ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ГНЕВА

В ризе багряно-златистой из волн Океана денница

Вышла, несущая свет и бессмертным и смертным: Фетида

К сеням пришла мирмидонским с блистательным даром от бога.

Там она сына нашла: над Патроклом своим распростертый,

5 Громко рыдал он; и многие окрест друзья мирмидонцы

Плакали. Став между них, среброногая матерь-богиня

За руку сына взяла, называла и так говорила:

"Сын мой! оставим мертвого, как ни прискорбно то сердцу,

С миром лежать: всемогущих богов он волей повержен.

10 Встань и прими, Пелейон, от Гефеста доспех велелепный,

Дивный, какой никогда не сиял вкруг рамен человека".

Так произнесши, Фетида на землю доспех положила

Пред Ахиллесом; и весь зазвучал он, украшенный дивно.

Вздрогнули все мирмидонцы; не мог ни один на доспехи

15 Прямо смотреть, отвратились они; Ахиллес же могучий

Только взглянул — и сильнейшим наполнился гневом: ужасно

Очи его из-под веждей, как огненный пыл, засверкали.

С радостью взяв, любовался он даром сияющим бога;

И, когда свое сердце нарадовал, смотря на чудо,

20 К матери сереброногой крылатую речь устремил он:

"Матерь! доспех сей бессмертного дар; несомнительно должен

Быть он творением бога, не смертного мужа он дело.

Ныне ж я вооружаюся. Но об одном беспокойно

Сердце мое, чтобы тою порою в Патрокловом теле

25 Муки, проникши в глубокие, медью пробитые раны,

Алчных червей не родили; они исказят его образ

(Жизнь от него отлетела!), и тление тело обымет!"

Вновь говорила ему среброногая матерь Фетида:

"Сын мой! заботой о сем не тревожь ты более сердца.

30 Я попекусь отгонять от него кровожадные сонмы

Мух, которые тело убитых мужей пожирают;

И хотя бы лежал он в течение круглого года,

Тело его невредимо и даже прекраснее будет.

Ты же, мой сын, на собранье созвавши героев ахейских,

35 Гнев прекрати на Атреева сына, владыку народов;

Быстро на бой ополчись и могучестью вновь облекися".

Так говорила — и дух дерзновеннейший сыну вдохнула.

Другу ж его и амброзию в ноздри, и нектар багряный

Тихо влияла, да тело его невредимо пребудет.

40 Быстро по берегу моря пошел Ахиллес быстроногий,

Голосом страшным крича; и всех взволновал он ахеян.

Мужи, которые прежде всегда при судах оставались,

Все корабельщики, кои судов управляли кормилом,

Даже зажитники ратных дружин, раздаватели хлеба, —

45 Все поспешили в собранье, когда Ахиллес благородный

Вновь показался, столь долго чуждавшийся брани кровавой.

Двое хромаючи шли, знаменитые слуги Арея,

Царь Одиссей и Тидид Диомед, воеватель могучий,

Шли, опираясь на копья, неся еще тяжкие раны.

50 Оба, пришедши, они на местах передних воссели;

Вслед их притек и Атрид, повелитель мужей Агамемнон,

Раной недужный: зане и его среди бурного боя

Ранил Коон Антенорид огромною пикою медной.

И, когда уже все на собранье сошлися ахейцы,

55 Встал между ними и так говорил Ахиллес быстроногий:

"Царь Агамемнон! полезнее было бы, если бы прежде

Так поступили мы оба, когда, в огорчении нашем,

Гложущей душу враждой воспылали за пленную деву!

О! почто Артемида сей девы стрелой не пронзила

60 В день, как ее между пленниц избрал я, Лирнесс разоривши:

Столько ахейских героев земли не глодало б зубами,

Пав под руками враждебных, когда я упорствовал в гневе!

Гектор и Трои сыны веселятся о том, а данаи

Долго, я думаю, будут раздор наш погибельный помнить.

65 Но совершившеесь прежде оставим в прискорбии нашем,

Гордое сердце в груди укротим, как велит неизбежность.

Ныне я гнев оставляю решительно; я не намерен

Сердца крушить враждой бесконечною. Царь Агамемнон,

В битву подвигни скорее медянодоспешных данаев;

70 Дай мне скорее идти на троян и еще испытать их,

Иль и теперь ночевать пред судами намерены? Нет, уповаю,

Радостно каждый из них утомленные склонит колена,

Каждый, на пламенной битве от наших оружий избывший!"

Так говорил, — и наполнились радостью все аргивяне,

75 Слыша, что гнев навсегда оставляет Пелид благородный.

Начал тогда говорить повелитель мужей Агамемнон,

С места восстав, где сидел, но стоять на средину не вышел:

"Други, данаи герои, бесстрашные слуги Арея!

Вставшего надобно слушать; начавшего слово не должно

80 Перерывать: затруднится и самый искусный вития.

В шумном народном говоре можно ли что-либо слышать,

Или сказать? — заглушится вития, как ни был бы громок.

С сыном Пелеевым я объясняюся; вы же, ахейцы,

Слушайте все со вниманьем и речи мои вразумите152. —

85 Часто о деле мне сем говорили ахейские мужи;

Часто винили меня, но не я, о ахейцы, виновен;

Зевс Эгиох, и Судьба, и бродящая в мраках Эриннис:

Боги мой ум на совете наполнили мрачною смутой

В день злополучный, как я у Пелида похитил награду.

90 Что ж бы я сделал? Богиня могучая всё совершила,

Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет,

Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими

Праха земного; она по главам человеческим ходит,

Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет.

95 Древле она ослепила и Зевса, который превыше

Всех земнородных и всех небожителей: даже и Зевса

Гера, хотя и жена, но коварством своим обманула

В день, как готова была счастливая матерь Алкмена

Силу Геракла родить в опоясанных башнями Фивах.

100 Зевс, величаясь уже, говорил пред собором бессмертных:

— Слушайте слово мое, и боги небес, и богини;

Я вам поведать желаю, что в персях мне сердце внушает:

Ныне, родящих помощница, в свет изведет Илифия

Мужа, который над всеми окрестными царствовать будет,

105 Ветвь человеков великих, от крови моей исходящих. —

Зевсу, коварное мысля, вещала владычица Гера:

— Ложь, Эгиох! никогда своего не исполнишь ты слова.

Или дерзни, поклянись, Олимпиец, великою клятвой,

Что над всеми окрестными царствовать будет

110 Смертный, который в сей день упадет на колена родившей,

Ветвь человеков великих, от крови твоей исходящих. —

Так говорила, но Зевс не почувствовал козней супруги:

Клятвой поклялся святой и раскаялся, горько прельщенный.

Гера, стремительно бросаясь, оставила холмы Олимпа;

115 Быстро достигла ахейского Аргоса, где уже прежде

Знала богиня супругу царя Персеида Сфенела.

Сына царица седьмой уже месяц в утробе носила:

Гера его до срока на свет извела; но Алкмены

В срок удержала роды, удаливши помощных Илифий.

120 С вестью о том перед Зевса предстала сама и вещала:

— Зевс сребромолненный! слово тебе полагаю на сердце:

Смертный рожден знаменитый, что царствовать в Аргосе должен,

Муж Эврисфей, Персеида Сфенела геройская отрасль,153

Племя твое; не будет он Аргосу царь недостойный. —

125 Так изрекла, — и жестокая горесть ударила в сердце

Зевса. Схватил он Обиду за пышноблестящие кудри,

Страшным пылающий гневом, и клялся великою клятвой,

Что на холмистый Олимп и звездами венчанное небо

Ввек не взыдет Обида, которая всех ослепляет.

130 Так произнес он, и махом десницы от звездного неба

Ринул ее, — и упала она на дела человека.

Зевс от нее же стенал, как любезного сына он видел,

Низкое иго носящего, в подвигах для Эврисфея. —

Так-то и я, как великий, шеломом сверкающий Гектор

135 Рати ахейских сынов истреблял при кормах корабельных,

Сам не мог позабыть я Обиды, меня ослепившей.

Но, как уже погрешил я и Зевс мой разум похитил,

Сам то загладить хочу и воздать многоценною мздою.

Храбрый, воздвигнись на бой, возбуди и другие дружины!

140 Что до даров, я все их представлю, какие ходивший

Прошлого дня пред тобой исчислял Одиссей благородный.

Если же хочешь, помедли ты, сколько ни жаждущий боя;

Слуги мои те дары, в корабле собравши, представят,

И увидишь ты, что я тебе, угождая, дарую".

145 Сыну Атрея ответствовал царь Ахиллес благородный:

"Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон!

Хочешь ли мне дары примиренья, как должно, доставить,

Иль удержать их, — ты властен; теперь же о битве помыслим

Без отлагательств: и что в рассуждениях время нам тратить?

150 Что нам здесь медлить? еще не свершилось великое дело!

Пусть, кто желает, опять впереди Ахиллеса увидит,

Медною пикой фаланги крушащего ратей троянских,

И, подобно ему, да пылает с врагами сражаться!"

Но Пелиду царю возразил Одиссей многоумный:

155 "Нет; сколь ни мужествен ты, Ахиллес, бессмертным подобный,

Воинств ахейских, голодных еще, не веди к Илиону

Биться с троянами храбрыми! Нет, не на краткое время

Битва завяжется, если троян и ахеян фаланги

В сечу сойдутся и бог им вдохнет одинакую храбрость.

160 Прежде ахейским сынам повели ты насытиться в стане

Хлебом, вином: оно человеку и бодрость и крепость.

Муж ни один во весь день, от восхода до запада солнца,

Пищею не подкрепленный, не в силах выдерживать боя.

Сердцем в груди неистомным хотя б и пылал он сражаться,

165 Члены у тощего все тяжелеют, его беспокоит

Жажда и глад, у него на пути запинаются ноги.

Но человек, укрепяся вином и насытяся пищей,

Может весь день под оружием с силой враждебных сражаться.

Дух в его персях и крепок и бодр, и усталости члены

170 Прежде не слышат, доколе с побоища все не соступят.

Так, Ахиллес! распусти аргивян и вели им готовить

Завтрак. Дары для тебя повелитель мужей Агамемнон

Пусть пред собранье народа представит, да все их данаи

Узрят очами, и сам ты свое да возрадуешь сердце.

175 Пусть поклянется тебе, пред народом восстав, что доныне

К деве на одр не всходил, не сближался с младой Брисеидой

Так, как мужам и женам свойственно меж человеков.

Ты же и сам укротися душою и будь благосклонен.

Пусть напоследок тебя угостит он торжественным пиром

180 В кущах своих, чтобы должное ты получил без урона.

Ты, Агамемнон могучий, вперед и к другому ахейцу

Сам справедливее будь: унижения нет властелину

С мужем искать примиренья, которого сам оскорбил он".

Сыну Лаэрта немедля ответствовал царь Агамемнон:

185 "Радуясь, речи твои, Лаэртид благородный, я слушал;

Истину ты говорил и о всем рассуждал справедливо.

Клятву готов произнесть я, как самое сердце велит мне,

И перед богом клятву неложную! Сын же Пелеев

Здесь между тем да останется, сколько ни жаждущий боя;

190 Здесь и другие останьтесь, ахейцы, пока из-под сеней

Придут дары и пока совершу я священные клятвы.

Дело сие, Одиссей, на тебя самого возлагаю.

Ты, благороднейших юношей в стане армейском избравши,

Все те дары, что вчера обещали мы дать Ахиллесу,

195 Сам принеси с корабля моего и жен приведи нам.

Ты ж мне, Талфибий, скорее в ахейском стане обширном

Вепря нашед, уготовь на заклание Зевсу и Солнцу".

Сыну Атрея ответствовал вновь Ахиллес быстроногий:

"Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон!

200 После, в другое время о том вам заботиться лучше,

В час, как отдых короткий от тягостной брани случится,

И как гнев в моем сердце не столько свирепствовать будет.

Трупы еще перед нами лежат пораженных, которых

Гектор свирепый убил, как Зевс даровал ему славу, —

205 Вы же народ приглашаете к пище! Не так бы я думал:

Я бы теперь же советовал в битву идти аргивянам,

Гладным и тощим; и только вечерний, пред западом солнца,

Пир уготовить всеобщий, когда мы отмстим поруганье.

Прежде сего никакое питье, никакая мне пища

210 Верно в уста не войдет, перед другом моим бездыханным!

Он у меня среди кущи, истерзанный медью жестокой,

К двери ногами лежит распростертый: кругом его други

Плачут печальные! Нет, у меня в помышленьи не пища:

Битва, и кровь, и врагов умирающих страшные стоны!"

215 Вновь, обратяся к нему, говорил Одиссей многоумный:

"О Ахиллес Пелейон, величайший воитель ахейский!

Ты знаменитей меня, а не меньше того и сильнее

В битве копьем; но тебя, о герой, превзойду я далеко

Знанием: прежде родился я, больше тебя я изведал.

220 Пусть же душа у тебя укротится моим убежденьем:

Скоро сердце людей пресыщается в битве убийством,

Где уже множество класов медь по земле разостлала;

Жатва становится скудной, как скоро весы наклоняет

Зевс Эгиох, меж племен человеческих браней решитель.

225 Нет, не утробою должно ахейцам крушиться о мертвых:

Много ахейских сынов, ежедневно ряды над рядами,

Падают: кто ж и когда бы успел отдохнуть от печали?

Долг наш земле предавать испустившего дух человека,

Твердость в душе сохраняя, поплакавши день над умершим;

230 Тем же, которые живы от гибельных битв остаются,

Должно питьем и едой укрепляться, чтоб с ревностью новой

Каждому против врагов и всегда без усталости биться,

Медью покрывшися крепкою. Нет, да никто из народа

В стане не медлит, приказа для войск ожидая другого!

235 Пагубен будет приказ сей для каждого, кто б ни остался,

Между судов укрывался. Нет, на троян конеборных

Ныне мы все пойдем и воздвигнем жестокую битву!"

Рек — и с собою сынов знаменитого Нестора взял он,

Мегеса, отрасль Филея, вождя Мериона, Фоаса

240 И Меланиппа вождя с Ликомедом, Крейоновым сыном.

Вместе они поспешили царя Агамемнона к сени.

Скоро, как было сказано слово, исполнено дело:

Семь Ахиллесу обещанных в сени треножников взяли;

Двадцать блестящих лаханей, двенадцать коней пышногривых;

245 Вывели вместе и жен непорочных, работниц искусных

Семь, и осьмую румяноланитую Брисову дочерь.

С златом же сам Одиссей, отвесивши десять талантов,

Шел впереди; а юноши следом с другими дарами.

Их пред собраньем они положили. Атрид Агамемнон

250 Встал; провозвестник Талфибий, голосом богу подобный,

Вепря руками держа, предстал пред владыку народа.

Царь Агамемнон, стремительно нож обнаживши десною,

Острый, всегда у него при влагалище мечном висящий,

С вепря щетины отсек для начатков и, руки воздевши,

255 Зевсу владыке молился. Ахеяне окрест сидели

Тихо, с приличным вниманием слушая слово царево;

Он же, моляся, вещал, на пространное небо взирая:

"Зевс да будет свидетелем, бог высочайший, сильнейший!

Солнце, Земля и Эриннии, те, что в жилищах подземных

260 Грозно карают смертных, которые ложно клялися!

Я здесь клянусь, что на Брисову дочь руки я не поднял,

К ложу неволя ее, иль к чему бы то ни было нудя;

Нет, безмятежной она под моим оставалася кровом!

Если ж поклялся я ложно, да боги меня покарают

265 Всеми бедами, какими карают они вероломных!"

Рек — и гортань кабана отсекает суровою медью.

Жертву Талфибий в пучину глубокую моря седого

Рыбам на снедь, размахавши, поверг. Ахиллес быстроногий

Думен восстал и так говорил между сонма данаев:

270 "Зевс! беды жестокие ты посылаешь на смертных!

Нет, никогда б у меня Агамемнон властительный в персях

Сердца на гнев не подвиг; никаким бы сей девы коварством

Он против воли моей не похитил; но Зевс, несомненно,

Зевс восхотел толь многим ахеянам смерть уготовить!

275 К завтраку, други, спешите, и после начнем нападенье!"

Так произнесши, собрание быстрое он распускает.

Все рассеваются, к куще своей удаляется каждый.

Тою порой мирмидонцы, принявши дары примиренья,

С ними пошли к кораблю Ахиллеса, подобного богу;

280 Их положили под кущей героя, а жен посадили;

Коней погнали в табун Ахиллесовы верные слуги.

Брисова дочь, златой Афродите подобная ликом,

Только узрела Патрокла, пронзенного медью жестокой,

Вкруг мертвеца обвилась, возрыдала и с воплями стала

285 Перси терзать, и нежную выю, и лик свой прелестный.

Плача, жена, как богиня прекрасная, так говорила:

"О мой Патрокл! о друг, для меня, злополучной, бесценный!

Горе, живого тебя я оставила, сень покидая;

В сень возвратясь, обретаю мертвого, пастырь народа!

290 Так постигают меня беспрерывные бедство за бедством!

Мужа, с которым меня сочетали родитель и матерь,

Видела я перед градом пронзенного медью жестокой;

Видела братьев троих (родила нас единая матерь),

Всех одинако мне милых, погибельным днем поглощенных.

295 Ты же меня и в слезах, когда Ахиллес градоборец

Мужа сразил моего и обитель Минеса разрушил,

Ты утешал, говорил, что меня Ахиллесу герою

Сделаешь милой супругой, что скоро во фтийскую землю

Сам отвезешь и наш брак с мирмидонцами праздновать будешь.

300 Пал ты, тебя мне оплакивать вечно, юноша милый!"

Так говорила, рыдая; стенали и прочие жены,

С виду, казалось, о мертвом, но в сердце о собственном горе.

Тою порой к Ахиллесу ахейские старцы сходились,

Пищей прося укрепиться; но он отвергал их, стенящий:

305 "Други! молю вас, когда еще есть мне друг здесь послушный;

Нет, не просите меня, чтоб питьем, чтоб какой-либо пищей

Я насладился: жестокая горесть меня раздирает!

Солнце пока не зайдет, не приму, не коснуся я пищи!"

Так говоря, отпустил от себя властелинов ахейских.

310 Только Атриды остались и сын многоумный Лаэртов,

Нестор, Идоменей и божественный Феникс; но тщетно

Вместе они утешали печального; сердцем он весел

Не был, покуда не бросился в бездну кровавыя брани.

Думал он лишь о Патрокле, об нем говорил воздыхая:

315 "Прежде, бывало, мне ты, злополучный, любезнейший друг мой,

Сам под кущей моею приятную снедь предлагаешь

Скоро всегда и заботливо, если, бывало, ахейцы

Брань многослезную снова троянам нанесть поспешают.

Ныне лежишь ты пронзенный, и сердце мое отвергает

320 Здесь изобильную снедь и питье, по тебе лишь тоскуя!

Нет, не могло бы меня поразить жесточайшее горе,

Если б печальную весть и о смерти отца я услышал,

Старца, который, быть может, льет горькие слезы во Фтии,

Помощи сына лишенный, тогда как в земле чужелюдной

325 Ради презренной Елены сражаюсь я с чадами Трои;

Даже когда б я услышал о смерти и сына в Скиросе,

Милого, если он жив еще, Неоптолем мой прекрасный!

Прежде меня утешала хранимая в сердце надежда,

Что умру я один, далеко от отчизны любезной,

330 В чуждой троянской земле, а ты возвратишься во Фтию;

Ты, уповал я, мне сына в своем корабле быстролетном

В дом привезешь из Скироса и юноше все там покажешь:

Наше владенье, рабов и высокие кровлей палаты.

Ибо Пелей, говорит мое сердце, уже или умер,

335 Или, быть может, едва уже дышит, согбенный под игом

Старости скорбной и грусти, и ждет обо мне беспрестанно

Вести убийственной сердцу, когда о погибшем услышит!"

Так говорил он и плакал; кругом воздыхали герои,

Каждый о том вспоминая, что милого в доме оставил.

340 С неба печальных узрев, милосердовал Зевс промыслитель,

И к Афине Палладе крылатую речь обратил он:

"Или ты вовсе, о дочь, отступилась от славного мужа?

Или нисколько уже не заботишься ты о Пелиде?

Се он, сидя один при своих кораблях прямокормных,

345 Горестный плачет по друге любезном. Все аргивяне

Пищу вкушают; а он остается и гладный и тощий.

Шествуй, Афина; и нектаром светлым с амброзией сладкой

Грудь ороси Ахиллесу, да немощь его не обымет".

Рек — и подвигнул Афину, давно пламеневшую сердцем:

350 Быстро она, как орел звонкогласый, ширококрылатый,

С неба слетела по воздуху. Тою порою ахейцы

Воинством всем ополчались по стану. Пелееву сыну

Нектаром Зевсова дочь и амброзией сладкой незримо

Грудь оросила, да немощь от глада его не обымет;

355 И сама на Олимп вознеслась к меднозданному дому

Зевса. Ахейцы ж неслись от черных судов мореходных.

Словно как снежные клоки летят от Зевеса густые,

Быстро гонимые хладным, эфир проясняющим ветром, —

Так от ахейских судов неисчетные в поле неслися

360 Шлемы, игравшие блеском, щиты, воздымавшие бляхи,

Крепко сплоченные брони и ясеня твердого копья.

Блеск восходил до небес; под пышным сиянием меди

Окрест смеялась земля; и весь берег гремел под стопами

Ратных мужей. Посреди их Пелид ополчался великий.

365 Зубы его скрежетали от гнева; быстрые очи

Страшно, как пламень, светились; но сердце ему раздирала

Грусть нестерпимая. Так на троян он, пышущий гневом,

Бога дарами облекся, Гефеста созданием дивным.

Прежде всего положил он на быстрые ноги поножи

370 Пышные, кои серебряной плотно смыкались наглезной;

После на мощную грудь надевал испещренные латы;

Бросил меч на плечо с рукояткой серебряногвоздной,

С лезвием медяным; взял, наконец, и огромный и крепкий

Щит: далеко от него, как от месяца, свет разливался.

375 Словно как по морю свет мореходцам во мраке сияет,

Свет от огня, далеко на вершине горящего горной,

В куще пустынной; а их против воли и волны и буря,

Мча по кипящему понту, несут далеко от любезных, —

Так от щита Ахиллесова, пышного, дивного взорам,

380 Свет разливался по воздуху. Шлем многобляшный поднявши,

Крепкий надел на главу; засиял, как звезда, над главою

Шлем коневласый; и грива на нем закачалась златая,

Густо Гефестом разлитая окрест высокого гребня.

Так Ахиллес ополчался, испытывать начал доспехи,

385 Впору ли стану, легки и свободны ли членам красивым:

И, как крылья, они подымали владыку народа.

Взял, наконец, из ковчега копье он отцовское — ясень,

Крепкий, огромный, тяжелый: его из героев ахейских

Двигать не мог ни один; но легко Ахиллес потрясал им,

390 Ясенем сим пелионским, который отцу его Хирон

Ссек с высоты Пелиона, на грозную гибель героям.

Коней меж тем Автомедон и сильный Алким снаряжали;

В пышных поперсьях к ярму припрягли их; удила в морды

Втиснули им и, бразды натянув, к колеснице прекрасной

395 Их укрепили за кузов. Тогда, захвативши рукою

Гибкий блистательный бич, в колесницу вскочил Автомедон.

Сзади, готовый к сражению, стал Ахиллес быстроногий,

Весь под доспехом сияя, как Гиперион лучезарный.

Крикнул он голосом грозным на быстрых отеческих коней:

400 "Ксанф мой и Балий, Подарги божественной славные дети!

Иначе вы постарайтеся вашего вынесть возницу

К ратному сонму данаев, когда мы насытимся боем;

Вы, как Патрокла, его на побоище мертвым не бросьте!"

Рек он, — как вдруг под упряжью конь взговорил бурноногий,

405 Ксанф; понуривши морду и пышною гривой своею,

Выпавшей вон из ярма, досягнув до земли, провещал он

(Вещим его сотворила лилейнораменная Гера):

"Вынесем, быстрый Пелид, тебя еще ныне живого;

Но приближается день твой последний! Не мы, повелитель,

410 Будем виною, но бог всемогущий и рок самовластный.

Нет, не медленность наша, не леность дала сопостатам

С персей Патрокла героя доспех знаменитый похитить:

Бог многомощный, рожденный прекрасною Летой, Патрокла

Свергнул в передних рядах и Гектора славой украсил.

415 Мы же, хотя бы летать, как дыхание Зефира, стали,

Ветра быстрейшего всех, но и сам ты, назначено роком,

Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!154"

С сими словами Эриннии голос коня перервали.

Мрачен и гневен к коню говорил Ахиллес быстроногий:

420 "Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!

Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть

Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я

С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью".

Рек — и с криком вперед устремил он коней звуконогих.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

БИТВА БОГОВ

Так при судах дуговерхих блестящие медью ахейцы

Строились окрест тебя, Пелейон, ненасытимый бранью.

Их ожидали трояне, заняв возвышение поля.

Зевс же отец повелел, да Фемида бессмертных к совету

5 Всех призывает с холмов олимпийских; она, обошед их,

Всем повелела в Кронионов дом собираться. Сошлися

Все, и Потоки, и Реки, кроме Океана седого;

Самые нимфы явились, живущие в рощах прекрасных,

И в источниках светлых, и в злачноцветущих долинах.

10 В дом олимпийский собравшися тучегонителя Зевса,

Сели они в переходах блестящих, которые Зевсу

Сам Гефест хромоногий по замыслам творческим создал.

Так собиралися к Зевсу бессмертные; сам Посейдаон

Не был Фемиде преслушен: из моря предстал он с другими,

15 Сел посредине бессмертных и Зевса выспрашивал волю:

"Что, сребромолненный, паки богов на собор призываешь?

Хощешь ли что рассудить о троянах или аргивянах?

Брань между ними близка, и немедленно бой запылает".

Слово к нему обращая, вещал громовержец Кронион:

20 "Так, Посейдаон! проник ты мою сокровенную волю,

Ради которой вас собрал: пекусь и о гибнущих смертных.

Но останусь я здесь и, воссев на вершине Олимпа,

Буду себя услаждать созерцанием. Вы же, о боги,

Ныне шествуйте все к ополченьям троян и ахеян;

25 Тем и другим поборайте, которым желаете каждый:

Если один Ахиллес на троян устремится, ни мига

В поле не выдержать им Эакидова бурного сына.

Трепет и прежде их всех обымал при одном его виде;

Ныне ж, когда он и гневом за друга пылает ужасным,

30 Сам я страшусь, да, судьбе вопреки, не разрушит он Трои".

Так он вещал — и возжег неизбежную брань меж богами.

К брани, душой несогласные, боги с небес понеслися.

Гера к ахейским судам, и за нею Паллада Афина,

Царь Посейдон многомощный, объемлющий землю, и Гермес,

35 Щедрый податель полезного, мыслей исполненный светлых.

С ними к судам и Гефест, огромный и пышущий силой,

Шел хромая; с трудом волочил он увечные ноги.

К ратям троян устремился Арей, шеломом блестящий,

Феб, не стригущий власов, Артемида, гордая луком,

40 Лета, стремительный Ксанф и с улыбкой прелестной Киприда.

Все то время, пока божества не приближились к смертным,

Бодро стояли ахеяне, гордые тем, что явился

Храбрый Пелид, уклонявшийся долго от брани печальной.

В рати ж троянской у каждого сердце в груди трепетало,

45 Страхом объемлясь, что видят опять Пелейона героя,

Грозно доспехом блестящего, словно Арей смертоносный.

Но едва олимпийцы приближились к ратям, Эрида

Встала свирепая, брань возжигая; вскричала Афина,

То пред ископанным рвом за великой стеною ахейской,

50 То по приморскому берегу шумному крик подымая.

Страшно, как черная буря, завыл и Арей меднолатный,

Звучно троян убеждающий, то с высоты Илиона,

То пробегая у вод Симоиса, по Калликолоне.

Так олимпийские боги, одних на других возбуждая,

55 Рати свели и ужасное в них распалили свирепство.

Страшно громами от неба отец и бессмертных и смертных

Грянул над ними; а долу под ними потряс Посейдаон

Вкруг беспредельную землю с вершинами гор высочайших.

Все затряслось, от кремнистых подошв до верхов многоводных

60 Иды: и град Илион, и суда меднобронных данаев.

В ужас пришел под землею Аид, преисподних владыка;

В ужасе с трона он прянул и громко вскричал, да над ним бы

Лона земли не разверз Посейдон, потрясающий землю,

И жилищ бы его не открыл и бессмертным и смертным,

65 Мрачных, ужасных, которых трепещут и самые боги.

Так взволновалося всё, как бессмертные к брани сошлися!

Против царя Посейдаона, мощного Энносигея,

Стал Аполлон длиннокудрый, носящий крылатые стрелы;

Против Арея — с очами лазурными дева Паллада;

70 Противу Геры пошла златолукая ловли богиня,

Гордая меткостью стрел Артемида, сестра Аполлона;

Против Леты стоял благодетельный Гермес крылатый;

Против Гефеста — поток быстроводный, глубокопучинный,

Ксанфом от вечных богов нареченный, от смертных — Скамандром.

75 Так устремлялися боги противу богов. Ахиллес же,

Гектора только бы встретить, пылал в толпы погрузиться;

Сердце его беспредельно горело Приамова сына

Кровью насытить Арея, убийством несытого воя.

Но Аполлон, возжигатель народа, героя Энея

80 Против Пелида подвигнул, наполнивши мужеством душу.

Голос и образ приняв Ликаона, Приамова сына,

К сыну Анхиза предстал и вещал Аполлон дальновержец;

"Где же угрозы твои, Анхизид, предводитель дарданцев?

Или не ты в Илионе, с царями за чашей пируя,

85 Гордо грозился, что с сыном Пелеевым станешь на битву? "

Быстро ему возражая, воскликнул Эней предводитель:

"Что ты меня, Приамид, против воли моей принуждаешь

С сыном Пелеевым, гордым могучестью, боем сражаться?

Ныне не в первый бы раз быстроногому сыну Пелея

90 Противостал я: меня он и прежде копьем Пелиасом155

С Иды согнал, как нечаян нагрянул на пажити наши;

Он разорил и Педас и Лирнесс. Но меня Олимпиец

Спас, возбудивши во мне и силы, и быстрые ноги;

Верно, я пал бы от рук Ахиллеса и мощной Паллады,

95 Всюду предтекший ему, подавшей совет и могучесть

Медным копьем побивать крепкодушных троян и лелегов.

Нет, никогда человек с Ахиллесом не может сражаться:

С ним божество неотступно, и гибель оно отражает.

Дрот из руки Ахиллесовой прямо летит и не слабнет

100 Прежде, чем крови врага не напьется. Но, если бессмертный

В битве присудит нам равный конец, не легко и Энея

Он одолеет, хотя и гордится, что весь он из меди!"

Сыну Анхизову вновь провещал Аполлон дальновержец:

"Храбрый! почто ж и тебе не молиться богам вековечным,

105 Столько ж могущим! И ты, говорят, громовержца Зевеса

Дщерью Кипридой рожден, а Пелид сей — богинею низшей:

Та от Зевеса исходит, Фетида — от старца морского.

Стань на него с некрушимою медью; отнюдь не смущайся,

Встретясь с Пелидом, ни шумною речью, ни гордой угрозой!"

110 Рек — и бесстрашного духа исполнил владыку народов:

Он устремился вперед, ополченный сверкающей медью.

Но не укрылся герой от лилейнораменныя Геры,

Против Пелеева сына идущий сквозь толпища ратных.

Быстро созвавши богов, златотронная Гера вещала:

115 "Царь Посейдон и Афина Паллада, размыслите, боги,

Разумом вашим размыслите, что из деяний сих будет?

Видите ль, гордый Эней, ополченный сияющей медью,

Против Пелида идет: наустил его Феб стреловержец.

Должно немедленно, боги, отсюда обратно отвлечь нам

120 Сына Анхизова: или единый из нас да предстанет

Сыну Пелея и силой исполнит, да в крепости духа

Он не скудеет и чувствует сам, что его, браноносца,

Любят сильнейшие боги; а те, что издавна доныне

Трои сынам поборают в сей брани жестокой, — бессильны!

125 Все мы оставили небо, желая присутствовать сами

В брани, да он от троян ничего не претерпит сегодня;

После претерпит он всё, что ему непреклонная Участь

С первого дня, как рождался от матери, выпряла с нитью.

Если того из глагола богов Ахиллес не познает,

130 Он устрашится, когда на него кто-нибудь от бессмертных

Станет в сражении: боги ужасны, явившиесь взорам".

Гере немедля ответствовал мощный земли колебатель:

"Так безрассудно свирепствовать, Гера, тебя недостойно!

Я не желаю бессмертных сводить на неравную битву,

135 Нас и других здесь присутственных; мы их могуществом выше.

Лучше, когда, совокупно сошед мы с пути боевого,

Сядем на холме подзорном, а брань человекам оставим.

Если ж Арей нападенье начнет или Феб луконосец,

Если препятствовать станут Пелееву сыну сражаться,

140 Там же немедля и мы сопротивникам битву воздвигнем,

Битву ужасную: скоро, надеюсь, они, разойдяся,

Вспять отойдут на Олимп и сокроются в сонме бессмертных,

Наших десниц, против воли своей, укрощенные силой".

Так говоря, пред Афиною шествовал царь черновласый156

145 К валу тому насыпному Геракла, подобного богу,

В поле; который герою троянские мужи с Афиной

Древле воздвигли, чтоб он от огромного кита спасался,157

Если ужасный за ним устремлялся от берега в поле.

Там Посейдон черновласый и прочие боги воссели.

150 Окрест рамен распростершие непроницаемый облак;

Боги другие напротив, по калликолонским вершинам,

Окрест тебя, Аполлон, и громителя твердей Арея.

Так на обеих странах небожители-боги сидели,

Думая думы; печальную брань начинать олимпийцы

155 Медлили те и другие; но Зевс от небес возбуждал их.

Ратями поле наполнилось всё, засияло от меди

Боев, коней, колесниц; задрожала земля под стопами

Толп, устремлявшихся к бою; но два знаменитые мужа

Войск обоих на среду выходили, пылая сразиться,

160 Славный Эней Анхизид и Пелид Ахиллес благородный.

Первый Эней выступал, угрожающий; страшно качался

Тяжкий шелом на главе Анхизидовой; щит легкометный

Он перед грудью держал и копьем потрясал длиннотенным.

Против него Ахиллес устремился, как лев истребитель,

165 Коего мужи-селяне решася убить непременно,

Сходятся, весь их народ; и сначала он, всех презирая,

Прямо идет; но едва его дротиком юноша смелый

Ранит, — напучась он к скоку, зияет; вкруг страшного зева

Пена клубится; в груди его стонет могучее сердце;

170 Гневно косматым хвостом по своим он бокам и по бедрам

Хлещет кругом и себя самого подстрекает на битву;

Взором сверкает и вдруг, увлеченный свирепством, несется

Или стрельца растерзать, или в толпище первым погибнуть, —

Так поощряла Пелида и сила и мужество сердца

175 Противостать возвышенному духом Энею герою.

Чуть соступились они, устремляяся друг против друга,

Первый к нему взговорил Ахиллес, бессмертным подобный:

"Что ты, Эней, на такое пространство отшедши от рати,

Стал? Не душа ли тебя сразиться со мной увлекает

180 В гордой надежде, что ты над троянами царствовать будешь,

Чести Приама наследник? Но, если б меня и сразил ты,

Верно, Приам не тебе свое достояние вверит.

Есть у него сыновья; и в намереньях тверд он, незыбок.

Или троянцы тебе обещают удел знаменитый,

185 Лучшее поле для стада и пашен, чтоб им обладал ты,

Если меня одолеешь? Тяжел, я надеюся, подвиг!

Ты уж и прежде, я помню, бежал пред моим Пелиасом.

Или забыл, как, тебя одного изловив я у стада,

Гнал по Идейским горам, и с какой от меня быстротою

190 Ты убегал? И назад оглянуться не смел ты, бегущий!

С гор убежал ты и в стены Лирнесса укрылся; но в прах я

Град сей рассыпал, ударив с Афиной и Зевсом Кронидом;

Множество жен полонил и, лишив их жизни свободной,

В рабство увлек; а тебя от погибели спас громовержец.

195 Ныне тебя не спасет он, надеюсь, как ты полагаешь

В сердце своем! Но прими мой совет и отсюда скорее

Скройся в толпу; предо мною не стой ты, пока над тобою

Горе еще не сбылося: событие зрит и безумный!"

Но Эней знаменитый ответствовал так Ахиллесу:

200 "Сын Пелеев! напрасно меня, как младенца, словами

Ты застращать уповаешь: так же легко и свободно

Колкие речи и дерзости сам говорить я умею.

Знаем взаимно мы род и наших родителей знаем,

Сами сказания давние слыша из уст человеков;

205 Но в лицо, как моих ты, равно и твоих я не ведал.

Ты, говорят, благородного мужа Пелея рожденье;

Матерь — Фетида тебе, лепокудрая нимфа морская.

Я же единственным сыном высокого духом Анхиза

Славлюся быть; а матерь моя Афродита богиня.

210 Те иль другие должны неизбежно сегодня оплакать

Сына любезного: ибо не мню я, чтоб детские речи

Нас развели и чтоб с бранного поля мы так разошлися.

Если ж ты хочешь, скажу я тебе и об роде, чтоб знал ты

Наш знаменитый род: человекам он многим известен.

215 Нашего предка Дардана Зевс породил громовержец:

Он основатель Дардании; сей Илион знаменитый

В поле еще не стоял, ясноречных народов обитель;

Жили еще на погориях Иды, водами обильной.

Славный Дардан Эрихфония сына родил, скиптроносца,

220 Мужа, который меж смертных властителей был богатейший:

Здесь у него по долинам три тысячи коней паслося,

Тучных, младых кобылиц, жеребятами резвыми гордых.

К ним не раз и Борей разгорался любовью на паствах;

Многих из них посещал, набегая конем черногривым;

225 Все понесли, и двенадцать коней от Борея родили.

Бурные, если они по полям хлебородным скакали,

Выше земли, сверх колосьев носилися, стебля не смявши;

Если ж скакали они по хребтам беспредельного моря,

Выше воды, сверх валов рассыпавшихся, быстро летали.

230 Царь Эрихфоний родил властелина могучего Троса;

Тросом дарованы свету три знаменитые сына:

Ил, Ассарак и младой Ганимед, небожителям равный.

Истинно, был на земле он прекраснейший сын человеков!

Он-то богами и взят в небеса, виночерпцем Зевесу,

235 Отрок прекрасный, дабы обитал среди сонма бессмертных.

Илом почтенным рожден непорочный душой Лаомедон;

Царь Лаомедон родил знаменитых: Тифона, Приама,

Клития, Лампа и отрасль Арееву, Гикетаона.

Капис, ветвь Ассарака, родил властелина Анхиза;

240 Я От Анхиза рожден, от Приама — божественный Гектор.

Вот и порода и кровь, каковыми тебе я хвалюся!

Доблесть же смертных властительный Зевс и величит и малит,

Как соизволит провидец: зане он единый всесилен.

Но довольно о сем; разговаривать больше, как дети,

245 Стоя уже на средине гремящего боя, не будем.

Нам обоим легко насказать оскорблений взаимных

Столько, что тяжести их не подымет корабль стоскамейный,

Гибок язык человека; речей для него изобильно

Всяких; поле для слов и сюда и туда беспредельно.

250 Что человеку измолвишь, то от него и услышишь.

Но к чему нам послужат хулы и обидные речи,

Коими, стоя, друг друга в лицо мы ругаем, как жены.

Жены одни, распылавшися злостью, сердце грызущей,

Шумно ругаются между собою, на улицу вышед;

255 Правду и ложь расточают; гнев до чего не доводит!

Ты от желанного боя словами меня не отклонишь,

Прежде чем медью со мной не сразишься. Начнем и скорее

Силы один у другого на острых изведаем копьях!"

Рек он — и медною пикою в щит и чудесный и страшный

260 Мощно ударил, — и весь он, огромный, взревел под ударом.

Быстро Пелид и далеко рукою дебелой от персей

Щит отклонил устрашася; он думал, что дрот длиннотенный

Может пробиться легко, устремленный могучим Энеем:

Он, неразумный, о том ни душой, ни умом не размыслил,

265 Что не может легко небожителей дар благородный

Смертным мужам уступать, ни могучестью их сокрушаться.

Пущенный сильным Энеем щита досточудного бурный

Дрот не пробил, обессиленный златом, божественным даром.

Две полосы просадил он; но три их еще оставалось;

270 Пять в нем полос сочетал хромоногий художник небесный:

Две для поверхности медяных, две оловянных в средине

И одну золотую: она-то копье удержала. —

После герой Ахиллес послал длиннотенную пику

И ударил противника в щит его вьпуклобляшный,

275 Около обода, где и тончайшая медь оббегала,

Где и тончайшая кожа лежала воловья: насквозь их

Ясень прорвал пелионский; весь щит затрещал под ударом.

Сгорбясь, приникнул Эней и стремительно щит над собою

В страхе поднял; и копье, засвистев у него над спиною,

280 Стало, вонзившися в землю, насквозь прохватившее оба

Плотные круги щита. Ускользнув от убийственной меди,

Стал Анхизид, и в очах его черная мгла разлилася

С ужаса, как недалёко от смерти он был. Ахиллес же

Пламенный, крикнувши страшно и выхватив меч изощренный

285 Бросился; но сопротивник рукой подхватил уже камень,

Страшное дело, какого не подняли б два человека,

Ныне живущих; а он и один им размахивал быстро.

Тут Ахиллеса напавшего — камнем Эней поразил бы

В шлем или в щит, но они от него отразили бы гибель;

290 Сын же Пелеев мечом у Энея исторгнул бы душу,

Если б того не узрел Посейдон, потрясающий землю.

Быстро к бессмертным богам устремил он крылатое слово:

"Боги! печаль у меня о возвышенном духом Энее!

Скоро герой, Ахиллесом сраженный, сойдет к Аидесу,

295 Ложных советов послушав царя Аполлона, который

Сам, безрассудный, его не избавит от гибели грозной.

Но за что же теперь, неповинный, он бедствовать будет?

Казнь понесет за вины чужие? Приятные жертвы

Часто приносит богам он, на небе великом живущим.

300 Боги, решимся и сами его из-под смерти исторгнем.

Может, и Зевс раздражится, когда Ахиллес у Энея

Жизнь пресечет: предназначено роком — Энею спастися,

Чтобы бесчадный, пресекшийся род не погибнул Дардана,

Смертного, Зевсу любезного более всех человеков,

305 Коих от крови его породили смертные жены;

Род бо Приама владыки давно ненавидит Кронион.

Будет отныне Эней над троянами царствовать мощно,158

Он, и сыны от сынов, имущие поздно родиться".

Быстро ему отвечала богиня верховная Гера:

310 "Землю колеблющий, собственным разумом сам размышляй ты,

Должно ль избавить тебе иль оставить троянца Энея

Пасть под рукой Ахиллеса великого, как он ни славен.

Мы, Посейдаон, богини, и я и Паллада Афина,

Тысячу крат перед всеми бессмертными клятвой клялися

315 Трои сынов никогда не спасать от грозящей напасти,

Даже когда Илион пожирающим пламенем бурным

Весь запылает, зажженный светочьми храбрых данаев".

Геры услышавши речь, Посейдаон, земли колебатель,

Встал, устремился сквозь шумную битву и трескот оружий

320 К месту, где храбрый Эней и герой Ахиллес подвизались.

Быстро, как бог, разлил он ужасную тьму пред очами

Сына Пелеева; ясень пелийский, сияющий медью,

Вырвавши сам из щита у высокого духом Энея,

Тихо его положил близ Пелидовых ног, а Энея

325 Мощной рукою поднял от земли и по воздуху бросил:

Многие толпища воинов, многие толпища коней

Быстро Эней перепрянул, рукой божества устремленный.

Он долетел до пределов кипящего битвою поля,

Где ополченья кавконов готовились двинуться в сечу.

330 Там Анхизиду предстал Посейдаон, колеблющий землю,

И к нему возгласил, устремляя крылатые речи:

"Кто из бессмертных, Эней, тебя ослепил и подвигнул

С сыном Пелеевым бурным сражаться и мериться боем?

Он и сильнее тебя, и любезнее жителям неба.

335 С ним и вперед повстречавшися, вспять отступай перед грозным;

Или, судьбе вопреки, низойдешь ты в обитель Аида.

После, когда Ахиллес рокового предела достигнет, —

Смело геройствуй, Эней, и в рядах первоборных сражайся

Ибо другой из ахеян с тебя не похитит корыстей".

340 Так Посейдон заповедав, на месте оставил Энея.

В то же мгновение бог от очей Ахиллеса рассеял

Облак чудесный; и, ясно прозрев, он кругом оглянулся,

Гневно вздохнул и вещал к своему благородному сердцу:

"Боги! великое чудо моими очами я вижу:

345 Дрот предо мною лежит на земле; но не зрю человека,

Против которого бросил, которого свергнуть пылал я!

Верно, и сей Анхизид божествам олимпийским любезен!

Он, полагал я, любовию их напрасно гордится.

Пусть он скитается! Мужества в нем, чтоб со мною сразиться,

350 Больше не будет; и ныне он рад, убежавши от смерти.

Но устремимся; данаев воинственных рать возбудивши,

Противостанем врагам и других мы троян испытаем".

Рек он — и прянул к рядам и мужей возбуждал, восклицай:

"Днесь вы не стойте вдали от троян, аргивяне герои!

355 Муж против мужа иди и без отдыха пламенно бейся!

Трудно мне одному, и с великою силой моею,

Столько воюющих толп обойти и со всеми сражаться!

Нет, ни Арей, невзирая, что бог, ни Афина Паллада

Бездны сражений такой не могли б обойти, подвизаясь!

360 Сколько, однако ж, смогу я, руками, ногами и силой

Действовать буду и в рвении, льщусь, ни на миг не ослабну;

Прямо везде сквозь ряды я пройду; и никто из дарданцев

Весел не будет, который подступит к копью Ахиллеса!"

Так возбуждал их герой; а троян шлемоблещущий Гектор

365 Криком бодрил и грозился идти он против Ахиллеса;

"Храбрые Трои сыны! не страшитеся вы Пелейона.

Сам я словами готов и противу бессмертных сразиться;

Но копьем тяжело: божества человеков сильнее.

Речи не все и Пелид приведет в исполнение, гордый;

370 Но одни совершит, а другие, не кончив, оставит.

Я на Пелида иду, хоть огню его руки подобны,

Руки подобны огню, а душа и могучесть — железу!"

Рек он, — и грозно трояне в противников подняли копья;

Храбрость смесилась мужей, и воинственный крик их раздался.

375 Тут, явившися Гектору, Феб возгласил сребролукий:

"Гектор! еще не дерзай впереди с Ахиллесом сражаться.

Стой меж рядов, поражай из толпы, да тебя и далёко

Он не уметит копьем или близко мечом не ударит".

Рек он, — и Гектор опять погрузился в волны народа,

380 С трепетом сердца услышавши голос вещавшего бога.

Тут Ахиллес на троян, облеченный всей силою духа,

С криком ударил: и первого он Ифитиона свергнул,

Храброго сына Отринтова, сильных дружин воеводу;

Нимфа наяда его родила градоборцу Отринту,

385 Около снежного Тмола, в цветущем селении Гиды.

Прямо летящего в встречу, его Ахиллес быстроногий

В голову пикою грянул, и надвое череп расселся.

С громом на землю он пал, и вскричал Ахиллес, величаясь:

"Лег ты, Отринтов сын, ужаснейший между мужами!

390 Умер ты здесь, на чужбине! а родину бросил далёко,

Возле Гигейского озера, бросил отцовские нивы,

Около рыбного Гилла и быстропучинного Герма!"

Так величался, а очи сраженного тьма осенила;

Тело же кони ахеян колесами вкруг истерзали,

395 Павшее в первом ряду. Ахиллес Демолеона там же,

В брани противника сильного, славную ветвь Антенора,

Пикой в висок поразил, сквозь шелом его медноланитный:

Крепкая медь не сдержала удара; насквозь пролетела

Пика могучая, кость проломила и, в череп ворвавшись,

400 С кровью смесила весь мозг и смирила его в нападенье.

Вслед Гипподама, который, на дол соскочив с колесницы,

Бросился в бег перед ним, поразил он копьем в междуплечье;

Он, испуская свой дух, застонал, как вол темночелый

Стонет, кругом алтаря геликийского мощного бога159

405 Юношей силой влекомый, и бог Посейдон веселится, —

Так застонал он, и дух его доблестный кости оставил.

Тот же с копьем полетел на питомца богов Полидора,

Сына Приамова. Старец ему запрещал ратоборство;

Он из сынов многочисленных был у Приама юнейший,

410 Старцев любимейший сын; быстротою всех побеждал он,

И, с неразумия детского, ног быстротою тщеславясь,

Рыскал он между передних, пока погубил свою душу.

Медяным дротом младого его Ахиллес быстроногий,

Мчавшегось мимо, в хребет поразил, где застежки златые

415 Запон смыкали и где представлялася броня двойная;

Дрот на противную сторону острый пробился сквозь чрево;

Вскрикнув, он пал на колена; глаза его тьма окружила

Черная; внутренность к чреву руками прижал он, поникший.

Гектор едва лишь увидел, что брат Полидор, прободенный,

420 Внутренность держит руками, к кровавому долу приникший, —

Свет помрачился в очах Приамидовых: боле не смог он

В дальних рядах оставаться; пошел он против Ахиллеса,

Острым, как пламень светящим, колебля копьем. Ахиллес же,

Чуть лишь увидел, подпрянул и с радостью гордой воскликнул:

425 "Вот человек сей, который глубоко пронзил мое сердце!

Вот сей убийца друга любезного! Радуюсь: больше

Друг мы от друга не будем по бранному поприщу бегать!"

Рек — и, свирепо взглянув, к благородному Гектору вскрикнул:

«Ближе приди, да скорее дойдешь к роковому пределу!»

430 И ему, не смущаясь, ответствовал Гектор великий:

"Сын Пелеев! меня, как младенца, напрасно словами

Ты устрашить ласкаешься: так же легко и свободно

Колкие речи и дерзости сам говорить я умею.

Ведаю, сколько могуч ты и сколько тебя я слабее.

435 Но у богов всемогущих лежит еще то на коленах,

Гордую душу тебе не я ли, слабейший, исторгну

Сим копием; на копье и моем остра оконечность!"

Рек — и, ужасно сотрясши, копье он пустил; но Афина

Духом отшибла его от Пелеева славного сына,

440 В сретенье тихо дохнув; и назад к Приамиду герою

Дрот прилетел, и бессильный у ног его пал. Ахиллес же,

Пламенный, с криком ужасным, убить нетерпеньем горящий,

Ринулся, с пикой; но Феб Аполлон Приамида избавил

Быстро, как бог: осенил он героя мраком глубоким.

445 Трижды могучий Пелид на него нападал, ударяя

Пикой огромной, и трижды вонзал ее в мрак лишь глубокий.

Но в четвертый он раз еще налетевши, как демон,

Крикнул голосом страшным, крылатые речи вещая:

"Снова ты смерти, о пес, избежал! Над твоей головою

450 Гибель висела, и снова избавлен ты Фебом могучим!

Феба обык ты молить, выходя на свистящие копья!

Скоро, однако, с тобою разделаюсь, встретяся после,

Если и мне меж богов-небожителей есть покровитель!

Ныне пойду на других и повергну, которых постигну!"

455 Рек — и Дриопа убил он, ударивши пикою в выю;

Тот, зашатавшись, у ног его пал; но его он оставил;

Демуха ж Филеторида, огромного, сильного мужа,

Дротом, в колено вонзив, удержал устремленного; после

Медноогромным мечом поразил и исторг ему душу.

460 Вслед на Биаса детей, Лаогона и Дардана, вместе

К битве скакавших, напал он и вместе их сбил с колесницы,

Первого пикой пронзив, а другого мечом поразивши.

Трос же, Аласторов сын, подбежал и колена герою

Обнял, не даст ли пощады и в плен не возьмет ли живого: —

465 Может быть, думал, меня не убьет, над ровесником сжалясь.

Юноша бедный! не знал он, что жалости ждет бесполезно.

Был перед ним не приветный муж и не мягкосердечный, —

Муж непреклонный и пламенный! Трос обхватил лишь колена,

Мысля молить, как весь нож Ахиллес погрузил ему в печень;

470 Печень в груди отвалилася; кровь, закипевши из раны,

Перси наполнила; очи его, испустившего душу,

Мрак осенил; а Пелид, устремившися, Мулия грянул

В ухо копьем, и стремительно вышло сквозь ухо другое

Медное жало. За ним он Эхеклу, Агенора сыну,

475 Череп разнес пополам мечом с рукояткой огромной:

Весь разогрелся под кровию меч; и Эхеклу на месте

Очи смежила багровая Смерть и могучая Участь.

После сразил Девкалиона: где на изгибистом локте

Жилы сплетаются, там ему руку насквозь прохватила

480 Острая пика, и стал Девкалион, с рукою повисшей,

Видящий близкую смерть: Ахиллес пересек ему выю,

Голову с шлемом, сотрясши, поверг; из костей позвоночный

Выскочил мозг; обезглавленный труп по земле протянулся.

Он же немедля напал на Пиреева славного сына,

485 Ригма, который пришел из фракийской земли плодоносной;

Дротом его поразил; острие углубилось в утробу;

Он с колесницы слетел; а Пелид Арейфою вознице,

Коней назад обращавшему, в плечи сияющий дротик

Вбил и сразил с колесницы; и в страхе смешалися кони.

490 Словно как страшный пожар по глубоким свирепствует дебрям,

Окрест сухой горы, и пылает лес беспредельный;

Ветер, бушуя кругом, развевает погибельный пламень, —

Так он, свирепствуя пикой, кругом устремлялся, как демон;

Гнал, поражал; заструилося черною кровию поле.

495 Словно когда земледелец волов сопряжет крепкочелых

Белый ячмень молотить на гумне округленном и гладком;

Быстро стираются класы мычащих волов под ногами, —

Так под Пелидом божественным твердокопытные кони

Трупы крушили, щиты и шеломы: забрызгались кровью

500 Снизу вся медная ось и высокий полкруг колесницы,

В кои, как дождь, и от конских копыт, и от ободов бурных

Брызги хлестали; пылал он добыть между смертными славы,

Храбрый Пелид, и в крови обагрял необорные руки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: