Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Кристина: Исследование отдельного случая




Кристина еженедельно встречалась с нейропсихиатром в связи с лечением возможной временной эпилепсии височной доли (Temporal Lobe Epilepsy — TLE). Хотя неврологическое тестирование (EEGs и MRI) не показало признаков этого расстройства, её лечили такими лекарствами, как тофранил, клонопин и депракот, с целью контроля расстройства деперсонализации и тревожных состояний, предположительно вызванных TLE. Диагноз TLE был первоначально поставлен Кристине после госпитализации из-за острого транзиторного психоза, последовавшего через пять лет строгого режима с четырьмя или более часами медитации в день. Ее практика медитации включала (269:)непрерывное повторение про себя мантры, что привело к устойчивому диссоциативному состоянию. За год до того, как она попала в больницу, она провела шесть недель в ашраме группы в Индии. После возвращения в Соединенные Штаты Кристина в течение краткого периода работала, была уволена и затем провела несколько недель, блуждая по Калифорнии с людьми, которых она встретила в Индии.

Кристине было трудно функционировать, она легко поддавалась панике, что привело к расстройству компенсации сердца. Вследствие этого она была госпитализирована. Когда семья привела её в отделение неотложной помощи, она заявила, что не чувствует связи с реальностью и была очень напугана. В больнице был поставлен начальный диагноз биполярного расстройства, и её лечили литиумом и халдолом. После выписки через месяц не было никаких свидетельств биполярного или мыслительного расстройства, и лечение лекарствами было прекращено. TLE подозревалась как причина диссоциативных состояний и приступов тревоги, и ей прописали тофранил, клонопин и депракот. Позже депракот был отменен и заменен тегритолом в попытке контролировать деперсонализациею. До сих пор терапевты не проводили никакой связи между диссоциативными состояниями и ее медитацией.

Кристина сумела найти и удержаться на предъявляющей высокие требования и стимулирующей работе в своей сфере. У неё по-прежнему бывали вызывающие беспокойство эпизоды деперсонализации и дереализации, которые иногда сочетались с приступами тревоги, а иногда такие приступы следовали за этими эпизодами. Под строгим руководством культа она следила за своими мыслями, чувствами и поведением в течение дня. Она чувствовала потребность быть совершенной, твердо придерживаться строгой вегетарианский диеты, проводить от четырех до пяти часов медитации ежедневно и еженедельно встречаться с членами группы. Она никогда не считала себя достаточно хорошей. Она чувствовала оцепенение, и её аффект был плоским и ограниченным.

Семья Кристины начала исследовать возможность консультирования о выходе, поскольку ей становилось все труднее справляться с быстрыми сменами настроения, отчужденностью и нереалистичными ожиданиями, возложенными на неё ею самой, семьей и работой. Ее “эксцентричность”, особенно после медитации, чрезвычайно волновала ее семью и послужила основанием их обращения за помощью к консультантам по выходу. Ее расстройство деперсонализации причиняло страдания и мешало функционированию на работе. Кроме того, Кристина была убеждена, что у неё нет TLE и по этой причине не соблюдала лекарственного режима.

Консультанты по выходу снабдили семью и психиатра информацией о тревоге, вызываемой релаксацией (10), и поддерживали активную связь с семьей до, в течение и после воздействия. Психиатр внес предложение о том, что он посоветует Кристине получить оценку со стороны кого-то обладающего специальными знаниями о медитации, измененных состояниях и диссоциации в качестве способа ослабления напряженности между Кристиной и ее семьей. Это позволит Кристине отнестись к такому предложению как к дополнению к терапии, чем оно и было. Подход команды консультирования по выходу должен был бы (270:) заключаться в использовании их обычной образовательной модели информации и диалога и добавлении к команде психотерапевта со специальными знаниями относительно методов реформирования мышления и диссоциативных расстройств (11).

Кристина стремилась сотрудничать, так как ее диссоциативные симптомы и тревога причиняли ей серьезное страдание. Она была чрезвычайно высоко мотивирована в плане исправления, хотя ей было очень трудно контролировать диссоциативные состояния. Консультирование о выходе прошло гладко. Поскольку один из членов команды был лицензированным психотерапевтом, оценка диссоциативных состояний была проведена с применением шкалы диссоциативного опыта (Dissociative Experiences Scale — DES) и структурированного клинического интервью (Structured Clinical Interview) относительно DSM-III-R диссоциативных расстройств (SCID-D) (12). Высокие показатели Кристины по обоим почти полностью попадали в области деперсонализации и дереализации с некоторой потерей кратковременной памяти, совместимой с ее диссоциативными состояниями. У неё были низкие показатели по амнезии, расстройству и изменению личности. Таким образом, более глубокие и, возможно, более серьезные диссоциативные расстройства были предварительно исключены.

Обсуждая диссоциацию с Кристиной, команда смогла также обсудить измененные состояния, наблюдаемые в результате злоупотребления медитацией и гипнозом. В конце трех дней консультирования мягко направляемая навстречу своим потребностям, Кристина призналась в почти постоянном неусыпном использовании мантр и сумела увидеть связи между диссоциативными состояниями и медитированием. Ей дали дополнительный материал об истории и текущей практике ее группы и гуру. Он помог ей объективно оценить группу и порвать связи с культом.

Кристине рекомендовали продолжать принимать лекарства и встречаться с психиатром, поскольку чтобы судить, только ли медитация вызывала расстройство деперсонализации и приступы тревоги, требовалось время. После воздействия Кристина начала консультироваться с человеком, знакомым с культами и контролем сознания, и посещала местную группу поддержки FOCUS. Также настоятельно рекомендовалась семейная терапия. Длительная проверка у другого невропатолога подтвердила, что у неё нет TLE. Медленно, под наблюдением врача она начала прекращать прием некоторых лекарств.

Кристине все еще предстоял долгий путь к исцелению от культового опыта. В течение нескольких недель у неё были эпизоды “плавания”, иногда связанные с серьезной тревогой. Эпизоды деперсонализации и дереализации, однако, сокращались по частоте и продолжительности. Ей по-прежнему требовалась помощь в отношении перфекционизма, модуляции чувственных состояний и реалистического планирования на будущее вроде переезда из дома родителей, новых направлений в карьере и примирения с меняющимися ценностями и убеждениями. Больше всего она нуждалась в подтверждении, что то, через что она проходила, было нормально для человека с ее степенью культового опыта, и что, проявив терпение, она преодолеет эту трудную стадию. (271:)

Случай Кристины иллюстрирует путаницу в диагнозе, вполне вероятную, когда культовая вовлеченность не принимается во внимание. Это также хороший пример взаимодействия различных организаций и ресурсов в процессе исцеления, как только участие в культе признано в качестве значительного фактора в симптоматике.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных