Глава 20. Сюрпризы.

Пока шляпа распределяла детей под мрачным взглядом Снейпа, Гермиона и Пенелопа вполголоса делали ставки на то, кто из первогодок на какой факультет попадет.

— Ха! Я же тебе говорила: этот сорванец — настоящий гриффиндорец, — прошептала Гермиона преподавательнице чар, наблюдая, как высокий мальчик с улыбкой от уха до уха (немного смущенной из-за присутствия мастера зелий) вприпрыжку побежал к своим новым соученикам.

— По-моему, он тот еще хитрец, — возразила Пенелопа.

— Что за предвзятое отношение, профессор? Хитрецами могут быть не только слизеринцы.

— Кстати о предвзятых слизеринцах, о которых мы… договаривались не говорить, — произнесла Пенелопа, понижая голос. — В этом году он не заставил меня показывать ему мои планы.

— Правда? — занервничала Гермиона, гадая, что скрывается за этой резкой переменой.

«Все, что ни происходит, конечно же, имеет отношение к тебе. Пора бы уже вырасти, Гермиона».

— Правда, — ответила Пенелопа и продолжила, только подтверждая правоту внутреннего голоса Гермионы: — Я последовала твоему совету и дала ему отпор, выдвинула целый список причин, по которым не обязана больше заниматься лишней бумажной работой, предоставила ему средний бал моих семикурсников по ТРИТОНам и все такое.

— Молодчина. Я рада, что это сработало.

— Он не так уж плох, как я про него думала, — ответила преподаватель чар и пожала плечами. — А может быть, не такой плохой, каким был раньше.

* * *

На следующий день, после обеда, Гермиона встретила Северуса чаем, посчитав, что немного побаловать его после первого дня занятий будет нелишним.

— Поразительно, — сказал он, принимая чашку, и с мрачным видом тяжело опустился в кресло, — как я еще не задушил ни одного студента.

— Что они сделали на этот раз? — спросила Гермиона, присев на подлокотник и посмотрев на профессора с сочувствием.

— Один из первокурсников опустил в котел свою палочку.

— В котел с зельем?!

Северус кивнул, закрыв глаза.

— Зачем?

— Очевидно, этот малолетний кретин решил проигнорировать мою вступительную лекцию и опробовать только что выученное заклинание подогревания на зелье против фурункулов.

— О, нет! — Гермиона живо представила себе результат. — Кто-нибудь пострадал?

— Удивительно, но всего пара ожогов. Я как раз проходил между соседними рядами и сумел вовремя блокировать большинство искр. Полезнейшая вещь — огнеупорные робы.

— Все, что тебе нужно, — хорошая расслабляющая ванна, — сказала Гермиона, вставая и протягивая ему руку. — Послушай, я даже воды тебе наберу.

Он в ожидании поднял бровь.

— Ну хорошо, и я с тобой. Ты ведь этого хочешь?

— Сейчас и этого довольно, — ответил Северус, принимая ее руку.

* * *

В этот раз Северус уговорил ее лечь на его сторону. В какой-то степени было гораздо удобнее опереться на него, а не на твердый фаянс, хотя вскоре его страсть со всей очевидностью уже прижималась к ее ягодицам. Гермиона замерла, приготовившись к тому, что Снейп захочет воспользоваться своим правом.

«Он уже месяц ничего не требовал, поэтому это всего лишь вопрос времени», — напомнила себе Гермиона, прикрывая глаза.

Но одна минута превратилась в пять, а затем и в десять. Северус не двигался с места. Девушка прекрасно чувствовала, как он прижимается к ней — какого черта он все это затеял?

— Гермиона, — сказал Северус, слегка переместившись, и Гермиона вздрогнула. — Позволишь мне вымыть твои волосы?

— Что? — Девушка была совершенно застигнута врасплох. — Зачем?

— Потому что я бедный несчастный профессор, чьим капризам надо потакать.

— Ты никогда не перестанешь мною манипулировать, да?

— Насколько мне известно, — сухо ответил он, — еще никого мне не удавалось заставить просто спать со мной… Ну так как?

— Вперед. Мне самой это занятие не очень-то нравится…

Перегнувшись через край ванны, Северус схватил палочку и призвал шампунь из углового шкафчика и металлическую чашечку, в которой Гермиона держала расческу. Положив расческу на бортик ванны, он опустил чашечку в воду, а затем опрокинул над волосами Гермионы и делал это снова и снова, пока не намочил их как следует. Потом стал тщательно втирать шампунь, начиная от корней волос и заканчивая кончиками.

Раньше для Гермионы никто этого не делал, если не считать юных лет. На этот раз ощущения были совершенно иными: она чувствовала его пальцы в своей непослушной гриве. Это расслабляло и, в то же время, совсем наоборот.

Когда он повторял эту процедуру с кондиционером, она вдруг почувствовала необыкновенный подъем: помыть ему голову, чтобы его волосы хотя бы раз были чистыми. Весьма вероятно, он никогда не пользовался шампунем.

— Теперь твоя очередь, — сказала Гермиона, неуклюже устраиваясь позади него.

Она умудрилась плеснуть ему водой в глаза, и он раздраженно глянул на нее поверх плеча, прежде чем скользнуть глубже в ванну, чтобы Гермионе был сподручней.

— Очень приятно, — мягко сказал он, когда она стала массировать его голову.

«О, Боже… Неужели он и на этот раз обвел меня вокруг пальца?»

— Смотри, не привыкни, — предупредила она.

— Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу к этому привыкнуть.

— Потому что никогда не моешь голову? — поддразнила она, ополаскивая его волосы с намерением повторить процедуру.

— Не стоит верить всему, что говорят в Гриффиндорской башне. Да будет тебе известно, что я мыл голову только сегодня утром.

— Ох. Ну тогда…

— Мои волосы всегда были и навсегда останутся прилизанными и неважно, что я делаю. Так же как твои всегда будут делать то, что нравится им. Держу пари, это один из прелестных побочных эффектов крови волшебников.

— Больше мороки, чем они того заслуживают, — пробормотала Гермиона, зная, что ее-то волосы теперь только вероломно увеличились в объеме во влажной и жаркой ванной.

Со смешком он выбрался из ванной — вода пошла волнами — и, твердо стоя на кафеле, запустил руки в ее шевелюру у висков.

— Мне они нравятся, — тихо сказал он и, призвав полотенце, исчез в спальне за захлопнувшейся дверью.

Еще минуту Гермиона лежала в ванне, чувствуя, что вода вдруг стала холодить тело, а дыхание сбилось — и в этом едва ли можно был обвинить влажный воздух. Гермиона была исключительно раздражена тем, что Северус может так волновать ее.

* * *

Три недели спустя, проснувшись, как обычно, в темноте подземелий, Гермиона вспомнила, что было девятнадцатое сентября, и, следовательно, был двадцать шестой день ее рождения. С лишенным энтузиазма ворчанием она скользнула обратно к теплому Северусу — по утрам было чертовски холодно — и снова заснула.

Когда она проснулась во второй раз, он уже встал и ушел, и Гермиона потащилась на кухни, чтобы съесть поздний завтрак, жалея себя из-за того, что рядом не было никого, кто стал бы суетиться из-за ее дня рождения. Это здорово получалось у ее родителей, мальчики тоже неплохо справлялись, пока все они были студентами — ну, начиная со второго курса. Но так как Гермиона не хотела упоминать о приближающемся дне рождения при Пенелопе и выглядеть так, словно она ожидает подарков, ни одной душе не было известно, что сегодня она официально становилась на год старше.

И все же Добби встретил ее с широкой улыбкой и тарелкой яичницы, а когда Гермиона выбралась из-за картины с фруктами обратно в коридор, там ее уже ждала Хедвиг, чуть ли не прищелкивая когтями от нетерпения.

— Прости меня, — сказала девушка фамилиару Гарри, и сова недовольно ухнула, прежде чем далась Гермионе в руки, чтобы девушка отнесла ее в комнаты Северуса. — Я проспала и не думала, что мне могут что-то прислать раньше ужина.

Угостив Хедвиг печеньем из жестяной банки, стоявшей на столике в гостиной, Гермиона развернула и сняла коричневую бумагу с маленькой посылки, которую принесла сова, и внутри обнаружила пять крошечных коробочек и записку, в которой говорилось: «Увеличь меня». Почувствовав себя Алисой в Стране Чудес, Гермиона последовала инструкции и приступила к разворачиванию теперь уже подарков в их изначальном размере.

Гарри купил ей часы, такие же, как те, что стояли в гостиной у семейства Уизли. Часовые стрелки были подписаны именами «Гермиона», «Гарри», «Рон», «мама», «папа», а еще одна стрелка была продуманно оставлена пустой, она, без сомнения, предназначалась для кого-то особенного в жизни Гермионы. Должно быть, это была дорогая модель, потому что, кроме обычных делений («дома», «на работе», «в смертельной опасности»), она включала еще и другие деления, которые обозначали расположение духа. Все, кем Гермиона дорожила, были, к ее радости, в хорошем настроении. Девушка засмеялась, заметив, что стрелка «Гермиона» движется от деления «сердита» к делению «довольна».

От Рона она получила первое издание «Истории Хогвартса», к которому прилагалась ехидная записка о том, что пора бы уже прочитать эту книгу.

Миссис Уизли связала для Гермионы красивый красный с золотым свитер, которым Гермиона полюбовалась, прежде чем снова убрать в коробку, зная, что никогда не наденет его перед Северусом, если только стрелка на часах не будет показывать «в ярости».

Две последние коробки были от родителей. Одна из них была полна маггловскими штучками, которые Гермиона любила и не могла легко достать — в особенности, жвачкой, приятной на вкус, и ничем больше, — а вторая была полна книг.

Книги о маггловской фармацевтике.

Гермиона потерла руки в предвкушении, неосознанно копируя миссис Джиггер, быстро нацарапала благодарственные письма и прикрепила их к лапке Хедвиг, чтобы та доставила их обратно в Англию, а затем через камин отнесла подарки к себе в комнаты, чтобы прочесть книги без опасения быть застигнутой врасплох мастерами зелий с их щекотливыми вопросами.

* * *

Если не считать небольшого перерыва после ланча и немного проверки эссе, Гермиона читала до обеда. Поэтому она с неохотой направилась к Большому залу, влекомая морем студентов, двигавшихся в том же направлении.

— Мисс Грейнджер, — позвал голос, который не называл ее этим именем уже многие месяцы. — Следуйте за мной, пожалуйста.

Северус, без труда пересекший море, ждал ее с обычным недовольным видом. Гермиона почти приблизилась к нему, когда он повернулся — его мантия взметнулась — и зашагал в противоположном направлении.

— Какого черта ты делаешь? — прошипела Гермиона. Ей пришлось бежать, чтобы догнать его.

— Погоди, — пробормотал он, его губы сложились в едва заметную усмешку. — Чертовы студенты повсюду.

Они вышли из замка, пересекли территорию — «не сейчас, нетерпеливая ты ведьма», — остановились за воротами, и Северус окинул Гермиону критическим взглядом.

— Стой спокойно, — велел он и трансфигурировал ее мантию в алое платье.

— Северус…

— Commuto synthesi, — сказал он, трансфигурировав свою одежду в нечто, очень близкое к маггловскому костюму.

— Северус…

Он мягко обхватил ее за талию, и в следующую секунду они уже исчезли.

— Где мы? — спросила Гермиона, не топнув ногой только потому, что узенькая аллея, на которой они находилась, вся была покрыта лужами. — Ради…

— В Лондоне, — ответил он, высвободившись. — Мы в Лондоне.

— Имеет смысл спросить зачем?

Последовала короткая пауза, в течение которой он через плечо оглядывал соседнюю улицу, к счастью, сейчас без единого прохожего.

— Гермиона Грейнджер, — мрачно сказал он, повернувшись к девушке, — не окажете ли вы мне честь отужинать со мной сегодня вечером?

Это было сказано так невыразительно, в конце предложения не было никакого вопросительного подъема, однако содержание было таким ошеломляющим, что Гермиона удивленно вытаращила на Северуса глаза.

— Что?

— Не заставляй меня говорить это снова, — пробормотал он.

— Ты приглашаешь меня… на свидание?

Он не ответил, но ему и не нужно было. Кислая мина на лице выдавала его с головой.

— Почему?

— Потому что у тебя день рождения. И еще потому, что однажды ты сказала, что мне следовало это сделать.

— Ох, — сказала Гермиона, чувствуя, как у нее слегка закружилась голова, и на ум пришел самый простой вопрос: — Как ты узнал, что у меня день рождения?

— Одним из немногих преимуществ в должности заместителя директора, — сухо ответил он, — является возможность заглянуть в личные дела любого студента, настоящего или бывшего, без разрешения.

Гермиона опустила глаза и посмотрела на платье, в которое он облачил ее и которое так ей льстило. Девушка попыталась привести в порядок мысли, а когда подняла голову, увидела, что он внимательно смотрит на нее.

— Ну так что? — очень тихо спросил он. — Идем?

«Нет! — кричал ее внутренний голос. — Ты знаешь, это плохая идея, и если у тебя есть хоть немного здравого смысла, ты немедленно аппарируешь обратно в Хогвартс. Нет, нет, нет, нет, нет…»

— Да, — ответила она.

Какой-то ее части все же хотелось увидеть, куда точно он планировал пригласить ее. Какая-то ее часть хотела, чтобы вокруг нее в ее день рождения суетились, и совершенно не беспокоилась относительно того, кто именно будет суетиться.

А часть ее просто не осмеливалась оставить его висеть на тонкой веточке, по которой он пришел сюда, зная, что будь его воля, он даже и не полез бы на дерево.

* * *

Ей не нужно было долго ждать, чтобы удовлетворить любопытство. Аллея выходила на проспект, а проспект был связан с Джермин-стрит, а оттуда было рукой подать до ресторана, который выглядел слишком дорого для любого профессора и неважно, был ли он магом. Приглушенный низкий свет, льняные скатерти, красное дерево.

Официант с видом типичного джентльмена, слуги джентльмена, проводил их в уединенный уголок и испарился, оставив меню, в котором значилось вино по сто девяносто девять фунтов за бутылку.

— Северус, — зашипела Гермиона, — это слишком дорогое, да к тому же еще и маггловское место, и ты не можешь…

— Я уже поменял немного галлеонов, — ответил он, подняв бровь, — и мне известно, во сколько обходится подобный истеблишмент. Послушай, ты собираешься спорить весь вечер или все-таки снизойдешь до того, чтобы немного успокоиться и насладиться отдыхом от Хогвартса?

— Может быть, мне нравится спорить?

— Это я заметил, — усмехнулся Северус, раскрыв свое меню. — Удивительно, моя дорогая леди Насмешница, но я не нахожу этот изъян вашего характера утомляющим.

— Может быть, тебе нравится спорить?

— Может быть. — И его улыбка превратилась во что-то похожее на настоящую улыбку.

Их закуски были скорее искусством, чем едой, да и фарфора было больше, чем кушаний по двадцать пять фунтов за каждое, но Гермиона приглушила внутренний голос, твердивший, что у Северуса и так едва ли есть сбережения и, тем более, ему не следует тратить их так.

«Ничто, — напомнила она себе, — не уравняет чаши весов между нами».

И она сердито откусила кусок шотландского омара.

Все-таки это было невозможно вкусно.

— Полагаю, это вполне… приемлемо, — сказал он преувеличенно неуверенно, подкрепив свои слова большим глотком Шардоне.

— Это все, — ответила Гермиона и развела руки, — очень мило. Но я все равно не понимаю, почему ты завлек меня сюда.

Он скрестил пальцы (жест, подцепленный у учеников, всегда ассоциировался у Гермионы с неминуемым обманом) и сказал:

— Сюрприз — вот традиционный способ отпраздновать день рождения.

— Северус…

— А еще я подумал, что ты едва ли откажешься, если будешь уже здесь, — пробормотал он.

— Твои попытки управлять мною работают до этого момента, но не далее.

Он бросил на нее короткий ничего не выражающий взгляд, и как раз в этот момент подали главное блюдо.

* * *

— Кстати, платье великолепное, — через некоторое время сказала Гермиона. — Я и не думала, что твои таланты включают и трансфигурацию одежды.

— Определенное… снаряжение было временами необходимо, пока был жив Волдеморт, а у меня не всегда была возможность приносить его из своих комнат.

— Ох, — вздохнула она, проводя пальцем по бархатному рукаву. Гермиона поняла, что абсолютно не может представить, что вместо костюма могла быть мантия и маска.

«И разве это не метафора, не образ волшебника?»

Когда Гермиона подняла глаза, Северус сердито разглядывал свое крем-брюле, поэтому лучшее, что могла сделать Гермиона, — это переменить тему.

— Признаю, я удивлена, что из всех цветов ты выбрал красный. Я бы ожидала черного с серебром.

— Тебе подходит красный. Не думаешь же ты, что я хотел бы переделать тебя по своему образцу?

— А как же те уроки о мышлении по-слизерински? — поддразнила она.

— Они довольно давно прекратились, если ты помнишь.

По правде сказать, она и не заметила этого, однако быстро поняла, что он прав.

— Каким был последний? — поинтересовалась она вслух.

— Восемьдесят девятый, — ответил он. — Всегда смотри в корень.

Ее осенило: это был один из тех случаев, когда ей достало сообразительности осознать, что она чего-то не понимает, но смекалки не хватило для того, чтобы разобраться, чего именно.

Напрашивался вывод, что на месте Северуса Снейпа любой человек показал бы таким образом, что влюблен в нее. Но факт оставался фактом: это Северус Снейп. Гермиона уже рассматривала эту гипотезу о настоящем чувстве и отвергла ее.

А если это только очередная шпионская стратегия? Он должен понимать, что она обречена на провал. Так о чем же он думал, когда сопроводил ее в ресторан, где обедают одни богачи?

… и почти два месяца они просто спали в одной кровати, и ничего больше…

… и он сказал ей, что она нравится ему такой, какая есть…

«О, боже мой».

Это была такая тонкая попытка заманить ее в ловушку, что она и не заметила.

— Северус, — сурово сказала она, — ты пытаешься заставить меня… — она почти сказала «влюбиться в тебя», но сдержалась и вместо этого произнесла: — остаться с тобой после истечения договора?

Он моргнул, его лицо ничего не выражало.

— Нет.

— Ты… Ты пытаешься убедить меня остаться с тобой?

— Отличная демонстрация урока второго.

— Ответь мне, — прошептала она.

— А что, если так?

— Не сработает.

— Тогда хорошо, — лениво сказал он, поворачиваясь чтобы подать официанту знак принести счет, — что это не так.

Она гадала, стоит ли ей спросить «Что — не так?», но решила, что даже он не может быть таким лицемерным.

* * *

— Северус?

Его ворчание вместо ответа заглушили ее волосы и подушка.

— Спасибо. Это был чудесный подарок на день рождения, хотя транспорт и оставлял желать лучшего.

Он промямлил что-то, чего она не разобрала и что, возможно, вовсе не было связным предложением. Его тяжелая рука лежала на ее бедре, он почти спал.

— Ты можешь быть непредсказуемо внимательным, — сказала она скорее себе, чем Северусу: он был уже явно не здесь. — Я уверена, это все только манипулирование, но я… Я вижу, что ты правда стараешься сделать все, чтобы мне было хорошо с тобой, и я очень это ценю.

Слушая его дыхание, которое становилось медленным и ровным, Гермиона поняла, что слышала этот звук и засыпала под него рядом с Северусом вот уже почти каждый вечер на протяжении двух лет.

«Осталось двести шестьдесят три ночи, — подумала она после нехитрых подсчетов. — Тогда, тогда — прочь из его кровати и из его жизни навсегда». Она сможет делать все, что угодно. Отправиться куда угодно. Заниматься сексом — или не заниматься — с кем угодно. В ее жизни станет меньше поводов для расстройства и ссор, она будет размерянной и не такой трудной.

Не такой интересной.

«Мне нравятся вызовы. Я люблю трудности».

Гермиона прикрыла веки и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь еще.

Затем она открыла глаза и невидяще уставилась на стену.

— Как бы я хотела, чтобы ты никогда не принуждал меня, — через какое-то время пробормотала она. — Я хочу сказать, мне хотелось этого с самого начала, но теперь я могу только гадать, как бы все могло сложиться, если бы мы с самого начала не…

Она замолчала, почувствовав отвращение к самой себе.

— Я правда не могу остаться с тобой.

___________

Примечания:

1. Commuto synthesi — заклинание, придуманное автором. Состоит из двух слов: «commuto» (менять, изменять; превращать — лат.) и «synthesi» (synthesis — набор, комплект посуды, одежды и т. п. — лат.).

2. «Официант с видом типичного джентльмена, слуги джентльмена…» — баллы вашему факультету, если вы узнали отсылку к П. Г. Вудхаузу.

03.12.2009

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: