Личностность знания

Истина имеет только один способ проявиться в этом падшем мире — исключительно через нас, она в принципе не может быть «объективной». За свое понимание истины, как и за свою жизнь, каждый отвечает сам. Когда кто-угодно, особенно ученый, говорит об «объективной истине», он кривит душой, лжет или просто не понимает, о чем говорит.

Согласно Рене Декарту, высшее богохульство — пытаться мыслить как Бог. Это означает, что говорить от имени истины есть богохульство. Мудрец никогда не претендует на монопольное право говорить от имени Бога. Никому не дано выступать и от имени Истины.

«Мысль изреченная есть ложь» — писал Ф. Тютчев, отдавая себе отчет в неразрешимости проблемы адекватного выражения истины. Кстати, в мистических традициях Востока (в частности, дзен) это выражено наиболее полно: «Если откроешь рот — солжешь. Если промолчишь, тоже погубишь истину. А тот, кто не говорит и не молчит, будет еще в тысячу раз дальше от правды (Хуэйкай «Застава без ворот»).

Как мы увидим далее, «субъективность», «личностность», можно даже сказать «пристрастность» так встроены в познание, что делают «объективность» всецело понятием божественным. Нам не дано стать на место Бога, мы можем довольствоваться лишь нашей точкой зрения, временной перспективой, неким приближением. Есть не только Познаваемое, но и Познающий, разделенный с объектом всей грандиозной структурой собственного сознания.

Безличностного знания не бывает, знание всегда личностно. Бесстрастность ученого — это миф, а не идеал. Знание всегда активно, страстно, вдохновенно. Это не значит, что знание релятивно, относительно, это значит, что оно персонально и ответственно. Оно может претендовать на всеобщность, но принципиально не может освободиться от риска, заблуждения или ошибки. Сколь бы надежными ни были обоснования, оно всегда может оказаться ложным. Совершенство знания — это его несовершенство, происходящее от творящего знание человека.

Объективизация знания — только плод дискурсивного разума. Проблема познания не в объективации истины, но в выяснении того, почему мы верим одним классам предложений и не верим другим. Поскольку безличностных утверждений не бывает, основополагающая проблема философии истины такова: на основании чего и почему одни предложения мы принимаем, а другие нет? Это вопрос не логики, это проблема психологии и культуры. Акт познания невозможен без элемента оценки, то есть без точки зрения, соединяющей «объективность» опыта с «субъективностью» интерпретатора.

По мнению М. Полани, в каждом акте познания присутствует страстный вклад познающей личности, причем этот вклад — не свидетельство несовершенства, но насущно необходимый элемент знания. Истина дана каждому в его «внутреннем свете». Единственное, что делает наши убеждения несомненными для нас самих, это наша собственная в них вера. В противном случае они являются не убеждениями, а неустойчивыми состояниями ума.

Знание активно и созидательно, но строит оно из себя. Дух в научной культуре больше не страшится искусственности, считает Г. Башляр. Научное знание все больше «дереализует» то, что еще недавно было предметно существующей «последней реальностью»: «Наука не соответствует миру, который следует описать. Она соответствует миру, который нужно сконструировать. Истина — продукт нашей активности, она несет на себе ее неизгладимый отпечаток».

Кстати, интуиции личностного знания — отнюдь не новое изобретение. У Лао-цзы нахожу: «Настоящий мудрец познает мир, не выходя со двора, и ведает истину, не выглядывая в окно». Чуть иначе у Блаженного Августина: «Искал я Бога на небе и на земле, в церкви и книгах. А нашел я Бога в себе».

Я не утверждаю, что законы природы всецело субъективны, то есть являются результатом наших произвольных предпочтений или убеждений. Я утверждаю, что «объективность» не есть анонимность и что позиции стороннего наблюдателя предпочтительней позиция физика, летящего на луче света.

Кстати, интуиция «персональности» истины лежат в основах культуры и принадлежат как мистикам, так и естествоиспытателям далеких эпох и современности.

Пифагор: «Мы в себе самих имеем средство раскрытия лжи и доказательства истины».

Б. Спиноза: «Как свет обнаруживает и самого себя, и окружающую тьму, так и истина есть мерило и самой себя, и лжи».

Р. Декарт: «Что касается меня, то я никогда не сомневался в том, что истина является столь ясным трансцедентально понятием, что невозможно его игнорировать; конечно, мы всегда каким-то образом проверяем весы, прежде чем ими воспользоваться. Но об истине мы ничего не узнали бы, если бы не знали ее уже по натуре».

А. Эйнштейн: «Понятия и фундаментальные законы, лежащие в основе теоретической физики, — это свободные творения человеческого разума»; они «образуют неотъемлемую часть теории, которая не поддается рациональной трактовке»; «истина или прекрасное не являются независимыми от человека». Видимо, отнюдь не случайно первоначальное название эйнштейновской «Эволюции физики» гласило: «Физика как приключения познания».

До Эйнштейна ученые измеряли и описывали мир, упуская из виду влияние, которое они как наблюдатели могли на этот мир оказывать. Эйнштейн первым в Новое время утверждал, что игнорировать подобное влияние невозможно, даже если предметом наблюдения являются физические объекты. Более того, он доказывал, что процесс наблюдения за системой изменяет саму систему. Если вы, измеряя пламя, смотрите на него, оно ведет себя так, будто состоит из материальных частиц. Если же нет — подобно волнам, энергии. Суть, качество наблюдаемого объекта зависит от способа наблюдения.

Н. Винер считал известный афоризм Эйнштейна «Бог изощрен, но не злонамерен» — «больше, чем афоризмом, положением, выражающим основы научного метода». Что это означает? Это означает, что крупные ученые фактически признают, что в научном познании опираются на волю Божью *. (* В этом тексте автор использовал материалы работы В. Ю. Ирхина и М. И. Кацнельсона. Критерии истинности в научном исследовании. В сб.: Новые идеи в философии науки и научном познании. Вып.1. Екатеринбург, Наука, 2001).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: