Последняя ночь. Часть 1 4 страница

— Мне всегда казалось это странным, но я просто не придавал этому значения, — голос Чондэ начал дрожать. — Нас было трое. Три сына от трех разных женщин. Я не младший ребенок в семье. Я средний. Это значит…

Он осекся, сглатывая подступающий к горлу ком. Ему было тяжело говорить. Он боялся, что если произнесет это, то это окажется правдой. Только если произнесет.

— Мальчик, который убил своих братьев и мальчик, который не видит снов, — тихо проговорил Чондэ. — Не ты и не Исин должны были стать Смертью. Ей должен был стать я. А убитый мной в собственной колыбели младший брат, мальчик, который вечно кричал и не мог заснуть… мальчик, который не видит снов… чертов Чжан Исин должен был стать Оле-Лукойе! Но все пошло наперекосяк, все… он был слишком мал, чтобы стать…

Чондэ замолчал. Голос пропал. Вместо слов выходило отвратительное надрывное бульканье. Он давился слезами. Никак не мог поверить в происходящее.

— Ты знал это с самого начала, Минсок. Знал, что это Исин. Что он наш брат. Почему ты не сказал мне? Почему, Минсок?

Молодой человек сделал шаг вперед и попытался обнять своего брата, но тот не горел желанием, поэтому одним рывком пресек любые попытки. Чондэ смотрел на Минсока как на предателя. В его взгляде отчетливо читалось недоверие. Он пытался понять, как давно его водили вокруг пальца, и чем больше он себя об этом спрашивал, тем очевиднее становилось, что с самого начала.

— Ты врал мне, — прошептал Чондэ, делая шаг назад, — с самого начала врал. Обо всем. Хоть слово правды было в том, что ты мне говорил?

— Чондэ, — осторожно позвал Минсок.

— Нет, — коротко мотнул головой юноша, — даже не пытайся. Даже не пытайся, мать твою! С меня хватит! Я устал! Я больше не хочу! Просто прекрати это!

— Замолчи и послушай меня! — властно вскрикнул Минсок, заставляя Чондэ замолчать.

— Нет, — жалобно взмолился он, прижимаясь к дверному косяку, — я не буду тебя слушать. Зачем мне это? Чтобы ты опять соврал мне что-то не очень правдоподобное, но утешительное? Не нужно мне этого.

— Посмотри на меня! — Минсок обхватил лицо брата руками, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Посмотри на меня и внимательно послушай, что я тебе скажу.

— Хватит, Минсок, — Чондэ вцепился в запястья молодого человека. — Я прошу тебя. Хватит.

— Нет, ты выслушаешь все, что я тебе скажу. Спокойно выслушаешь, потому что… в конечном итоге, ничего страшного не произошло. Да, все это правда, но какое теперь это имеет значение?

— Что значит какое?

— Заткнись, — огрызнулся Минсок. — Я хотел сказать тебе, много раз пытался, просто не знал как, но даже сейчас… знаешь ты это или нет, это ничего не меняет.

— Это меняет очень многое!..

— Что именно? Что тебя вдруг стало смущать? Что он твой брат? Технически, вы больше не братья. Вас больше не связывают кровные узы. Он совершенно другой человек. Он не помнит, что ты сделал!

— Но душа, его душа все еще…

— Боже, Чондэ, — выдохнул Минсок, — если мы начнем привязывать к душам родство, то выясниться, что все семь миллиардов человек так или иначе братья или сестры. Души перерождаются множество раз, но не они делают нас теми, кем мы являемся. Ты — это твое прошлое, совокупность всего пройденного тобой пути, принятых верных или неверных решений, пережитых взлетов и падений, и вовсе не души это определяют. Ты влияешь на нее, а не она на тебя. Запомни это. Чжан Исин не тот мальчик, которого ты убил. Это совершенно другой человек. Так что хватит закатывать истерику. Иди и умойся!

— Но почему? Почему тогда ты не сказал мне о нем? Чего ты боялся?

— То, чего я боялся, уже случилось, так что…

— Чего же?

— То, что ты не самый образцовый пример для подражания, и что ты испохабишь и опошлишь ребенка.

— Если бы ты сказал…

— Ой, да что бы изменилось, а? — саркастично поинтересовался Минсок, всплеснув руками. — Ты бы не стал его любить? Не стал бы заявляться к нему на правах старшего брата и учить всякой гадости? В роли старшего брата ты был бы еще хуже, так что… даже хорошо, что я тебе не сказал.

Чондэ слабо усмехнулся. В чем-то Минсок был прав. Его слова, конечно, успокаивали, но они не помогали вернуть все на свои места. В голове Чондэ уже что-то перемкнуло и как раньше относиться ко всему он просто не мог. Не имело значения, сколько раз Минсок повторит сказанное, Чондэ не сможет вернуться назад. Он прошел точку невозврата, после которой все выглядит иначе и сделать с этим ничего нельзя.

— Ты прав, — шмыгнув носом, кивнул Чондэ, — я был бы отвратительным старшим братом.

— В десять лет стал бы водить его по бабам, — улыбнулся Минсок. — Я бы тебя за это убил.

— Эй, какие бабы в десять лет, о чем ты? Я, может быть, и без царя в голове, но не настолько же!

— Да, — отстраненно произнес молодой человек, — не настолько…

Эта многозначительная фраза стала для Чондэ оплеухой. Он болезненно нахмурил брови и посмотрел на брата. Минсок никогда не осуждал его, но это вовсе не значило, что о брате у него сложилось хорошее мнение. Он всегда видел только самую неприглядную сторону Чондэ, так что не удивительно, что он не очень высокого о нем мнения. И то, что он никогда это не показывал, не выдавал себя ничем и просто смиренно принимал это как должное, делало только хуже. Чондэ чувствовал себя отвратительно. Быть паршивой овцой в глазах брата неприятно. А теперь уровень стыда за каждое действие резко подскочил. Ким Минсок всегда был моралистом, и наверняка просто не мог принять того, что происходило.

— Сотри их, — вдруг произнес Чондэ.

— Что?.. — не понял Минсок. — Кого?

— Мои воспоминания. Сотри их.

— Ты шутишь?

— Нет, я серьезно.

— Я не буду этого делать. Хватит уже с меня этих игр со стиранием памяти. Я вам не стиральная машина. Это всегда плохо заканчивается.

— Ты ведь сам хотел, чтобы я начал все с самого начала. С чистого листа. Так почему бы…

— Нет, это не обсуждается, — отрезал Минсок. — И даже не пытайся. Я не собираюсь с тобой спорить на этот счет! Все, разговор окончен.

Минсок отвернулся от Чондэ и подошел к шкафу, открывая одну из створок. Ему было некогда спорить со своим братом, который мог делать это до бесконечности. Тем более было некогда откровенничать. Минсок не собирался говорить всю правду, рассказывать обо всем, что терзало его многие годы. У него было куда больше времени все обдумать и переосмыслить, чем сейчас у Чондэ и, в целом, именно благодаря этому ситуация перестала казаться ему катастрофической, хотя сесть и предельно честно рассказать обо всем брату он до сих пор не мог. Не ему точно. Не было для этого веских причин, он просто не мог. Не находил для этого слов или подходящего момента. Эта тайна тяготила его, выедала изнутри, с каждым годом становилась все бессмысленнее, но он продолжал тащить ее как крест. Наверно, все потому, что Минсок уже слишком погряз в своей лжи, чтобы ему было легко вдруг ее развеять. Нужно было делать это раньше, сейчас уже слишком поздно расставлять все по местам.

— Тогда сотри память Исину!

— Блин, Чондэ, — Минсок с силой захлопнул дверцу шкафа. — Давай ты не будешь принимать поспешных решений, ладно? Сейчас ты просто пойдешь и выпьешь молочка с печеньем, остынешь и все хорошенько обдумаешь. Тебе нужно со всем этим переспать и, будь уверен, на утро это уже не будет казаться тебе катастрофой.

— А что если будет?

— Вот если будет, тогда и поговорим! — гаркнул Минсок. — За одну ночь твой мир не рухнет! Он не рухнул за сотню лет, и одна ночь погоды не сделает! Иди умойся и выпей молока!

Чондэ раздраженно поджал губы и прерывисто выдохнул. Ему абсолютно не нравилось, когда Минсок начинал разговаривать с ним как с бестолковым ребенком. Как будто все это не имело никакого значения и Чондэ просто на пустом месте разводил драму. Но это было важно! Это ведь все кардинально меняло! Что теперь делать? Строить из себя заботливого старшего брата или упиваясь отвращением к себе гнуть свою линию? Господи, с каждым разом все становилось только хуже. Будто бы весь мир был против Чондэ.

— Славно, — раздраженно бросил он, — просто замечательно!

Чондэ быстро развернулся и выскочил из комнаты, направляясь на кухню. Проходя через гостиную, он остановился на время у кофейного столика, и снова смахнул оттуда все находившиеся на нем вещи. Злорадно усмехнувшись, он бросил взгляд на комнату, прикидывая, когда Минсок заметит эту шалость, но поток его вычислений прервал звонок в дверь.

— Кто там? — крикнул из комнаты молодой человек, заставляя Чондэ закатить глаза.

— Я не знаю, Минсок! — закричал он в ответ. — Этот звонок застал меня врасплох посреди квартиры, а я, как и ты, не могу видеть сквозь стены!

— Тогда иди и открой дверь!

— Пойду и открою! — что есть сил заорал Чондэ. — А завтра утром заявлюсь в твое кафе!

— Я запрещаю тебе!

— А я тебя не спрашиваю! — буркнул в ответ молодой человек, направляясь к двери. — Просто заявлюсь к Исину и прям с порога ему скажу…

Чондэ дважды провернул ключ в замке и потянул дверь на себя.

— Привет, я Ким Чондэ, и мы безумно любим друг друга!

Повисло неловкое молчание. Чондэ застыл в дверном проеме и задумчиво глядел на гостя, потому что пока придумывал всякие глупости в споре с братом, совсем забыл, зачем вообще пошел открывать входную дверь.

— Эм, это конечно очень неожиданно, знаешь. Мне нужно немного времени, чтобы это осмыслить и, думаю, нам было бы неплохо узнать друг друга получше…

— А, — только и смог произнести Чондэ, — ясно. Ладно, попробуем как-нибудь в другой раз.

И он, спокойно захлопнув дверь прямо перед носом гостя, развернулся, вернулся в гостиную и продолжил свой путь до кухни.

— Кто там? — Минсок, с расстегнутыми штанами, выглянул из комнаты.

— А, — Чондэ замер и задумчиво поднял взгляд к потолку, — это к тебе.

— Ко мне? — удивился молодой человек. — Кто?

— Очередной китаец, — пожал плечами Чондэ и продолжил свой путь, бубня себе под нос: — им тут что, медом намазано? Что им в своем Китае не сидится, ей богу. Одни проблемы от них, прости Господи.

Минсок, нахмурившись, проводил брата взглядом и, помедлив, направился к входной двери, на ходу пытаясь застегнуть штаны. Очередной звонок застал молодого человека в коридоре, когда он безуспешно пытался справиться с пуговицей, но отбросив бессмысленные попытки, просто схватился за ручку и дернул дверь на себя.

— Лухан? — Минсок с сомнением посмотрел на гостя, будто бы даже не допускал мысли, что он может вдруг возникнуть на пороге его квартиры.

— О, привет, — Лухан, кажется, растерявшийся не меньше Минсока, выдал глупую улыбку и неловко отвел взгляд, почесывая затылок, — а мне тут твой брат только что в любви признался…

Ким Минсок, пожалуй, слишком долго молча смотрел на Лухана, пытаясь осознать сказанную фразу, после чего немного пришел в себя и сдержанно кивнул.

— Ясно, — бросил он, и захлопнул входную дверь.

Когда дверь вновь захлопнулась перед самым носом, Лухан растерялся еще сильнее. Он не знал, воспринимать ли это как личное оскорбление или же просто списать все на семейную черту не говорить через порог больше пары фраз. В раздумьях Лухан потоптался у двери, даже потянулся к звонку, но постеснялся нажать, чтобы не показаться очень назойливым. И когда уже решил, что видимо просто не судьба, дверь снова распахнулась.

— А ты чего хотел? — Минсок сразу огорошил гостя вопросом, на который тот не был готов с ходу ответить.

— Я… ну… эм… — начал косить под дурачка Лухан, — ты сегодня какой-то не очень одетый, может я не вовремя?

— Ты всегда не вовремя, — оборвал его Минсок.

— А… хм… ну, тогда ладно, зайду как-нибудь в другой раз, когда вовремя буду…

— То есть никогда? — с усмешкой поинтересовался Минсок.

— Ну, значит до никогда…

Лухан уже развернулся, чтобы уйти, но Минсок успел ухватить его за воротник, и молодой человек покорно остановился.

— Так чего ты там хотел?

— Хотел? — удивился Лухан. — Я ничего не хотел, просто шел мимо и зашел поздороваться.

С каждой фразой его решимость угасала. Кто бы знал, сколько сил ему потребовалось, чтобы, переборов гордость, явиться сюда. С другой стороны, падать в глазах Минсока ему было уже некуда.

— Поздороваться значит? — с сомнением поинтересовался Ким, угрожающе понижая голос, и Лухан понял, что начальник медленно, но верно начинает закипать. Еще немного и делать ноги будет поздно. Так что-либо Лухан прямо сейчас выкладывает все как на духу, либо спасается бегством и остается ни с чем.

— На самом деле нет, вовсе не поэтому…

— Да кто бы сомневался! — всплеснул руками Минсок. — А зачем тогда? Не тяни кота за яйца, говори уже.

— Я хотел занять у тебя немного денег до зарплаты, — быстро выпалил Лухан, собирая все свое мужество в кулак, однако фраза ушла в никуда.

Из квартиры послышался грохот, на который Минсок отвлекся, и сказанную ему фразу пропустил.

— Прости, что ты сказал? — он вернул свое внимание к обреченному Лухану, который понял, что его попытка дала промах, а к новой он готов просто не был.

— Я сказал, что… в смысле… если ты будешь так добр… не мог бы ты… я буду очень признателен…

— Хватит мямлить!

— Одолжи денег до зарплаты, — протараторил Лухан.

Вопреки ожиданиям, Минсок не сделал очередной попытки захлопнуть дверь прямо перед носом, да и в целом даже бровью не повел, будто бы такая просьба была в порядке вещей.

— Сколько? — коротко поинтересовался он, холодно глядя на Лухана.

— А сколько дашь?

— Я тебя сейчас ударю, слышишь? Не зли меня!

— Ладно-ладно! — Лухан примирительно вскинул вверх руки. — Не дашь так не дашь. Бить-то зачем?

— Я спросил тебя, сколько?

Лухан виновато опустил взгляд и долго бубнил себе под нос разные междометия, прежде чем назвать нужную сумму. Минсок в ответ лишь тяжело вздохнул и толкнул дверь от себя, прислоняясь к стене.

— Проходи.

Лухан помялся и, пытаясь игнорировать пристальный взгляд Минсока, осторожно сделал шаг в квартиру. Ким же спокойно закрыл за ним дверь и направился в гостиную. Лухан так и остался стоять в коридоре, не имея ни малейшего понятия, позволено ли ему идти дальше или нужно стоять здесь, пока не вынесут деньги.

— Проходи дальше, Лухан, — бросил Минсок даже не обернувшись, и исчез из поля зрения, но буквально через мгновение послышался его крик: — Чондэ, мать твою! Я тебя в угол до утра поставлю! Быстро слезь с подоконника и верни москитную сетку на место! Гребаный ты суицидник-любитель!

Из глубины квартиры послышалось какое-то копошение, топот, грохот, возможно имела место драка. Лухан мог только предполагать. Он лишь выдохнул тихое «мда» и продолжил неторопливо стягивать с себя кроссовки.

Когда же он оказался в гостиной, Чондэ, разочарованный в жизни, сползал с подоконника, а Минсок прибирал небольшой беспорядок, устроенный братом на скорую руку. Появляться посреди какой-то небольшой семейной склоки было как-то неловко, поэтому Лухан не придумал ничего лучше, как замереть посреди комнаты с идиотским выражением лица.

— Так, — Минсок устало потер переносицу, — что я… ах да, деньги.

И он скрылся в комнате, только усиливая неловкость Лухана в этой ситуации, который, чтобы снизить ее градус, стал с интересом оглядываться и делать вид, что не замечает на себе скептического взгляда Чондэ.

— Чего ходишь как неродной? — бросил младший из Кимов. — Садись давай, в ногах правды нет.

— Да нет, я постою…

— Хочешь чего-нибудь? Чай, кофе? Или сразу перейдем к чему покрепче, выпьем за любовь, познакомимся поближе?

— Да нет, я ненадолго зашел вообще-то, — Лухан чуть расширил глаза и бросил быстрый взгляд на дверь комнаты, за которой исчез Минсок, в надежде, что тот сейчас быстро появиться.

— Вот как, — печально вздохнул Чондэ, — а я-то уже было хотел начать свою социальную жизнь с тебя.

— С меня? В смысле? То есть как начать? — Лухан не понял смысла, поэтому стал додумывать, а додумывать у него выходило очень плохо. В конечном итоге, за те несколько мгновений, что разделяли его вопрос и ответ Чондэ, он надумал себе много лишнего и весьма фантастического.

— Ну, новые знакомства, все дела, — пояснил молодой человек. — Минсок сказал, что мне нужны друзья.

— А, — протянул Лухан, задумчиво, — ну, раз Минсок сказал, то тогда будем дружить.

Чондэ скрестил на груди руки и обвел Лухана оценивающим взглядом с ног до головы.

— Нет, не будем, — твердо заявил он, — я тебя не одобряю.

— Что? — поразился Лухан, оскорбленный до глубины души. — Почему?

Кажется, не одобрять Лухана было семейной чертой Кимов. У них на генетическом уровне с ним были какие-то проблемы. И, если честно, это очень задевало, потому что ни с кем другим Лухан не испытывал таких трудностей в общении, и не чувствовал себя простолюдином, пытающимся втереться в доверие к элите.

— Мутный ты какой-то, — задумчиво произнес Чондэ и, спиной оттолкнувшись от подоконника, подошел вплотную к Лухану, — будешь в его сторону поглядывать — побью.

И он угрожающе зыркнул на молодого человека, который совсем перестал понимать, чего от него хочет это семейство. Что значит «поглядывать»? На кого? На Минсока? Что Чондэ хотел этим сказать? Лухану нельзя смотреть на Минсока?

Нагнетающуюся атмосферу спас появившийся из комнаты предмет обсуждения. Чондэ тут же изменился в лице и невозмутимо исчез в направлении кухни, оставляя Лухана с полным непониманием ситуации.

— Вот, держи, — Минсок протянул молодому человеку свернутую пачку денег. — Ты чего?

— А чего я? — не понял Лухан, с погрешностью в несколько секунд забирая деньги.

— У тебя выражение лица еще глупее обычного…

— Правда? — молодой человек опасливо покосился в сторону кухни.

— Нет, я решил приукрасить ради художественной выразительности! Конечно правда, хотя… куда же еще глупее? — разочарованно выдохнул Минсок.

— Твой брат странный, — почти шепотом поведал Лухан, убедившись, что Чондэ не может его слышать.

— Это он тебе так сказал? — с сомнением поинтересовался Минсок.

— Нет. Это я сам додумался.

— Потрясающе, — поразился умственным способностям своего подчиненного Ким.

Лухан внимательно посмотрел на Минсока и тяжело вздохнул. На звание умника он, конечно, не претендовал, но его умственные способности явно не были настолько плохи, насколько Минсок думал. И в целом Лухан был не так бесполезен, как считало все семейство Кимов. Это было действительно обидно. На самом деле. Быть в глазах других полным придурком и при этом не являться таковым. Да, Лухан вел себя беспечно и очень по-раздолбайски, но это вовсе не значило, что он был таким.

— Спасибо, — торопливо бросил Лухан, — верну с зарплаты.

— Можешь не возвращать…

Молодой человек застыл на этой фразе. Как-то очень небрежно она была брошена. Что значит не возвращать? Это подачка? Благотворительность? В Лухане уже настолько разочаровались, что ничего от него не ждут?

— Я верну, — уверенно заявил он и поспешил уйти, потому что каждая встреча с Минсоком оставляла у него неприятное послевкусие. Заставляла чувствовать себя ничтожеством. Лухану не нравилось, когда на него смотрели свысока, когда недооценивали. И он бы рад доказать обратное, просто не выходит. Когда от тебя ждут только провала, сам начинаешь верить, что просто не создан для успеха.

— Ладно, — бросил в дверях Лухан, — до завтра?.. Ты завтра работаешь?

— Нет, — мотнул головой Минсок, прислоняясь к дверному косяку.

— Тогда… до послезавтра?

— До послезавтра, Лухан, — Ким слабо улыбнулся, а у Лухана от этой расслабленной и мягкой улыбки, от томного взгляда из-под пушистых ресниц внутренности в морской узел завязались. Только непонятно почему. Будто что-то в голове клинило, когда вместо своей маски безразличия, Минсок выдавал другие эмоции. Особенно когда они были из-за Лухана или для него. Эти его приливы нежности или доброжелательности всегда были такими неожиданными. Из-за них даже начинало казаться, что Минсок вовсе не ненавидит, а наоборот, возможно даже симпатизирует. Его строгость не выражение личного отношения, лишь черта характера. Лухан таял и задыхался от одной мысли, что Минсок может быть таким мягким. И умирал от уверенности в то, что у Минсока абсолютно точно есть человек, единственный, кому он позволяет видеть себя именно с этой, другой стороны.

Минсок проводил своего подчиненного взглядом и скрылся в квартире, захлопывая дверь и поворачивая ключ в замке два раза. Это был первый раз за несколько лет, когда Лухан сам, абсолютно осознанно пришел своими ногами в его квартиру. И это был первый раз, когда Лухан у него что-то просил. Случилось ли что? Был ли смысл волноваться? Минсок несколько раз мотнул головой, отгоняя странные мысли. Его это не касается. Нужно держать дистанцию. Минсок не должен привязываться к нему. Лухан слишком сильно порой напоминает ему Чондэ. Слишком, чтобы все это закончилось хорошо.

Прислонившись к прохладной двери лбом, Минсок поскреб пальцами дверь, словно сминая свои мысли как испорченный кляксами лист. У него не так много свободного времени, чтобы копаться в себе. Вот теперь ему точно пора возвращаться к своим основным обязанностям.

***

Как так вышло, что Исин оказался с Луханом в баре, вспомнить трудно. Все случилось очень быстро сразу же после слов «если тебе нужно выговориться, я выслушаю и даже оплачу выпивку». Последнее для Лухана стало решающим фактором, потому что изначально изливать душу он не планировал. Не такой он был человек, чтобы тащить кого-то пить, а потом жаловаться на жизнь и мотать на кулак слезы, но тут звезды сошлись как-то уж слишком удачно. Он, Исин, алкоголь, удобные диванчики, приглушенная музыка и никакого Минсока. Все так и располагало к откровениям. Лухан воспринял это как знак. Вот его звездный час. Они могут сблизиться. Может быть после этого их отношения сдвинуться с мертвой точки. Сейчас, как никогда раньше, Лухану это было нужно. Ему вдруг стало не хватать людей, которые могут подставить плечо в трудной жизненной ситуации. Раньше у него было много знакомых. Не друзей, а именно знакомых. Он понял это, когда, потеряв смысл поддерживать с Луханом отношения, они вдруг стали пропадать один за другим. И вот теперь, в свои 25 лет, Лухан плюхается в болоте одиночества, и по ночам грызет подушку, потому что ему плохо, а рядом нет никого, кто бы мог просто ободряюще погладить по спине и пообещать, что все будет хорошо. Когда-нибудь все просто обязано стать хорошо. Не может ведь вечно быть плохо.

— Ты не особо увлекайся, — с усмешкой произнес Исин, когда Лухан, как воду, начал вливать в себя алкоголь. Тот лишь смущенно вытер губы тыльной стороной ладони и потупил взгляд.

— Не волнуйся, — он пристыженно помотал головой, — я сам за себя заплачу.

— Я не об этом переживаю, — Исин откинулся назад и повернул голову в сторону бара, — ты ведь завтра работаешь. Если явишься на работу с похмельем, Минсок будет рвать и метать…

— А ты не будешь? — Лухан вопросительно вскинул бровь. — Или ты у нас хороший полицейский, а он плохой?

— Ну, — Чжан мягко засмеялся, — меня же завтра не будет.

— А если бы был?

— А если бы был, то, наверное, не пошел с тобой пить сегодня…

— Резонно, — пожал плечами Лухан и наклонился над тарой, грозясь нырнуть в нее с головой, — ты как будто специально подкидываешь ему поводы выйти из себя. Он в любом случае будет рвать и метать, это не зависит от того, буду я с похмелья или же приду как огурчик. Я все равно сделаю что-нибудь не так, как он этого хочет…

— Он суровый, но справедливый, — пальцы Исина скользнули по гладкой темной столешнице, — и ругает он тебя, как правило, за дело.

«Как правило», — хотел вставить свои пять копеек Лухан, но предпочел промолчать. Он не имел ни малейшего понятия, почему Минсок к нему придирается. Это привычка? Черта его характера? Или Лухан особенный? Слишком сложно. Возможно, стоило принять тот факт, что невозможно нравится всем, и Минсок был одним из того процента «не всех». Просто отчего-то именно это удручало Лухана. Именно то, что это Минсок, а не кто-то другой.

— Я собираюсь уволиться, — вдруг произнес он, разрывая воцарившееся молчание.

— А? — Исин перевел недоуменный взгляд на Лухана. Ему показалось, что он плохо расслышал.

— Я собираюсь уволиться, — внятно повторил молодой человек и откинулся на спинку диванчика, взгляд на Чжана, однако, поднимать не торопился.

— То есть как это? — ошарашено переспросил Исин, внутренне предчувствуя приближение в его жизни бури в виде пушного зверька.

— Напишу заявление и…

— Я не позволю тебе! Нет-нет-нет! Никакого увольнения, — затараторил молодой человек, потому что на носу был отпуск Минсока, и если вдруг Лухан захочет уйти…

— Разумеется, это случится не прямо завтра, — пальцы скользнули по влажной кружке, — отработаю, пока не найдется мне замена. Не переживай, это случится не раньше, чем Минсок вернется из отпуска, успеешь найти мне замену.

— Я все равно не понимаю… с чего вдруг? — Исин подался вперед, упираясь грудью в стол, и понизил голос, будто боялся, что его могут услышать. — Это из-за Минсока? Если из-за него, то я…

— Нет, — жестом оборвал его Лухан, — не из-за него.

— А из-за чего тогда? — Чжан несколько раз моргнул, но таращится на Лухана не перестал.

— Да много из-за чего, — мотнул головой тот, — может быть потому, что я провалил все попытки стать взрослым и самостоятельным, а может быть потому, что давно не был дома. Поди разбери, почему я как трус хочу умчаться к себе на родину поджав хвост.

— Значит, Минсок тут ни при чем? — зачем-то уточнил Исин.

— Может быть и при чем, — неопределенно пожал плечами Лухан, — но не в его придирках дело, а в том, что он правду говорит. Мне 25 лет, я работаю в кафешке за несолидные для моего возраста копейки и еле свожу концы с концами. Не сегодня так завтра мне может быть и жить негде будет, потому что аренда поднимается, а моя зарплата нет. Ни девушки, ни друзей, ни каких-либо перспектив. Я облажался, Исин. По всем пунктам облажался. Минсок прав, когда говорит, что я ни на что не годен. Я действительно бесполезный кусок дерьма. И знаешь что? Недалек тот день, когда ко всему этому безобразию добавится еще и мой алкоголизм. Если все так и продолжится, я точно сопьюсь.

Лухан горько усмехнулся, проворачивая пальцами стакан, стоящий на столе, а когда выносить серьезный и обеспокоенный взгляд Исина стало невыносимо, он просто отвернулся и начал разглядывать посетителей заведения.

— Знаешь, — доверительно понижая голос, проговорил Исин, — если проблема в деньгах, то нужно было просто прийти ко мне раньше и потребовать поднять зарплату. Я ведь не зверь, всегда пойду тебе навстречу. Я должен был сделать это давно, просто…

Лухан перевел оценивающий взгляд на Чжана, который неожиданно замолк посреди фразы и продолжать не собирался. Будто случайно задел какой-то рубильник и снова выпал из реальности. Он резко потерял интерес к разговору и собеседнику в целом, и помутневшими глазами наблюдал как собственные пальцы аккуратно складывают салфетку в разные геометрические фигуры. Лухан задумчиво облизал губы. Кажется, сейчас был смысл спросить о том, что же происходит с Исином, только он почему-то не мог. Именно сейчас, когда Минсок не вставал перед ним непреодолимой стеной, начинало казаться, что он был в сущности прав. Происходящее в жизни Исина не касалось Лухана. Они не так хорошо знакомы, чтобы лезть в жизнь друг друга, и, вероятно, Лухан не является тем человеком, с которым бы хотелось делиться своими проблемами.

Он раздраженно поджал губы, не желая признавать, что Минсок мог быть прав.

— Может все-таки расскажешь, что у тебя стряслось? — молодой человек коснулся кончиками пальцев стакана, отодвигая его от себя.

— Ничего, — эхом отозвался Исин.

— Ладно, не хочешь рассказывать — не надо, — Лухан схватил стакан и сделал большой глоток, стараясь остудить собственное недовольство.

— Да нет, — помотал головой Чжан, — не то чтобы не хочу, просто действительно ничего не произошло.

— Хочешь сказать, что ты просто так вдруг приуныл на пару месяцев? Без причины?

— Ага, — с легкостью согласился Исин, — просто взял и приуныл.

— Бред какой-то, — поморщился Лухан, — всегда есть причина. Может с девушкой поссорился или просто дела не ладятся?

— Нет, в том то и дело. Все хорошо, все просто замечательно, просто…

— Просто?

— Просто грустно, — печально вздохнул Исин, оставляя наконец салфетку в покое. — Может быть, мне просто тяжело после отпуска возвращаться к работе.

— Чувак, уже два месяца прошло, мог бы и привыкнуть. Ты не так уж долго бездельничал, чтобы отвыкнуть от работы.

— Да, в этом есть рациональное зерно…

Исин замолк, задумчиво кусая губы. Лухан хотел выдвинуть еще одно предположение, но решил подождать. На лице Чжана отражался тяжелый мыслительный процесс и внутренняя борьба, словно он обдумывал, стоит ли ему произносить вслух то, что вертится в его голове уже давным-давно. Если он скажет, не посчитают ли его странным? Хотя, можно списать на алкоголь.

— Иногда мне кажется, что я что-то потерял, — Исин отвернулся, уставившись расфокусированным взглядом в толпу посетителей.

— Потерял? — осторожно уточнил Лухан, не имея ни малейшего понятия, как на это реагировать.

Исин в ответ лишь отстраненно кивнул, не предпринимая никакой попытки развить заявленную тему. Разговор как-то сам собой зашел в тупик. Лухану нужны были какие-то зацепки. Слишком неопределенной и непонятной была заявленная информация. В ней не было конкретики, не было объяснений. Это был весьма сомнительный факт, который не имел никакого смысла без продолжения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: