Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Пулемёт на площади Иисуса




Чёрный. Жизнь между политикой, насилием и тюрьмой

 

Пьерлуиджи Конкутелли и Джузеппе Ардика

 

 

Введение

 

В первый раз я встретился с Пьеромлуиджи Конкутелли 30 мая 2006 года. Бывшего военного руководителя "Политического Движения Новый Порядок" я знал только по старым чёрно-белым фотографиям из газетных архивов: крепкий мужчина с насмешливым взглядом, демонстрирующий фашистский салют перед камерами телекомпании RAI в день собственного ареста на улице Фораджи 13 февраля 1977 года. 30 мая 2006 года в зале, наполненном историческими романами и научной фантастикой, передо мной предстал старик, проживший большую часть своей сознательной жизни в тюрьме: длинная белая борода, редкие тонкие волосы, нетвёрдая походка. Я знал его историю жизни из тех же газетных заметок, оглавления многих из которых вертелись у меня в голове: «Убийца судьи Витторио Оккорсио», «Тюремный палач», «Несгибаемый террорист»…

 

 

Поначалу, мне трудно было общаться с синьором Пьеромлуиджи из-за различных взглядов на жизнь, разных менталитетов, возраста. Ведь мы люди совершенно различных эпох. С одной стороны, сидел журналист, требующий рассказов, имён, деталей. С другой – бывший чёрный комбатант, гордящийся тем, что ни разу в жизни он не заключал никаких сделок с «режимом». Человек, который упорно держался своей идеологии и не отступил даже в самые трудные времена, когда вскрылась вся гнилая суть неофашистского движения в Италии в послевоенные годы.

 

«Я не буду называть имён товарищей, которые официально не фигурировали в судебных расследованиях. Я не раскрывал этих имён тогда, когда в обмен я мог получить свободу, я не буду делать этого и сейчас, когда в принципе, всё уже в прошлом. Я не жалею ни о чём, и никогда не буду на коленях просить прощения у Государства. Я твёрдый человек, такой же, каким был тридцать лет назад. И я не чудовище. Хотя многие люди думают иначе».

 

Пьерлуиджи Конкутелли так ни в чём и не раскаялся, в отличие от других «героев» неофашистской вооружённой борьбы, таких как Серджио Дзаволи, который в прямом эфире популярной телевизионной передачи «Ночь Республики» покаялся за свои прошлые деяния. Конкутелли никогда не отрицал ту ключевую роль, которую он сыграл в организации вооружённой борьбы. Он был приговорён к четырём пожизненным срокам – по обвинению в трёх убийствах и (уникальный в Европе случай) попытке организации вооружённого мятежа. Он один из немногих террористов 70-х, которые до сих пор томятся в тюрьме.

 

За этой первой встречей последовали десятки других. Почти год я брал у Конкутелли очень большое интервью, перемежавшееся спорами, ставившими под сомнение сам успех моей работы. Но постепенно мы оба стали более спокойны и уравновешены.

 

Свою историю сеньор Конкутелли начал издалека: с Рима пятидесятых, своего детства, фашистского деда, который «помог» сформировать политическое мировоззрение мальчика. В четырнадцать лет Пьерлуиджи уже участвовал в раздачах листовок и маршировал на парадах, приуроченных к очередной памятной дате из истории фашистского режима. Чуть позже он уже сам был готов организовывать схватки со своими политическими соперниками, но он всё ещё был вне вооружённой борьбы. Шестьдесят восьмой стал переломным моментом: стало очевидно, что пути молодёжных неофашистских организаций не совпадают с путём Итальянского Социального Движения. Далее был взрыв на Пьяцца Фонтана и новый уровень политического насилия: появляются городские партизаны, закидывающие друг друга бутылками с зажигательной смесью и нападающие на бары, где собираются враги. Конкутелли прошёл через все эти стадии тёмного периода итальянской политической истории.

 

Шаг в направлении организованного использования оружия не был для Конкутелли внезапным и резким, каким он был, например, для многих руководителей «Красных Бригад», или же для тех мальчиков, сторонников «вооружённой спонтанности», которые чуть позже образовали «Вооружённые Революционные Ячейки». Будучи от природы вдумчивым человеком, Пьерлуиджи Конкутелли передвигался к выбору вооружённой борьбы постепенно, через долгие года легальной политической деятельности в рядах Итальянского Социального Движения, которое он официально покинул лишь в 1975 году, будучи руководителем "Университетского Фронта Национального Действия" (FUAN, студенческая организация MSI) в Палермо. Покинул, чтобы присоединится к "Политическому Движению Новый Порядок", и сделать тот трагический выбор, который в конце-концов перечеркнёт всю его жизнь. До этого момента даже следственные органы считали Конкутелли «чистым и твёрдым» фашистом, горячей головой, практически бандитом, имеющим проблемы с законом и экстремистские замашки, однако способным, со временем, вернуться в лоно традиционной парламентарской политики и демократии. Так произошло с некоторыми бывшими «товарищами» Конкутелли, которые сегодня являются депутатами или помощниками депутатов. Но этого, как мы знаем, с ним самим не произошло.

 

Хотя его имя и появилось в списках MSI, выставленных на местных выборах в Палермо, в тот же самый момент Конкутелли в Апулии уже участвовал в похищении банкира Луиджи Мариано, проведённом с целью финансирования будущей чёрной подрывной организации. Это был первый реальный шаг по пути в никуда. Зачем нужен был этот прыжок в неизвестность? Почему был сделан выбор вооружённой борьбы? Зачем была пролита кровь? На все эти вопросы Конкутелли отвечает в данной работе, используя, помимо всего прочего, более личные, более интимные разъяснения.

 

Обратите внимание на сходство между началом истории «Красных Бригад» и началом неофашистской вооружённой борьбы. Первые пистолеты и первые винтовки были получены бригадисти от бывших партизан Сопротивления. Точно так же, такие люди как Конкутелли получали свои первые стволы от бывших бойцов Республики Сало. Неслучайно поэтому первый раз Конкутелли арестовали за хранение оружия – в 1969 году в Палермо, через несколько месяцев после того, как он вступил в «Национальный Фронт» Джуньо Валерио Боргезе, ветерана Итальянской Социальной Республики. Ибо, как сказал Конкутелли, «только от ветеранов Сало можно было получить оружие относительно безопасным способом».

 

Но между «Красными Бригадами» и неофашистской вооружённой борьбой есть и более страшные совпадения: и чёрные и красные с интервалом в один месяц совершили громкие убийства двух судей. Прокурор Генуи Франческо Коко был убит «Красными Бригадами» в июне 1976 года. Заместитель генерального прокурора Италии Витторио Оккорсио был убит Пьеромлуиджи в Риме10 июля того же года. Это признак того, что стратегии двух вооружённых подпольных организаций мало отличались друг от друга.

 

Конкутелли всегда подчёркивал свою личную ответственность за политическое и материальное исполнение убийства судьи, и полностью исключал участие третьих лиц, каких-то «тайных руководителей», о которых так часто пишет пресса, пытаясь докопаться до сенсаций. Решение о покушении было принято Конкутелли единолично. Кроме того, "Политическое Движение Новый Порядок" (Movimento Politico Ordine Nuovo) во главе с героем этой книги, в 1976 году сильно отличалось от распущенного в судебном порядке Министерством Внутренних Дел в ноябре 1973MPON Клемента Грациани. К тому времени главные политические руководители движения находились за рубежом, скрываясь от родного правосудия. В Италии на момент убийства судьи находился только военный руководитель MPON Конкутелли, стремившийся превратить движение в настоящую революционную силу, да несколько второстепенных персонажей.

 

Жёсткая структура и военная организация MPON повышали уровень конфронтации с Государством. На левом фланге точно по такому же пути шёл новый руководитель «Красных Бригад» Марио Моретти.

 

Для Конкутелли всегда больной темой являлась гниль неофашистского движения, участие неофашистов, вольное или невольное, в осуществлении «чёрного терроризма», направленного против мирных граждан и льющего воду на мельницу Государства. Именно поэтому в тюрьме «Новара» он задушил Эрмано Буцци, миланского неофашиста, приговорённого к пожизненному заключению за организацию взрыва на антифашистской демонстрации в Бреши на Пьяцца дель Лоджия 28 мая 1974 года. Буцци был охарактеризован некоторыми товарищами как полицейский доносчик, но главное было то, что он был представителем неофашистской среды, непосредственно связанной с государственным терроризмом. «Для нас, истинных фашистов, быть пособником Государства являлось огромным позором. Даже по этой причине Буцци должен был умереть» - сказал Конкутелли в ходе одного из наших долгих разговоров.

 

Если первая часть книги повествует о вооружённой борьбе и пути к этому выбору, то вторая часть посвящена жизни Конкутелли в тюрьме: в печально известной специальной тюрьме на острове Асинара. Попытки побега, жестокая охота на раскаявшихся товарищей в начале восьмидесятых, совместное заключение с такими персонажами, как Ренато Валланцаска, Лучано Луджио, Анджело Иццо, убийство в тюремном дворе личного друга Конкутелли, миланского гангстера Франчиса Турателло, и, наконец, «лагерь смерти» - супержёсткая тюрьма для особо опасных преступников, где бывший военный руководитель MPON провёл пять долгих лет, твёрдо поддерживая свою репутацию «несгибаемого». Определённая «слава» сопровождает его и сегодня, несмотря на прошествие тридцати лет с тех событий.

 

Эта книга, я подчёркиваю, не представляет собой сборник историй о терроризме или о чёрном десятилетии. Это лишь свидетельство человека, которое должно быть прочитано. По этой причине я избрал стиль повествования от первого лица, весьма далёкий от классических моделей исторических и политических эссе. Попытавшись собрать воедино документальные свидетельства с судебных процессов, информацию из той литературы, которая имеется на эту тему, и, естественно, рассказы самого Пьералуиджи Конкутелли, я создал эту книгу.

 

Джузеппе Ардика

 

Я убийца. Я знаю, что это ужасно и отвратительно. Тем не менее, это правда. Я убийца не только потому, что я убил. Любой человек может убить: в порыве гнева или потому, что его разум обуревает ярость. Но я совершил все свои преступления чётко понимая, что я делаю: в те тёмные годы, и только в те годы, мои преступления считались даже «благородным поступком». Я не убивал в порыве ревности, застав жену в постели с любовником. Не убивал людей в бессмысленной кулачной драке. Если бы это было так, всё было бы совершенно по-другому: моя жизнь, мой путь, сам я. Однако, я прекрасно осознавал, что я делал. Я был фанатиком, опьяненным политикой. Я убивал исходя из определённой идеологии, которая для меня была всем. Я часто повторяю: я был судьёй, палачом и Богом в одном лице. Судьёй – потому что я выносил приговоры, палачом – потому что приводил эти приговоры в исполнение, Богом – потому что забирал самое ценное, что есть у человека: его жизнь. Я делал детей сиротами, а жён вдовами. Но кем я был на самом то деле? Да никем.

 

Однако я не являюсь «раскаявшимся». Я не тот святоша, который задирает нос: вина не стала частью моего бытия, частью моей жизни, частью самого меня. Наследие «иудео-христианской» культуры с этим размазыванием соплей по щекам, битьём в грудь и вырыванием волос на голове мне не близко. Когда кто-нибудь набирается мужества и спрашивает меня об этом, я прямо отвечаю, что не чувствую себя ни виновным, ни невиновным. У меня много причин, чтобы сожалеть о содеянном: я же не машина. Я раскаялся и сожалею о сделанном, однако раскаяние и сожаление являются частью моих самых интимных чувств, которые я защищаю от вторжения извне каждую минуту. Я считаю себя ответственным за все преступления, которые совершил: я заплатил, и продолжаю платить за них. И сегодня, после тридцати лет, проведённых в тюрьме, я могу сказать, что я уже не тот человек, которого не могло ничего остановить. Решительный, жестокий, безумный. Сегодня я другой. Совершенно иной. Я оглядываюсь назад, и подчас не узнаю себя прошлого. Тюрьма изменила меня полностью: моё тело, мой дух, мой характер.

 

Есть ещё один вопрос, который я часто слышу из уст различных кретинов – «Сделал бы это снова?» Что я отвечаю на этот вопрос? Обычно, такого человека я сразу посылаю на хуй. Или просто разворачиваюсь и ухожу. Потому что на такой вопрос даже не стоит отвечать. Я видел, как умирают мои товарищи и близкие друзья. Я убил, и за это просидел в тюрьме всю жизнь. Теперь я изгой, старик, у которого нет ничего и который никому не нужен. Рецидивист. Но если я делал какие-то ужасные вещи, то делал я это в контексте тех времён, которые, я надеюсь, никогда не вернутся. Буду ли я делать всё это вновь? Конечно нет! Кроме того, чему служит вооружённая борьба? Приносит ли она какую-либо пользу? Ничему она не служит, и пользы не несёт никакой. Куча смертей, пожизненное заключение, годы и годы жизни в четырёх стенах, которые превращают человека в существо, гораздо хуже зверя. Правильно ли было бы вновь брать в руки оружие ради всего этого? В случае утвердительного ответа, я назвал бы такого человека идиотом. Дегенератом.

 

Я считаю себя побеждённым, потому что я дрался и был побеждён. И теперь, будучи побеждённым, я плачу за всё то, что сделал. И сегодня я нахожусь в четырёх стенах, отбывая свои четыре пожизненных срока. В полном молчании. Не жалуясь на судьбу.

 

Я часто слышу, что моё поколение было потерянным поколением. Это неправда. Подавляющее большинство моих сверстников, даже те, кого я и сам считал крайне опасными, те, кто выходил на улицу с дубинами, и на чьих лицах были пассамонтаны, интегрировались в общество, приняли правила игры, выдвинутые социумом. Многие из них сегодня являются редакторами, политиками, аналитиками, уважаемыми гражданами, а некоторые – даже депутатами парламента. Тех, кто сделал трагический выбор в пользу саморазрушения, было крошечное меньшинство. И, к сожалению, я принадлежу к этому меньшинству.

 

Пьерлуиджи Конкутелли

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧЁРНАЯ НИТЬ

 

1. «Чем хуже, тем лучше»

 

Некоторые утверждают, что судьба человека зависит от имени, которое он носит. В моём случае судьбу определила отнюдь не имя, а дата. Я родился 3 июня 1944 года под канонады англо-американской артиллерии. В то время как войска союзников теснили по всем фронтам армии стран Оси. На севере, в пятистах километрах от моего дома писалась предпоследняя страница гражданской войны. Итальянцы стояли против итальянцев. «Белые» и «красные» партизаны дрались против фашистов и нацистов. Взрослые мужчины и молодые парни, вооружённые автоматами и мечтами о светлом будущем стояли против взрослых мужчин и молодых парней, которые с автоматами в руках поклялись защищать героическое и славное прошлое. И я был сыном тех бурных дней. Дней ненависти и гнева.

 

 

Обо мне, о моих корнях, написано весьма много. По большей степени всё это ложь и выдумки. Откровенная хуйня. Или крайне преувеличенные факты. Например, мой отец не был фашистом, точно так же, как не был он и коммунистом, как это ранее утверждали некоторые журналисты. Мой старикан, сторонник либеральных взглядов, должно быть в гробу переворачивается от всех этих предположений. Мой отец не был ни коммунистом, ни фашистом. Фашистом был мой дед по материнской линии, который отсидел в своё время в тюрьме Падула, обустроенной для бывших служителей фашистского режима. Фашистами так же были мои дядьки.

 

Я родился и вырос в Риме, в полнейшей послевоенной нищете, которая хорошо показана в фильме Витторио де Сики и Роберто Росселини. Я был одним из тех маленьких дьяволят, которые воровали велосипеды и вообще тащили всё, что плохо лежит для того, чтобы свести концы с концами. Это были голодные времена, времена чёрного рынка, когда добыть кусок говядины было большой удачей, праздником целой недели. Хорошо помню запах куличей на Пасху, школьные поездки за город, обеды в открытых тавернах. И ещё помню, как однажды утром на стене банка близ Моста Гарибальди появилась чёрная надпись – «Чем хуже, тем лучше» (Si stava meglio quando si stava peggio). Это сделал один из тех таинственных фашистских активистов, которых ещё было полно в Италии. Надпись темнела на белых стенах ещё долгое время – несколько недель, а то и месяцев. Никто не стал брать на себя труд стереть её. И лозунг остался на стене, производя на меня сильное впечатление самим своим посылом. Ностальгия по старым фашистским временам мучила многих. Иногда это проявлялось в том, что люди напевали или насвистывали себе под нос старые фашистские песни. Иногда, кое-кто из таких людей насвистывал очень громко, и тогда начинались проблемы с законом.

 

Многие меня спрашивали раньше, и продолжают интересоваться теперь, почему я стал фашистом. Почему я стал на сторону проигравшей стороны. И я всегда отвечаю: «А почему нет?» Возможно, мне это было предначертано судьбой, может быть, фашизм был в моих хромосомах. Может быть, я стал фашистом благодаря своему характеру. Хотя, я совершенно уверен, что не был болен тем жестоким синдромом «последнего из могикан»: я не чувствовал мучительной ностальгии по фашистской эпохе ни в те времена, когда бегал с пистолетом, ни сейчас, ни когда был ребёнком.

 

Могу сказать о себе, и только о себе, что на формирование моего фашистского мировоззрения повлияли рассказы и истории «гигантов», с которыми мне довелось встречаться в юности. Это были люди, сражавшиеся в последние недели Итальянской СоциальнойРеспублики – люди с бешенной харизмой.

 

Кроме того, всю мою жизнь за мной неотступно следовал пример моего учителя начальных классов. Это был настоящий фашист образца двадцатых годов: буквально, человек из стали. Практически всегда он появлялся в синей спортивной форме, которая сидела на нём как влитая. Иногда, на его занятиях, мы исполняли хором «Гимн итальянцев». Почему? Наверняка мы пели бы «Giovinezza», если бы она не была запрещена в те годы. Я был только ребёнком, и вся эта героика потрясала моё воображение. В итоге, я сделал свой идеологический выбор. И всю жизнь жёстко следовал избранному пути. Теперь обратной дороги не было.

 

Пулемёт на площади Иисуса

 

«Знаете, как с ним обращаться?» Мой друг был в недоумении. Функционер Христианско-Демократической Партии продемонстрировал ему Breda 37, тяжёлый пулемёт на треножнике. Пеппе1, член недавно образованного Итальянского Социального Движения2, был послан сюда, в штаб-квартиру Христианской Демократической Партии на площади Иисуса, руководителем районного отделенияMSI, который сообщил демократам, что этот бывший автоматчик штурмовой группы дивизии «Сан Марко» может быть им крайне полезен. Между Пеппе и руководителем демохристиан произошёл короткий разговор. «Если они атакуют, - сообщил христианский демократ, - ты знаешь, что делать». Годами спустя, уже находясь в тюрьме, я узнал от Пеппе, что «они» тогда так и не совершили нападение.

 

 

«Они» - это коммунисты и бывшие партизаны Сопротивления, возглавляемые Пальмиро Тольятти, которые были твёрдыми последователями линии Иосифа Сталина, правившего железной рукой в Советском Союзе. Все эти люди, имевшие поддержку с Востока, в конце сороковых годов намеревались совершить в Италии собственную социалистическую революцию. Другие, на которых «они» должны были напасть, являлись членами Христианско-Демократической Партии, куда входили люди, твёрдо убеждённые, что революционную «инициативу масс» можно остановить лишь с помощью таких вот тяжёлых пулемётов Breda 37. Однако, сами по себе демохристиане не представляли никакой силы. Наиболее мощными полюсами в те годы были коммунисты и фашисты.

 

И откиньте весь этот вздор по поводу того, что победа в велогонке «Тур де Франс» Джино Бартали спасла Италию от гражданской войны, объединив общество, расколотое на «фашистов» и «коммунистов». Эта ложь, которую повторяли из поколение в поколение, была полностью разоблачена на судебных заседаниях, посвящённых программе «Gladio»3, в соответствии с которой на протяжении долгих лет организовывались десятки парамилитаристских лагерей и подпольных вооружённых ячеек, которые должны были вместе с армией защищать Запад от вторжения Советского Союза, приводившего в ужас итальянских демократов. Да, мы все были вооружены. Мы все ждали начала гражданской войны, о которой нам так много говорили, и которая так и не началась.

 

В те годы могильные склепы чаще всего служили не для упокоения бренных тел, а для хранения оружия. И та, и другая сторона, все были готовы к вооружённому конфликту, который, казалось, приближался день ото дня. Все: и коммунисты и фашисты. Даже католический центр христианских демократов, понимая, что страна стоит на перепутье, «демонстрировал» поддержку тем, кто ещё недавно являлся их злейшими врагами – фашистам.

 

Ещё было Итальянское Социальное Движение, которое постепенно эволюционировало к откровенной Христианской Демократии. Неофашисты-миссини4вскоре превратились в свору сторожевых собак системы, которая отдавала им приказы и оказывала всестороннюю поддержку. Уже в те годы руководители движения отчаянно стремились в «демократический» круг, который, с одной стороны не пускал их в своё лоно, а с другой – использовал в своих интересах. Миссини, питаясь крошками, сыпавшимися с барского стола демохристиан, тем не менее, были довольны.

 

В начале шестидесятых возобладала логика выхода из политического тупика, куда было загнано MSI: совершенно непонятная стратегия «инфильтрации в систему» и смешения с остальными политическими силами республики, чего такие ортодоксальные фашисты как я не могли никак принять. Но руководители хотели играть в демократию, получить свой маленький кусок власти. С другой стороны, и я видел всё это своими глазами, движение по-прежнему цеплялось за старые фашистские символы. Оно организовывало мероприятия, посвящённые Муссолини и Маршу на Рим. Портрет поэта Эзры Паунда5 занимал почётное место в штаб-квартире организации. Это была попытка замаскировать красивой формой гнилое содержание центризма6.

 

Тогда правый католический центризм стал доминирующей силой в стране, и вскоре, благодаря Пальмиро Тольятти, и не без помощи наших псевдо - «фашистских» руководителей, утвердилось мнение, что «правые» и «фашисты» - это одно и то же. Мы, молодые фашисты, с презрением отвергали этот постулат.

 

Тольятти, по сути, пытался оправдать провал своих послевоенных обещаний, данных людям из «Бригады Гарибальди» и других красных бригад, тем, что Партии мешают засевшие кругом фашисты. Для Тольятти все те, кто не принадлежал к КПИ были фашистами. Фашистами были христианские демократы, державшиеся на голосах католических избирателей и военных. Фашистами были предатели-последователи Пьетро Бадольо7, право-мыслящие люди, консерваторы. И, конечно, фашистами были ностальгирующие по старым временам плутократы, вроде Артуро Микелини или Джорджио Альмиранте.

 

Борьба против коммунистов, тяжёлые пулемёты для ведения огня против врагов фальшивой итальянской демократии, смешение идеологий, требования сделать выбор, на чьей стороне ты стоишь – всё это действительно было трагедией итальянского народа, надолго разобщившей его.

 

1 Конкутелли говорит о Джузеппе Пульезе, бывшем бойце Итальянской Общественной Республики.

 

2 Итальянское Социальное Движение (Movimento Sociale Italiano - MSI) было основано в Риме 26 декабря 1946 года в конторе Артуро Микелини, бухгалтера, страхового агента и будущего генерального секретаря Фашистской Партии. Так же здесь присутствовали Джорджио Альмиранте, Пино Ромуальди, Роберто Мьевиль, Джорджио Пини и Ческо Джулио. Движение объединило в себе большинство неофашистских групп, возникших после крушения Республики Сало.

 

3 В 1990, в ходе нового расследования теракта в Петеано, в результате которого погибли трое полицейских, с помощью свидетельских показаний неофашиста Винченцо Винчигуэрры, осужденного за данное покушение, венецианским судьёй Феличе Кассоном была выявлена целая сеть оружейных схронов, организованных представителями спецслужб и военной разведки Италии, что стало началом расследования деятельности «Gladio» в стране. Программа «Gladio» родилась в 1956 году под именем «Stay Behind»: это был секретный проект, созданный на основе соглашений между несколькими западными спецслужбами, и официально включённый в стратегию НАТО в 1959 году. «Гладиаторами» являлись как служащие вооружённых сил, так и гражданские лица, главным образом из правых и центристских политических секторов. Целью программы являлось предотвращение «левого поворота» Италии и организация ячеек «сопротивления» в случае вторжения в страну Советов или иных армий стран Варшавского договора. Кроме того, задачами программы были «осуществление военизированных и психологических операций, направленных на сокращение коммунистического присутствия в Италии и Франции».

 

4 Миссини – члены Итальянского Социального Движения (MSI)

 

5 Эзра Паунд – американский поэт, симпатизировавший фашистскому режиму и переехавший в Италию в 20-х годах. 3 мая 1945 был арестован партизанами и передан американским войскам. На родине подвергался судебному преследованию за пропаганду фашизма, но, в конце-концов, был признан невменяемым и помещён в психиатрическую клинику. Выпущенный из неё лишь в 1958 году, он вернулся в Италию, где и умер в ноябре 1973. Являлся одной из центральных фигур послевоенной неофашистской культуры.

 

6 Центризм – в 40-50-х годах, система союзов, куда входили Христианско-Демократическая Партия, Социалистическая Партия Трудящихся, Итальянская Республиканская Партия, Либеральная Партия, а в начале шестидесятых – и MSI, созданная по инициативе христианских демократов, партией парламентского большинства, с целью не допустить возврата фашизма, и, одновременно с этим, не допустить марксистской революции в Италии.

 

7 Маршалл, лидер группы заговорщиков, которая 25 июля 1943 года свергла Муссолини. Вывел Италию из Второй Мировой войны, приняв на переговорах с союзными войсками 3 сентября того же года все условия безоговорочной капитуляции.

 

Первые схватки

 

Шёл 1956 год. Для ребёнка в коротких штанишках, каким я был в то время, красочные знамёна и уличные марши были предпочтительней общению с белокурыми девочками. Готовилась манифестация протеста против ввода советских танков в пылающий Будапешт. Я слушал радио, где диктор рассказывал о том, как венгерские рабочие и студенты сражались со сталинистами, борясь за каждую улицу, за каждый дом. Старики и молодёжь с винтовками встали против всей мощи советского режима.

 

 

Итак, демонстрация была организована MSI и «Молодой Италией»1, молодёжной организацией миссини. Я не мог пропустить такое действо. Я прямо сиял, был по-настоящему счастлив, предвкушая будущие события. Казалось, всё было идеально. Это должно было стать первым событием такого рода в моей жизни, практически моим «фашистским крещением». Но всё вышло иначе. Я вернулся домой грустным и разочарованным. Один из лидеров MSI чуть не избил меня. Он схватил меня за воротник и угрожающе прошипел, чтобы я шёл домой к маме. Почти в слезах, я убежал с манифестации. Этот инцидент оказал на меня разрушительное воздействие. Я понял это только много лет спустя. Именно тогда из моего мозга стёрлось фундаментальное понятие Человека и Идеи. Понятия, на которых зиждется демократия. Я понял тогда, или, скорее, меня убедили, что не все те, кто проявляет уважение к тем же ценностям и традициям, что и ты, автоматически являются соратниками. То есть, приверженность одной и той же идее не значит приверженность одной и той же мысли, одной и той же методологии. Зачастую происходит наоборот – таких людей разделяет глубокая пропасть. Подобного рода размышления преследовали меня всю жизнь. Именно поэтому я откинул всякие надежды на альтруистический идеализм людей и всегда делал ставку только на железную дисциплину и насильственное принуждение. Всегда.

 

Честь раздавать листовки мне представили только двумя годами спустя, в четырнадцать лет. Тогда же я удостоился чести получить и первые удары, которые мне нанесли идеологические враги. Это был огромнейший детина. Он ударил меня в грудь и я повалился на землю. Но я поднялся, и он вновь ударил меня. Это было отчаянное сопротивление маленького слабенького мальчика. Но я сломал этого коммунистического головореза. Правда, с помощью пяти своих товарищей: пять уличных мальчишек против гиганта в кожаной куртке, который, как оказалось позже, вдобавок ко всему был ещё и профессиональным боксёром. Драку с этим огромным мужиком я не забуду до самой смерти. Те мордобой в барах, которые я учинял годами спустя, были уже совсем иным делом. А тогда, в 1958, мы, пятеро детей, рубились насмерть с закалённым уличным бойцом, и, что самое удивительное, победили. Этот случай в моей памяти стоит в одном ряду с инцидентом, случившимся в 1962 году, когда мы, школьные приятели, из-за какого-то оскорбления, нанесённого коммунистами, - я даже не помню точно, какого, - разнесли районное отделение КПИ в квартале Прати. Я был тогда одним из самых маленьких в группе. И вышло так, что я остался внутри отделения, когда все мои товарищи уже покинули его. «Он остался один» - это было последнее, что я услышал. После этого – град ударов руками и ногами. Очень много ударов. Товарищи вернулись через несколько минут, когда заметили моё исчезновение. Я валялся в углу между мешками с мусором, без сознания. В луже крови. Целую неделю после этого я валялся дома на кровати. Боль была настолько сильная, что я даже не мог встать.

 

 

1 Студенческая Ассоциация Национального Действия (Associazione Studentesca d'Azione Nazionale – ASAN), более известная под именем «Молодая Италия» (Giovane Italia) была организована в Риме 13-14 ноября 1954 года во время первой национальной конференции учащихся средних школ, сторонников MSI.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных