Последняя ночь. Часть 1 3 страница

Лухан покорно приоткрыл рот, в предвкушении ожидая дальнейшего развития событий.

— Сам умирай от своих микробов, — заключил Минсок и сунул молодому человеку в рот его же палец.

Нельзя сказать, что Лухан этого не ожидал. Он был готов, что ему обязательно сунут в рот что-нибудь, стоит только его открыть, просто терялся в догадках, что именно это будет: осколки разбитого чайника или ствол огнестрельного оружия. Однако, когда во рту оказался собственный палец, а на языке металлический привкус крови, Лухан немного удивился. Еще сильнее его удивление стало, когда до его мозга дошли все подробности ситуации.

— Это отвратительно, Минсок, — с улыбкой произнес Лухан.

— Соси молча, — огрызнулся Ким.

— Ты бы еще меня поцеловал, ей богу.

— С чего бы мне тебя целовать? — непонимающе произнес юноша, собирая с пола крупные осколки. — Ты не сделал ровным счетом ничего, чтобы у меня появилось желание тебя поцеловать. Вот если бы ты весь мой отпуск продержался без катастроф, я бы облобызал тебя с ног до головы.

— Правда, что ли?

— Нет, — коротко ответил Минсок, забирая оставшиеся осколки из руки Лухана, и выпрямился.

Молодой человек не знал, магическое ли это действие чужой слюны или причина в чем-то другом, но ему вдруг так захотелось заскулить от переизбытка собственных чувств. Просто Минсок был такой, что словами не передать. Вечно холодный и неприступный, грубый и раздражительный, иногда даже пугающий, но при этом всегда такой заботливый и очень терпеливый. Прямо как старший брат, которого у Лухана никогда не было.

— Минсок, — протянул он, вписываясь плечом в дверцы шкафа из-за того, что не смог совладать с собой, — ты ведь не дашь меня уволить?

— Я не собираюсь противиться неизбежному…

— Эй, — тихо позвал Лухан, вскидывая ногу вверх, чтобы пнуть парня по мягкому месту, — мы ведь друзья, не так ли?

Минсок замер, раздумывая над правильным ответом, но чужая пятка, которая давила на пятую точку, мешала здраво мыслить.

— Нет, — коротко заметил Ким, возвращаясь к своим делам, — а должны быть?

— Ты ведь старший ребенок в семье, да? — резко перевел тему Лухан, съезжая вниз по полу, чтобы ощутимее упереть ногу в чужой зад.

— С чего бы тебя это вдруг заинтересовало?

— Просто ты ведешь себя как старший брат.

— Тебя что-то не устраивает?

— Нет, — мотнул головой Лухан, — мне это нравится. Очень нравится. Как и твоя задница.

Последняя фраза была явно лишней. К сожалению, Лухан осознал это слишком поздно. Кажется, можно было увидеть, как Минсок в этот момент вспыхнул адским пламенем, с легкостью ломая пальцами большой осколок чайника в своей руке. С каких это пор он позволяет подчиненным так развязно и неуважительно вести себя с ним? Видимо, кто-то давно не получал хорошую взбучку.

Минсок очень медленно развернулся, хватая рукой ногу Лухана за голень, и потянул вверх. Лухан начал скользить, чувствуя, как его задница отрывается от пола. Он раскинул руку, чтобы за что-то ухватиться, но только бессмысленно возил ими по полу, собирая на ладонь мелкие осколки, которые еще на нем остались. Когда Лухану показалось, что сейчас его, как игрушку поднимут за ногу, Минсок вдруг разжал пальцы. Лухан рухнул вниз, в узком пространстве ударяясь всем чем можно обо все что только можно.

— Ауч, — пробормотал он, потирая свой затылок, которым вписался в дверь шкафа, — силушка у тебя богатырская. Качаешься?..

Молодой человек посмотрел на Минсока и осекся. Сверху вниз на него смотрел вовсе не дружелюбный кролик. Это был не Ким Минсок, а просто на него похожее как две капли воды неведомое существо из адских глубин, чьи глаза пылали ненавистью.

— Что. Ты. Там. Сказал. Про. Мою. Задницу? — сопровождая каждое свое слово пинком, поинтересовался Минсок.

— Ничего, — торопливо выдавил Лухан, поворачиваясь спиной, чтобы спасти себя от постоянных ударов, — абсолютно ничего.

— Вот и славно, — Минсок с силой опустил свою ногу на спину молодого человека, прижимая к полу, — и впредь следи за тем, что говоришь, иначе будешь вылизывать пол во всем кафе своим длинным языком.

— Ты определенно неравнодушен к доминированию, — сдавленно выдохнул Лухан, — как твоя девушка? Не против легкого БДСМ?

— Ты определенно мазохист или у тебя просто отсутствует инстинкт самосохранения, — заключил Минсок, сильнее надавливая ногой на чужую спину. — Иначе я никак не могу объяснить, почему ты так часто нарываешься на мои поджопники. Приберись здесь немедленно, и если я найду хоть микроскопический осколок или грязь, клянусь, ты будешь вылизывать этот пол. Все ясно?

— Как вам будет угодно, хозяин, — безропотно согласился Лухан, и театрально припал к полу, изображая покорность.

Минсок раздраженно скривился, сетуя на жизнь, потому что в последнее время ему слишком уж часто попадались в подчинение те, с кем просто нет сладу. Это очень удручало. Бьешь их, бьешь, угрожаешь, порицаешь, наказываешь, а им хоть бы хны. Дерзят, выпендриваются, наслаждаются. Сил никаких уже нет. Может быть это он хватку теряет? Разучился наводить на людей страх и ужас? Нет, с этим определенно нужно было что-то решать.

Ким Минсок развернулся и целенаправленно пошел к Исину, чтобы обсудить с ним текущее положение дел и срочно выпросить себе отпуск. Отдохнуть было просто необходимо. Определенно, ему нужно было срочно развеяться, а потом вернуться с новыми силами и всех поставить на свое место. Он и так в последнее время как мать-одиночка с одной работы на другую скачет и пытается воспитать своих сыновей-бездельников.

Отпуск. Только отпуск. Срочно и никак иначе. Он все решил. Осталось только подыскать себе замену.

***

Ким Минсок повернул ручку окна и дернул створку на себя. В комнату тут же заструился прохладный вечерний ветерок. Молодой человек подставил ему лицо и сделал глубокий вдох. От созерцания горящих в темноте окон домов и отблеска уличных фонарей становилось спокойно, как бывает, когда выходишь из душного автобуса где-то в сельской местности и полной грудью вдыхаешь свежий воздух. Минсоку очень не хватало таких минут, когда он мог просто остановиться и наслаждаться моментом, не думая ни о чем. Просто стоять, созерцать и понимать, что жизнь, в сущности, прекрасная вещь.

За спиной послышался хлопок двери, прерывающий единение с вселенной. Минсок тяжело вздохнул, сгреб с подоконника оставленные минутами ранее вещи, развернулся, и направился к нарушителю спокойствия, который успел уже плюхнуться на диван и включить телевизор.

— Вот, — Минсок положил небольшую стопку вещей на кофейный столик, — держи.

— Что это? — молодой человек, наскоро вытирающий полотенцем мокрые волосы, перевел взгляд со стопки вещей на Минсока.

— Телефон, документы, — начал перечислять он устало, — в общем, все, что тебе необходимо, чтобы считаться полноценной частью общества.

— И зачем это? — собеседник перевел незаинтересованный взгляд на экран телевизора.

— Что значит зачем? — раздраженно процедил сквозь зубы Минсок. — Затем, что ты человек, и тебе нужно как-то жить в мире людей.

— Вот оно что, — протянул молодой человек, откидываясь на спинку дивана, и устремил свой взгляд к белому потолку, — как скучно.

Минсок устало прикрыл глаза и коснулся пальцами переносицы. После возвращения Чондэ стал еще невыносимее, чем был до этого. Он стал спокойнее, меланхоличнее, безразличнее. В нем больше не было прежнего авантюризма, лишь бесконечная скука и полное отсутствие интереса к происходящему. Возможно, причина такому поведению крылась в том, что вернуть удалось лишь его часть, и похоже не самую лучшую.

Чондэ рывком выпрямился и наклонился вперед, хватая со стола телефон. Долгое время он разглядывал его, после чего поднял задумчивый взгляд на брата.

— Зачем он мне? — поинтересовался он, хмуря брови. — Мне ведь даже позвонить некому.

— Пока что да, — кивнул Минсок, — но потом обязательно появятся контакты. Как только начнешь социальную жизнь, сразу поймешь, что без него сложно обходиться.

— А что если не начну? Что если я просто не хочу? Зачем мне все это? — лицо Чондэ на мгновение исказила гримаса боли. — Зачем мне эти паспорта, телефоны? Зачем мне этот ежедневник?

Молодой человек с силой махнул рукой, скидывая стопку на пол, и откинулся на спинку дивана, скрещивая на груди руки. Он кривил губы, стараясь сдержать свое недовольство, но оно так и просилось наружу.

— Что если я не хочу всего этого? Не хочу вспоминать то, что забыл, не хочу становиться частью социума, заводить новые знакомства, искать себе работу, уходить с головой в эту бесполезную рутину. Что если я не хочу снова быть человеком? Мой прошлый опыт не увенчался успехом, так почему ты думаешь, что сейчас что-то выйдет? Зачем ты меня вернул?

Минсок слушал молча. Ему нечего было ответить. Слова Чондэ казались эгоистичными, но мотивы Минсока были не менее эгоистичны. Неужели он действительно совершил ошибку, вернув его назад? Разве Чондэ не должен радоваться тому, что у него есть еще один шанс. Он может начать все с самого начала, ведь он хотел этого. Или нет?

— Значит, мне стоило оставить тебя мертвым? — холодно поинтересовался Минсок, и губы его вытянулись в тонкую линию.

Чондэ приоткрыл рот, будто в попытке что-то сказать, но тут же его закрыл, сглатывая, после чего демонстративно положил телефон на стол и вальяжно откинулся назад.

— Ты никогда не думал о том, что мне следовало оставаться мертвым с самого начала? Что если еще тогда, на первом моем суде, ты принял неправильное решение из-за своих сентиментальных мотивов? Если бы ты тогда принял правильное решение… не для тебя правильное, для других. Отбросил бы свои чувства и объективно посмотрел на ситуацию. Если бы тогда ты так сделал, ничего бы этого не случилось.

— Значит, мне просто нужно было убить тебя, не дав шанса все исправить? — Минсок отвернулся к окну, скрещивая руки на груди.

— А у других был этот шанс? Хоть кому-нибудь кроме меня ты давал второй шанс? Если бы я не был твоим братом, я бы удостоился такой чести?

Минсок чуть повернул голову, чтобы бросить обеспокоенный взгляд на Чондэ. Дело было не в том, что сейчас так просто были раскрыты мотивы, которые Минсок тщательно пытался скрыть. Дело было в том, что его за это укорял человек, который по идее выигрывал от такого самодурства.

— Я понимаю, Минсок, — выдохнув, Чондэ сцепил пальцы в замок, и взглядом психиатра посмотрел на брата, — прекрасно понимаю, что ради близкого человека, готов делать исключения и идти на поводу у своих эмоций. Понимаю, что отказаться от такого человека сложно, хочется сделать для него как лучше, хочется…

Молодой человек осекся и торопливо поправил мокрые волосы, спадающие на лицо.

— Но иногда нужно просто остановиться, Минсок, — тихо проговорил он, упирая расфокусированный взгляд в телефон на столе, — просто перестать. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты просто оказываешь мне медвежью услугу. Думаешь, что так будет лучше для меня, но что если так будет лучше только для тебя? Что если мне это не нужно? Что если бы для меня было лучше закончить все еще тогда? Поставить во всем эту жирную точку и раствориться. Потому что я просто не хочу, чтобы все было так…

Минсок болезненно прикрыл глаза, потирая пальцами переносицу. Он уже перестал понимать, что происходит. Не понимал, что творится в его голове и в голове Чондэ. Все это было слишком сложно и не было единственно верного решения. Не было такого варианта развития событий, в котором все были бы счастливы. И так было всегда. Если кому-то было хорошо, кто-то другой обязательно должен был страдать. Эта неприятная черта человеческого мира слишком напрягала Минсока, путала его. Слишком обременительно думать о том, кто и что получит, если ситуация обернется так, а не иначе. Слишком тяжело принимать последствия и чувствовать уколы совести за то, что не смог осчастливить всех.

— Неужели ты не можешь просто попытаться? — еле слышно выдавил Минсок. — Хотя бы ради меня.

— Я уже пытался! — неожиданно взорвался криком Чондэ. — Я пытался и не раз, но к чему это привело?! Сколько еще неудачных попыток мне нужно вытерпеть, прежде чем ты поймешь, что это просто не для меня?!

Молодой человек качнулся и подскочил с дивана, уверенно и быстро двигаясь к брату, чтобы посмотреть ему в глаза, которые он старательно прятал. Признавать свои ошибки он не любил еще больше Чондэ. Однако у Чондэ на это хватило храбрости, а вот Минсок упрямо продолжал гнуть свое, искренне надеясь, что спустя какое-то время его правота станет видна.

— Ты никогда не думал о том, что быть частью этого мира, жить, быть счастливым, просто не всем дано? Я устал от всего этого дерьма! От безуспешных попыток поступать правильно, от постоянной борьбы за хотя бы маленький кусочек личного счастья! Эта жизнь не дается мне легко! Она требует от меня слишком много сил, а все что я получаю взамен, это прицельные удары в челюсть!

Чондэ с силой пнул ногой по кофейному столику, заставляя Минсока неприятно поморщиться от глухого удара и крика отчаяния, который последовал за ним.

— Я просто устал, — еле выдавил Чондэ, напрягаясь всем телом. — И больше не хочу ничего из этого…

— Может тебе уже пора перестать драматизировать? — Минсок бросил на Чондэ оценивающий взгляд. — Я как будто тебя заставляю начинать все заново в концлагере. Сейчас совершенно другое время, нет ни отца, ни его женщин… никого, кто бы мог мешать тебе жить. Самое лучшее время начать все с самого начала. Ты полностью свободен. Ты можешь быть тем, кем хочешь, а не тем, кем должен. Любой твой каприз, понимаешь? Единственное, что сейчас тебе может помешать, это ты сам…

Чондэ раздраженно дернул головой, показывая тем самым, что даже слушать об этом не хочет. Это просто только на словах, а в жизни будет еще сотня препятствий, об которые он разобьется. И ради чего?

— Просто начни, только попытайся, — настоятельным родительским тоном, почти упрашивая, попросил Минсок, — это не должно быть сложно. Не после всего. Заведешь новых знакомых, выберешься наконец из своего кокона одиночества. Найдешь девушку, не на один раз, а для серьезных отношений, или… хм, парня.

— Не хочу, — отрезал Чондэ.

— Ладно, мы можем начать с чего-то простого. Будем постепенно приучать тебя к ответственности, научим заботится о ком-то. Как насчет собаки? Лабрадор, например? Или кота?

— Я же сказал, — сквозь зубы процедил Чондэ, сжимая руки в кулак, — не хочу. Ни абстрактных девушке или парней, ни обременительных домашних животных. Мне не нужен кто-то, просто чтобы был, — молодой человек повернулся и посмотрел в глаза брату, — мне нужен конкретно Чжан Исин, и больше никто.

Уголки губ Минсока дрогнули. Ему абсолютно не нравилось, что эти двое говорят одно и то же. Будто сговорились. Этого им не надо, этого они не хотят. Будь добр, Ким Минсок, подай нам то, не знаем что.

— Сдался тебе Исин, — хмыкнул молодой человек, закатывая глаза, — тебя на нем просто заклинило. Отпусти и забудь. Найдешь кого-нибудь лучше.

— Нет! — прокричал не своим голосом Чондэ. — Не найду!

Минсок опустил голову, тяжело выдыхая, и неосознанно начал теребить мочку уха. Неужели со всеми младшими братьями так сложно?

— Перестань вести себя как маленький ребенок, — медленно и вкрадчиво произнес он. — Если ты перестанешь капризничать и упрямиться, жить сразу станет проще. Не хочешь отношений, ладно. Принуждать не буду. Попробуй что-нибудь другое. Сходи до магазина, прогуляйся, проветрись…

— Я хочу устроиться на работу, — уверенно оборвал его Чондэ.

— О? — Минсок удивленно вскинул бровь, глядя на напряженные плечи брата. — Здравая мысль. И куда?

— В кафе, — коротко ответил Чондэ, вскидывая голову вверх, — в какое-нибудь миленькое кафе. Например, хм, в твое. Там же как раз, какое совпадение, нужны работники, разве нет?

Минсок сделал глубокий вдох и продолжительно выдохнул через рот, чтобы сдержать раздражение, а потом упер руки в бока и опустил взгляд, подбирая нужные слова.

— Ты издеваешься, да? — как можно спокойнее проговорил он. — Ты издеваешься! Ты не будешь работать там. Ты не будешь приходить туда, гулять где-то поблизости, смотреть в сторону того кафе и даже думать о нем забудешь, ясно?

— Но почему? — искренне удивился Чондэ, поворачиваясь к брату. — Вам ведь лишние руки не помешают.

— Нет, — коротко ответил Минсок. — Нет и это окончательный ответ. Ты не будешь там работать. Даже в своих самых откровенных мечтах держись от него подальше!

— Почему?

— Да потому что! — вскрикнул молодой человек. — Ты прекрасно знаешь почему! Найди себе другое кафе.

— Что за монополия на кафешки! — в сердцах топнул ногой Чондэ. — Как будто мир рухнет, если мы снова будем работать вместе!

— Даже если бы я был достаточно безрассуден, чтобы позволить этому случиться, во-первых, с меня хватит быть твоим начальником, мне там одного шалопая достаточно, во-вторых, ты будешь держаться от Исина так далеко, как только возможно.

— А что случится, если я не буду? — скривив губы, поинтересовался юноша, бросая взгляд полный вызова на брата. — Что произойдет? Он ведь даже не помнит обо мне. Я просто приду и скажу: «Привет, я Ким Чондэ и очень хочу здесь работать». И все. Я не собираюсь делать ничего из ряда вон. Не собираюсь ломать ему жизнь откровениями или еще чем-нибудь таким.

— Конечно нет, ты ведь это уже сделал, — резонно заметил Минсок, выразительно двинув бровями.

— Что может произойти, Минсок? — спокойно поинтересовался Чондэ, пропуская выпад. — Если ты боишься, что он попадет в мою плохую компанию и я его испорчу, то этого не будет. Мы просто начнем все с самого начала. С нуля. Как два незнакомых человека. И будь что будет. Почему я не могу этого сделать?

Минсок открыл рот, чтобы сказать что-то, но так и не нашел слов. Просто не знал, как сказать. Он и так, и этак вертел фразы в своей голове, но все они звучали отвратительно. К тому же выставляли Минсока не в самом хорошем свете.

— Потому что…

Чондэ усмехнулся, наблюдая за потугами брата.

— Потому что ты не стер их, да? — уточнил он, и взгляд его стал болезненным. — Видишь, не так уж и сложно сказать.

Молодой человек вскинул голову к потолку, осуждающе выдыхая, развернулся, дошел до дивана, уселся на подлокотник, какое-то время созерцая трепещущий в бликах лампы ночной город, а потом устало откинулся назад.

— Я так ненавижу в тебе эту черту, — меланхолично произнес Чондэ, созерцая паутину мелких трещин на потолке. — Эту твою нерешительность в делах, напрямую касающихся тебя. Твои вечные полумеры в этих вопросах. Ты так боишься ошибиться, что никогда не принимаешь окончательного решения. Ни да, ни нет. Вечно останавливаешься где-то посередине и ждешь, что будет дальше. Снимаешь с себя всю ответственность. Это совсем нехорошо, Минсок.

Чондэ устало прикрыл глаза, устраивая руки на груди. Даже так он чувствовал, как Минсок стоит посреди гостиной и смотрит на него невидящим взглядом. И это раздражало. Если младший брат начинает вдруг отчитывать и нравоучать старшего, значит что-то пошло не так.

— Ты не стер Исину память, но и не оставил ее, — монотонно продолжал молодой человек, — его состояние слишком нестабильно, любая мелочь может стать катализатором. Если воспоминания вдруг нахлынут разом, нам повезет, если его крыша останется на месте. Ты ведь понимаешь, насколько это опрометчиво, Минсок? Ты понимаешь, как безответственно поступил? Ты сидишь на бочке с порохом и, если она взорвется, не только тебе, всем нам придет конец. Это слишком безответственно для тебя.

Минсок прекрасно понимал. Он знал последствия всех своих решений, и каждое из них далось ему с большим трудом. Дело было не в том, что он не хотел стирать воспоминания Исина. Дело было в том, что он просто не мог этого сделать, как и оставить их. Слишком много событий и потрясений одновременно, слишком сильные эмоциональные всплески. Исин мог просто не выдержать этого. Минсок лишь заблокировал их, и теперь ждал, когда они медленно, капля по капле вернутся. Каждый шаг Минсока имел смысл. Его сентиментальность лишь сглаживала углы.

— А теперь ты вернул меня, — нарушил тишину Чондэ, — но зачем? Ты не мог меня оставить, но не смог и убить. И что же мне теперь остается? Бессмысленно слоняться в четырех стенах и страдать из-за того, что сейчас все иначе и складывается как нельзя лучше, но тот факт, что я не могу быть с Исином, не меняется? Я страдал из-за этого больше 20-ти лет, и ты предлагаешь мне продолжить?

Ким Минсок устало потер глаза. Как бы он хотел все объяснить, разложить по полочкам еще тогда, давным-давно. Просто тогда ему не хватило на это смелости, не нашлось слов, а сейчас в этом уже не было смысла. Слишком много нужно переворачивать вверх дном, слишком много старых ран придется вскрыть. И теперь, когда все зашло так далеко, еще страшнее и невозможнее обо всем рассказать.

— Знаешь что? — вдруг произнес Минсок, и пройдя по гостиной, уселся на диван рядом с Чондэ. — Делай что хочешь. Серьезно, я устал быть твоим здравым смыслом, устал пытаться не дать совершить тебе очередную ошибку. Теперь только ты будешь нести ответственность за свои поступки. От и до. Будешь отвечать за каждый свой шаг, и я больше не буду даже пытаться смягчить последствия. Хочешь быть с Исином? Будь. Только пообещай мне одно.

— Что?

— Ты дождешься, когда воспоминания к нему вернутся…

— Значит, единственное условие — ждать? — Чондэ приподнялся на локтях и посмотрел на брата.

— Да, это единственное условие.

— Не так уж и сложно, — пожал плечами молодой человек. — Я ждал больше 20-ти лет, подожду и еще.

— Что ж, раз мы договорились, — хлопнул по ногам Минсок, выпрямляясь, — надеюсь ты послушаешь меня и начнешь активно вливаться в социальную жизнь. Работа-шмабота, новые знакомства и все такое…

Под пристальным взглядом Чондэ, Минсок прошелся по комнате, собирая сброшенные на пол вещи, аккуратно уложил их на стол и поплелся в комнату. Его свободное время подходило к концу и нужно было приступать к своим основным обязанностям.

— И давай договоримся еще вот о чем, — Минсок остановился у двери, — социальная жизнь социальной жизнью, но никакого пьянства и шлюх в моей кровати и моем доме. Где угодно, но только не здесь. Ладно?

— Ладно, — тихо бросил Чондэ.

Минсок еле кивнул словам брата, и исчез в комнате, а Чондэ так и остался сидеть, задумчиво глядя на захлопнувшуюся дверь. Слишком просто. Это было слишком просто. Минсок так долго сопротивлялся всему этому, а потом сдался так просто? Чондэ пытался понять, почему. Казалось бы, все складывалось в правильную картину, теперь ведь можно, ничего не должно мешать, но что-то все равно было не так. Что-то значительно глубже. Что-то значительно важнее. Скрытое где-то между словами Минсока. Он никогда четко не формулировал причину, почему Чондэ не должен. Всегда говорил витиевато, обходил стороной суть, придумывал сомнительные оправдания.

Кажется, Чондэ никогда не думал об этом. Лишь противился этому всем существом, потому что понимал, что все это не так, как говорит Минсок, что нет веских оснований этого не делать, и никогда не задумывался об истинных причинах.

И вдруг пришло осознание. Ускользающее, несформировавшееся, бесформенное, больше интуитивное, чем основанное на фактах осознание. Минсок не дал согласия. Он просто тянул время, в надежде, что что-то изменится. Это давало ему время на то, чтобы принять решение, разработать план действий. И в то же время он будто позволял всему случиться. Иначе зачем ему возвращать Чондэ? Зачем? Никаких причин для этого просто…

Голова пошла кругом. Чондэ слишком глубоко копнул. Вещи, факты, которые он замечал, но не придавал им должного значения, вдруг стали собираться в единую картину. Он начал понимать. Ответы, которых он не знал и никак не мог отыскать, вдруг нашлись. Это было так очевидно, но почему-то Чондэ просто не хотел этого видеть. Не хотел замечать. Он просто…

Чондэ рывком кинулся на кофейный столик, раскидывая по нему прочие вещи, чтобы добраться до ежедневника, и судорожно стал его пролистывать. Ему нужна была одна запись, всего лишь одна, о которой он имел смутные воспоминания. Есть ли она все еще в нем или нет, он не был уверен. Даже не был уверен, существует ли она.

Ее больше не было, но она существовала. Об этом говорила аккуратная полоска вырванной страницы, запрятанная в переплете. Невооруженным глазом ее можно было пропустить, если не помнить, что на ее месте было. Минсок защищал свои секреты. Он ненавидел, когда Чондэ о них узнавал или начинал догадываться. Его попытки защититься походили на репрессии. Чондэ был вредным и упрямым младшим братом, и скорее чисто из принципа, чем из жизненной необходимости, всегда восполнял утерянные по воле брата воспоминания. Вот только сейчас все карты были сыграны, у Чондэ не оставалось туза в рукаве, и Минсок наконец-то добился своего. Хотя с другой стороны, можно ли было назвать это успехом, когда среди страниц ежедневника Чондэ обнаружил клочок бумажки, на котором быстрым, немного небрежным, почерком брата была сделана короткая, на первый взгляд абсолютно бессмысленная, пометка. Она состояла всего лишь из четырех слов.

«Чжан Исин — третий сын».

Всего четыре слова прозвучали для Чондэ как гром среди ясного неба. Это было, возможно, важнее той записи, сделанной им, потому что подтверждало все, что за доли секунд пронеслось табором в голове.

Хорошо, что Чондэ не стоял, иначе бы его ноги обязательно подкосились. Он откинулся на диван, невидящим взглядом глядя в экран телевизора, и сжимал в руках бумажку. Ощущение было такое, словно голову отрубили. Чондэ чувствовал себя обреченно, как человек, который оказался в лабиринте, из которого выход даже не предусмотрен. Вокруг одни стены. Куда бы он не шел, он всегда упирался в стену, но упорно разворачивался и искал другой путь. И все бы это могло продолжаться бесконечно, но слава богам старым и новым, Чондэ понял безвыходность ситуации именно сейчас. Это конечно хуже, чем если бы он с самого начала знал, в какую топь он себя заводит, но все равно, лучше было остановиться до того, как он уйдет на дно с головой.

Он медленно поднялся с дивана. Телевизор бубнил на фоне, но ни одно из слов, вылетающее из динамиков, не долетало до сознания Чондэ. В его голове было много мыслей. Много громких мыслей. Они жужжали как рой, кружились. Отключали от реальности. Чондэ блуждал в них как в лабиринте и чувствовал, что вот сейчас ему нужен тот, кто сможет его из лабиринта вытащить и все прояснить. Поставить жирную точку. Ведь лучше знать наверняка, чем теряться в догадках? Или же стоило сделать вид, что ничего не произошло, оставив надежду на лучшее?

Чондэ толкнул дверь комнаты и застыл на пороге. Он долго вглядывался в полутьму, разгоняемую светом настенного светильника. Долго наблюдал, как Минсок то хватается за футболку, то о чем-то вспоминает и бежит это делать, потом опять порывается снять футболку, но его опять что-то отвлекает. И так до бесконечности. Чондэ просто наблюдал за этим и пытался сформулировать в голове хоть какое-то осмысленное предложение. Слова не давались. Они рассыпались на буквы, словно разбитое стекло, и скользили вниз по горлу, царапая его. В какой-то момент Чондэ даже хотел уйти, не спрашивая ни о чем. Оставить все как есть. Потому что он боялся разрушить ту малость, которая была у него сейчас. Ему стоило уйти, если он хотел это сохранить, но отчего-то он медлил.

Минсок вдруг направился к шкафу, на ходу стягивая с себя футболку, и только тогда заметил присутствие брата в комнате. Отступать было уже поздно. Если Чондэ хотел уйти, ему нужно было сделать это раньше.

— Что-то случилось? — Минсок озадачено посмотрел на застывшего в дверях брата, с нечитаемым выражением лица, и принялся выпутывать руки из рукавов футболки.

Чондэ чуть приоткрыл рот в попытке что-то сказать, но не проронил ни звука. Все слова в его голове превратились в бессвязный набор звуков, больше похожий на крики диких животных. Только сказать что-то было нужно. Сердце учащенно забилось.

— Почему? — еле выдавил он.

— Что почему? — не понял Минсок.

— Почему мне нельзя быть с ним? — уточнил молодой человек, растерянно и испуганно смотря на брата.

— Можно, — Минсок непонимающе нахмурил брови. — Я же сказал, делай что хочешь только…

— Нет, — мотнул головой Чондэ, — почему раньше ты был категорически против? Против всего этого? Почему ты так старательно пытался меня изолировать? Почему я не мог быть с ним рядом?

— Потому что ты превысил полномочия, нарушил кучу запретов, вел себя очень некомпетентно… что ты хочешь от меня услышать? Хочешь, чтобы я зачитал тебе предписание Суда?

— Я хочу услышать правду! — вскрикнул Чондэ с силой ударяя рукой в дверной косяк. — Я же не идиот, Минсок! Я бы понял это рано или поздно! Ты должен был сказать мне об этом раньше!

— Сказать о чем? О том, что тебе нужно выполнять указания начальства? Я говорил много раз…

— Нет, — жалобно выдавил Чондэ, — о том, кто он такой. Хватит уже ломать комедию. Исин… он ведь вовсе не Смерть. Не должен ей быть. Смерть старший брат Оле-Лукойе. Это всегда было так. Два брата. Кровные узы. Но у Исина нет младших братьев. Он один в семье…

Чондэ бормотал, додумывая на ходу мысль, которую не смог, не позволил себе додумать в гостиной, просто потому что боялся того, что она может стать материальной.

Лицо Минсока стало напряженным. Он переступил с ноги на ногу, выпрямляясь по струнке. Он хотел заставить Чондэ замолчать, как будто это остановит его поток сознания. Поздно, он уже понял, и это не изменить. Минсок хотел что-то сказать, но лишь шевелил губами, не найдя подходящих слов. Черные глаза Чондэ блестели в полумраке комнаты от подступающих слез, и выражение его лица было таким болезненно-жалобным, как будто он не просто ждал, а умолял Минсока опровергнуть его слова.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: