KPAТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ТЕОРИИ СТОИМОСТИ

§ 1. И вот мы подошли к тому весьма удобному месту, которое позволяет нам оглянуться назад и окинуть взгля­дом тот путь, который мы проделали с начала этой книги. Вот как выглядят принципы теории стоимости в той мере, в какой мы их пока установили.

I. Стоимость — относительное понятие. Стоимость вещи означает то количество какой-то другой вещи или вещей вообще, на которое она обменивается. Поэтому стоимость всех вещей не может одновременно повышаться или по­нижаться. Такое явление, как общее повышение или об­щее понижение стоимостей, невозможно. Всякое повыше­ние одной стоимости предполагает уменьшение другой, а всякое падение первой — рост второй.

II. Временная, или рыночная, стоимость вещи зависит от спроса и предложения: она повышается, когда растет спрос, и понижается, когда увеличивается предложение. Однако спрос меняется вместе со стоимостью: при деше­визне вещей он обычно больше, чем при их дороговизне; и стоимость всегда устанавливается такой, чтобы спрос равнялся предложению.

III. Помимо временной стоимости, у вещей есть также постоянная, или, как ее еще можно назвать, естественная, стоимость, к которой всегда стремится вернуться рыноч­ная стоимость после любого своего изменения; и эти коле­бания уравновешивают друг друга, в результате чего в среднем товары обмениваются примерно по их естествен­ной стоимости.

IV. Естественная стоимость некоторых вещей — это стоимость, определяемая их редкость, но в большинстве своем вещи естественно обмениваются друг на друга пропорционально издержкам их производства, или пропор­ционально тому, что можно назвать их стоимостью из­держек.

V. Определяемую редкостью стоимость естественно и постоянно имеют вещи, предложение которых не может быть увеличено вовсе или в той мере, чтобы полностью удовлетворить спрос, какой предъявлялся бы на них по стоимости издержек.

VI. Монопольная стоимость означает определяемую редкостью стоимость. Монополия не может придать стои­мость какой-либо вещи иначе чем посредством ограниче­ния ее предложения.

VII. Каждый товар, предложение которого может быть безгранично увеличено трудом и капиталом обменивается на другие вещи пропорционально издержкам, необходи­мым для производства и доставки на рынок самой дорогой части требующеюся количества товара. Естественная стои­мость выступает синонимом стоимости издержек, а стои­мость издержек некой вещи означает стоимость издержек производства самой дорогой части объема со выпуска.

VIII. Издержки производства состоят из нескольких элементов, некоторые из них постоянны и всеобщи, а дру­гие случайны. Всеобщие элементы издержек производст­ва — это заработная плата и прибыль на капитал. Слу­чайные элементы — это налоги и любые дополнитель­ные издержки, вызванные определяемой редкостью стои­мостью некоторых из необходимых элементов производ­ства.

IX. Рента не составляет элемента издержек производ­ства товара, который приносит ее, исключая случаи (ско­рее воображаемые, чем реально существующие), когда она выступает результатом и носителем стоимости, опре­деляемой редкостью. Но когда земля, способная прино­сить ренту в сельском хозяйстве, служит какой-то иной цели, рента, которую она приносила бы, оказывается эле­ментом издержек производства товара, для создания ко­торого она используется.

X. Если пренебречь случайными элементами, то вещи, количество которых может быть увеличено безгранично, естественно и постоянно обмениваются друг на друга в со­ответствии с относительными размерами заработной пла­ты, которая должна быть уплачена за их производство, и относительными размерами прибыли, которая должна быть получена капиталистами, выплачивающими эту за­работную плату.

XI. Относительные размеры заработной платы не зави­сят от размеров самой заработной платы. Высокая зара­ботная плата не делает стоимости высокими, так же как низкая заработная плата не делает их низкими. Относительные размеры заработной платы зависят в определен­ной мере от относительного количества необходимого тру­да и относительных размеров его вознаграждения.

XII. Точно так же относительная норма прибыли не зависит от размеров самой прибыли, и высокая или низкая прибыль не делает стоимости высокими или низкими. От­носительный размер прибыли зависит от части от сравни­тельной продолжительности времени использования капи­тала и отчасти от относительной нормы прибыли в раз­личных сферах деятельности.

XIII. Если две вещи произведены одинаковым количе­ством труда и этот труд одинаково оплачивается и если на заработную плату работников требуется авансировать ка­питалы на одно и то же время и характер занятий не пред­полагает постоянной разницы в нормах прибыли, получае­мой на эти капиталы, то эти две вещи будут в среднем обмениваться друг на друга независимо от того, высоки или низки заработная плата и прибыль и велико или не­значительно количество затрачиваемого труда.

XIV. Если одна из двух вещей в среднем имеет боль­шую стоимость, чем другая, причина должна заключаться в том, что для ее производства требуется или большее ко­личество труда, или род труда, который постоянно оплачи­вается выше; или в том, что капитал или часть капитала, идущие на содержание этого труда, должны авансиро­ваться на больший срок; или, наконец, в том, что произ­водству сопутствуют определенные обстоятельства, кото­рые требуется вознаграждать постоянно посредством более высокой нормы прибыли.

XV. Из всех этих элементов наиболее важный — коли­чество труда, необходимого для производства, влияние дру­гих гораздо слабее, хотя все они имеют важное значение.

XVI. Чем ниже прибыли, тем менее важными стано­вятся второстепенные элементы издержек производства и тем меньше отклоняются стоимости товаров от стоимости, пропорциональной количеству и качеству труда, необходимого для их производства.

XVII. Но всякое падение прибыли понижает в неко­торой степени стоимость издержек производства вещей, изготовленных многочисленными или долговечными маши­нами, и повышает стоимость вещей, сделанных вручную; и всякое повышение прибыли дает противоположный ре­зультат.

§ 2. Такова общая теория меновой стоимости. Однако необходимо заметить, что в этой теории рассматривается система производства, организуемая капиталистами ради получения прибыли, а не работниками ради поддержания существования. В той мере, в какой мы примем это по­следнее предположение — а в большинстве стран мы долж­ны принять его, по крайней мере в отношении сельскохо­зяйственной продукции, в весьма значительной степени, — те из предыдущих теорем, которые касаются зависимости стоимости от издержек производства, потребуют некото­рой модификации. Все они исходят из того, что цель и намерение производителя заключаются в извлечении при­были из своего капитала. Отсюда следует, что он должен продавать свой товар по цене, приносящей ему обычную норму прибыли, иначе говоря, он должен обменивать его на другие товары по стоимости издержек. Но крестьянин-собственник, испольщик и даже крестьянин-фермер или арендатор, т. е. работник, независимо от того, как мы его назовем, ведущий производство за свой собственный счет, ищет не сферы приложения для своего небольшого капи­тала, а сферы выгодного использования своего времени и труда. Его расходы сверх идущих на содержание самого себя и семьи настолько малы, что почти всю выручку от продажи продукции составляет плата за труд. Когда ему и его семье удается прокормиться продукцией своего хо­зяйства (и, возможно, одеться в материалы, выращенные в нем и выработанные на дому), его можно сравнить — в том, что касается дополнительного вознаграждения, полу­ченного от продажи излишнего продукта, — с теми работ­никами, которые, извлекая средства для существования из независимого источника, могут позволить себе прода­вать свой труд по любой цене, какая представится им до­стойной соответствующих усилий. Крестьянин, у которого на содержание себя и своей семьи идет часть своего про­дукта, нередко будет продавать остаток по цене гораздо ниже той, что составила бы стоимость издержек производ­ства такого же объема продукции у капиталиста.

Однако даже в этом случае существует минимум, или внутренний предел, стоимости. Продукт, доставляемый крестьянином на рынок, должен приносить ему выручку, равную стоимости всех необходимых предметов, которые он вынужден покупать; кроме того, он должен давать ему возможность платить ренту. При обработке земли крестьянином рентой не управляют принципы, только что изложенные в предыдущих главах; рента или определяет­ся обычаем, как в случае с испольщиками, или, если она устанавливается в ходе конкуренции, зависит от уровня заселенности территории. Следовательно, в этом случае рента — элемент издержек производства. Крестьянин дол­жен работать, пока не покроет свою ренту и цену всех купленных им необходимых предметов. После этого он бу­дет продолжать работу только в том случае, если сможет продавать свой продукт по такой цене, какая возьмет верх над его отвращением к труду.

Только что упомянутый минимум — это то, что кресть­янин должен получить в обмен за весь излишек своего продукта. Но поскольку этот излишек не является твердо установленным количеством, а может быть больше или меньше сообразно со степенью трудолюбия земледельца, минимальная стоимость всего излишка не сообщает ника­кой минимальной стоимости какому-то определенному ко­личеству товара. Поэтому при таком положении дел едва ли можно сказать, что стоимость вообще зависит от из­держек производства. Она полностью зависит от спроса и предложения, т. е. от соотношения между величиной из­лишка продуктов питания, который решают произвести земледельцы, и численностью несельскохозяйственного или, точнее, некрестьянского населения. Если бы- поку­пающий класс был многочислен, а производящий класс лепив, продукты питания могли бы постоянно иметь опре­деляемую редкостью цену. Мне не приходилось слышать, чтобы подобный случай действительно где-либо имел ме­сто. Если производящий класс энергичен и трудолюбив, а покупающий класс малочислен, продукты питания будут чрезвычайно дешевы. Это тоже редкий случай, хотя неко­торые районы Франции, возможно, приближаются к нему. Л широко распространенными оказываются случаи, когда, как до последнего времени в Ирландии, класс крестьян лепив, а покупателей немного или когда крестьяне трудо­любивы, а городское население многочисленно и богато, как в Бельгии, северной Италии и некоторых районах Гер­мании. Цена продукта будет приспосабливаться к этим различным обстоятельствам, если ее не изменят, как это часто бывает, конкуренция производителей, не имеющих отношения к крестьянам, или цены, существующие на иностранных рынках.

§ 3. Другую аномалию представляет собой продукция, выращенная рабами, но этот случай далеко не столь сло­жен. Рабовладелец — тот же капиталист, и его побуждение к производству заключается в получении прибыли на его капитал. Эта прибыль должна достигать обычной нормы. Что касается его расходов, он находится в таком же поло­жении, как если бы его рабы были свободными работни­ками, трудящимися с их нынешней эффективностью и получающими заработную плату, равную издержкам на содержание рабов. Если по отношению к сделанной работе эти издержки меньше, чем была бы заработная плата за свободный труд, то настолько же больше прибыль рабо­владельца, но если все другие производители в стране обладают тем же преимуществом, то оно совсем не по­влияет на стоимости товаров. Влияние на стоимости това­ров возможно лишь в том случае, если привилегия деше­вого труда распространяется только на особые отрасли производства, а в остальных используются свободные ра­ботники с более высокой заработной платой. В этом слу­чае, как и во всех случаях постоянного неравенства зара­ботной платы в различных занятиях, цепы и стоимости несут отпечаток подобного неравенства. Товары, произве­денные трудом рабов, будут обмениваться на товары, произведенные трудом свободных работников, в пропорции меньше той, какая соответствовала бы количеству труда, потребовавшегося для их производства; стоимость первых будет меньше, а последних больше, чем в том случае, если бы рабства не существовало.

Дальнейшее приспособление теории стоимости к раз­нообразным существующим или возможным производст­венным системам может быть с большей пользой предо­ставлено вдумчивому читателю. Как хорошо сказал Монте­скье: "Il ne faut 'pas toujours ttllement epuiser un sujet, qu'on ne laisse rien a faire au lecteur. Il ne s’agit pas de faire lire, mais de faire penser"*. (Никогда не следует ис­черпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя. Дело не в том, чтобы заставить его чи­тать, а в том, чтобы заставить его думать».)

ГЛАВА VII

О ДЕНЬГАХ

§ 1. До сих пор мы рассматривали общие законы стои­мости, не вводя понятие денег (не считая изредка приво­димых поясняющих примеров); теперь же наступило вре­мя дополнить вышесказанное этим понятием и рассмот­реть, каким образом влияет на принципы взаимного обмена товаров использование того, что именуется средством обмена.

Чтобы попять многообразные функции средства обра­щения, лучше всего рассмотреть, каковы главные неудоб­ства, которые мы испытывали бы, не имея такого средства. Первым и самым очевидным было бы отсутствие общей меры для стоимостей различного рода. Если бы портной шил только сюртуки и хотел купить хлеб или лошадь, то было бы очень хлопотно устанавливать, сколько хлеба он должен получить за сюртук или сколько сюртуков он дол­жен отдать за лошадь. Всякий раз, когда он обменивал бы свои сюртуки на товар другого рода, расчеты должны были бы начинаться вновь на основе иных данных; и не могло бы быть ни текущих цен, ни правильной котировки стои­мости, тогда как теперь у каждою предмета есть текущая цена, выраженная в деньгах, и портной преодолевает все трудности, оценивая свой сюртук в 4 или 5 ф. ст., а четырехфунтовый хлеб в 6 или 7 пенсов. Подобно тому как го­раздо легче сравнивать различные расстояния, выражая их на общем языке футов и дюймов, так же намного легче сравнивать стоимость посредством общего языка фунтов, шиллингов и пенсов. Никаким другим способом было бы нельзя расположить стоимость по порядку одну за другой или легко сосчитать сумму своей собственности; ко всему прочему гораздо легче установить и запомнить отношения многих вещей к одной вещи, чем их бесчисленные соот­ношения между собой. Это преимущество общего языка, на котором могут быть выражены стоимости, столь важно даже само по себе, что некий подобный способ их выраже­ния и исчисления, вероятно, употреблялся бы, даже если бы фунт или шиллинг были не реальными вещами, а просто счетными единицами. Говорят, что существуют афри­канские племена, у которых на самом деле принят этот несколько искусственный способ. Они исчисляют стои­мость вещей посредством известного рода счетных де­нег, называемых макутами. Они говорят, что одна вещь стоит 10 макут, другая — 15, третья —20*. В действи­тельности лет вещи, называемой макутой: это общеприня­тая единица для более удобного сравнения вещей друг с другом.

Но эта выгода составляет только незначительную часть экономической пользы, которую приносит употребление денег. Неудобства натурального обмена настолько велики, что без определенного более удобного средства осущест­вления обмена разделение занятий едва ли могло быть доведено до сколько-нибудь значительных размеров. Порт­ной, у которого нет ничего, кроме сюртуков, мог бы уме­реть с голоду прежде, чем сумел бы найти кого-нибудь, имеющего для продажи хлеб и желающего купить сюр­тук; кроме того, он не захотел бы получить сразу столько хлеба, сколько стоил бы сюртук, а разделить сюртук не­возможно. Поэтому каждый человек всегда спешил бы отдать свой товар в обмен на какую-то вещь, которая, воз­можно, и не удовлетворяла бы его собственные непосред­ственные потребности, по пользовалась бы большим и все­общим спросом и была бы легко делима, так как это позволило бы ему быть уверенным в том, что, располагая этой вещью, он способен купить все, имеющееся в прода­же. Предметы первой необходимости обладают этими свой­ствами в высокой степени. Хлеб чрезвычайно легко делим и является предметом всеобщего желания. Тем не менее это предмет не такого рода, какой необходим, так как ни­кто не желает иметь сразу продуктов питания больше, чем требуется для немедленного потребления, если только не ожидается неурожай; поэтому владелец пищевых продук­тов никогда не может быть уверен, что немедленно найдет на них покупателя, а их большая часть испортится, если эти продукты не будут быстро проданы. Вещь, которую люди могут избрать для того, чтобы, располагая ею, де­лать покупки, должна не только быть делимой и пользо­ваться большим спросом, но должна также не портиться при хранении. Это ограничивает выбор очень небольшим числом предметов.

§ 2. По молчаливому согласию почти все народы в очень раннем периоде своего существования остановились на определенных металлах, в первую очередь золоте и се­ребре, как отвечающих этой цели. Никакие другие веще­ства не соединяют в себе в такой большой степени все необходимые качества со множеством второстепенных преимуществ. На низшей ступени развития общества са­мое сильное влечение, не считая потребности в пище и одежде, а при известном климате только потребности в пище, люди испытывают к личным украшениям и к тому роду отличий, которые приобретаются редкостью или до­роговизной таких украшений. После того как оказывались удовлетворенными непосредственные жизненные потреб­ности, каждый стремился накопить как можно больше ве­щей, одновременно дорогих и способных служить украше­нием, какими являлись главным образом золото, серебро и драгоценные камни. Это были вещи, которые каждый хотел иметь, и на которые с наибольшей уверенностью можно было найти покупателей, желавших получить их в обмен на любой вид продукции. Они принадлежали к чис­лу самых непортящихся из всех предметов. Их можно было также легко переносить и прятать (малая масса этих вещей обладала огромной стоимостью); последнее сообра­жение было весьма важным в смутные времена. Драгоцен­ные камни уступают золоту и серебру по своей делимости и бывают очень разного качества, для точной оценки кото­рого требуется приложить значительные усилия. Золото и серебро в высшей степени делимы и в чистом виде всегда бывают одного и того же качества, в то же время их чисто­та может быть установлена и удостоверена органом власти.

Поэтому, хотя в одних странах в качестве денег ис­пользовались меха, в других скот, в китайской Татарии кубики сильно спрессованного чая, на побережье Западной Африки раковины, называвшиеся каури, а в Абиссинии и в наши дни куски горной соли, хотя даже из металлов порой избирались менее ценные, как, например, железо в Лаке-демоне из-за насаждавшегося властями аскетизма, медь в ранний период Римской республики ввиду бедности наро­да, золоту и серебру обычно отдавалось предпочтение у народов, которые были в состоянии получить их путем до­бычи, торговли или захвата. К качествам, с самого начала говорившим в их пользу, добавилось еще одно, значимость которого раскрывалась только постепенно. Они относятся к числу товаров, которые испытывают самое малое влия­ние любой и л причин, вызывающих колебания стоимости. Ни один товар не свободен полностью от таких колебаний. Золото и серебро с начала история испытали одно сильное долговременное изменение стоимости вследствие открытия американских рудников и несколько временных колебаний вроде того, которое в последнюю великую войну[11] было вызвано оттоком драгоценных металлов в скрытые запа­сы и в казну огромных армий, постоянно пребывавших в полевых условиях. В нынешние времена открытие новых месторождений, столь богатых, как рудники Уральских гор, Калифорнии и Австралии[12], может стать началом дру­гого периода падения их стоимости, о глубине которого сейчас было бы бесполезно рассуждать. Но в целом ника­кие другие товары не подвергаются столь незначительному воздействию причин, вызывающих колебания. Издержки производства золота и серебра колеблются в меньшей мере, чем издержки производства почти всех других вещей. А вследствие такой устойчивости их суммарное нали­чие всегда столь велико по сравнению с годовой добычей, что влияние на стоимость даже изменения издержек про­изводства не бывает внезапным, поскольку необходим весьма продолжительный отрезок времени для сокращения существующего наличия драгоценных металлов. Впрочем, заметное увеличение их количества также не слишком быстрый процесс. Поэтому золото и серебро лучше, чем любой другой товар, подходят для того, чтобы служить предметом сделок, связанных с получением или уплатой определенного количества денег через значительный про­межуток времени. Если бы обязательство выражалось в зерне, то в течение одного года неурожай мог бы вчетверо увеличить бремя намеченного платежа, а в течение друго­го обильный урожай мог бы низвести его до ¼. Если бы было оговорено осуществление платежа сукном, то любое промышленное изобретение могло бы раз и навсегда уменьшить платеж до 1/10 его первоначальной стоимости. Такое случалось даже тогда, когда оговаривался платеж золотом и серебром, но сильное падение их стоимости после открытия Америки, продолжающееся до сих пор[13], служит единственным достоверным примером; да и в этом случае изменения происходили чрезвычайно медленно, в течение многих лот.

Когда золото и серебро реально стали средством обме­на, превратившись в вещи, за которые люди обычно про­давали и на которые они обычно покупали все, что им тре­бовалось продать или купить, изобретение чеканки монет стадо делом само собой разумеющимся. С помощью этого процесса металл делили на удобные части, которые могли быть сколь угодно малы и находились в определенном со­отношении между собой, этим устранялись хлопоты по взвешиванию и проверке пробы при всякой смене владель­цев, т. е. неудобство, которое при мелких покупках скоро стало бы нестерпимым. Правительства нашли выгодным для себя взять эту операцию в собственные руки и запре­тить всякую чеканку частным лицам; действительно, их гарантия нередко была единственной, которой можно было доверять, однако и это доверие бывало очень часто неза­служенным, так как расточительные правительства до са­мого недавнего времени редко испытывали угрызения со­вести, когда ради ограбления своих кредиторов они пре­доставляли всем другим должникам разрешение грабить их кредиторов, прибегая к махинациям, связанным с по­нижением денежного стандарта, — к этому самому откро­венному из всех способов мошенничества, состоящему в том, чтобы, назвав шиллинг фунтом, получить возмож­ность аннулировать долг в 100 ф. ст. уплатой 100 шилл. План был бы так же прост и так же хорошо отвечал бы своему назначению, если бы в законодательном порядке было установлено, что «сотня» должна всегда означать 5; это вызвало бы такое же сокращение во всех денежных контрактах и вовсе не было бы более бесстыдным. Исполь­зование подобных политических приемов все еще продол­жают рекомендовать, по к ним перестали прибегать, разве только изредка через выпуск бумажных денег; в этом случае характер операции из-за большей непонятности зако­нов обращения бумажных денег оказывается чуть менее явным.

§ 3. Деньги, когда их употребление стало привычным, выступают средством распределения доходов между раз­личными членами общества и мерой, с помощью которой оценивается личное имущество. Так как люди удовлетво­ряют свои разнообразные потребности всегда с помощью денег, в их умах возникает прочная ассоциация, застав­ляющая их считать, что деньги — это богатство в большей степени, чем любой другой товар, и даже те, кто всю свою жизнь занимаются производством самых полезных пред­метов, приобретают привычку считать эти предметы важ­ными главным образом в силу их способности обменивать­ся на деньги. Человек, расстающийся с деньгами ради при­обретения товаров, если только он не намеревается пере­продать их, предстает в воображении как лицо, совершаю­щее худшую сделку, чем человек, расстающийся с товарами ради получения денег; первый представляется расхо­дующим свои средства, а второй приумножающим их. Это заблуждение, хотя теперь оно в некоторой мере рассеяно, долгое время было настолько сильным, что господствовало в сознании всех европейских государственных деятелей, как теоретиков, так и практиков.

Однако должно быть очевидно, что простое введение особого способа обмена вещей друг на друга, состоящего в том, чтобы вначале поменять вещь на деньги, а потом обменять деньги на что-то еще, не производит никакого существенного изменения в характере сделок. В действи­тельности вещи покупаются не на деньги. Никто (кроме лица, добывающего золото или серебро) не извлекает свой доход из драгоценных металлов. Не фунты или шиллинги, которые человек получает еженедельно или ежегодно, со­ставляют его доход; они являются известного рода квитан­циями или распоряжениями, которые он может предъ­явить для оплаты в любом магазине и которые дают ему право на получение определенной стоимости в виде любо­го товара, какой он только пожелает. Фермер платит сво­им рабочим и своему землевладельцу этими квитанциями, так как это удобнее всего для него и для них; но действи­тельный доход этих лиц состоит в известной доле его зер­на, скота и сена, и нет существенной разницы в том, распределяет ли фермер эту долю прямо между ними или продает ее за них, отдавая этим лицам цену их доли; но поскольку, если бы он не продавал их долго, им самим пришлось бы заниматься этим, а сам он в любом случае выступает продавцом своей доли, постольку для всех будет лучше, чтобы он продавал их долю наряду со своей, оставляя рабочим больше свободного времени для работы, а землевладельцу — для праздности. Капиталисты, исклю­чая производителей драгоценных металлов, не извлекают никакой части своего дохода из этих металлов, так как они получают их только в силу купли-продажи, отдавая вза­мен свой собственный продукт, тогда как всем другим ли­цам их доход уплачивается капиталистами или теми, кто получил эти средства от капиталистов; но так как капита­листы с самого начала не имеют ничего, кроме своего про­дукта, следовательно, он, и только он, обеспечивает все доходы, предоставляемые капиталистами. Короче говоря, в общественной экономике нет ничего более несуществен­ного по своей природе, чем деньги, они важны лишь как хитроумное средство, служащее для экономии времени и труда. Это механизм, позволяющий совершать быстро и удобно то, что делалось бы и без него, хотя и не столь быстро и удобно, и, как у многих других механизмов, его очевидное и независимое влияние обнаруживается только тогда, когда он выходит из строя.

Введение денег не изменяет действия ни одного из за­конов стоимости, изложенных нами в предыдущих главах. Причины, по которым временная, или рыночная, стои­мость вещей зависит от спроса и предложения, а средняя и постоянная стоимость — от издержек их производства, относятся к денежной системе так же, как и к системе на­турального обмена. Вещи, которые посредством натураль­ного обмена обменивались бы одна на другую, при прода­же за деньги будут отданы за одинаковую сумму послед­них и поэтому будут по-прежнему обмениваться друг на друга, хотя процесс их взаимного обмена будет состоять из двух операций вместо одной. Деньги не меняют отно­шения товаров друг к другу; единственное впервые вво­димое отношение — это отношение товаров к самим день­гам, определяющее, на сколь большую или сколь малую сумму денег они будут обмениваться, или, другими слова­ми, какова будет меновая стоимость самих денег. И реше­ние этого вопроса не представляет никакого труда, когда устранено заблуждение, вынуждавшее смотреть на деньги как на необычный предмет, не подчиняющийся тем же законам, что и другие предметы. Деньги — это товар, и, как и у Других товаров, их стоимость определяется вре­менно спросом и предложением, а постоянно и в среднем — издержками их производства. Следует дать достаточно подробное разъяснение приложимости этих принципов к деньгам ввиду той путаницы, которая дарит в умах лю­дей, научно не подготовленных к восприятию этого пред­мета, и которая объясняется остатками давнишних обман­чивых ассоциаций, а отчасти обилием туманных и беспоч­венных предположений, в последнее время опутавших этот вопрос политической экономии сильнее, чем любой другой. Поэтому стоимость денег будет рассмотрена мною в от­дельной главе.

[1] [См. Приложение А. «Меркантилистская система».]

[2] [B 1-м издании (1848 г.) «около»; в.5-м (1862 г.)—«почти».]

[3] [Этот абзац добавлен в 6-о издание (1865г.).]

* См. ниже, кн. 1, гл. III.

[4] [См. Приложение В. «Определение богатства».]

[5] [Так начиная с 3-го издания (1852 г.). В первоначальном ва­рианте— «вызывающей доверие меры».]

[6] [Здесь в первоначальном тексте шел следующий отрывок: «Наиболее распространенными формами этой доктрины являются оуэнизм, или социализм, в нашей стране и коммунизм — на конти­ненте. Эти учения предполагают демократическое управление про­изводством и ресурсами общества ж равный раздел продуктов. Более подробно разработанная ж утонченная форма этого же пла­на, получившая временную известность под названием «сенсимо­низм», предполагала административную власть монархии или ари­стократии, но не по происхождению, а по способности, вознаграж­дением каждого члена сообщества являлось жалованье, пропор­циональное важности услуг, предположительно оказываемых каждым из членов сообществу в целом».

Во 2-м издании (1849 г.) этот отрывок был заменен сущест­вующей ныне ссылкой на «недавние революции в Европе» и сле­дующим абзацем, подразделяющим «противников принципа инди­видуальной собственности» на два класса. Однако современный вариант придаточного предложения, начинающегося словами «вни­мание это», появляется с 3-го издания (1852 г.). Во 2-м издании текст был таков: «Внимание это едва ли уменьшится; нападки на институт собственности являются при нынешнем состоянии че­ловеческого интеллекта естественным выражением недовольства всех тех классов, на которых так или иначе тяжким бременем лежит нынешнее общественное устройство; и можно с уверен­ностью предсказать, что, пока невозможно будет сдержать прогресс человеческого мышления, такие размышления никогда не прекра­тятся — пока законы собственности не будут освобождены от какого бы то ни было содержащегося в них элемента несправед­ливости и пока все хорошо обоснованное во мнениях и разумное в целях противников этого института не будет введено в струк­туру общества».]

[7] [По причине, изложенной в предисловии к 3-му изданию, весь этот раздел был переписан в 3-м издании (1852 г.) с привлече­нием некоторых отрывков из 2-го издания. Был внесен публикуе­мый ныне первый абзац § 4, а следующий абзац модифицирован в результате исключения утверждения о том, что содержащиеся в § 3 доводы, хотя и «неприменимые к сенсимонизму», являются, по его мнению, «убедительными против коммунизма». Первона­чальный текст § 3 см. в Приложении К. «Ранние и последующие взгляды Милля на социализм».]

[8] [Последнее предложение этого абзаца («Невозможность пред­видеть и предписать в точности способ, которым будут решаться эти трудности, не доказывает того, что он не станет, возможно, наилучшей ж окончательной формой человеческого общества») было опущено в 4-м издании (1857 г.) ]

* «В полученном из Норвегии отчете,— как свидетельствуют члены парламентской комиссии по изучению действия закона о вспомоществовании бедным, собравшие информацию почти из всех европейских стран, — констатируется, что по последней переписи населения в 1825 г. из 1 051 318 жителей 59 464 человека были фригольдерами. Так как под этими 59 464 фригольдерами следует понимать 59 464 главы семейств, или приблизительно 300 тыс. чело­век, то фригольдеры должны составлять более четверти всего населения. Макгрегор утверждает, что в Дании (считая, вероятно, я Зеландию с прилегающими к ней островами) из 926110 жителей 415110 человек, или почти половину, составляют землевладельцы я фермеры. В Шлезвиг-Гольштейне из 604 085 жителей 196 017, или около '/з населения, составляют землевладельцы и фермеры. По Швеции доля землевладельцев и фермеров во всем населении не дана; но в отчете, присланном из Стокгольма, количество земли, приходящееся в среднем на каждое жилище рабочего, оценено в 1—5 акров; и хотя в отчете, присланном из Гётеборга, приведена более низкая оценка, в нем указывается, что крестьяне имеют много земли. Нам сообщают, что в Вюртемберге ²/з трудящегося населения являются собственниками своих жилищ и что почти все имеют огороды площадью от ³/4 акра до 1,5 акра». В некоторых из этих сообщений не проведено различие между землевладель­цами и фермерами; но «все отчеты сходятся в том, что констати­руют наличие очень малого количества поденщиков» («Preface to Foreign Communications», p. XXXVIII). Что касается общего стату­са трудящихся, то положение наемного работника характерно [1848 г.] почти исключительно для Великобритании.

[9] [Это и два следующих предложения были внесены во 2-е издание (1849 г.) и сохранены в последующих изданиях.]

[10] [Настоящий вариант текста появился лишь в 7-м издании (1871 г.). До этого текст был таков: «Эта достойная глубочайше­го сожаления система... упичтожена, и можно сказать, что никто открыто не высказывает желания возродить по крайней мере это отдельное злоупотребление».]

* См. свидетельства по вопросу о наделах, собранные члена­ми комиссии, занимающейся изучением функционирования сис­темы вспомоществования бедным.

* L a i n g. Notes of a Traveller, p. 456.

* См.: Thornton. Over-Population, ch. VII.

* См. выше, с. 137.

* "Logic of Political Economy”, p. 230-231.

* См. ранее, т. I, кп. 1.1л. II, § 1.

* "Principles of Political Economy and Taxation", ch. I, sect. 3.

* Montesquieu Esprit des Lois, liv. XI ad finem. [См. Приложение S. «Теория стоимости»]

* Montesquieu Esprit des Lois, liv. XXII, ch. 8.

[11] [То есть в наполеоновские войны.]

[12] [Так начиная с 3-го издания (1852 г.). В 1-м издании (1848 г.): «...столь богатых, как рудники Уральских гор и Сиби­ри». Во 2-м издании (1849 г.): «...к которым теперь можно доба­вить Калифорнию».]

[13] [«...продолжающееся до сих пор» добавлено во 2-е издание (1849г.).]

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: