О том, как была просватана Нестан-Дареджан
Рано утром царь с царицей Во дворец меня позвали. «Лев, – сказал мне царь, – ты видишь, Мы в заботе и печали. Время старости подходит, Горя нам не превозмочь: Не послал господь нам сына – Лишь одну царевну-дочь.
Время старости подходит, Время скорби и недуга… Для царевны нашей юной Мы найти должны супруга. Пусть на троне Фарсадана Воцарится юный царь, Охраняя государство, Как хранил его я встарь».
Я сказал царю: «В каком же Вы нуждаетесь совете? Знают все: царевны нашей Нет прекраснее на свете. Всяк, кого вы изберете, Будет рад на трон взойти, Но царю известно лучше, Где достойного найти».
Царь ответил мне: «По сердцу Нам царевич хорезмийский». Сердце замерло. Сидел я Бледный, к обмороку близкий. «Да, – ответила царица, – У соседа славный сын. Будет он супруг примерный И индийцев властелин».
Было видно: царь с царицей Предрешили все заране. Снова выпало на долю Мне большое испытанье. Замешательством объятый, Потерял я разум мой, Выбор я скрепил согласьем И ушел едва живой.
За царевичем послали Благородное посольство. Я сидел в тоске и горе, Грудь терзало беспокойство. Вдруг письмо ко мне прислала Черноокая Асмат: «Приходи немедля в башню. Жду тебя у входа в сад».
Я поехал, и рабыня Мне ворота отворила, Не сказала мне ни слова, Не смеялась, не шутила. Поднялись мы с ней к царевне, И увидел я ее – Ту, которая пронзила Сердце бедное мое.
Словно юная тигрица, Укоризненно и гневно На меня теперь взирала Омраченная царевна; Очи молнии метали, Слезы падали на грудь. Я поник перед царевной И не смел в лицо взглянуть.
«Ты пришел! – она вскричала. О, изменник вероломный! Что стоишь передо мною Сокрушенный и безмолвный? Ты свою нарушил клятву. Бог тебе воздаст сторицей, Не позволит он смеяться Над покинутой девицей».
«О царевна! – я воскликнул. – В чем вина моя – не знаю. Объясни мне, что я сделал И за что теперь страдаю?» – «Лжец, – ответила царевна, Ты исполнен лицемерья! Как в тебе я обманулась, И страдаю как теперь я!
Отдают меня насильно За царевича чужого. Ты на это согласился, Не сказал царю ни слова. Слишком скоро позабыл ты Про любовь свою и муки. Ты хитрил и притворялся, Что не вынесешь разлуки.
Но запомни: кто б отныне Нашей Индией ни правил, Отступать я не желаю От отечественных правил. Я – царевна, царской крови Чужеземца уничтожу, И тебя предам я смерти, Вероломного вельможу!»
Слово гневное услышав, Посмотрел на деву вновь я, И зажглась во мне надежда. На ковре, у изголовья, Виден был Коран открытый, Он лежал перед царевной. Взял тогда Коран я в руки И воскликнул, вдохновенный:
«Пусть сразят меня на месте Гром небес и Божья сила, Пусть меня навек поглотит Бесприютная могила, Солнца лик да отвернется От меня – я все снесу, Если здесь перед тобою Слово лжи произнесу.
Я клянусь тебе, о солнце, На святом твоем Коране: Царь избрал тебе супруга Чужеземного заране. Кто царю перечить может? Нет таких во всей стране. Я, о солнце, крепок сердцем, Но скрепил себя вдвойне.
Мог ли я противоречить, Если царь и с ним царица На престол страны индийской Пожелали хорезмийца? Я – законный их наследник, Я – последний сын царя, Я не знаю чужеземца, Но спешит сюда он зря.
Я решил: напрасны споры, Поступать иначе должно. Ради сердца душу продал, И, скажу тебе не ложно, Уступить тебя, о дева, Я не в силах никому. Не отталкивай безумца, Будь приветливей к нему».
Ливень, розу леденивший, Стал прозрачней и теплее, Губ кораллы приоткрылись, Перлы сделались виднее, Улыбнулась мне царевна, На подушки посадила, Пламень горестного сердца, Улыбаясь, потушила.
«Витязь, – молвила царевна, – Нам спешить не подобает. Мудрый борется с судьбою, Неразумный унывает. Если ты вернешь посольство И царевич не приедет, Царь поссорится с тобою И любовь твою заметит.
Если ж он сюда приедет – Тот царевич ненавистный, – Фарсадан сыграет свадьбу, Надругавшись над отчизной. Черный траур нас оденет, Мы умрем в тоске и горе, Хорезмийцы трон захватят И страну погубят вскоре».
«О царевна! – я воскликнул. – Не бывать врагам у трона! Не достанется пришельцам Фарсаданова корона! Будем ждать их терпеливо, Пусть они придут сначала – Здесь они простятся с жизнью!» «Нет, – царевна отвечала. –
Если ты убьешь невинных, Скажут все, что ты – убийца. Не губи людей напрасно, Но убей лишь хорезмийца. Проберись к нему в палатку И, свое исполнив дело, Перед троном Фарсадана Преклони колени смело.
«Царь, – скажи ему, – доселе Я служу тебе как воин, Но родился от царя я, И престола я достоин. Чужеземцам край отцовский Не отдам я без сраженья. Коль препятствовать мне станешь, Жди войны и разрушенья».
О любви не затевай ты С Фарсаданом разговора. Пусть не думают вельможи, Что любовь – причина спора. Но покуда мой родитель Плачет в горести и муке, Я царем тебя признаю И в твои предамся руки».
Этот замысел царевны Мне, безумцу, полюбился. Хорезмиец был в дороге. Дух во мне воспламенился! Обезумевший от горя Не боится правой мести, И с царевичем покончить Обещался я невесте.
На прощание царевна Подарила мне запястье. Ах, зачем живу я ныне, Позабыв былое счастье! Я чалмой ее окутал. Нити искрами светили, Словно были из металла, Прокаленного в горниле».
Тариэл умолк, печальный, И запястье золотое Целовал, как исступленный, И ему внимали двое. Потеряв надежду в жизни, Он оплакивал потерю И в тоске нечеловечьей Стал, увы, подобен зверю.
Сказание седьмое.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|