Наталья Кокуркина, Жанна Лурье, Москва

Где рождается психодрама?! Вы думаете, в зале, где есть сцена, директор, зрители, протагонист? Нет! Вы глубоко ошибаетесь! Наша психодрама родилась в «Аннушке» – знаете, есть такое кафе на Цветном бульваре.

Идея о рождении группы возникла у нас во время прогулки по Цветному бульвару: мы радовались весне, пили шампанское в «Аннушке» и говорили о «личном»:

– А давай проведем в следующем году психодраматическую группу!

– Давай! Я тоже хотела тебе это предложить.

– По-моему, пора. Мы уже кое-что можем…

…Группа началась в ноябре 1997 года. Она была задумана как помогающая для молодежи и начинающих психологов. Мы не предполагали «лечить», а ставили своей задачей помочь людям исследовать свой мир, разобраться в некоторых проблемах, найти новые пути их решения. Психодраматическое пространство мы обозначили как место для изменений.

В ходе ведения группы нам хорошо удавалось готовить занятия, проводить их. Заставить же себя сесть, проанализировать, написать осмысленный текст по этому поводу оказалось значительно труднее. Эта статья стала поводом все-таки сделать это, то есть вернуться к опыту нашей первой клиентской психодраматической группы. Это было своего рода принуждение, так как опыт был неоднозначный и далеко не простой.

Что же побудило нас взяться за это дело? Мы вновь задумались над ответом на этот вопрос. Множество ответов, словно веер, развернулись в серию вопросов: Есть ли место психодраме за пределами обучающей психодраматической группы? Каково ведущему группы «в шкуре» психодраматиста? «Кусаются» ли «живые» клиенты? и др.

Желание ответить на поставленные вопросы было так велико, что мы решили начать. И так же, как и у каждого начинающего (да и не только!) психолога, ведущего группы, у нас было несколько мифов про то, как это должно быть.

Миф первый

Мы очень хотели работать хорошо, быть эффективными и успешными психотерапевтами, по-настоящему помогать. А такие терапевты, думали мы, много знают, умеют и ничего не боятся. Тем самым они обеспечивают участникам группы базовую безопасность. Но такими – знающими, опытными и бесстрашными – мы априори быть не могли. Ведь мы только начинали и действительно боялись!

При этом мы оказались в плену собственных мифов о квалифицированном психотерапевте. С одной стороны, мы для пользы участников, сохранения их же безопасности строили из себя опытных и уверенных и не говорили о своих страхах и опасениях в начале занятий. С другой стороны, эти же поступки задавали для участников достаточно узкие рамки открытости.

После первого занятия одна из участниц спросила: «У вас это первая группа?» – «Нет, конечно!» – хором ответили мы из этих соображений, а потом пожинали плоды собственной закрытости и стремления к перфекционизму.

Опыт нашей дальнейшей работы в паре помог нам выйти из плена этих ошибочных представлений. Когда один открывался и становился просто участником, другой оставался в роли ведущего, следя за процессом в группе и обеспечивая безопасность участникам.

Миф второй

Нам казалось, что помогающая группа, которую мы ведем, должна воистину помогать, то есть решать сложные жизненные проблемы участников. А уж коли «сложные» и «жизненные», то все должно быть очень серьезно и трагично, сопровождаться тяжелыми чувствами и переживаниями. А посему улыбались мы только в курилке, да и то самым строгим образом контролируя этот процесс и постоянно спрашивая себя: «А так ли улыбаются ведущие?» Иными словами, жизнь наша была тяжела. Двенадцать занятий давались нам так же нелегко, как двенадцать подвигов Гераклу. Несмотря на все наши ожидания, работа в паре не уменьшила эту тяжесть вдвое.

Именно этот миф превратил нас в людей, которые, спрашивая участников группы об их чувствах и переживаниях и предполагая работу именно с ними, сами оставались „в чистых пиджачках". Мы почти не делились нашими чувствами после драм участников или собственным опытом в проживании поднятых тем. При этом нам казалось, что мы делаем это и что личностно мы достаточно открыты. Постепенно и члены группы на шеринге стали более закрыты, они открывались настолько, насколько это делали мы, ведущие, – и не больше. Они так же, как и мы, переставали делать свои переживания частью группового опыта.

Если бы мы продублировали какого-нибудь клиента в этот момент, то получилось бы так: «Если я не могу смеяться или плакать на группе, то я это буду делать за ее пределами. Тогда зачем мне группа?»

И люди стали уходить… При этом находились убедительные причины: сменная работа в больнице, туристический клуб, репетиция в театре, курсы валютных кассиров и т.д.

Нам грустно отмечать этот факт, но тем не менее в то время Миф «О том, как это должно быть» помогал нам, давая опору как начинающим ведущим, так как делал психодраматический мир чуть более понятным, определял наши шаги в нем и профессиональную позицию. Однако одновременно он тормозил нашу спонтанность – в некотором роде основу психодрамы. Тормозили свою спонтанность, проявление чувств, желаний, потребностей и участники. Терялся смысл психотерапевтической группы.

Таким образом. Миф №2 способствовал «вымиранию» группы. Жизнь в ней была какая-то безрадостная…

Миф третий

Достаточно долгое время мы считали, что психодраматическая группа должна состоять только из психодрам. Мы очень стремились придерживаться чистоты жанра: казалось, что чем больше сессий на одном занятии, тем лучше. Лучше, но для кого?

Мы были убеждены, что люди приходят в группу за драмами, поэтому основная задача ведущего – делать драмы, а участников – быть протагонистами. Оказалось, что это совсем не так. Нам как начинающим ведушим это подходило, но людям-то хотелось «разговоры разговаривать»! Например, на шеринге они прямо говорили о том, что, кроме чувств, им интересно услышать еще мнения о себе и о жизни вообще. Таким образом, в нашей группе драмы стали альтернативой живому общению. На одном из занятий группа «посмела» заявить о своих потребностях: «Сегодня Старый Новый год! Давайте пить шампанское – и не делать драмы!» Любопытно, что группа позволила себе такую «вольность» на том единственном занятии, на котором присутствовал только один из директоров.

Эта ситуация помогла нам понять, что психодрама – это не только рызыгрывание значимых сцен «про проблему». Главная психодрама порой разворачивается в кругу при обсуждении чувств и переживаний участников, во время рассказов о чем-то, порой совсем не относящемся к группе. Ведь у каждого человека, приходящего туда, есть свое место в ней, своя роль (один жалуется, другой веселит, третий критикует, четвертый – оценивает действия ведущих).

Однако, у многих людей, пришедших на группу, оказалась не только групповая, но и собственная межличностная роль, отражающая способы взаимодействия с ведущими вне группы. Так, например, было с X. Она была подругой одной из нас, участницей той же образовательной программы, что и мы, нашим менеджером (принимала участие в организации занятий), коллегой по работе. Таким образом, от X мы ожидали профессиональной обратной связи и дружеской поддержки (правда, она об этом не знала). При этом нам еще хотелось, чтобы она делала свою клиентскую работу, активно проявляя себя в группе. Мы удивлялись, почему всего этого не происходит.

И действительно, почему?

Начав приходить на наши занятия, X, как и другие приглашенные нами участники, приобрела новую – клиентскую – роль, расширив границы наших отношений. Роли каждого из нас были переплетены так, что трудно было разобраться в конгломерате старых (дружеских и проч.) – и новых, терапевт-клиентских, отношений. К тому жe, мы не обсудили с ней, как связаны события на группе с другими пластами наших отношений за ее пределами. Совмещать множество ролей одному человеку оказалось трудно. В конце концов, X отказалась приходить на занятия. И наши дружеские отношения оказались под угрозой.

С некоторыми участниками нам удалось разделить отношения на группе и вне ее, обозначив при этом ролевую «склеенность», возникшую по нашей вине. Именно эти люди и остались до конца.

Начиная нашу следующую группу, мы осознавали возможность возникновения ролевой «склеености» с участниками такого рода и важность заключения с ними контракта, предполагающего разведение полномочий в каждой из ролей.

Идея о «склеенности» ролей была нам подарена супервизором, за что мы ему очень благодарны. Анализ стороннего наблюдателя (не будем говорить о его профессионализме!) привносил неожиданные решения и взгляды на нашу работу. Супервизия помогала снижать наши тревоги и выходить из трудных ситуаций. Правда, иногда мы использовали информацию, полученную там, не проверяя её. Порой совет был хорош, но время для его реализации еще не пришло или уже прошло. Мы обижались: «Мы сделали то, что ты нам порекомендовал – и получилась ерунда! Несколько человек ушло!!!» – «Зачем вы тогда работаете, если можете делать только то, что говорит супервизор?!»

Нам запомнились эти слова. Наверное, с этого момента можно говорить о нашем рождении как самостоятельных директоров и ведущих психодраматической группы. Супервизия стала для нас не общением учеников и Учителя, а взаимодействием равных – коллег.

Несмотря на то, что мы говорим об «умирании» нашего первенца, группа все-таки выжила. Допущеные нами в процессе проведения первого цикла ошибки нельзя воспринимать однозначно: группа состоялась, она работала, прожив не меньше запланированных нами 50 часов. Пусть не в полном составе. Пусть со своими потерями и приобретениями. Но при всем этом – сохранив интерес к психодраме. Каждый, кто «остался в живых», с нетерпением ждал следующей встречи и того нового, что еще предстояло открыть.

Поэтому и родилась вторая группа. В ней было все: и тяжелые переживания, и серьезные проблемы, и спонтанная радость, которой так не хватало нам в прошлый раз, и живые, человеческие разговоры (до группы, во время и после), и шампанское…

В начале статьи мы спрашивали себя, достаточно ли в окружающем мире места для психодрамы… Мы думаем, что ответ в этом случае очевиден: конечно, да! Раз в драме есть жизнь, значит ей найдется место везде, и она не затеряется среди других терапевтических дисциплин.

И все-таки здорово, что наша первая группа не стала последней!!!

Живые истории

Из серии «Граница контакта»

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: