та­нав­ли­ва­лись в об­ществе с целью раз­ре­ше­ния конфлик­тов меж­ду от­дельны­ми ли­ца­ми или груп­па­ми лиц, в кон­це кон­цов, си­ла должна отста­ивать и про­во­дить в жизнь по­доб­ные за­ко­ны там, где они по­пи­ра­ют­ся. Там, где ка­кая-ли­бо пар­тия при­бе­га­ет к на­си­лию, что­бы раз­ре­шить эти за­ко­ны, сор­вать и по­хо­ро­нить сло­жив­шу­юся про­це­ду­ру, там она не име­ет пра­ва урав­ни­вать на­си­лие и си­лу, приз­ван­ную под­дер­жи­вать за­ко­ны, до тех пор, по­ка эта си­ла сох­ра­ня­ет свою при­вер­жен­ность к по­ли­ти­чес­кой сис­те­ме, зак­реп­ля­емой за­ко­на­ми…

Де­мок­ра­тия не спо­соб­на функци­они­ро­вать, ес­ли по­ли­ти­чес­кие ре­ше­ния осу­ществля­ют­ся не пос­редством по­ли­ти­чес­ко­го про­цес­са, а под дав­ле­ни­ем бес­чинству­ющей улич­ной тол­пы, вне за­ви­си­мос­ти от то­го, ка­ки­ми бы бла­ги­ми на­ме­ре­ни­ями она ни ру­ко­водство­ва­лась. Бе­зус­лов­но, де­мок­ра­ти­чес­кие инсти­ту­ты ра­бо­та­ют мед­лен­но и по­доб­но всем на­шим инсти­ту­там – не­со­вер­шен­но. Та­ко­ва це­на де­мок­ра­тии, ко­то­рую де­мок­рат с ра­до­стью оп­ла­чи­ва­ет, по­то­му что зна­ет, ос­но­вы­ва­ясь на ис­то­ри­чес­ком и пси­­­хо­ло­ги­чес­ком опы­те, что це­на лю­бой дру­гой по­ли­ти­чес­кой альтер­на­ти­вы мно­го вы­ше. Де­мок­рат, избрав­ший сво­им кре­до де­мок­ра­тию, пом­нит, что большинство мо­жет быть не пра­во, но в си­лу это­го он не сог­ла­сит­ся с прав­ле­ни­ем меньшинства, ко­то­рое мо­жет слу­чайно ока­заться пра­вым. Ор­га­нич­ность про­цес­са, пос­редством ко­то­ро­го меньшинство мо­жет мир­ным пу­тем стать большинством, – для не­го на­иваж­нейший прин­цип. Ес­ли же де­мок­ра­ти­чес­кий про­цесс функци­они­ру­ет та­ким об­ра­зом, что по­пи­ра­ют­ся ос­но­во­по­ла­га­ющие мо­ральные цен­нос­ти ка­кой‑то груп­пы граж­дан, те име­ют пра­во свергнуть эту сис­те­му с по­мощью ре­во­лю­ции, не оп­рав­ды­вая это, од­на­ко, ссыл­ка­ми на де­мок­ра­тию. Тог­да откры­ва­ет­ся воз­мож­ность для дру­гих дать от­пор по­доб­ным по­пыт­кам, ис­хо­дя из собствен­но­го ре­во­лю­ци­он­но­го или контрре­во­лю­ци­он­но­го ман­да­та.

Прин­ци­пи­альный де­мок­рат не мо­жет ре­фор­ми­ро­вать де­мок­ра­тию, при­­­бе­гая к си­ле и не на­ру­шая при этом пя­ти глав­ных де­мок­ра­ти­чес­ких прин­ци­пов, – это по­ло­же­ние так­же под­вер­га­ет­ся сом­не­нию. Сто­рон­ни­ки по­доб­ной точ­ки зре­ния ут­вержда­ют, что сов­ре­мен­ные спо­со­бы вы­ра­же­ния сво­его не­сог­ла­сия не­адек­ват­ны, что средства ин­фор­ма­ции в об­ществе от­рав­ле­ны, что большинство вве­де­но в заб­луж­де­ние в си­лу сво­его об­ра­зо­ва­ния, что оно по­ра­же­но пас­сив­ностью и по­ра­бо­ще­но пред­рас­суд­ка­ми. Ес­ли за­быть об из­вестных пе­ре­ме­нах во вре­ме­ни и фра­зе­оло­гии, то на­до приз­нать, что вы­па­ды про­тив де­мок­ра­тии столь же ста­ры, как и ее кри­ти­ка у Пла­то­на. Но ведь Пла­тон не пре­тен­до­вал на то, что­бы счи­таться де­мок­ра­том. То, что де­ятельность инсти­ту­тов и ра­бо­та ме­ха­низ­мов в ус­ло­ви­ях аме­ри­канской де­мок­ра­тии не­со­вер­шен­ны, это не мо­жет быть ос­по­ре­но. Но нельзя от­ри­цать и то­го фак­та, что во мно­гих от­но­ше­ни­ях они се­год­ня бо­лее со­вер­шен­ны, чем это бы­локог­да-ли­бо в прош­лом, что дис­си­дент по­лу­чил воз­мож­ность го­во­рить гром­че, с бо­лее вы­со­кой плат­фор­мы, вы­зы­вая бо­лее ши­ро­кий ре­зо­нанс, чем преж­де. Проб­ле­ма сто­ит в сле­ду­ющем. Сле­ду­ет ли де­мок­ра­ту, не удов­лет­во­рен­но­му тем, как ра­бо­та­ет де­мок­ра­тия, стре­мя­ще­му­ся зас­та­вить ее быть бо­лее эф­фек­тив­ной, об­ра­титься к на­си­лию или ис­пользо­вать все дру­гие средства, на­хо­дя­щи­еся в его рас­по­ря­же­нии, со­действу­ющие то­му, что­бы неп­рос­ве­щен­ное большинство ста­ло прос­ве­щен­ным?И где тот тест, ко­то­рый поз­во­ля­ет ус­та­но­вить не­адек­ват­ность су­ществу­ющих де­мок­ра­ти­чес­ких ме­ха­низ­мов ле­карству, избран­но­му для ле­че­ния его по­ро­ков? Как до­ка­зать, что меньшинство по­тер­пе­ло не­уда­чу, убеж­дая большинство? Это рав­но­цен­но по­пыт­ке убе­дить де­мок­ра­та в том, что вы­бо­ры яв­ля­ют­ся под­лин­но де­мок­ра­ти­чес­ки­ми только тог­да, ког­да он в них по­беж­да­ет. По­тер­пев не­уда­чу убе­дить большинство с по­мощью де­мок­ра­ти­чес­ких и консти­ту­ци­он­ных спо­со­бов, меньшинство прис­ва­ива­ет се­бе пра­во от име­ни ги­по­те­ти­чес­ко­го бу­ду­ще­го большинства ус­та­нав­ли­вать свои ве­ро­ва­ния и за­ко­ны пос­редством на­си­лия по от­но­ше­нию к су­ществу­юще­му большинству. И с по­мощью се­рии извра­ще­ний са­мо­го смыс­ла слов это про­возгла­шаться «де­мок­ра­ти­чес­ким ме­то­дом ре­фор­ми­ро­ва­ния де­мок­ра­тии».

Еще один те­зис, апо­ло­ге­ти­чес­кий по от­но­ше­нию к на­си­лию, – это оп­рав­да­ние так­ти­ки на­сильствен­но­го под­ры­ва строя и оп­рав­да­ние конфрон­та­ции на том ос­но­ва­нии, что го­су­дарство са­мо ис­пользу­ет си­лу… Только анар­хист, не приз­на­ющий ав­то­ри­те­та го­су­дарства, спо­со­бен обольщаться та­ко­го ро­да ар­гу­мен­та­цией. Впро­чем, да­же анар­хис­ты не скло­ны ув­ле­каться ею, пос­кольку к ней при­бе­га­ют бо­евые груп­пы ку‑клукс-кла­на и им по­доб­ные ор­га­ни­за­ции. В лю­бом об­ществе, де­мок­ра­ти­чес­ком или нет, где го­су­дарство не об­ла­да­ет мо­но­по­лией на при­ме­не­ние фи­зи­чес­кой си­лы, ко­то­рой под­чи­не­ны все дру­гие санкции, мы ока­зы­ва­ем­ся ли­цом к ли­цу с не­из­беж­ностью граж­данской войны.

ЯСПЕРС Карл

Ухабы демократии

Ес­ли на­род аб­со­лют­но ли­шен по­ли­ти­чес­ко­го вос­пи­та­ния пос­редством откры­той идейной борьбы пар­тий, то большинство скло­ня­ет­ся к сох­ра­не­нию уже при­выч­но­го… По­ли­ти­ка как та­ко­вая, большая по­ли­ти­ка и общ­ность судьбы на пу­ти к сво­бо­де не про­ни­ка­ют в соз­на­ние на­ро­да. Смысл де­мок­ра­ти­чес­кой оп­по­зи­ции зак­лю­ча­ет­ся в ожив­ле­нии по­ли­ти­чес­кой жиз­ни пос­редством спо­ров, контро­ля, го­тов­нос­ти, нес­мот­ря на раз­лич­ные це­ли, са­мой взять на се­бя пра­ви­тельствен­ную от­ветствен­ность и по­ка­зать се­бя в этом ка­честве с хо­ро­шей сто­ро­ны. Пра­ви­тельство и оп­по­зи­ция, хо­тя и бо­рют­ся меж­ду со­бой за власть, сто­ят на об­щей поч­ве еди­ных го­су­дар­ствен­ных ин­те­ре­сов.

Ес­ли оп­по­зи­цию не приз­на­ют как твор­чес­кую си­лу, не­об­хо­ди­мую для го­су­дарства, то она яв­ля­ет­ся про­тив­ни­ком, ко­то­ро­го оце­ни­ва­ют от­ри­ца­тельно, как вра­га го­су­дарства, и по­это­му, собствен­но, счи­та­ют не­дос­тойным. Ес­ли оп­по­зи­ция не име­ет собствен­ных про­ду­ман­ных и ув­ле­ка­ющих на­род це­лей и пу­тей, она упо­доб­ля­ет­ся пра­вя­щей пар­тии.Спрек­ра­ще­ни­ем де­ятельнос­ти оп­по­зи­ции как бе­зус­лов­но не­об­хо­ди­мо­го фак­то­ра фор­ми­ро­ва­ния по­ли­ти­чес­кой во­ли в го­су­дарстве де­мок­ра­ти­чес­кая сво­бо­да пе­рес­та­ет су­щество­вать, так как при­ос­та­нав­ли­ва­ет­ся по­ли­ти­чес­кая борьба в соз­на­нии на­ро­да…

В ре­зульта­те то­го, что не скла­ды­ва­ет­ся ни твор­чес­кой оп­по­зи­ции, ни ан­самбля бо­рю­щих­ся на об­щей поч­ве пра­ви­тельства и оп­по­зи­ции, по­яв­ля­ет­ся тен­ден­ция к об­ра­зо­ва­нию большой ко­али­ции, или вне­пар­тийно­го пра­­ви­тельства. Ес­ли де­ло дойдет до это­го, мни­мая де­мок­ра­тия пол­ностью ис­чез­нет в ав­то­ри­тар­ном пра­ви­тельстве оли­гар­хии пар­тии, от­ветствен­ность за ко­то­рое от­ны­не бу­дут нес­ти все, т. е. ник­то. К че­му это при­ве­дет, по­жа­луй, ник­то не пред­по­ла­га­ет. Те, кто действу­ет ис­хо­дя из та­ких тен­ден­ций, не представ­ля­ют се­бе пос­ледствий.

А пос­ледствия бу­дут та­ко­вы. Пар­тии ин­те­ре­су­ют­ся только сво­ими де­ла­ми. У них об­щий ин­те­рес – гос­подство. Как оно осу­ществля­ет­ся и к че­му ве­дет – все больше пок­ры­ва­ет­ся тайной. От­сутству­ют оп­по­зи­ция и контроль. Внут­рен­няя борьба – это интри­ги. По­ли­ти­чес­кой кон­цеп­ции нет, тем бо­лее что пред­поч­те­ние от­да­ет­ся не го­су­дарствен­ным ин­те­ре­сам на­ро­да, а ин­те­ре­сам са­мой оли­гар­хии… Она соз­да­ет ав­то­ри­тар­ное пра­ви­тельство с по­мощью меньшинства граж­дан, ко­то­рые са­ми объяви­ли се­бя по­ли­ти­чес­ки­ми де­яте­ля­ми.

Этот спло­чен­ное меньшинство гос­подству­ет над по­дав­ля­ющим большинством на­ро­да… Де­мок­ра­тия оз­на­ча­ет са­мо­вос­пи­та­ние и ин­фор­ми­ро­ва­ние на­ро­да. Он учит­ся ду­мать, он зна­ет, что про­ис­хо­дит, он вы­но­сит суж­де­ния. Де­мок­ра­тия пос­то­ян­но спо­собству­ет про­цес­су прос­ве­ще­ния на­ро­да. Оли­гар­хия пар­тии, нап­ро­тив, оз­на­ча­ет пре­неб­ре­же­ние к на­ро­ду. Она скло­ня­ет­ся к то­му, что­бы ли­шить на­род ин­фор­ма­ции. Пусть уж он луч­ше ос­та­ет­ся тем­ным. На­ро­ду не нуж­но знать це­ли, ко­то­рые ста­вит пе­ред со­бой оли­гар­хия, ес­ли они во­об­ще есть у нее. Вмес­то это­го ему мож­но пре­под­но­сить воз­буж­да­ющие фра­зы, об­щие вы­ра­же­ния, за­мыс­ло­ва­тые тре­бо­ва­ния мо­рально­го ха­рак­те­ра и то­му по­доб­ное. На­род пос­то­ян­но на­хо­дит­ся в сос­то­янии пас­сив­нос­ти под вли­яни­ем сво­их при­вы­чек, эмо­ций, сво­их неп­ро­ве­рен­ных слу­чайных мне­ний.

Бе­зо­пас­ность в ус­ло­ви­ях де­мок­ра­тии име­ет эле­мен­тар­ные пре­де­лы. Она су­ществу­ет до тех пор, по­ка, ес­ли нет единства, действу­ет прин­цип большинства. На­си­лие мо­жет быть исклю­че­но только в том слу­чае, ес­ли меньшинство при­ми­рит­ся с большинством в на­деж­де пу­тем пос­ле­ду­юще­го убеж­де­ния из­ме­нить пос­лед­нее. Без прин­ци­па большинства нет ак­тив­но функци­они­ру­ющей де­мок­ра­тии.

Но что ес­ли при этом большинство са­мо лик­ви­ди­ру­ет де­мок­ра­тию, прин­цип большинства? Ес­ли большинство пе­ре­да­ет не­ог­ра­ни­чен­ную власть меньшинству, на­зы­ва­юще­му се­бя аван­гар­дом, эли­той, пар­тией? Ес­ли большинство лик­ви­ди­ру­ет ос­нов­ные пра­ва, ко­то­рые сог­лас­но на­шей консти­ту­ции не под­ле­жат ни­ка­ким из­ме­не­ни­ям? Ес­ли пос­редством сво­бо­ды го­ло­со­ва­ния унич­то­жа­ет­ся са­ма сво­бо­да?

Со вре­мен ве­ка­ми су­щество­вав­ше­го сос­лов­но­го го­су­дарства у на­ро­да ос­та­лись при­выч­ки, ко­то­рые сильны еще и се­год­ня: ува­же­ние к пра­ви­тельству как та­ко­во­му, ка­ким бы оно ни бы­ло; пот­реб­ность по­чи­тать го­су­дарство в ли­це предста­ви­тельных по­ли­ти­ков вза­мен кайзе­ра; вер­но­под­дан­ность по от­но­ше­нию к влас­ти, кем бы она ни оли­цет­во­ря­лась вплоть до пос­лед­не­го чи­нов­ни­ка го­су­дарствен­но­го уч­реж­де­ния; го­тов­ность к сле­по­му по­чи­та­нию; ве­ра в то, что пра­ви­тельство сде­ла­ет все, что на­до. Вер­но­под­дан­ные рас­суж­да­ют так: нам не сто­ит бес­по­ко­иться за пра­ви­тель­ство, оно по­за­бо­тит­ся о на­шем бла­го­по­лу­чии и о на­шей бе­зо­пас­нос­ти в ми­ре: мы гор­ды тем, что жи­вем в мо­гу­чем го­су­дарстве и мо­жем предъяв­лять заг­ра­ни­це спра­вед­ли­вые и со­лид­ные тре­бо­ва­ния. Ко­ро­че го­во­ря, об­­ществен­ное соз­на­ние у нас час­то представ­ля­ет со­бой соз­на­ние вер­но­под­дан­нос­ти, а не де­мок­ра­ти­чес­кое соз­на­ние сво­бод­но­го граж­да­ни­на. Пра­в­­да, в тех слу­ча­ях, ког­да не сле­ду­ет бо­яться пос­ледствий, вер­но­под­дан­ный вор­чит, но он ос­та­ет­ся пос­луш­ным и ни­че­го не предпри­ни­ма­ет…

Ны­неш­нее по­ло­же­ние ха­рак­те­ри­зу­ет­ся тем, что крайне ма­ло лю­дей спо­соб­ных го­то­вых взять на се­бя от­ветствен­ность в больших масшта­бах. Каж­дый стре­мит­ся ук­рыться за чьей-ли­бо спи­ной, не хо­чет ни за что от­ве­чать, не от­ва­жи­ва­ет­ся пос­ту­пать в со­от­ветствии с собствен­ны­ми прин­ци­па­ми, со всей серьез­ностью при­ни­мать ре­ше­ния: та­ков уж я есть, ина­че не мо­гу и го­тов нес­ти за это от­ветствен­ность. Лю­ди, за­ни­ма­ющие ру­ко­во­дя­щее по­ло­же­ние, ук­ло­ня­ют­ся от вы­пол­не­ния бо­лее вы­со­ких за­дач, име­ющих жиз­нен­но важ­ное зна­че­ние, – ведь с по­ли­ти­чес­кой точ­ки зре­ния это оз­на­ча­ло бы взять на се­бя ру­ко­водство и от­ветствен­ность. В ре­зульта­те ва­ку­ум за­пол­ня­ет­ся людьми, ко­то­рые ду­ма­ют, воз­мож­но, да­же не от­да­вая се­бе в этом от­че­та, что спо­соб­ны спра­виться с та­кой за­да­чей. В этой не­по­ко­ле­би­мой, но фак­ти­чес­ки не­обос­но­ван­ной са­мо­уве­рен­нос­ти их под­дер­жи­ва­ют бес­по­мощ­ные вер­но­под­дан­ные. Ког­да со­вер­шен­но от­сутству­ет и не до­пус­ка­ет­ся лич­ная от­ветствен­ность граж­дан, они – приз­на­вая это или нет – хо­тят пос­лу­ша­ния. Та­ким об­ра­зом, прок­ла­ды­ва­ет­ся путь к ав­то­ри­тар­но­му гос­подству, а за­тем к дик­та­ту­ре.

О приб­ли­же­нии дик­та­ту­ры сви­де­тельству­ют тен­ден­ции к дискре­ди­та­ции сво­бод­но­го ду­ха. Вста­ет воп­рос: не за­ми­ра­ют ли у нас во­об­ще вос­пи­та­ние, прос­ве­ще­ние, на­уч­но-иссле­до­ва­тельская ра­бо­та, ду­хов­ная жизнь, не сни­жа­ет­ся ли ини­ци­ати­ва? Нех­ват­ка твор­чес­ких сил вся­чес­ки скры­ва­ет­ся. Лю­ди дос­ти­га­ют че­го‑то в жиз­ни бла­го­да­ря не столько сво­ему уму и ха­рак­те­ру, сколько пос­редством свя­зей. У нас при­зы­ва­ют к раз­ви­тию лич­нос­ти, но де­ла­ют все для то­го, что­бы она не раз­ви­ва­лась и не мог­ла про­явить се­бя. От­сю­да про­ис­те­ка­ют бес­си­лие и от­сутствие раз­ма­ха жиз­ни, энер­гия ко­то­рой ли­бо об­ра­ще­на в прос­той труд, ли­бо впус­тую растра­чи­ва­ет­ся на бол­тов­ню, тре­бо­ва­ния, ру­гань, ус­по­ко­ения. Де­ятельность на предпри­яти­ях и пре­хо­дя­щие, быстро за­бы­ва­емые ак­ции про­во­дят­ся без ве­ры. В ито­ге мас­сы лю­дей под­го­тав­ли­ва­ют­ся к ус­та­нов­ле­нию го­су­дарства дик­та­ту­ры и да­же стре­мят­ся к ней…

Си­ла жес­то­ко­го, про­ти­во­ре­ча­ще­го сво­бо­де стрем­ле­ния к влас­ти зак­лю­ча­ет­ся в фа­на­тиз­ме и в ма­гии экстре­миз­ма, в го­тов­нос­ти пос­та­вить на кар­ту все, в уве­рен­нос­ти в по­бе­де, в не­до­пус­ти­мом уп­ро­ще­нии, па­ра­ли­за­ции дви­же­ния как та­ко­во­го, в нех­ват­ке чувства ме­ры и спо­соб­нос­ти за­ду­мы­ваться, в ме­то­де шан­та­жа, в уме­нии ис­пользо­вать сла­бость про­тив­ни­ка, в не­на­вис­ти ко все­му ли­бе­рально­му, гу­ман­но­му, сво­бод­но­му…

Сла­бость ли­бе­ра­лиз­ма – в до­ве­рии к про­ис­хо­дя­ще­му, к ра­зу­му, ко­то­рый, дес­кать, пробьет се­бе до­ро­гу, в ожи­да­нии, в склон­нос­ти к компро­мис­сам да­же там, где ни­ка­кой компро­мисс уже не­воз­мо­жен, в не­ре­ши­тельнос­ти и мед­ли­тель­нос­ти, в от­сутствии го­тов­нос­ти действо­вать со всей энер­гией. У не­го нет пос­то­ян­ной го­тов­нос­ти отста­ивать по­ли­ти­чес­кую и лич­ную сво­бо­ду, ко­то­рая на­хо­дит­ся под уг­ро­зой. При­выч­ка к име­ющейся сво­бо­де, ко­то­рую как та­ко­вую уже не воспри­ни­ма­ют ра­зу­мом, по­рож­да­ет пас­сив­ность, ве­дет к ос­лаб­ле­нию чувства от­ветствен­нос­ти за сво­бо­ду. Соз­на­ние опас­нос­ти при­туп­ля­ет­ся. Ви­на за все это ле­жит час­тич­но на де­мок­ра­ти­чес­ком об­ществе, чле­ны ко­то­ро­го пре­да­ют са­ми се­бя, так как не по­ни­ма­ют смыс­ла рес­пуб­ли­канской сво­бо­ды, не го­то­вы на жертвы и не име­ют сме­лос­ти пойти на все ра­ди сво­бо­ды. По­это­му по­беж­да­ют те, ко­то­рые хо­тят все или ни­че­го, хо­тят фа­на­ти­чес­ки и го­то­вы уме­реть за это.

Од­на из ве­ли­чайших опас­нос­тей кро­ет­ся в тер­пе­нии вер­но­под­дан­ных, до­вольных сво­им бы­ти­ем, по­ка они по­лу­ча­ют свою до­лю бла­го­сос­то­яния. Они не соз­на­ют своей от­ветствен­нос­ти за по­ли­ти­ку, они по­кор­ны. Вна­ча­ле они ми­рят­ся с ед­ва за­мет­ны­ми око­ва­ми, а, в кон­це кон­цов, ока­зы­ва­ют­ся в зас­тен­ке, из ко­то­ро­го уже нет вы­хо­да. Всег­да найдут­ся жес­то­кие, энер­гич­ные со­об­ра­зи­тельные лю­ди, а так­же и те, кто охот­но пойдет за ни­ми…

Глав­ная за­да­ча сос­то­ит в том, что­бы прив­лечь на­род к учас­тию в по­ли­ти­чес­кой жиз­ни. Ес­ли по­ли­ти­ки за­ин­те­ре­со­ва­ны в про­ве­де­нии по­ли­ти­ки сво­бо­ды, то должны мак­си­мально ин­фор­ми­ро­вать на­род, обос­но­вы­вать ему свои це­ли, ука­зы­вать средства и пу­ти и та­ким об­ра­зом вос­пи­ты­вать его.

Го­во­рят, что на­род дол­жен «соз­реть», преж­де чем ему мож­но пре­дос­та­вить по­ли­ти­чес­кую сво­бо­ду. Но ждать нет ни­ка­ко­го смыс­ла. На­род дол­жен про­яв­лять се­бя уже сейчас, ина­че он ни­ког­да это­го не сде­ла­ет. Скры­то­го, ес­тествен­но­го про­цес­са соз­ре­ва­ния на­ро­да не бы­ва­ет; только в ре­зульта­те сво­бод­ных по­ли­ти­чес­ких ак­ций, ор­га­ни­зу­емых мел­ки­ми груп­па­ми и от­дельны­ми ли­ца­ми, на­род на­чи­на­ет по­ни­мать то, что для не­го важ­но.

На­род соз­ре­ва­ет для де­мок­ра­тии в про­цес­се собствен­ной по­ли­ти­чес­кой ак­тив­нос­ти. По­это­му пред­по­сыл­кой де­мок­ра­тии яв­ля­ют­ся по­ни­ма­ние на­ро­дом не­об­хо­ди­мос­ти его ши­ро­ко­го учас­тия в по­ли­ти­чес­кой жиз­ни и его действи­тельное учас­тие в ней, а так­же до­ве­рие к на­ро­ду – не к та­ко­му, ка­ков он есть, а к та­ко­му, ка­ким он мо­жет стать.

Ес­ли хо­тят ут­вер­дить де­мок­ра­тию, то единствен­ной мыслью должна быть сле­ду­ющая: ка­ким об­ра­зом на­род сам обес­пе­чит се­бе воз­мож­нос­ти или как они ему бу­дут да­ны, что­бы он мог про­яв­лять раз­нос­то­рон­нюю по­ли­ти­чес­кую ак­тив­ность и та­ким об­ра­зом дос­тичь по­ли­ти­чес­кой зре­лос­ти? Ибо, ес­ли на­ро­ду не поз­во­ля­ют участво­вать в по­ли­ти­чес­кой де­ятельнос­ти, не су­ществу­ет дру­го­го спо­со­ба для его соз­ре­ва­ния. По­ли­ти­чес­кая зре­лость не нас­ту­пит са­ма со­бой.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: