ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 15 страница

Волны сшибались, а в недре утробы открытом кипели

Тина и черный песок. Мы, объятые ужасом бледным,

В трепете очи свои на грозящую гибель вперяли.

245 Тою порой с корабля шестерых, отличавшихся бодрой

Силой товарищей, разом схватя их, похитила Скилла;

Взор на корабль и на схваченных вдруг обративши, успел я

Только их руки и ноги вверху над своей головою

Мельком приметить: они в высоте призывающим гласом

250 Имя мое прокричали с последнею скорбию сердца.

Так рыболов, с каменистого берега длинносогбенной

Удой кидающий в воду коварную рыбам приманку,

Рогом быка лугового их ловит, потом, из воды их

Выхватив, на берег жалко трепещущих быстро бросает:

255 Так трепетали они в высоте, унесенные жадною Скиллой.

Там перед входом пещеры она сожрала их, кричащих

Громко и руки ко мне простирающих в лютом терзанье.

Страшное тут я очами узрел, и страшней ничего мне

Зреть никогда в продолжение странствий моих не случалось.

260 Скиллин утес миновав и избегнув свирепой Харибды,

Прибыли к острову мы наконец светоносного бога.

Там на зеленых равнинах быки криворогие мирно

С множеством тучных баранов паслись, Гелиосово стадо.

С моря уже, находяся на палубе, явственно мог я

265 Тяжкое слышать мычанье быков, на свободе гулявших,

С шумным блеяньем баранов; и тут же пришло мне на память

Слово слепого пророка Тиресия фивского с строгим

Словом Цирцеи, меня миновать убеждавшей опасный

Остров, где властвовал Гелиос, смертных людей утешитель.

270 Тут к сокрушенным сопутникам речь обратил я такую:

«Верные спутники, слушайте то, что, печальный, скажу вам:

Сведать должны вы пророка Тиресия фивского слово

С словом Цирцеи, меня миновать убеждавшей опасный

Остров, где властвует Гелиос, смертных людей утешитель:

275 Там несказанное бедствие ждет нас, они утверждают.

Мимо, товарищи, черный корабль провести поспешите».

Так я сказал; в их груди сокрушилося милое сердце.

Мне ж, возражая, ответствовал так Еврилох непокорный:

«Ты, Одиссей, непреклонно-жесток; одарен ты великой

280 Силой, усталости нет для тебя, из железа ты скован.

Нам, изнуренным, бессильным и столь уж давно не вкушавшим

Сна, запрещаешь ты на берег выйти. Могли б приготовить

Ужин мы вкусный на острове, сладко на нем отдохнувши.

Ты ж нас идти наудачу в холодную ночь принуждаешь

285 Мимо приютного острова в темное, мглистое море.

Ночью противные ветры шумят, корабли истребляя.

Кто избежит потопления верного, если во мраке

Вдруг с неожиданной бурей на черное море примчится

Нот иль Зефир истребительно-быстрый? От них наиболе

290 В бездне морской, вопреки и богам, корабли погибают.

Лучше теперь, покорившись велению темныя ночи,

На берег выйдем и ужин вблизи корабля приготовим.

Завтра ж с Денницею пустимся снова в пространное море».

Так говорил Еврилох, и товарищи с ним согласились.

295 Стало мне ясно тогда, что готовил нам бедствие демон.

Голос возвысив, безумцу я бросил крылатое слово:

«Здесь я один, оттого и ответ, Еврилох, твой так дерзок.

Слушайте ж: мне поклянитесь великою клятвой, что, если

Встретите стадо быков криворогих иль стадо баранов

300 Там, на зеленых лугах, святотатной рукой не коснетесь

К ним и убить ни быка, ни барана отнюдь не дерзнете.

Пищею нас на дорогу обильно снабдила Цирцея».

Спутники клятвой великою мне поклялися; когда же

Все поклялися и клятву свою совершили, в заливе

305 Острова тихом271 мы стали с своим кораблем крепкозданным.

Близко была ключевая вода; все товарищи, вышед

На берег, вкусный проворно на нем приготовили ужин;

Свой удовольствовав голод обильным питьем и едою,

Стали они поминать со слезами о милых погибших,

310 Схваченных вдруг с корабля и растерзанных Скиллой пред нами.

Скоро на плачущих сон, усладитель печалей, спустился.

Треть совершилася ночи, и темного неба на онпол272

Звезды склонилися — вдруг громовержец Кронион Борея,

Страшно ревущего, выслал на нас, облака обложили

315 Море и землю, и темная с грозного неба сошла ночь.

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос;

Черный корабль свой от бури мы скрыли под сводом пещеры.

Где в хороводы веселые нимфы полей собирались.

Тут я товарищей всех пригласил на совет и сказал им:

320 «Черный корабль наш, друзья, запасен и питьем и едою.

Бойтесь же здесь на стада подымать святотатную руку;

Бог обладает здесь всеми стадами быков и баранов,

Гелиос светлый, который все видит, все слышит, все знает».

Так я сказал, и они покорились мне мужеским сердцем.

325 Но беспрестанно весь месяц свирепствовал Нот; все другие

Ветры молчали; порою лишь Эвр подымался восточный.

Спутники, хлеба довольно имея с вином пурпуровым,

Были спокойны; быков Гелиосовых трогать и в мысли

Им не входило; когда же съестной наш запас истощился,

330 Начали пищу охотой они промышлять, добывая

Что где случалось: стреляли дичину иль рыбу

Остросогбенными крючьями удили — голод томил их.

Раз, помолиться желая богам, чтоб они нам открыли

Путь, одинокой дорогой я шел через остров: невольно,

335 Тою дорогой идя, от товарищей я удалился;

В месте, защитном от ветра, я руки умыл и молитвой

Теплой к бессмертным владыкам Олимпа, к богам обратился.

Сладкий на вежды мне сон низвели нечувствительно боги.

Злое тогда Еврилох предложение спутникам сделал:

340 «Спутники верные, слушайте то, что скажу вам, печальный;

Всякий род смерти для нас, земнородных людей, ненавистен;

Но умереть голодною смертью всего ненавистней.

Выберем лучших быков в Гелиосовом стаде273 и в жертву

Здесь принесем их богам, беспредельного неба владыкам.

345 После — когда возвратимся в родную Итаку, воздвигнем

В честь Гелиоса, над нами ходящего бога, богатый

Храм и его дорогими дарами обильно украсим;

Если ж, утратой своих круторогих быков раздраженный,

Он совокупно с другими богами корабль погубить наш

350 В море захочет, то легче, в волнах захлебнувшись, погибнуть

Вдруг, чем на острове диком от голода медленно таять».

Так говорил Еврилох, и сопутники с ним согласились.

Лучших тогда из быков Гелиосовых, вольно бродивших,

Взяли они — невдали корабля темноносого стадо

355 Жирных, огромнорогатых и лбистых быков там гуляло, —

Их обступили, безумцы; воззвавши к богам олимпийским,

Листьев нарвали они с густоглавого дуба, ячменя

Боле в запасе на черном своем корабле не имея.

Кончив молитву, зарезав быков и содравши с них кожи,

360 Бедра они все отсекли, а кости, обвитые дважды

Жиром, кровавыми свежего мяса кусками обклали.

Но, не имея вина, возлиянье они совершили

Просто водою и бросили в жертвенный пламень утробу,

Бедра сожгли, остальное же, сладкой утробы отведав,

365 Все изрубили на части и стали на вертелах жарить.

Тут улетел усладительный сон, мне ресницы смыкавший.

Я, пробудившись, пошел к кораблю на песчаное взморье

Шагом поспешным; когда ж к кораблю подходил, благовонным

Запахом пара мясного я был поражен; содрогнувшись,

370 Жалобный голос упрека вознес я к богам олимпийским:

«Зевс, наш отец и владыка, блаженные, вечные боги,

Вы на беду обольстительный сон низвели мне на вежды;

Спутники там без меня святотатное дело свершили».

Тою порой о убийстве быков Гиперионов светлый

375 Сын извещен был Лампетией, длинноодеянной девой.

С гневом великим к бессмертным богам обратясь, он воскликнул:

«Зевс, наш отец и владыка, блаженные, вечные боги,

Жалуюсь вам на людей Одиссея, Лаэртова сына!

Дерзко они у меня умертвили быков, на которых

380 Так любовался всегда я — всходил ли на звездное небо,

С звездного ль неба сходил и к земле ниспускался.

Если же вами не будет наказано их святотатство,

В область Аида сойду я и буду светить для умерших».

Гневному богу ответствовал так тученосец Кронион:

385 «Гелиос, смело сияй для бессмертных богов и для смертных,

Року подвластных людей, на земле плодоносной живущих.

Их я корабль чернобокий, низвергнувши пламенный гром свой,

В море широком на мелкие части разбить не замедлю».

(Это мне было открыто Калипсо божественной; ей же

390 Все рассказал вестоносец крылатый Кронионов, Эрмий.)

Я, возвратясь к кораблю своему на песчаное взморье,

Спутников собрал и всех одного за другим упрекал; но исправить

Зла нам уж было не можно; быки уж зарезаны были.

Боги притом же и знаменье, в страх нас приведшее, дали:

395 Кожи ползли, а сырое на вертелах мясо и мясо,

Снятое с вертелов, жалобно рев издавало бычачий.

Целые шесть дней мои непокорные спутники дерзко

Били отборных быков Гелиоса и ели их мясо;

Но на седьмой день, предызбранный тайно Кронионом Зевсом,

400 Ветер утих, и шуметь перестала сердитая буря.

Мачту поднявши и белый на мачте расправивши парус,

Все мы взошли на корабль и пустились в открытое море.

Но, когда в отдалении остров пропал и исчезла

Всюду земля и лишь небо, с водами слиянное, зрелось,

405 Бог громовержец Кронион тяжелую темную тучу

Прямо над нашим сгустил кораблем, и под ним потемнело

Море. И краток был путь для него. От заката примчался

С воем Зефир, и восстала великая бури тревога;

Лопнули разом веревки, державшие мачту; и разом

410 Мачта, сломясь, с парусами своими, гремящая, пала

Вся на корму и в паденье тяжелым ударом разбила

Голову кормщику; череп его под упавшей громадой

Весь был расплюснут, и он, водолазу подобно, с высоких

Ребр корабля кувырнувшися вглубь, там пропал, и из тела

415 Дух улетел. Тут Зевес, заблистав, на корабль громовую

Бросил стрелу; закружилось пронзенное судно, и дымом

Серным его обхватило. Все разом товарищи были

Сброшены в воду, и все, как вороны морские рассеясь,

В шумной исчезли пучине — возврата лишил их Кронион.

420 Я ж, уцелев, меж обломков остался до тех пор, покуда

Киля водой не отбило от ребр корабельных: он поплыл;

Мачта за ним поплыла; обвивался сплетенный из крепкой

Кожи воловьей ремень вкруг нее; за ремень уцепившись,

Мачту и киль им поспешно опутал и плотно связал я,

425 Их обхватил и отдался во власть беспредельного моря.

Стихнул Зефир, присмирела сердитая буря; но быстрый

Нот поднялся: он меня в несказанную ввергнул тревогу.

Снова обратной дорогой меня на Харибду помчал он.

Целую ночь был туда я несом; а когда воссияло

430 Солнце — себя я узрел меж скалами Харибды и Скиллы.

В это мгновение влагу соленую хлябь поглощала;

Я, ухватясь за смоковницу, росшую там, прицепился

К ветвям ее, как летучая мышь, и повис, и нельзя мне

Было ногой ни во что упереться — висел на руках я.

435 Корни смоковницы были далеко в скале и, расширясь,

Ветви объемом великим Харибду кругом осеняли;

Так там, вися без движения, ждал я, чтоб вынесли волны

Мачту и киль из жерла, и в тоске несказанной я долго

Ждал — и уж около часа, в который судья, разрешивши

440 Юношей тяжбу, домой вечерять, утомленный, уходит

С площади, — выплыли вдруг из Харибды желанные бревна.

Бросился вниз я, раскинувши руки и ноги, и прямо

Тяжестью всею упал на обломки, несомые морем.

Их оседлавши, я начал руками, как веслами, править.

445 Скилле ж владыка бессмертных Кронион меня не дозволил

В море приметить: иначе была б неизбежна погибель.

Девять носился я дней по водам; на десятый с наставшей

Ночью на остров Огигию выброшен был, где Калипсо

Царствует, светлокудрявая, сладкоречивая нимфа.

450 Принят я был благосклонно богиней. Об этом, однако,

Мне говорить уж не нужно: вчера описал я подробно

Все и тебе и царице; весьма неразумно и скучно

Снова рассказывать то, что уж мы рассказали однажды».

ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

Так Одиссей говорил; и ему в потемневшем чертоге

Молча внимали другие, и все очарованы были.

Тут обратилась к нему Алкиноева сила святая:

«Если мой дом меднокованый ты посетил, благородный

5 Царь Одиссей, то могу уповать, что препятствий не встретишь

Ныне, в отчизну от нас возвращаясь, хотя и немало

Бед испытал ты. А я обращуся теперь, феакийцы,

К вам, ежедневно вино искрометное пьющим со мною

В царских палатах, внимая струнам золотым песнопевца.

10 Все уж в ковчеге лежит драгоценном; и данные гостю

Ризы, и чудной работы златые сосуды, и много

Разных подарков других от владык феакийских; пускай же

К ним по большому котлу и треножнику прочной работы

Каждый прибавит; себя ж наградим за убытки богатым

15 Сбором с народа:274 столь щедро дарить одному не по силам».

Так Алкиной говорил; и, одобрив его предложенье,

Все по домам разошлися, о ложе и сне помышляя.

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

Каждый поспешно отнес на корабль меднолитную утварь;

20 Как же ту утварь под лавками судна укласть (чтоб работать

Веслами в море могли, не вредя ей, гребцы молодые),

Сам Алкиной, обошедший корабль, осторожно устроил.

Все они в царских палатах потом учредили обед свой.

Тут собирателю туч, громоносцу Крониону Зевсу,

25 В жертву быка принесла Алкиноева сила святая.

Бедра предавши огню, насладились роскошною пищей

Гости; и, громко звуча вдохновенною лирой, пред ними

Пел Демодок, многочтимый в народе. Но голову часто

Царь Одиссей обращал на всемирно-светящее солнце,

30 С неба его понуждая сойти, чтоб отъезд ускорить свой.

Так помышляет о сладостном вечере пахарь, день целый

Свежее поле с четою волов бороздивший могучим

Плугом, и весело день провожает он взором на запад —

Тащится тяжкой стопою домой он готовить свой ужин.

35 Так Одиссей веселился, увидя склоненье на запад

Дня. Обращаясь ко всем феакиянам вместе, такое

Слово сказал он, глаза устремив на царя Алкиноя:

«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,

В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным;

40 Сами же радуйтесь. Все уж готово, чего так желало

Милое сердце, корабль и дары; да пошлют благодать мне

Боги Ураниды ныне, чтоб я, возвратяся в отчизну,

Дома жену без порока нашел и возлюбленных ближних

Всех сохраненных; а вы благоденствуйте каждый с своею

45 Сердцем избранной супругой и с чадами; все да пошлют вам

Доброе боги; и зло никакое чтоб вас не коснулось».

Кончил; и все, изъявив одобренье, решили немедля

Гостя, пленившего их столь разумною речью, отправить

В путь. Обратяся тогда к Понтоною, сказал феакиян

50 Царь благородный: «Наполни кратеры вином и подай с ним

Чаши, дабы, помолившись владыке Крониону Зевсу,

Странника в милую землю отцов отпустили мы с миром».

Так он сказал и, кратеры наполнив вином благовонным,

Подал с ним чаши гостям Понтоной; и они возлиянье

55 Им совершили богам, беспредельного неба владыкам,

Каждый на месте своем. Одиссей хитромысленный, вставши,

Подал царице Арете двуярусный кубок; потом он,

Голос возвысив, ей бросил крылатое слово: «Царица,

Радуйся ныне и жизнь проводи беспечально, доколе

60 Старость и смерть не придут в обреченное каждому время.

Я возвращаюсь в отеческий дом свой; а ты благоденствуй

Дома с детьми, с домочадцами, с добрым царем Алкиноем».

Слово такое сказав, через медный порог перешел он.

С ним повелел Понтоною идти Алкиной, чтоб ему он

65 Путь указал к кораблю и к песчаному брегу морскому.

Также царица Арета послала за ним трех домашних служанок,

С вымытой чисто одеждой одну и с хитоном, другую

С отданным ей в сохраненье блестящим ковчегом, а третью

С светло-пурпурным вином и с запасом еды на дорогу.

70 К брегу морскому они подошли и, принявши из рук их

Платье, ковчег, и вино, и дорожную пищу, немедля

Все на корабль отнесли быстроходный гребцы и на гладкой

Палубе мягко-широкий ковер с простыней полотняной

Подле кормы разостлали, чтоб мог Одиссей бестревожно

75 Спать. И вступил Одиссей на корабль быстроходный; и молча

Лег он на мягко-широкий ковер. И на лавки порядком

Сели гребцы и, канат отвязав от причального камня,

Разом ударили в весла и взбрызнули темную влагу.

Тою порой миротворно слетал Одиссею на вежды

80 Сон непробудный, усладный, с безмолвною смертию сходный.

Быстро (как полем широким коней четверня,275 беспрестанно

Сильным гонимых бичом, поражающим всех совокупно,

Чуть до земли прикасаясь ногами, легко совершает

Путь свой) корабль, воздвигая корму, побежал, и, пурпурной

85 Сзади волной напирая, его многошумное море

Мчало вперед; беспрепятственно плыл он; и сокол, быстрейший

Между пернатыми неба, его не догнал бы в полете, —

Так он стремительно, зыбь рассекая, летел через море,

Мужа неся богоравного, полного мыслей высоких,

90 Много встречавшего бед, сокрушающих сердце, средь бурной

Странствуя зыби, и много великих видавшего браней —

Ныне же спал он, забыв претерпенное, сном беззаботным.

Но поднялася звезда лучезарная, вестница светлой,

В сумраке раннем родившейся Эос; и, путь свой окончив,

95 К брегу Итаки достигнул корабль, обегающий море.

Пристань находится там, посвященная старцу морскому

Форку; ее образуют две длинные ветви крутого

Брега, скалами зубчатыми в море входящего; ветрам

Он возбраняет извне нагонять на спокойную пристань

100 Волны тревожные; могут внутри корабли на притонном

Месте без привязи вольно стоять, не страшась непогоды;

В самой вершине залива широкосенистая зрится

Маслина; близко ее полутемный с возвышенным сводом

Грот, посвященный прекрасным, слывущим наядами нимфам;

105 Много в том гроте кратер и больших двоеручных кувшинов

Каменных: пчелы, гнездяся в их недре, свой мед составляют;

Также там много и каменных длинных станов; за станами

Сидя, чудесно одежды пурпурные ткут там наяды;

Вечно шумит там вода ключевая; и в гроте два входа:

110 Людям один лишь из них, обращенный к Борею, доступен;

К Ноту ж на юг обращенный богам посвящен — не дерзает

Смертный к нему приближаться, одним лишь бессмертным открыт он.

Зная то место, к нему подошли мореходцы; корабль их

Целой почти половиною на берег вспрянул — так быстро

115 Мчался он, веслами сильных гребцов понуждаемый к бегу.

Стал неподвижно у брега могучий корабль. Мореходцы,

С палубы гладкой царя Одиссея рукой осторожной

Сняв с простынею и с мягким ковром, на которых лежал он,

Спящий глубоко, его положили на бреге песчаном;

120 После, богатства собрав, от разумных людей феакийских

Им полученные в дар по внушенью великой Афины,

Бережно склали у корня оливы широкосенистой

Все, от дороги поодаль, дабы никакой проходящий,

Пользуясь сном Одиссея глубоким, чего не похитил.

125 Кончив, пустилися в море они. Но земли колебатель,

Помня во гневе о прежних угрозах своих Одиссею,

Твердому в бедствиях мужу, с такой обратился молитвой

К Зевсу: «О Зевс, наш отец и владыка, не буду богами

Боле честим я, когда мной ругаться начнут феакийцы,

130 Смертные люди, хотя и божественной нашей породы;276

Ведал всегда я, что в дом свой, немало тревог испытавши,

Должен вступить Одиссей; я не мог у него возвращенья

Вовсе похитить: ты прежде уж суд произнес свой.

Ныне ж его феакийцы в своем корабле до Итаки

135 Спящего, мне вопреки, довезли, наперед одаривши

Золотом, медью и множеством риз, драгоценно-сотканных,

Так изобильно, что даже из Трои подобной добычи

Он не привез бы, когда б беспрепятственно в дом возвратился».

Гневному богу ответствовал туч собиратель Кронион:

140 «Странное слово сказал ты, могучий земли колебатель;

Ты ль не в чести у богов, и возможно ль, чтоб лучший,

Старший и силою первый не чтим был от младших и низших?

Если же кто из людей земнородных, с тобою неравных

Силой и властью, тебя не почтит, накажи беспощадно.

145 Действуй теперь, как желаешь ты сам, как приятнее сердцу».

Бог Посейдон, колебатель земли, отвечал громовержцу:

«Смело б я действовать стал, о Зевес чернооблачный, если б

Силы великой твоей и тебя раздражать не страшился;

Ныне же мной феакийский прекрасный корабль, Одиссея

150 В землю его проводивший и морем обратно плывущий,

Будет разбит, чтоб вперед уж они по водам не дерзали

Всех провожать; и горою великой задвину их город».

Гневному богу ответствовал так громовержец Кронион:

«Друг Посейдон, полагаю, что самое лучшее будет,

155 Если (когда подходящий корабль издалека увидят

Жители града) его перед ними в утес обратишь ты,277

Образ плывущего судна ему сохранивши, чтоб чудо

Всех изумило; потом ты горою задвинешь их город».

Слово такое услышав, могучий земли колебатель

160 В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился

Ждать корабля. И корабль, обтекатель морей, приближался

Быстро. К нему подошед, колебатель земли во мгновенье

В камень его обратил и ударом ладони к морскому

Дну основанием крепко притиснул: потом удалился.

165 Шумно словами крылатыми спрашивать стали друг друга

Веслолюбивые, смелые гости морей феакийцы,

Глядя один на другого и так меж собой рассуждая:

«Горе! Кто вдруг на водах оковал наш корабль быстроходный,

К берегу шедший? Его уж вдали различали мы ясно».

170 Так говорили они, не постигнув того, что случилось.

К ним обратился тогда Алкиной и сказал: «Феакийцы,

Горе! Я вижу, что ныне сбылося все то, что отец мой

Мне предсказал, говоря, как на нас Посейдон негодует

Сильно за то, что развозим мы всех по морям безопасно.

175 Некогда, он утверждал, феакийский корабль, проводивший

Странника в землю его, возвращаяся морем туманным,

Будет разбит Посейдоном, который высокой горою

Град наш задвинет. Так мне говорил он, и все совершилось.

Вы ж, феакийские люди, исполните то, что скажу вам:

180 С этой поры мы не станем уже по морям, как бывало,

Странников, наш посещающих град, провожать; Посейдону ж

В жертву немедля двенадцать быков принесем, чтоб на милость

Он преклонился и града горой не задвинул великой».

Так он сказал, и быков приготовил на жертву объятый

185 Страхом народ; и, усердно молясь Посейдону владыке,

Все феакийские старцы, вожди и вельможи стояли

Вкруг алтаря. Той порой Одиссей, привезенный в отчизну

Сонный, проснулся, и милой отчизны своей не узнал он —

Так был отсутствен давно; да и сторону всю ту покрыла

190 Мглою туманною дочь громовержца Афина, чтоб не был

Прежде, покуда всего от нее не услышит, кем встречен

Царь Одиссей, чтоб его ни жена, ни домашний, ни житель

Града какой не узнали, пока женихам не отмстит он;

Вот почему и явилось очам Одиссея столь чуждым

195 Все, и излучины длинных дорог, и залив меж стенами

Гладких утесов, и темные сени дерев черноглавых.

Вставши, с великим волненьем он начал кругом озираться;

Скорбь овладела душою его, по бедрам он могучим

Крепко ударив руками, в печали великой воскликнул:

200 «Горе! К какому народу зашел я! Здесь, может быть, область

Диких, не знающих правды, людей, иль, быть может, я встречу

Смертных приветливых, богобоязненных, гостеприимных.

Где же я скрою богатства мои и куда обратиться

Мне самому? Для чего меж людьми феакийскими доле

205 Я не остался! К другому из сильных владык в их народе

Я бы прибегнул, и он бы помог мне достигнуть отчизны;

Ныне ж не знаю, что делать с своим мне добром; без храненья

Здесь не оставлю его, от прохожих расхищено будет.

Горе! Я вижу теперь, что не вовсе умны и правдивы

210 Были в поступках со мною и царь, и вожди феакийцев:

Ими я брошен в краю, мне чужом; отвезти обещались

В милую прямо Итаку меня и нарушили слово;

Их да накажет Зевес, покровитель лишенных покрова,

Зрящий на наши дела и карающий наши злодейства.

215 Должно, однако, богатства мои перечесть, чтоб увидеть,

Цело ли все, не украли ль чего в корабле быстроходном».

Он сосчитал все котлы, все треножники, все золотые

Утвари, все драгоценно-сотканные ризы, и целым

Все оказалось; но горько он плакал о милой отчизне,

220 Глядя на шумное море, бродя по песчаному брегу

В тяжкой печали. К нему подошла тут богиня Афина,

Образ приняв пастуха, за овечьим ходящего стадом,

Юного, нежной красою подобного царскому сыну;

Ей покрывала двойная широкая мантия плечи,

225 Ноги сияли в сандалиях, легким копьем подпиралась.

Радуясь встрече такой, Одиссей подошел к светлоокой

Деве и, голос возвысив, ей бросил крылатое слово:

«Друг, ты в земле незнакомой мне, страннику, встретился первый;

Радуйся; сердце ж на милость свое преклони; сбереги мне

230 Это добро, и меня самого защити; я как бога,

Друг, умоляю тебя и колена твои обнимаю:

Мне отвечай откровенно, чтоб мог я всю истину ведать.

Где я? В какой стороне? И какой здесь народ обитает?

Остров ли это гористый иль в море входящий, высокий

235 Берег земли матерой, покровенной крутыми горами?»

Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:

«Видно, что ты издалека пришелец иль вовсе бессмыслен,

Если об этом не ведаешь крае? Но он не бесславен

Между краями земными, народам земным он известен

240 Всем, как живущим к востоку, где Эос и Гелиос всходят,

Так и живущим на запад, где область туманныя ночи;

Правда, горист и суров он, коням неприволен, но вовсе ж

Он и не дик, не бесплоден, хотя не широк и полями

Беден; он жатву сторицей дает, и на нем винограда

245 Много родится от частых дождей и от рос плодотворных;

Пажитей много на нем для быков и для коз, и богат он

Лесом и множеством вод, безущербно год целый текущих.

Странник, конечно, молва об Итаке дошла и к пределам

Трои, лежащей, как слышно, далеко от края ахеян».

250 Кончила. В грудь Одиссея веселье от слов сих проникло;

Рад был услышать он имя отчизны из уст светлоокой

Дочери Зевса эгидодержавца Паллады Афины;

Голос возвысив, он бросил крылатое слово богине

(Правду, однако, он скрыл от нее хитроумною речью,

255 В сердце своем осторожно о пользе своей помышляя):

«Имя Итаки впервые услышал я в Крите обширном,

За морем; ныне ж и сам я пределов Итаки достигнул,

Много сокровищ с собою привезши и столько же дома

Детям оставив; бежал я оттуда, убив Орсилоха,

260 Идоменеева милого сына, который в обширном

Крите мужей предприимчивых всех побеждал быстротою

Ног; он хотел у меня всю добычу троянскую (столько

Злых мне тревог приключившую в те времена, как во многих

Бранях я был и среди бедоносного странствовал моря)

265 Силой отнять, поелику его я отцу отказался

В Трое служить и своими людьми предводил; но его я,

Шедшего с поля, с товарищем подле дороги укрывшись,

Метко направленным медным копьем умертвил из засады:

Темная ночь небеса покрывала тогда, никакой нас

270 Видеть не мог человек; и не сведал никто, что убийца

Я; но, копьем медноострым его умертвив, не замедлил

Я, к кораблю финикийских людей278 благородных пришедши,

Их убедить предложеньем даров, чтоб, меня на корабль свой

Взявши и в Пилос привезши, там на берег дали мне выйти

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: