НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1923-1925 11 страница

,, Каждую субботу соблюдался ритуал турецкой бани и обеды и ужины в английской столовой. В гостиной читали пересмотренные главы «Баалзебуба» и каждый день там звучала музыка.- Вместо дождливого прошлогоднего лета неделями стояла жаркая солнечная погода.

В Приере было несколько пар молодоженов. Однажды, когда мы ожидали в гостиной кофе, одна из недавно вышедших замуж молодых женщин сделала знак своему супругу и недвусмысленно указала на свободное место рядом с собой, и тот, будучи идеальным американским мужем, послушно встал и сел рядом с ней. Гурджиев косо посмотрел не на нее, а на него и после паузы заговорил о том, что мужчина не должен быть рабом женщины; он также говорил о невысоком положении женщин в Америке по сравнению с более старыми странами из-за того, что мужчины перестали брать на себя ответственность. Он добавил: «Если вы - первый, то ваша жена — вторая. Но если ваша жена — первая, то вы должны быть нулем, чтобы ваш очаг был в целости и сохранности». Затем он попросил принести ему какие-то бумаги и велел одному из нас прочитать вслух оттуда следующее: «Греческий мудрец Сократ был последователем этого метода (метода, которому учил Гурджиев) и в целях получения потрясений, вызывающих интенсивное проявление в нем внутренней борьбы; он даже подыскал себе соответствующую жену, и, женившись на ней, он заставлял себя переносить внешне терпеливо и до конца своей жизни постоянную брань и придирки от своей Ксантиппы». у

Кто-то сказал, что Гурджиев часто старался вызвать дурные чувства между мужьями и женами. Это было не так. Он старался заставить их понять, какими должны быть настоящие отношения между мужем и женой. Я не знаю ни одного примера супружеской.пары, которая была бы.разве дена при посредстве Гурджиева, но зато я знаю многих, кто сблизился при его посредстве. Его способы воздействия на людей всегда были требовательными и ставили в тупик из-за своей необычности, но когда речь шла о понимании человвг ческой психики, Гурджиев всегда был прав. Когда непосред ственные обстоятельства, казалось,.указывали, что он не прав, дальнейшее развитие событий подтверждало его правоту.

Этим летом в широких масштабах была организована физическая работа. По просеке, ведущей сквозь парк от каменоломни у южных ворот, была проложена узкоколейка. Мы тоннами перевозили крупные камни и сбрасывали их вдоль рельсов, где потом дробили их на булыжник для будущей дороги. Однажды во время работы меня охватило сильное чувство, побуждавшее меня немедленно вернуться в Лондон. Оно было таким настоятельным, что я не пытался ему сопротивляться, а пошел в дом и объяснил, что должен съездить в Лондон по неотложному делу. Я сразу уехал и прибыл в Лондон ночью в тот же день. Было слишком поздно навещать моего дорогого друга Уолтера Фуллера, что я обычно делал, когда приезжал в Лондон, так что я отправился в Харпенден'переночевать у своих родителей. Когда я наутро открыл «Тайме», то увидел там помещенную заметку о безвременной кончине Фуллера и посвященный ему пространный некролог, ибо он был хорошо известен в литературных и журналистских кругах и являлся в то время редактором «Рэйдис Тайме». Несколько дней я не мог прийти в себя от горя. Когда я возвратился после похорон в Фонтенбло, Гурджиев был очень добр ко мне. Он брал меня всюду с собой и однажды заговорил о том, как важно не давать воли своему горю. Поступать так нехорошо по отношению к себе и, возможно, нехорошо по отношению к тому, кого уже нет. Нельзя устранить чувство настоящего горя, которое очень ^отличается от того псевдо-горя, которому люди зачастую потворствуют. Но нужно'стараться не. отождествлять" себя со страданием, а использовать его; поступая так, можно помочь себе и другим.

Гурджиев чисто просил меня посидеть с ним в кафе, пока он писал книгу о «Баалзебубе». В то время:я дытался. воссоздать-.историю своих'странствий по свету. Однажды я вынул бумагу и карандаш и'принялся писать. Он остановился, посмотрел на меня и^:сказал: «А, вы тоже пишете!» - и спросил, что я пишу." Я:'сказал -.ему. Он положил свой карандаш, провел по усам и сказал: «Если вы сейчас станете писать, люди скажут, что вы больной человек. Вам лучше подождать, возможно, потом вы сможете написать». Я отложил бумагу в сторону. Но писательский зуд был силен, и я постепенно закончил рукопись: Она никуда не годилась и, соответственно, была отвергнута издателем. Прошли годы, прежде чем от меня что-то приняли в печать.

Гурджиев часто устраивал сцены, чтобы дать нам встряску. Как-то раз Орейдж сказал Гурджиеву, что пробудет в Приере два месяца, поскольку по своим личным причинам он обещал некоторым людям в Нью-Йорке возвратиться к концу этого периода. Когда приблизилось время отъезда, Гурджиев попытался уговорить его остаться, так как нуждался в его помощи, чтобы просмотреть английскую.версию главы об Америке, над которой тогда работал. Ему также нравилось иметь рядом с собой Орейджа, так как мало кто знал, как шутить и веселиться с ним, не переходя границы между учителем и учеником. У Орейджа был более подвижный ум, чем у Гурджиева, и'находиться вместе с ними обоими было лучше, чем присутствовать на театральной постановке. Орейдж — всегда действовал стимулирующим образом, и, поскольку Гурджиев обычно видел его только на протяжении двух

Месяцев в году, он использовал каждую представившуюся минуту, чтобы иметь его рядом с собой и учить его, - даже когда они шутили. Кажется, что Гурджиев думал или делал вид, что думал, что ему удалось уговорить Орейджа остаться. В воскресенье, накануне отъезда Орейджа, Гурджиев организовал большую группу для поездки в Париж. После завтрака во дворе выстроились семь автомобилей И все ждали сигнала к отправке. Когда Гурджиев выходил из своей комнаты, одна женщина сказала ему, что Орейдж отплывает на пароходе на следующий день. Он спустился во двор и стал кричать на Орейджа за то, что тот оставлял свою работу в Приере и возвращался к этим ничтожествам в Нью-Йорке. Воздух был заряжен электричеством. Орейдж ничего не сказал, а затем, с побелевшим лицом, вытащил из машины Гурджиева свой чемодан и ушел к себе в комнату. Через несколько минут Гурджиев последовал за ним, и немного позже они вышли оба, спокойные и сдержанные, и сели в машину. Вереница автомобилей тронулась с места и после остановки у кафе прибыла в Париж и направилась к любимому ресторану Гурджиева «Экревис» или, как мы его называли, «Мадам Лангуста», на ужин. Нас было двадцать человек. Мы все остановились в маленькой гостинице рядом с квартирой Гурджиева и беседовали в комнате Орейджа до самого утра. Он сказал, что раз он дал свое сущностное обещание вернуться в Нью-Йорк, то был обязан сдержать его. Личностное обещание можно отменить в случае необходимости, сущностное -никогда.

Однажды я встретил в Париже своего нью-йоркского знакомого, который завел разговор о возможностях издания современной литературы. Когда я проявил некоторый интерес, он предложил представить меня своему приятелю, который подумывал об издательском деле, я мы договорились встретиться на следующий день в кафе «Селект» на Монпар-насе. Пришел его приятель; это был Алистер Кроули. Заказали напитки, за которые я, разумеется, заплатил, и мы

приступили к беседе. У Кроули был магнешзм и тот вид обаяния, которым обладают многие шарлатаны; в нем была также некоторая внушительность, производившая определенное впечатление. Его манеры были по-отечески благожелательными, и несколькими годами ранее я мог бы подпасть под его влияние. Теперь же я видел и ощущал, что не имею с ним ничего общего. Он поговорил в общих чертах об издании книг-,- а затем перешел на свой жаргон черной магии. «Чтобы добиться в чем-нибудь успеха, - сказал он, - у вас должно быть определенное сочетание. Здесь у вас должен быть Мастер, здесь - Медведь, здесь - Дракон, - треугольник, который принесет плоды...» и т.п. и т.д. Когда он замолчал, я сказал: «... Да, но нужно иметь деньги. Прав ли я, предполагая, что у вас есть необходимый капитал?» «У меня? - спросил он. - Нет, ни франка». «И у меня тоже нет», -сказал я.

Зная, что я был в Приере, он попросил меня достать туда приглашение. Но я не хотел брать на себя ответственность за приглашение такого человека. Тем не менее, к моему удивлению, через несколько дней он появился там, и его угостили чаем в гостиной. Там были дети, и он сказал одному из мальчиков что-то про своего сына, которого он учил быть чертом. Гурджиев поднялся и что-то сказал мальчику, который с этого момента не обращал ни малейшего внимания на Кроули. Гурджиев немного побеседовал с Кроули, все время пристально за ним наблюдая. Я получил сильное впечатление, как от двух магов, черного и белого, - один был сильный, могущественный и полный света, другой также могущественный, но тяжеловесный, мрачный и невежественный. Впрочем, слово «черный» - слишком сильный эпитет для Кроули; он никогда не понимал значения настоящей черной магии и, все же, под его «чары» попали сотни людей. Он был умен. Но, как говорит Гурджиев, «глуп тот, кто умен».

Орейдж сказал об этом: «Увы, бедный Кроули, я хорошо знал его. Мы встречались в обществе психических исследова-

ний, когда я там исполнял обязанности секретаря. Как-то раз, в разговоре он спросил: «Кстати, какой у вас номер?» Ни в малейшей степени не зная, что он имел в виду, я сказал первое пришедшее мне в голову: «Двенадцать». «Боже милостивый, у вас действительно двенадцать? — ответил он. — У меня только семь».

Этим летом у меня возникла идея, что если бы мой учитель Гурджиев сказал мне некую вещь, небольшой секрет, то я бы понял его. Подобно персонажу из волшебной сказки, которому дается три желания и он чувствует, что для него все возможно, но не знает, о чем просить, и его желания расходуются впустую. Мне казалось, что Орейдж и особенно Гурджиев были способны сказать мне нечто, что прояснило бы все, видимое мною до сих пор как бы «сквозь темное стекло», и я нашел, что эту идею разделяли и другие. В Приере была одна молодая супружеская пара из нью-йоркской группы. Они дважды прощались и дважды возвращались. Когда они вернулись в третий раз, я удивленно спросил' «Почему вы вернулись?» Они сказали: «Гурджиев просил нас, и мы чувствовали каждый раз, что он нам скажет, что же мы хотим знать, и что, может быть, он скажет нам на этот раз». «А что вы хотите знать?» - спросил я. «Этого мы, к сожалению, не знаем; мы только знаем, что хотим знать»

Я поговорил об этом с Гартмаином, а он, должно быть, сказал Гурджиеву, потому что через день или два нам прочитали черновой вариант главы из второй серии - «Профессор Скридлов». В этом отрывке отец Джованни говорит о различии между знанием и пониманием «Понимание, -говорит он, — есть сущность того, что получают из целенаправленно приобретенной информации и собственнбго жизненного опыта, тогда как знание есть лишь автоматическое запоминание слов в определенной последовательности. Знание можно передавать от одного человека другому, но в сотни раз легче верблюду пройти через игольное ушко, чем кому нибудь передать другому свое понимание, сформированное собственными усилиями. Он сказал, что если бы даже он захотел передать часть своего собственного понимания своему возлюбленному брату, то был бы не в состоянии этого сделать». Мы хотели обладать пониманием, на которое не имели права; нам еще предстояло осознать, что понимание приобретается только своими собственными усилиями под руководством учителя.

В этом году осень очень рано пришла в Фонтенбло-на-Авоне, и уже в конце сентября в наших комнатах нужно было топить камин. По вечерам в гостиной ярко пылали поленья, в то время как Гурджиев беседовал или Гартманн играл. Мы продолжали заниматься танцами в студии, хотя публичных представлений не было

Жизнь в Приере была образцом патриархальной жизни. Гурджиев — вместе со своей женой, матерью, братом и сестрой с их семьями, детьми и племянниками и племянницами, учениками и друзьями - был великим патриархом. Отмечались именины и дни рождения. Это была жизнь настоящего мужчины, идеал для нас, мужчин; как сказал Орейдж⁴ «Мы все бы хотели жить как Гурджиев, но у нас для этого ни характера, ни знания» Гурджиев подчеркивал важность поддержания хороших отношений со своими кровными родственниками, особенно с отцом и матерью. Жена - другое дело, она — не родственница по крови; у человека может быть несколько жен, но только одна мать или один отец; плохие родственные отношения могут даже влиять на его здоровье. Он сказал мне: «Ваш отец для вас подобен богу, и вы через отца можете стать подобным богу». Один афоризм на стене студии гласил: «Признаком хорошего человек является то, что он любит своего отца и свою мать»

В главе «Мой отец», во второй серии, он рассказывает, что его отец говорил о правилах, в соответствии с которыми, если их придерживаться до восемнадцатилетнего возраста, молодые люди могут достичь внутренней свободы и приготовить себя к счастливой старости Правила эти следующие- во-первых, любить своих родителей Во-вторых, быть целомудренным. В-третьих, быть внешне учтивым со всеми без различий, будь то богачи или бедняки, друзья или враги, носители власти или рабы, и к какой бы религии они не принадлежали, - но быть внутренне свободным и никогда не доверять никому и ничему. В-четвертых, любить работу ради нее самой, а не ради выгоды

КОММЕНТАРИИ ОРЕЙДЖА К БААЛЗЕБУБУ

Мы вернулись в Нью-Йорк к концу 1927 года и возобновили нашу групповую работу. В продолжение зимы Орейдж сделал обзор нашего изучения Рассказов Баалзебуба за последующие три года. Я скопировал записи его бесед и собрал заметки и фрагменты других материалов Позже, когда Орейдж переехал в Лондон на постоянное жительство, я обсудил с ним материалы последних трех или четырех лет и исправил их. Представленный комментаций, состоящий из сотни страниц записей, лишь малая его часть. Хотя я и пытался расположить заметки последовательно, они не являются строго хронологическими. В разное время он обращался к одним и тем же местам, часто с разных точек зрения, поэтому могут быть и некоторые повторения; и, хотя некоторая часть заметок может показаться фрагментарной, все они связаны.

Орейдж говорил: «Некоторые из вас все еще критикуют плохую грамматику и пунктуацию и спрашивают, почему я ничего не сделаю с этим. Хорошо. Хотя после первого написания смысл в каждой главе был, Гурджиев постоянно переписывал и исправлял их. Как вы знаете, он писал на армянском, затем это переводилось на русский, а затем русскими на литературный английский; и все это проходило через руки одного или двух американских и английских учеников в Приере, только весьма грубо умеющих пользоваться словом. Все, что я могусделать в настоящее время, это выправить английский, когда смысл неясен. Хотя я говорил о каждой главе с Гурджиевым и обсуждал с ним их смысл, он никогда не объяснял их значение. Его задача состояла в том чтобы написать книгу, наша - в том, чтобы сделать усилие понять ее. Стиль и смысл -Гурджиева. Самое удивительное в том, что несмотря на сложность перевода, смысл и стиль прошли через него так хорошо. Можно сказать, чтоо английский язык более гибок, чем французский, в нем возможна игра словами, так что английский перевод лучше сохранил качества оригинала»..

Орейдж предостерегал нас от попыток объснять новым ученикам значение, как мы понимали его, вещей в "Баалзе- бубе»; можно было только намекать на него. С теми, кто был на том же уровне понимания, дискуссии были полёзны. За последующую неделю он рассмотрел несколько глаав; мы, со своей стороны, пытались помочь ему. И так как мы были более или менее на том же уровне понимания, беседы были действительно очень полезны. То, что следовою из его комментариев, лишь только абрис, так сказать, рассказов Баалзебуба Хусейну - намек на богатство и глубину мудрос ти. Каждый читатель понимает согласно своему собственно му внутреннему развитию; вначале это похожу на бутон, затем он раскрывается подобно цветку.. -.

«Предисловие книги, - говорил Орейдж, - подобно увертюре к опере - идеи развиваются и проясняют свой смысл не прямым утверждением, а параболой. Предисловие озаглавлено «Вызов мысли». Книга открывается посвящением всем трем центрам, целому, но, в особенности, Святому Духу. Книгу нужно читать реальным сердцем, с эмоциональным пониманием. Нормальные люди начали бы любое серьезное предприятие с обращения к целому, но на этой отдаленной лунатической планете мы всегда делаем это лишь частично. Жест Гурджиева - его рука на его сердце, т.е. на солнечном плексусе, который является для-нас сердцем, т. к, у нас нет Святого Духа, нет нейтрализующей силы, мы слепы по отношению к третьей силе. У него нет желания писать; он вынуждает себя писать волей, которая безразлична относи-

тельно личных склонностей; и это - позиция, в которой каждый из нас обязан постичь Метод. Книга - объективное произведение искусства. Объективное искусство состоит из сознательных вариаций оригинала согласно плану художника или писателя, стремящихся оказать определенное впечатление на свою аудиторию. Искусство, которое мы знаем, так же естественно, как песня или гнездо птички. Гнездо иволги кажется нам более совершенным, чем гнездо бекаса; - но мы не приписываем сознательной ценности птице. Также; и с Джоном Мильтоном и Микельанджело; «песню Мильтона — это звуки коноплянки»; Гурджиев не пользуется «языком интеллигенции - идеи книги не представлены в наших обычных мысленных образах. Наша интеллектуальная жизнь основана на случайных ассоциациях, ставших более или менее фиксированными. Только когда они сломаны, можно начать мыслить свободно. Наши ассоциации механичны; все может быть разрушено использованием одного слова, связанного с другой группой ассоциаций. В серьезной дискуссии, например, кто-то, уронив вульгарное слово, может разрушить труд всей группы.

Гурджйев спросил: «На каком языке мне надо писать?» Он начал с русского, но не смог им долго пользоваться, так как русский представляет собой смесь сущностного и личностного (языка); русский философствует некоторое время, затем переходит на болтовню, анекдоты. Английский полезен для практических целей, но недостаточен для медитации и размышлений о «Целом». Психология русского и английского подобна солянке, студню, в котором есть все, кроме сущностного «вы» и реального (подлинного) «я». Они могут говорить истину о самих себе.

«Армянский есть сущность — армянский нашего детства, когда мы говорили от сущности. Когда мы выросли, мы изучили и «русский и английский». Но мы не смогли выражать современные идеи на языке сущности. Остается греческий: но снова, греческий сегодня не похож на гречес-

кий нашего детства, когда вырастают, поведение становится другим. Для сознательной, личности поведение есть язык».

«Многие написанные книги, даже литературные работы, представляют собой проявления патологических состояний; например, раковый стиль, туберкулезный стиль, сифилитический стиль».

«Можете ли вы, как литературный критик, объяснить различие между стилем, который есть слова, и стилем, который есть слова плюс содержание? Песнь Деборы в Ветхом Завете есть-пример последнего. Но хотя написанное и выражает всю полноту сердца, это еще не объективное искусство, потому что его содержание зависит от случайных ассоциаций».

«Рассказы Баалзебуба» - книга, разрушающая сущес твующие ценности; она заставляет серьезного читателя пере оценить все ценности, и для искренней личности это разру шение. Как говорил Гурджиев, это может освободить вас от пристрастия к вашей любимой пище - ваших любимых теорий, например, или от форм искусства, которым вам случалось следовать. Она подобна перцу, возмущающему ваши ментальные эмоциональные ассоциации, вашу энергию».Что касается меня, то "я осознал теперь, что два года я пытался использовать эти идеи, пытался ассимилировать их со своим собственным набором ценностей; надеясь обогатиться ценностями, в то-же время не разрушая старых. Я думал, итоговые; идеи углубят и расширят перспективу старых и роварьируют их содержание. Но теперь "я чувствую, что действительные рамки работы - это разрушение в себе старых ценностей. В этой работе почти для каждого приходит время, когда он,спрашивает самого себя: «Если я потеряю старые.ценности, даст'ли это побуждение и окажусь ли я способным перейти к новым ценностям другого порядка?»

«Далее в этой книге имеется намек на то, что вселенная разумна (и управляется разумно и со знанием) и что есть

много признаков, указывающих на то, что жизнь на нашей планете ненормальна, и что человек, совершив определенные усилия, может стать нормальным. Баалзебуб был сослан. Что есть в нас такое, что было сослано? Мы отождествляемся с солнечным сплетением, с чувствами. Солнечное сплетение — это дезорганизованный и оторванный центр. Результатом непрерывной работы была бы концентрация эмоций для определенной цели вместо подъема и падения чувств, вместо расточительной борьбы конфликтующих желаний».

«Баалзебуб создал наблюдательный пункт (обсерваторию); но лишь после многократных попыток и улучшений. Мы должны работать над собой очень долго, прежде чем сможем правильно смотреть на себя.

«Одним из основных упреков методу и системе является обвинение его в эгоистичности и безлюбовности. Иисус говорил: «Не думайте о себе». Баалзебуб говорит: «Думайте только о самом себе (правильным образом, конечно), ибо лишь тогда вы сможете думать о других». У гностиков имеется высказывание Иисуса: «Следуя за мной, вы потеряете меня. Следуя за собой, вы найдете и меня и себя». Гностики ввели в христианство метод, который мы изучали; но когда «христианские» вожди юной церкви стали могущественны, они изгнали гностиков и стали преледовать их.

«Карнак — армянское слово, и оно связано с греческой идеей тела как гробницы души.

«Рассказы Баалзебубак адресованы мертвому, спящему в могиле телу. Книга — это есть слова, произносимые «Я»! То, что будет "понято из нее? будет действовать. В книге нет ничего, чего бы я не знал; но, все еще, не пробудился и не понял это.

«Вы знаете мантру: «Ярче солнца, чище неба, тоньше эфира —это «истинное я» внутри моего сердца. Я есть то «истинное Я», то «истинное Я» есть Я». Можно сказать, что юный Хассейн — южное «Я», что юный Хассейн есть «истин ное Я» внутри нас.

«Относительно системы космических аппаратов можно сказать, что система Гурджиева - это психологическая система, требующая активной работы ученика. Она заменит старую пассивную систему веры, любви и надежды. Что такое цилиндр? Герметически закупоренный бочонок - закрытый печатью Гермеса, обучавшего этому методу, который есть путь хитрого человека Чем плотнее субстанция - туман и газ отрицательных эмоций, тем лучше идет корабль, если вы знаете, как их использовать. В старых религиозных системах вы оставались внутри церкви и механически переносились на механические небеса. В этой системе все достигается собственными усилиями Это путь пилигрима, полный трудностей и борьбы, но, как ни парадоксально, более быстрый и верный, чем легкие системы, импортированные в Европу из Азии.

«Глава шестая, являющаяся параболой, также представляет собой карикатуру. Фактически многие главы являются карикатурами в религиозном смысле. Карикатурной здесь является картина некоторых аспектов человеческой жизни на этой планете, преувеличенная таким определенным образом, чтобы привлечь к ней внимание, вызвать размышления и, таким образом, достичь истины. Это сатира на различные религиозные культы, секты, ритуалы, мистерии, системы дыхания и так далее - всего, претендующего на то, чтобы дать вечность. Рационализм приходит и ломает им башку Но рационализм в равной степени отрицательный.

«Будьте сознательными относительно истинного «Бытие-Долга». Это необя занность перед обществом и не «выполнение долга». С одной стороны, это касается направления и использования нашего тела как машины, реализации ее возможностей. Наше тело есть многоцелевая машина, но обычно психика использует тело слишком узко. Это аморально. Если мы обычно работаем с одним или двумя центрами, как одно- или двухмозговое существо; это объективно аморально для потенциатшо трехмозгового существа. Когда мы

начинаем спрашивать самих себя с укором, подобно Хассей-ну, «Как могу я заплатить за свое существование и за все, что другие сделали для меня?», то мы начинаем становиться сознательными в отношении истинного бытия-долга. Каждое трехмозговое существо на некоторой стадии — не обязательно только в этой работе - спрашивает себя: «Каков смысл и цель существования? Зачем я здесь? Почему я родился в этой семье, в этих условиях? Что я должен делать?»

«Баалзебуб сказал Хассейну, чтобы тот не думал об этом слишком много. Он еще молод и должен учиться. Позже он узнает, что делать. Мы молоды в работе и, подобно Хассейну, должны учиться готовить самих себя - читать книгу. Хотя ключи к ответам все здесь, но, как говорит Гурджиев, они еще далеко от дверей.

«Тот, кто слишком ленив изучать все это, позднее не сможет использовать свои знания на практике». Страдать в аду - это знать и понимать то, что мы должны делать, и быть в то же время неспособными это делать. Но помните: «Непринужденный интерес», и остерегайтесь непродуманных упражнений. Мы являемся блудным сыном - или что-то вроде этого в нас есть. Кстати, эта история исходит от гностиков. В гимне «Об Одеянии Славы» сын идет искать украденную одежду, но попадает в механическую жизнь и забывает о своей цели. Он впадает в сон; почти превратившись в свинью, он пробуждается, вспоминает свою цель и возвращается к отцу.

«Гурджиев говорил, что совершенный человек выше ангелов, идея заключается в том, что совершенный человек в некоторой степени есть клетка в уме Бога. Ангелы - это Его эмоции. Одна из трагедий космоса заключается в том, что человек, вместо того чтобы находиться под солнечным влиянием, попал под лунное влияние, а потому является лунатиком. Есть легенда, что это есть Нелепая или Лунатическая планета. Джордж Бернард Шоу, сказавший, что эта планета есть сумасшедший дом Вселенной, имел это в виду. Он взял

это от Лукиана, тот-от греков, греки -от египтян, а египтяне - от древних вавилонцев и шумеров

«Но все же жизнь яд этой плаьете пагубной имеет свою компенсацию. Страдая от преимущества находиться в невыгодном положении быть человеком, мы имеем возможность, совершенствуя себя, стать выше ангелов. На небесах больше радости по поводу одного человека, ставшего совершенным своими собственными усилиями, чем от девяносто девяти естественно вовлеченных ангелов

«Гурджиев пишет в Баллзебубе: «Никогда не поймет страданий другого тот, кто не пережил его сам, пусть даже он имеет божественный Разум или природу настоящего Дьявола».

«Это касается истинного, а не обычного механического страдания.

«Во многих странах и религиях существуют легенды о случае, происшедшем непредвиденно со стороны высших сил, при котором откололся большой кусок Земли и стал Луной. Гурджиев говорит, что тогда были два осколка: и меньший стал Кимеспаем, «никогда не позволяющим спать спокойно». Случай, происшедший с планетой, повторяется в нас самих. На некоторой стадии психического развития это происходит в нас самих. В определенном возрасте в нас происходят психологические изменения - два центра расщепляются. Мы должны раскрыть, что это за осколки. Мы подобны расчлененному Озирису. С помощью Метода мы можем вспомнить себя; вновь собрать себя, стать целым. Что это за комета, врезающаяся в нас в определенном возрасте?

«Архангелы Альгаматант и Сакаки, подобно всем другим упомянутым ангелам и действующим лицам, являются персонифицированными разумами, сравнимыми с патриархами и царями (княжествами и силами), упоминаемыми в Библии. Это высшие космические индивидуальности, помощники Его Бесконечности в управлении Вселенной, в заботах о различных солнечных системах, но, очевидно, они

не полностью разумны и всезнающи, иначе они предвидели бы возможность космической катастрофы. Только Его Бесконечность есть всемудрый, всезнающий и вселюбящий; и его истинное имя, несмотря на тысячи имен индусов и сотни имен мусульман, не может быть известно и произнесено обычным человеком.

«Нам известна Луна, эзотерическое имя которой Лундер-перза, о которой Пови писал: «Эта бледная преде твительни-ца, Луна, причина всех наших бед», но Аяулиос нам неизвестен. Если рационалист, психолог, художник, писатель или реформатор чувствует в себе самом зов к совершенствованию, он не обращает внимания на него, хотя он исцелил бы его лучшим искусством, лучшей литературой, лучшими условиями жизни. Они спят тысячи лет, и реальные угрызения совести, следующие за невыполнением бытия-долга, не имеют значения для них.

«Только греческие мифы полны аналогий относительно метода саморазвития, самосовершенствования - постоянной необходимости сознательного труда и намеренного страдания: Труды Геркулеса, поиски Золотого Руна, Улисс, Персей и Горгона, Ариадна (и нить, по которой находится путь из Лабиринта Жизни), война греков с троянцами за Елену - что представляет (собой) Елена в этой системе? А также Махаб-харата, под влиянием которой греки создали свои мифы, более тщательно разработали свои идеи.

«Чтение книги есть упражнение в поддержании внима-ния, а также в образном понимании. Для понимания необхо- димо усилие всех трех центров. Отрывочные усилия не создадут целого. Как долго могу я удерживать свое внимание? Это зависит от многого; можно воспользоваться преимуществом тех периодов, когда внимание поддерживается повествованием.

«Обратите внимание на оформление рассказа. Это род, диалога между Баалзебубом, актуализированным, идеальным, объективно сознательным человеком, чьи функции

прекратились, и который теперь лишь критик, утверждения которого беспристрастны, конструктивны и непредубеждены - и молодым неразвитым существом, имеющим тягу к пониманию.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: