Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Приятие и враждебность




Эмоции можно разделить на простые и сложные. Простая эмоция имеет только один чувственный оттенок: либо удо­вольствие, либо боль. Сложные эмоции сочетают в себе эле­менты и удовольствия, и боли. Печаль и сострадание, напри­мер, относятся к сложным эмоциям. Две эмоции или больше могут объединяться и образовывать более сложную реак­цию. В частности, чувство обиды сочетает в себе гнев и страх. На то или иное чувство часто накладываются оценочные суждения, порождая то, что я называю концептуальной эмо­цией. К этой категории относятся вина, стыд и тщеславие.

Тонкие эмоциональные реакции человека порой вооб­ще не поддаются определению. Невозможно описать сло­вами все оттенки чувств, которые способен испытать чело­век. У меня нет намерения анализировать все возможные эмоциональные реакции. Однако некоторые из них важны для понимания человеческой личности. Именно на этих чувствах мы сосредоточим свое внимание.

Существуют две пары простых, противоположных друг другу эмоций. Первую пару составляют страх и гнев; вто­рую — любовь и ненависть. Между полюсами второй пары располагаются все чувства, которые можно сгруппировать под заголовками «приятие» и «враждебность». В основном эти чувства характеризуют наше отношение к другим людям, хотя мы можем говорить о любви и ненависти по отно­шению к предметам и ситуациям.

Приятие — это обращенность к миру и другим людям, сопровождающаяся позитивным настроем и приятными ожиданиями. Она выражается в теле в виде экспансивной реакции: в результате расширения периферических кро­веносных сосудов происходит приток крови к поверхнос­ти тела. Это приносит физическое ощущение тепла. Для чувства приятия характерна такая теплота. Говоря о при­ятном нам человеке, мы используем выражение «теплые отношения». Имеют место и другие физические проявле­ния удовольствия. Мускулатура становится мягкой и рас­слабленной, замедляется сердцебиение, сужаются зрачки и так далее.

Тепло сосредотачивается главным образом в коже, ко­торая обильно насыщается кровью. В результате возника­ет желание физического контакта с человеком, являющим­ся объектом этих чувств. Таким контактом может быть ру­копожатие, объятие или поцелуй. Все нежные чувства обладают эротическим качеством и служат выражением эротического импульса, или Эроса. Эротическая составля­ющая приятия может быть рецессивной (recessive*[20]) или доминирующей. Она рецессивна в случае дружеских от­ношений и носит доминирующий характер в отношениях сексуальных. Ярко выраженная эротическая составляю­щая является результатом высокой степени возбуждения, сфокусированного на эротических зонах. Также происхо­дит обильный приток крови к этим областям.

Противоположные чувства — а именно те, которые мож­но обозначить как враждебные, — также обусловлены то­ком крови, но движущимся уже в противоположном направ­лении. Происходит отток крови от поверхности тела, что вызывает ощущение холода. Все враждебные чувства ха­рактеризуются холодностью. Враждебно настроенный че­ловек вытесняет любые теплые чувства и становится абсолютно холоден по отношению к другому человеку. Он теряет всякое эротическое желание, и ему становится отврати­тельна идея физического контакта. Все враждебные чув­ства, следовательно, равнозначны отказу от чувств.

Ни приятие, ни враждебность не несут в себе агрессив­ного отношения. Агрессия - это функция мышечной систе­мы, которая в ситуации возникновения вышеупомянутых чувств почти не проявляет себя. Хотя агрессивный компо­нент часто примешивается к этим чувствам, переводя их в конкретные действия. Например, в случае сексуального вза­имодействия такое добавление необходимо для того, чтобы мог произойти половой акт. Когда элемент агрессии соеди­няется с враждебным чувством, это приводит к атаке или нападению, а это отличается от чисто враждебной реак­ции — характеризующейся холодностью и равнодушием.

Слово «агрессивный» в психологическом смысле про­тивопоставляется пассивности. Агрессия означает движе­ние по направлению к человеку или объекту, тогда как словом «пассивный» обозначают торможение такого дви­жения. Человек может проявлять агрессивную враждеб­ность или агрессивное принятие, точно так же как может быть пассивен в выражении враждебности или принятия. Очевидно, что слово «активный» нельзя использовать в этом контексте как противоположность пассивному, по­скольку ему недостает оттенка направления или цели. Агрессивный игрок в теннис преисполнен решимости выиграть, тогда, как активный игрок может не иметь та­кой цели.

Продемонстрировать полярность чувств приятия и враждебности, поможет обсуждение и сопоставление та­ких понятий, как дружелюбие и недружелюбие, а также любовь и ненависть.

Дружелюбие отличает наши чувства к человеку, предпочтения, мнения и установки которого близки нашим собственным, от чувств, которые мы испытываем к незнаком­цу. С другом можно разделять удовольствия. С незнакомыми людьми человек на это не решается. Однако с каждым актом разделенного удовольствия незнакомец превращается в друга.

Сдержанность, демонстрируемая в отношении к незна­комцу, ярко проявляется в поведении детей старшего воз­раста. Маленький ребенок, у которого еще не развито чув­ство «Я», не проводит различий среди своих ровесников. С другой стороны, к новичку в уже сформировавшейся группе детей отнесутся настороженно, и он сам не решит­ся сразу же подойти к детям. Некоторое время он будет наб­людать за их занятиями с некоторого расстояния, постепен­но подходя поближе. Когда они немного привыкнут к его присутствию, кто-нибудь из детей может пригласить его присоединиться к общей игре. Когда это произойдет, мож­но считать, что он принят.

Посторонний человек становится нарушителем спокой­ствия и гармонии, царящих в уже сплотившейся группе. Его присутствие может мешать привычному выражению чувств и обмену впечатлениями среди участников груп­пы, и, следовательно, может вызвать некоторую враждеб­ность или холодность. С другой стороны, незнакомец прив­носит некоторую новизну и вызывает возбуждение. По­этому к нему возникает определенный интерес, который приведет к установлению контакта. Какой из двух факто­ров будет в наибольшей степени определять реакцию на незнакомца, зависит от характеров членов группы. Уве­ренному в себе человеку намного легче принять незнаком­ца, чем неуверенному.

Дружелюбие по отношению к незнакомым людям больше свойственно тем, кто ориентирован на удоволь­ствие, чем тем, кто одержим властью. В целом можно ска­зать, что когда людям хорошо, они склонны быть более восприимчивыми к незнакомым. Удовольствие делает их доброжелательными и открытыми для нового опыта. Не­знакомого человека могут пригласить на вечеринку, при этом в обществе людей, стремящихся к власти, он, ско­рее всего, будет persona поп grata. Люди, посвятившие себя борьбе за власть, не доверяют незнакомцам и боятся их. Когда удовольствие отсутствует, незнакомца часто встречают с неприязнью и даже враждебностью. Много лет назад я видел карикатуру, ярко иллюстрирующую подобную ситуацию. Два богача-уэльсца стояли в поле, с угрюмыми лицами глядя на приближающегося к ним незнакомца.

 

- Ты его знаешь, Билл? - спросил первый.

- Нет, - ответил второй уэльсец.

- Швырни-ка в него камнем, - сказал первый.

 

Гостеприимное отношение к незнакомым людям явля­ется частью обучения иудейско-христианской традиции, а также некоторых других. Современная цивилизация, с ее безграничными возможностями для путешествий и обще­ния, казалось бы, должна разрушать существующие барь­еры между людьми. Но создается лишь видимость этого процесса. Под маской радушия и сердечности, с которой встречают туриста, всегда можно заметить скрытую сдер­жанность и холодность по отношению к незнакомцу, со сто­роны людей, жизнь которых лишена радости.

Преследование незнакомца является уже скорее выра­жением ненависти, чем просто недружелюбия. Являясь подходящим объектом для враждебных чувств, он легко становится мишенью подавленной ненависти, истоки ко­торой восходят к болезненным переживаниям детства. Люди проецируют на незнакомца те глубокие враждебные чувства, которые изначально были направлены на роди­тельские фигуры, но подавлялись под воздействием вины. Незнакомец становится козлом отпущения, на которого Могут быть излиты все враждебные чувства. Такой пере­нос обычно получает социальное одобрение и легко рацио­нализируется со стороны эго. Недружелюбие, которым встречают незнакомца, может исчезнуть при более близком знакомстве, но было бы ошибкой полагать, что ненависть к чужаку можно преодолеть с помощью воспитания и наставлений.

Подавленная ненависть требует терапевтической рабо­ты, которая могла бы помочь ее высвободить. Во-первых, необходима та или иная форма аналитической техники, способная вывести в сознание подавленный материал. Во-вто­рых, следует проработать и высвободить чувство вины, ко­торое способствует поддержанию враждебных чувств в по­давленном состоянии. И, в-третьих, должны быть предоставлены некоторые средства для физического вы­ражения враждебности в контролируемых условиях, что­бы позволить разрядиться скрытым за чувствами физичес­ким напряжениям. Когда это происходит, способность че­ловека к переживанию удовольствия восстанавливается, и «хорошие чувства» становятся естественным состояни­ем его тела.

Любовь и ненависть — известная пара противополож­ностей. Можно хорошо себе представить себе, насколько они противоположны, если вспомнить, что ненависть - это остывшая (frozen) любовь, то есть любовь, обратив­шаяся в лед. Когда любовь превращается в ненависть -это происходит не из-за простого разочарования. Посколь­ку любовь основывается на ожидании удовольствия, то в отсутствие оного она просто медленно увядает. Отвергну­тый влюбленный чувствует обиду, но не ненависть. Нена­висть возникает как следствие предательства. Если чело­век сделал признание в любви, которое было принято дру­гим, то его сердце полностью раскрывается, он всецело доверяет себя другому. Предать его доверие — все равно, что вонзить нож в сердце. Предательство вызывает у че­ловека шок, который парализует все его действия и бло­кирует все чувства. Это похоже на то, как продукты под­вергаются моментальной заморозке, останавливающей все внутренние биохимические процессы.

Только предательству под силу превратить чувство при­нятия во враждебность. Предательство дружбы обращает позитивное чувство в неприязнь. В результате предатель­ства доверия принятие оборачивается враждебностью. Степень враждебности, соответственно, оказывается пропорциональна интенсивности позитивных чувств, вложен­ных в отношения.

Чувства симпатии и доброжелательности объединяют людей и создают истинный дух сообщества, так что каж­дый человек заботится о благополучии другого. Для любви особенно характерны взаимная забота и обоюдная зависи­мость. Влюбленный человек принимает любимого в свое сердце и в то же время отдает свое сердце ему. Вполне по­нятно, почему предательство имеет такие последствия. Оно наносит глубокую рану, которая заживает очень медленно и оставляет рубец на всю жизнь.

Самым тяжким является предательство ребенка роди­телем, особенно матерью. Маленький ребенок не только целиком зависит от своей матери, но и полностью открыт ей. Мать предает его, когда выражает по отношению к нему враждебность или ведет себя деструктивно. В результате у ребенка возникает чувство, что его не любят. Проявление гнева не имеет таких последствий. Гнев — это прямое, от­крытое чувство, которое в действительности свидетель­ствует о заинтересованности. Враждебность по отношению к ребенку — это совершенно другой вопрос. Враждебность никогда не бывает биологически оправдана, поскольку ре­бенок является продолжением матери. Это выражение не­нависти матери к самой себе и перенос той враждебности, источником которой стало предательство женщины ее соб­ственной матерью.

Враждебность по отношению к ребенку обычно возни­кает, когда он перестает соответствовать образу того, ка­ким в родительском представлении должен быть ребенок. Этот образ является также их бессознательным, идеализированным образом собственного «Я». Если ребенку не удается соответствовать этому образу, родитель чувствует себя преданным. Чувство, что его предатели, превра­щает родительскую привязанность во враждебность, вызывающую впоследствии негативную реакцию у ребенка. Так создается порочный круг, из которого ни родитель, ни ребенок не находят выхода. Подобной прискорбной ситуации можно избежать, если родители будут ясно пони­мать, что их ребенок, как любое живое существо, в своем поведении руководствуется единственно принципом удо­вольствия. Воспитание из ребенка будущего члена циви­лизованного общества требует творческого подхода, ос­нованного на признании этого принципа, — если мы хо­тим избежать разрушительных последствий родительской враждебности.

Ненависть содержит в себе возможность любви. Если, например, предательство прощено, то человек оттаивает, и поток его чувств возобновляется. Такое часто происходит на поздних стадиях терапии. В самом начале терапии каж­дый пациент постепенно сознает подавляемую враждеб­ность или ненависть по отношению к родителям, вызван­ную их предательством. Потом эти негативные чувства выс­вобождаются, как описано выше. После разрядки всех напряжений и появления позитивных чувств, пациент мо­жет принять тот факт, что поведение матери определялось ее собственным воспитанием, и может простить ее. Теперь он испытывает подлинную привязанность к матери вместо принудительной любви, которой был обременен. Нена­висть постепенно сменяется любовью также и вне тера­певтических сессий, когда происходит честный обмен чув­ствами и подлинное примирение.

Известны и такие случаи, когда первоначальная реак­ция ненависти спонтанным образом сменялась любовью. Подобное развитие событий можно объяснить тем, что силь­ное влечение существовало всегда, однако течению его препятствовала боязнь предательства. Этот страх можно выразить следующим образом: «Если я позволю себе тебя любить, ты отвернешься от меня и причинишь мне боль, поэтому я ненавижу тебя». По мере снижения чувства стра­ха при дальнейших контактах любовь расцветает. Страх предательства может также скрываться за чрезмерной ревностью, заставляющей человека с подозрением следить за каждым шагом любимого человека.

Гнев и страх

 

Другая пара эмоций — гнев и страх — связана с пере­живанием или предвосхищением боли. Их возникновение совпадает с развитием мышечной системы. Уже на пер­вом году жизни ребенок начинает реагировать на боль и недомогание произвольными движениями. Этому предше­ствуют исключительно непроизвольные реакции в виде плача, изгибаний и извиваний тела и беспорядочных уда­ров ногами. Эти действия выражают чувство раздраже­ния, которое позднее сменяется гневом. Эмоция гнева по­степенно вытесняет плач как средство разрядки напря­жения. Однако гнев маленького ребенка, как правило, не способен повлиять на ситуацию и обычно переходит в плач, который является базовым механизмом высвобож­дения напряжения.

Вообще, гнев является более эффективной реакцией, чем плач, поскольку он направлен на устранение причи­ны боли. Для этого соответственно необходимо обладать способностью распознавать причину и понимать, на ка­кой именно объект следует направить гнев. В то время как плач сопровождается ощущением собственной беспо­мощности в сложившейся ситуации, гнев преодолевает это чувство.

В состоянии гнева мышцы вдоль спины заряжаются воз­буждением, мобилизуя тело для атаки. Гнев ощущается как волна, движущаяся вверх по спине, к голове и рукам. Та­кой прилив эмоции сопровождается мощным притоком крови к этим частям тела. При наличии торможений и нап­ряжений, блокирующих этот поток чувства, может возник­нуть головная боль. С другой стороны, плач переживается как отток. Во время плача заряд покидает мышечную сис­тему и напряжение выходит наружу через конвульсивное рыдание. Гнев во многих отношениях подобен грозе: после разрядки чувства через интенсивные движения сознание проясняется и возвращается хорошее самочувствие, тогда как плач можно сравнить с тихим дождем.

Гнев и страх относятся к эмоциям, возникающим в чрезвычайных ситуациях, они активируют симпатико-адреналовую*[21] систему, чтобы обеспечить дополнительную выработ­ку энергии для борьбы или бегства. В том и другом эмоцио­нальном состоянии мышечная система заряжается и мобилизуется к действию. В случае гнева организм готовит­ся к нападению на источник боли. При возникновении стра­ха организм настраивается на отступление и бегство от опас­ности. Эти два противоположных направления движения отражают то, что происходит в теле. Движение, направлен­ное вверх вдоль спины, которое у собаки поднимает шерсть дыбом вместе с подачей головы вперед и опусканием плеч, представляет собой подготовку к нападению. Результатом движения вниз вдоль спины становится втягивание нижне­го отдела позвоночника и заряжение ног к бегству. В состоя­нии страха человек разворачивается и бежит. Если бегство невозможно, то возбуждение застревает в области спины и шеи, плечи поднимаются, глаза широко раскрываются, го­лова отводится назад, таз поджимается. Являясь типичным выражением страха, такая поза тела указывает на то, что человек находится в постоянном состоянии страха, не зави­симо от того, сознает он это или нет.

Движение потока возбуждения вдоль спины к голове в момент гнева, вероятно, объясняется тем фактом, что у че­ловека, как и у большинства млекопитающих, основными средствами выражения агрессии служат рот и зубы. Им­пульс укусить — это архаичная форма выражения гнева. Почти все дети в определенном возрасте кусаются, а иног­да это делают и взрослые, в основном женщины. Это весь­ма эффективная форма атаки, поскольку вызывает сильную боль, но ее недостатком является необходимость близ­кого контакта. Поэтому удар, который не столь требовате­лен к дистанции и допускает большую маневренность, вы­теснил кусание, став основным физическим способом вы­ражения гнева. Тем не менее, когда человек сильно злится, его лицо часто принимает выражение оскала, которое ас­социируется с укусом.

Я убежден в том, что сдерживание импульса укусить во многом ответственно за многие нарушения в сфере эмо­ционального выражения. Эти нарушения принимают фор­му неспособности рассердиться, истерических вспышек и постоянного чувства раздражения. Гнев, подобно другим базовым эмоциям, является выражением эго. Он не проры­вается, подобно истерическим реакциям, вопреки созна­тельным намерениям, он направляется эго и нацелен на позитивный результат, а именно — устранение причины фрустрации или боли. Гнев — это не враждебность, ибо разозлиться не значит отвернуться или охладеть. Сдержи­вание импульса укусить препятствует движению возбуж­дения в голову и челюсть и блокирует естественное пере­живание этой эмоции.

Неспособность человека «хвататься зубами за жизнь» или «вгрызаться в землю» когда это необходимо, является одним из результатов подавления импульса укусить. Я не призываю поощрять укусы в процессе воспитания детей, однако их не следует наказывать за то, что они кусаются или каким-то иным образом выражают свой гнев. Человек, которому отказано в праве выразить гнев, оказывается не­защищенным. Будучи доведен до состояния страха и бес­помощности, он будет пытаться преодолеть их, манипули­руя своим окружением. Биоэнергетическая практика ясно показывает, что за хроническими чувствами страха и бес­помощности скрывается подавляемый гнев.

Отношение между страхом и гневом заключается в том, что одно сменяется другим. Если испуганный человек по­вернется лицом к опасности и решит нападать, то он разоз­лится и перестанет бояться. Это происходит потому, что поток возбуждения в его теле меняет направление. Его но­вое чувство — не что иное, как восприятие этой перемены. Когда нападающий человек начинает отступать, он по той же причине становится испуган. Чувство гнева находит разрядку в движениях нападения. Чувство страха разря­жается через бегство.

Страх развивается, когда источник боли представлен превосходящей с виду силой. Предосторожность советует человеку отступить, чтобы избежать боли, однако предос­торожность является голосом разума, а эмоции не подчи­няются сознательному контролю. Выберет ли человек борь­бу или бегство, будет зависеть от его характера и от ситуа­ции. Несмотря на превосходящие силы агрессора, человек может реагировать на насилие гневом в тех обстоятель­ствах, когда отступление физически или психологически нецелесообразно. Праведный гнев прибавляет человеку немало сил и часто оказывается достаточным, чтобы ком­пенсировать недостаток роста или веса. Человек, испыты­вающий гнев, как правило, подкрепляет себя убеждением в справедливости или оправданности своего состояния.

С другой стороны, в ситуациях, когда гнев не может быть мобилизован, вследствие того что источник опасности не­ясен, неизвестен или безличен, естественной реакцией оказывается страх. Так, дети боятся, когда их оставляют в темноте одних. Они чувствуют себя беззащитными и либо убегают, либо начинают плакать. По той же причине взрос­лые боятся неизвестного. Говорить ребенку, что ему не сле­дует бояться темноты, глупо. Ему можно объяснить, что ни­какой реальной опасности в данной ситуации не существу­ет, но при этом следует понимать, что его страх является биологической реакцией, которую нельзя подвергать осуж­дению. Мы наносим непоправимый вред своим детям, ког­да называем их трусами и заставляем стыдиться своих ес­тественных реакций. Такое иррациональное отношение со стороны некоторых взрослых — следствие незнания ими сути эмоциональных реакций. Кроме того, это в определен­ной степени представляет собой отреагирование на своих детях того способа обращения, с которым они столкнулись сами, будучи маленькими и беззащитными.

Хотя у испуганного человека спонтанно возникает им­пульс к бегству, он может быть заблокирован усилием воли. Воля является механизмом, действующим в чрезвычайных ситуациях, находящимся под контролем эго и способным иногда брать верх над эмоциональной реакцией. В некото­рых ситуациях это даже может спасти человеку жизнь. Воля, тем не менее, не снижает чувство страха. Она позво­ляет человеку отстаивать свою позицию или двигаться впе­ред, невзирая на страх. Хотя это может быть и проявлени­ем безрассудства, как в тех случаях, когда посредством воли страх подавляется ради удовлетворения эго.

Когда эго идентифицировано с телом, оно поддержива­ет эмоциональные реакции тела и направляет их в эффек­тивные действия. Если человек испытывает страх, то все действия эго будут направлены на то, чтобы избежать опас­ности. В отсутствии контроля эго, который поддерживает­ся благодаря идентификации с собственными чувствами, страх может легко перерасти в панику. Сходным образом, когда человек разгневан, поставленные эго ограничения сводят его поведение к самым необходимым действиям, обеспечивающим прекращение или предотвращение боли или физического вреда. Эго добавляет элемент рациональ­ности к гневу и не дает ему выйти из-под контроля. Посколь­ку гнев обычно утихает с прекращением негативного внеш­него воздействия, его нельзя считать деструктивным дей­ствием. Иное дело - ярость. Когда идентификация эго с телом снижается, приводя к ослаблению контроля, то вол­на гнева часто прорывается в виде ярости, часто оказыва­ющей разрушительное воздействие на самого человека и его окружение.

Подобно большинству других проявлений личности, па­ника и ярость полярно взаимосвязаны друг с другом. В обо­их случаях человек чувствует себя словно в ловушке. Столк­нувшись с непреодолимой опасностью, на которую нельзя ответить бегством или борьбой, человек почувствует панику или ярость. Если это паника, его порывом будет отчаян­ное, бесконтрольное желание убраться прочь от опаснос­ти любой ценой. Если такая возможность возникнет, он побежит без оглядки, даже не пытаясь оценить возникшую ситуацию; налицо полное отсутствие контроля со стороны эго. Если бегство невозможно, его реакцией будет ярость.

Ярким примером паники является поведение людей, ока­завшихся в горящем помещении. Ослепленные стремлени­ем выбраться из угрожающей ситуации, они часто не заме­чают имеющихся путей спасения и действуют саморазру­шительным способом. Паника часто наблюдается во время военных действий, когда люди слепо бегут от приближаю­щегося врага. Но нам сложно представить, что паника мо­жет охватить ребенка, которому угрожает разгневанный родитель. Он буквально оказывается в ловушке, поскольку ни борьба, ни бегство для него невозможны. В такой ситуа­ции паника может принять форму истерического крика.

Дети, живущие в условиях постоянной угрозы, развива­ют хроническое состояние паники. С возрастом они науча­ются подавлять это чувство, но эффективность подобного подавления весьма относительна. Подавленное чувство про­рывается позднее, причем в ситуациях, которые, хоть и яв­ляются стрессовыми, не оправдывают, с рациональной точ­ки зрения, такой интенсивной реакции. Некоторые люди настолько близки к состоянию паники, что боятся выходить из дома в одиночку. Мне приходилось сталкиваться на прак­тике с несколькими подобными случаями. У других паника скрыта внутри. Это, как правило, проявляется в чрезмерно поднятой, надутой грудной клетке и затрудненном дыхании. Человек в состоянии паники чувствует, что ему не хватает воздуха. И наоборот, когда человек чувствует, что не получа­ет достаточно воздуха, он впадает в панику. Затрудненное дыхание скрывает за собой заблокированный крик. Если с помощью терапии крик выпустить на свободу, то дыхание становится свободнее и чувство паники снижается.

Реакцией человека на угрожающую ситуацию также может быть ярость, особенно при наличии объекта, на который ее можно направить. При этом мышечное возбуждение становится чрезмерным, и человек теряет контроль над сво­ими действиями. Подобно панике, ярость слепа. Человек в ярости бросается в атаку очертя голову, не осознавая дест­руктивных последствий своего поведения. В отличие от гне­ва, ярость связана не столько с конкретным внешним сти­мулом, сколько с внутренним ощущением безвыходности.

Как можно объяснить ярость, которую некоторые роди­тели иногда направляют на своих детей? Трудно предста­вить, что ребенок может стать для родителя причиной по­давляющего страха. Объяснение следует искать в предпо­ложении, что ребенок может вызвать у родителя чувство безысходности. Прежде всего, мать привязана к своему ре­бенку. Она знает, что обязана обеспечить ему постоянный уход и внимание, в которых тот нуждается. Если уровень ее энергии снижен, то ребенок станет для нее непосильной ношей. В ситуации неблагополучно складывающихся отно­шений с супругом ребенок станет для нее цепью, удержива­ющей ее в этих отношениях и, стало быть, причиной ее стра­даний. Если ее собственные детские потребности не удов­летворялись, она будет с возмущением отвергать исходящие от собственного ребенка требования любви. Если материн­ство не становится для нее источником удовольствия и радо­сти, она будет чувствовать себя в пойманной в ловушку взя­тых на себя обязательств. И в моменты сильного стресса она будет направлять на ребенка свою ярость.

Родительская ярость повергает ребенка в ужас. К под­робному описанию этого состояния я перейду ниже, а сей­час хотел бы заметить, что не только открытое выражение ярости или насилие оказывает подобное воздействие. Скры­тая жестокость родителя, которую чувствует ребенок, воз­действует на него точно так же. Выражение ярости на ро­дительском лице — это то, что ребенок не в силах понять и с чем не способен справиться. Это прямая угроза его суще­ствованию. Мне приходилось видеть выражение лиц ро­дителей, с яростью глядящих на своих детей. При этом ро­дители, которые находились в этот момент в моем офисе, даже не осознавали того, что написано у них на лицах. Лица матери становилось темным, как если бы черная туча на­висла у нее над бровями. В положении челюсти читалась беспощадность. Глаза были холодны и жестоки. Это был взгляд убийцы. При встрече с таким взглядом ребенка па­рализует ужас.

В подобном состоянии наступает паралич мышечной системы, исключающий любой вид борьбы или бегства. Ужас представляет собой еще более интенсивную форму страха, чем паника, и развивается в ситуациях, когда лю­бое усилие, направленное на сопротивление или бегство, кажется безнадежным. Ужас — это одна из форм шока; ощущения отводятся от периферии тела, снижая чувстви­тельность организма в ожидании наступления последней агонии. Это уход в себя.

У ребенка, испытывающего ужас в отношениях с соб­ственными родителями, формируется шизоидная личность. В его теле проявляются все соответствующие признаки: оно становится жестким и скованным или дряблым, со слабым мышечным тонусом. Поверхность тела недостаточно заря­жена. Глаза обычно пустые, на лице застывшее, словно мас­ка, выражение. Дыхание сильно ограничено спазмами мышц горла и бронхов. Вдох поверхностный, а грудная клет­ка удерживается в позиции выдоха. Недостаток движения приводит к деперсонализации, то есть отделению воспри­ятия эго от тела.

Когда превалирующим чувством является паника, тело принимает другое выражение. Оно становится напряжен­ным, будто готовится к побегу. Грудь надута и зафиксиро­вана в положении вдоха. Испуг вынуждает человека вса­сывать воздух, обеспечивая организм дополнительным кис­лородом для борьбы или бегства. В состоянии паники происходит задержка воздуха, горло смыкается, и человек, кажется, не может дышать. Эта неспособность полностью выдохнуть способствует поддержанию состояния паники точно так же, как неспособность полностью вдохнуть под­держивает состояние ужаса.

Этот спектр простых эмоций и их описание не являются полными и всесторонними. Это лишь схема, представляю­щаяся удобной для того, чтобы обрисовать существующую биологическую систему и показать механизм ее функцио­нирования. В следующей главе я расскажу о том, как мы искажаем свою эмоциональную жизнь.

 

Глава 9






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных