Семейная психотерапия 18 страница

называемая «Diathesisstress modell» [Libermann R. et a]., 1982; Liber-mann R., 1982, 1986]. В соответст­вии с этой концепцией лица с вы­соким риском заболевания харак­теризуются пониженной стрессо-устойчивостью; причины тому — ограниченная способность к пере­работке получаемой информации (в результате повышенной отвлекае-мости и других особенностей мысли­тельных процессов); тенденция к по­вышенной возбудимости централь­ной нервной системы; пониженная социальная и психологическая ком­петентность и особенно неумение правильно вести себя в напряжен­ных, сложных ситуациях. Указан­ные личностные особенности взаи­модействуют с факторами непо­средственного социального окруже­ния индивида. Это, во-первых, не­благоприятный, социально-психо­логический климат семьи (повышен­ное эмоциональное напряжение); во-вторых, характерное для семьи больного шизофренией отсутствие «психологической поддержки» как в самой семье, так и в ее окружении (отсутствие приятелей, коллег по работе, соседей, с которыми под­держивались бы устойчивые эмо­циональные — «психотерапевтиче­ские» — отношения); в-третьих, до­полнительную нагрузку создают раз­личные значимые события в жизни семьи. Две группы факторов: инди­видуальные факторы «ранимости» и внешние психотравмирующие мо­менты — вступают во взаимно уси­ливающую их взаимосвязь.

Взаимное усиление описанных групп факторов приводит к обост­рению протекания болезни. Данная модель взаимного усиления индиви­дуальных и средовых факторов определяет и стратегию лечения. Это, с одной стороны, медикамен­тозное снижение возбудимости нерв­ной системы; с другой, повышение способности больного и его семьи справляться со стрессовыми ситуа­циями. Семейная психотерапия вы-

ступает при этом как составная часть терапевтического и реабили­тационного процесса. Повышение социальной компетенции пациента в решении разнообразных социаль­ных ситуаций, способности адек­ватно выражать свои чувства, успеш­но коммуницировать — это основные цели, которые преследуются в ходе семейной психотерапии. Для лече­ния больных шизофренией исполь­зуются «психопедагогическая модель семейной психотерапии», разрабо­танная С. Anderson (1985), и семей­ная психотерапевтическая «психо­образовательная» программа, соз­данная группой польских психоте­рапевтов JBigo В. et a!., 1986].

Наш опыт свидетельствует о том, что наиболее эффективно примене­ние семейной психотерапии на за­вершающих этапах выхода индивида из острого состояния. На первых же этапах показана осторожная («щадящая») индивидуальная пси­хотерапия. Индивидуальная психо­терапия, восстановление способности пациента к межличностному контак­ту создают предпосылки для семей­ной или групповой психотерапии. Выбор в значительной мере зависит от состояния семьи: чем менее на­пряжены или конфликтны взаимо­отношения в ней, чем менее харак­терны для нее описанные выше не­благоприятные явления («двойной связи», «мистификации» и др.), чем больших успехов членам семьи боль­ного удалось достичь в «родитель­ских группах» (они будут описаны несколько позднее), тем предпочти­тельнее семейная психотерапия. Семья, хорошо знающая пациента, понимающая сущность его болезни, активно сотрудничающая с вра­чом, — хорошая социальная среда, в которой пациент может «опробо­вать» и развить способности, при­обретенные в ходе индивидуальной психотерапии. В противном случае, после индивидуальной психотерапии предпочтительнее групповая.

Реорганизация и оздоровление ближайшей социальной среды па-

циента. Психическое заболевание одного из членов семьи (особенно столь серьезное, как шизофрения) оказывает неблагоприятное воз­действие на семью. Общие направ­ления этого воздействия были уже подробно рассмотрены выше. Это нарастание нервно-психического на­пряжения в семье, отрицательное мотивационное воздействие лично­сти и поведения больного на других членов семьи, нарушение семейных взаимоотношений, в частности, воз­никновение «функциональных пу­стот» в них, снижение социального статуса семьи в целом и ее членов, чувство вины, тревоги, неудовлетво­ренности в семье.

Неблагоприятно и воздействие семьи на больного шизофренией. Взаимоотношения в семье нередко еще до заболевания значительно нарушены. В связи с этим необ­ходима работа с членами семьи. Направления этой работы в основ­ных чертах были рассмотрены ранее. Это обеспечение более глубокого понимания членами семьи психо­логических особенностей пациента, усиления семьей своего влияния на него (нахождение «подхода»), моти1-вационной перестройки, обеспечение помощи социального окружения и организация сотрудничества с меди­цинскими работниками. Именно от того, в какой мере семье удастся решить эти проблемы, в конечном счете зависит и то, какое влияние оказывает на данную семью заболе­вание одного из ее членов. В одном случае (конструктивное развитие) оно приведет к сплочению семьи, концентрации ее активности; в другом (деструктивное) — к ослаб­лению ее сплоченности, нараста­нию конфликтности взаимоотно­шений.

Деструктивное развитие семейных взаимоотношений проявляется в искажении картины болезни у боль­ных и членов их семьи, нараста­нии конфликтности, игнорировании признаков болезни [Костерева В. Я., 1978]; о двойственности реакции

семьи на появление в ней больного (т.е. возникновение либо конструк­тивного, либо деструктивного раз­вития) свидетельствуют исследо­вания A. Szalita (1968). Он пока­зал, что, реагируя на болезнь, семья либо консолидируется и создает условия, благоприятствующие ре­миссии, либо внутри нее происходит раскол, который приводит к изоля­ции больного.

Одна из наиболее распространен­ных форм работы — это группа, включающая членов семьи больного, в частности родительская группа. Многие авторы указывают на значи­тельный эффект, который дает психо­терапевтическая работа с членами семьи пациента. Интересен опыт исследователей, работавших под руководством В. М. Воловика (1983): они создавали смешанные родитель­ские группы, в которые могли вклю­чаться также здоровые супруги. Такие группы, условно называвшие­ся «родительскими собраниями», включали 8—10 человек, занятия -проводились в среднем 2 раза в ме­сяц. Основные вопросы, обсуждав­шиеся в такой группе,— это понима­ние в семье состояния больного, оценка его возможностей, динамика.отношений в семье и семьи с внесе-мейным окружением в связи с психи­ческим заболеванием ее члена. Зна­чительный опыт работы с такими группами имеется и за рубежом [Battegay R., Rohrbach P., 1966; Bat­tegay R., Marshall R., 1986]. Изве­стный швейцарский психиатр и психотерапевт R. Battegay так харак­теризует динамику подобных групп: «Группа родственников, которая вначале имела трудности, обнаружи­вает развитие, сходное с группой пациентов. Вначале родственники были склонны видеть множество не­достатков у больных членов семьи. Однако постепенно они оказывались в состоянии увидеть у самих себя не­доверчивость по отношению к боль­ным, склонность к гиперопеке, за­трудняющую развитие пациента, «двойную связь> в коммуникации

С ними и т, п'. Родственники переста­вали скрывать свои проблемы, посте­пенно формировалась атмосфера сплоченности, взаимного доверия и поддержки. Родственники оказы­вались в состоянии говорить о труд­ностях в контакте с пациентами, а также о собственных психологичес­ких трудностях, которые возникли в связи с болезнью члена их семьи» [Battegay R., Marshall R., 1986].

При проведении семейной психо­терапии в системе реабилитации 31 больного шизофренией и членов их семей [Эйдемиллер Э. Г., 1976] при­менялась последовательность форм психотерапии (индивидуальная,

групповая, семейная — в конфликт­ных семьях, и индивидуальная, се­мейная — в семьях, развивающихся в конструктивном направлении). Па­раллельно велась работа с группой родственников, главным образом родителями пациентов.

Рассмотрим случай семейной пси­хотерапии, которая проводилась с отдельно взятой семьей и без уча­стия самого пациента.

Алексей Р., 18 лет. Диагноз; вялотекущая шизофрения, психопатоподобный вариант, синдром нарастающей шизоидиэации.

Мать обратилась в психоневрологический диспансер с жалобами на то, что резко ухуд­шились ее отношения с сыном; он отдалился от родителей; появились странности в пове­дении — стал запираться в комнате, подолгу не спал ночью, начал исповедовать вегетари­анство, особенно возражал против контактов с матерью, не пускал ее убирать в своей ком­нате, грубил ей, угрожал побоями. Одевался не по сезону — легкий плащ в холодное время года. Отказался от своих прежних друзей.

Поступил на математико-механический факультет ЛГУ.

Родители ориентировали сына на геологи­ческий факультет университета (или Горный институт), хотели, чтобы он «продолжил ди­настию». С их мнением сын не посчитался. До поступления в вуз пережил «сильное по­трясение» — родители девушки, которая очень нравилась Алексею Р., в присутствии дочери и ее друзей в высокомерной форме дали по­нять, что он — «невыгодная партия». Об этом инциденте никому не сказал, мать узнала обо всем окольными путями. В состоянии сильного аффекта Алексей Р. взломал двери гаража, в котором хранилась машина отца, и угнал ее. На пригородном шоссе развил огромную скорость, не справился с управлением и «вы­летел» в кювет. Автомобиль получил сильные

повреждения, а Алексей Р. остался невреди­мым.

Одним из инициаторов обращения роди­телей к врачу-психиатру был инспектор ГАИ, который так оценил ситуацию: «Я в милиции работаю не первый год, многое повидал, но чтобы так мчаться мимо поста ГАИ, как Ваш сын, надо быть действительно ненормальным». Родителям удалось предотвратить уголовное дело по факту угона автомобиля,

Родители юноши — ученые. Матери 42 года. По характеру активная, инициативная, веселая, «все схватывает на лету*. В обще­нии стремится доминировать, навязывать свою волю. В семье играет роль эмоциональ­ного и действенно-практического лидера.

Отец, 44 лет, доктор наук, руководитель лаборатории одного из НИИ. По характеру спокойный, сдержанный, малообщительный, время любит проводить в семье, довольно пассивен. Теряется в бытовых ситуациях, там, где надо установить контакты. По мнению жены, является интеллектуальным лидером семьи.

Алексей Р. родился от первой, нормально протекавшей беременности. Единственный ре­бенок в семье. Роды в срок, без особенностей. Психомоторное развитие с явлениями асин-хронии — очень быстрое развитие речи, увели­чение словарного запаса, формирование фра­зовой речи и понятий. Самостоятельно вы­учился читать, писать и считать в раннем дет­стве. В плане общения и проявления эмоций всегда был обособленным, сдержанным, холод­ным — не стремился к установлению близких контактов со сверстниками. По выражению его лица было всегда трудно угадать пережи­ваемые им эмоции. Любил настоять па своем, если с чем-то не соглашался, ничто не могло заставить его изменить точку зрения. Был несколько неловок, но отличался силой. В классе пользовался уважением за свою самостоятель­ность, принципиальность, умение достигать цели.

Перенес детские инфекции без осложне­ний, ничем серьезным не болел.

Мать, оценивая его жизненный путь, ска­зала: «Он был очень сложным в общении. Я всегда чувствовала, что его можно только сломать, но нельзя заставить изменить при­нятое им решение, Но с лета этого года он стал совсем невозможным — очень напряжен­ный, агрессивный по отношению ко мне».

Попытки вызвать Алексея Р. на прием к врачу-психиатру окончились безрезультатно. Разработанный совместно с матерью аплаи» вовлечения его в психотерапевтический про­цесс предполагал следующее: мать обрати­лась за психотерапевтической помощью по по­воду эмоциональных проблем (что и было на самом деле), у нее «невроз». Необходимо выяснить домашние обстоятельства и ситуа­ции, которые могли сыграть роль в развитии у нее заболевания. Поэтому будут проведены психологические исследования взаимоотноше­ний в семье и личностных особенностей ее членов. Отец охотно присоединился к «плану»,

принял участие в исследованиях. Алексей Р. категорически от них отказался, проигнориро­вал возможность принять участие как матема­тик в обработке экспериментальных данных. Во время беседы был сдержан, немного­словен. В свою комнату не впустил. В ответ на объяснения врача, почему необходимо про­вести обследование, сказал: «Мать болеет, вот ее и обследуйте». Отказался обсуждать философские вопросы, суть вегетарианства, проблему биополя, т. е. те вопросы, которые интересовали его и отнимали все свободное время. Обнаруживал сильное сопротивление при попытках раскрыть его переживания, сократить дистанцию общения. Во время бе­седы несколько раз улыбнулся, хотя контекст обсуждаемого не давал оснований для такого эмоционального реагирования. Отрицал ка­кие-либо ассоциации, воспоминания во время беседы, признал, что он спокоен, сосредото­ченно слушает врача и не думает улыбаться. Указанное явление было расценено как пара-мимия. Эмоциональные реакции представля­лись уплощенными, а ответы — не всегда в плане вопросов. Ассоциативная деятельность представлялась несколько разрыхленной.

От дальнейших встреч с врачом отказался.

Психологическое обследование и построение семейного диагноза. С по­мощью методики аутоидентифика-ции по словесным характерологи­ческим портретам (СХП) родители определили у себя следующие типы акцентуаций характера: отец — чер­ты интровертированности; мать — гипертимности. При оценке характе­рологических особенностей сына каждый их них в отдельности вы­брал карточку с описанием интро-всртированного типа акцентуации характера,

При заполнении опросника «Ана­лиз семейных взаимоотношений» (АСВ) мать выявила у себя тип не­правильного семейного воспита­ния — «доминирующая гиперпротек­ция» (шкалы Г-f; Т+; 3+; С—) — и личностную психологическую уста­новку «Расширение сферы родитель­ских чувств» (РРЧ). Отец придержи­вался более демократических правил воспитания (шкалы 3—; С—).

Согласно нашей методике графи­ческого обобщения данных семей­ных обследований [Эйдемиллер Э. Г., Юстицкий В. В., 1987], взаимоотно­шения в этой семье выглядели сле­дующим образом:

Задачи семейной психотерапии и тактика ее проведения. Взаимо­отношения в родительской подсисте­ме характеризовались выраженной зависимостью мужа от жены и, в свою очередь, отчуждением ее от не­го. Жена испытывала неудовлетво­ренность в сексуальных отношениях с мужем, в женской роли чувствовала себя ущемленной. Неосознанно стре­милась удовлетворить свои эроти­ческие потребности хоть в какой-то степени за счет симбиоза с сыном, создавая с ним коалиции.

Эмансипационные стремления сы­на грозили разрушить коалицию «мать—сын» и тем самым лишить мать возможности квази-удовлетво-рения ее эротических потребностей. В этой ситуации она решила уси­лить гиперпротекцию в адрес сына — стала мелочно контролировать его, подглядывать за ним на улице, про­никать в его комнату, собирать о нем сведения у знакомых, расспраши­вать о времяпрепровождении, не­смотря на полный отказ сына от

контактов.. Обстановка в семье в результате этого накалилась.

Были поставлены следующие зада­чи, которые должна была разрешить семейная психотерапия:

1. Помочь матери осознать психо­логические причины ее доминантного отношения к сыну.

2. Поставить временный блок на коммуникациях «мать — сын», тем самым удовлетворив часть его тре­бований.

3. Активизировать роль отца в семье по двум линиям: вначале взять на себя обязанности по общению с сыном и тем самым освободить от этого жену; принять участие в раз­рабатываемой совместно с психо­терапевтом программе по повышению значимости функционирования под­системы супругов.

4. Ослабить доминирующую ги­перпротекцию родителей и помочь в принятии ими новой роли сына — «взрослого».

Семейная психотерапия проводи­лась на протяжении 3 лет с частотой встреч с родителями 1 занятие в 1 — 2 мес. Как правило, на сеансы при­ходила одна мать, значительно реже — оба родителя.

На сеансах с матерью анализи­ровался биографический материал, а также возникающие эмоциональ­ные отношения матери и врача. Ма­тери было указано на то, что сын был и остается наиболее значимым явле­нием в ее жизни. С помощью при­емов вербализации и техники «зер­кало» мать осознала эмоции, кото­рые она испытывала к сыну: тревогу, любовь, восхищение.

Далее анализу подверглись отно­шения матери и врача-психотера­певта: мать держалась активно, по­стоянно извинялась, но предлагала свои способы решения возникающих ситуаций. При этом высказывала восхищение в адрес психотерапевта, подчеркивая при этом не только его профессиональные качества, но вскользь и мужские. В определен­ные моменты ее поведение станови­лось «рискованным», а в эмоциональ-

ной коммуникации с психотерапевтом усиливались ее сексуальные мотивы. Доброжелательная позиция психо­терапевта, соблюдение им профес­сиональных границ общения помогли и врачу и пациенту придерживаться заключенного первоначально дого­вора о сотрудничестве и кларифици-ровать возникший эмоциональный контекст.

Через анализ эмоциональных пере­живаний матери в ситуации «здесь и теперь» на сеансах психотерапии удалось подвести ее к пониманию того, что супружеские отношения нарушены: она очень эмоционально привязана к сыну, охотно привязы­вается к психотерапевту и высказы­вает ему симпатию, а о муже говорит лишь как о некоем «интеллектуале», отнесенном на периферию семьи. Такова подоплека «доминирующей гиперпротекции», которая нацелена на удержание подростка в социаль­но-психологической роли «хорошего сына», «послушного маленького ре­бенка».

Наш опыт показывает, что ситуа­ции неправильного семейного воспи­тания — «эмоциональное отверже­ние», «доминирующая гиперпротек­ция»,— заставляющие пациентов регрессировать на инфантильные ролевые позиции, являются доволь­но типичными для малопрогредиент-ной шизофрении [Эйдемиллер Э. Г., 1978].

Во время занятий мать проявляла сопротивление — то в виде аффектов отчаяния, сопровождавших вытесне­ние полученной информации, то в виде попыток «управлять» психо­терапевтом с помощью комплимен­тов. Эти обстоятельства также ана­лизировались.

Блокирование контактов матери и сына, передача информации от него через отца привели к тому, что на первых порах мать переживала силь­ную тревогу, искала встреч с психо­терапевтом, просила о помощи уже в роли «больной». Постепенно стали урежаться конфликты между ма­терью и сыном.

На совместных занятиях с матерью и отцом выявлялись все точки их со­прикосновения, которые в прошлом или сейчас доставляют им удоволь­ствие. Был заключен договор, что они приглашают не реже 2 раз в месяц к себе домой близких друзей, не реже 1 раза в неделю посещают кино, во­зобновляют вечерние прогулки. Кро­ме того, на сеансах родители «вспо­минали прошлое» — разыгрывали ситуации «встреча», «признание в любви» и т. д.

Цель таких заданий — восста­новить супружеские отношения. В качестве «сближающей» техники использовались приемы тренировки прогностической эмпатии.

Однажды, через 2 года после начала се­мейной психотерапии, мать пришла на прием встревоженная и в то же время на что-то внутренне решившаяся. Она сообщила, что Алексей Р. потребовал размена площади,— он хочет переехать в однокомнатную кварти­ру бабушки, а ей предложить жить с роди­телями в их 3-комнатной квартире.

Принятое уже матерью решение уступить сыну было подкреплено психотерапевтом. После переезда Алексей Р. иногда звонил отцу. Потом стал заходить в гости примерно 1 раз а неделю. Иногда ел вегетарианскую пищу, иногда пищу родителей. Начал про­являть интерес и высказывать сочувствие по поводу здоровья бабушки, а потом матери. Приходил в гости все чаще и чаще, держался более открыто и дружелюбно, но в свои пере­живания их не посвящал.

Катамнез через 5 лет. Окончил Ленинград­ский университет, работает по специальности. Живет один, продолжает оставаться мало­общительным, аутичным. Поддерживает близ­кие отношения с семьей.

Ситуация в семье приобрела сле­дующий вид:

< i MhHSI'UI ПСИХ01ТРЛПИЯ ПРИ И(,И\ОПЛТИЯХ И ЛК1И.,|ГУЛЦИЯХ ХАРАКТЕРА У ПОДРОСТКОВ

«Семейная психотерапия является одним из главных методов в подрост­ковой психиатрии, так как основным источником психогений у подростков является семья» [Личко А. Е., 1979].

Семейные отношения подростка охватывают его взаимоотношения с родителями, сиблингами, нередко родителями родителей. Семья может выступить источником психогений у подростка по многим причинам.

Во-первых, весьма велика зави­симость подростка от семьи. В семье удовлетворяется значительная часть его потребностей, в том числе мате­риально-бытовые и, что особенно важно в этом возрасте быстрых перемен и связанных с ними ин­тенсивных фрустраций,— потреб­ности в эмоциональной поддержке, любви, симпатии. Неудовлетворение их в семье, естественно, порождает скрытую или явную семейную не­удовлетворенность, нервно-психи­ческое напряжение, тревогу.

Во-вторых, велика роль семьи в осуществлении социального контро­ля за поведением подростка. В под­ростковом возрасте ряд психологи­ческих механизмов, необходимых для самостоятельного поведения в качестве взрослого члена общества, находится в стадии формирования. Неспособность семьи выполнить эту функцию по отношению к подростку ведет как к нарушению его поведе­ния, так и нарушениям в развитии личности.

В-третьих, подросток в данный период своей жизни вступает в этап интенсивного овладения социальны­ми ролями взрослого человека, быст­ро расширяется его круг общения, нарастает связь с неформальными группами, школой. Все это происхо­дит в условиях бурных физиологи­ческих, психологических и социаль­ных перемен организма и личности подростка. Поэтому в этот период

подросток остро нуждается в «на­правляющей и консультирующей» помощи семьи: объяснении, инфор­мировании, содействии в формирова­нии оценки самых разных сторон жизни. Неспособность семьи спра­виться с этой задачей ставит подрост­ка в весьма трудное и уязвимое по­ложение, обусловливая дезориента­цию в социальной действительности, обезоруживая его перед лицом раз­личных трудностей и противоречий.

Подростковый возраст ставит пе­ред взрослыми членами семьи, в пер­вую очередь родителями, новые сложные требования. В силу этого нарушения во взаимоотношениях родителей с детьми, ранее не играв­шие заметной роли, выходят на пер­вый план, становятся источником психической травматизации для под­ростка.

Есть целый ряд причин, по кото­рым, организуя психотерапевтиче­скую работу с подростками, в том чи­сле и семейную психотерапию, необ­ходимо особое внимание обращать на характерологические нарушения: акцентуации характера и психопа­тии. Это связано, в первую очередь, с той значительной ролью, которую характерологические нарушения играют в подростковой клинике. Они участвуют в этиологии значительного числа нервно-психических рас­стройств, являются предрасполагаю­щими факторами для развития пси­хогенных расстройств (острых аф­фективных реакций, неврозов, ситуа­тивно обусловленных патологических нарушений поведения, психопатиче­ских развитии, реактивных и эндо-реактивных психозов). От них зави­сит клиническая картина этих рас­стройств [Личко А. Е., 1979]. Они же, видимо, могут играть роль пред­располагающего или повышающего риск заболевания фактора (шизо­идная и сенситивная акцентуация в отношении вялотекущей шизофре­нии, циклоидная в отношении маниа­кально-депрессивного и шизоаффек-тивного психозов) [Личко А. Е., 1979].

Значение отклонений характера в подростковой клинике связано и с тем, что именно в этом возрасте они нередко обостряются. «В периоде становления характера его типологи­ческие особенности, не будучи еще сглажены и затушеваны жизненным опытом, выявляются настолько ярко, что иногда напоминают психопатии, т. е. патологические аномалии харак­тера. С повзрослением черты акцен­туаций обычно сглаживаются» [Лич-ко А. Е., 1979]. Это усиление выра­женности отклонений характера вле­чет за собой нарастание и их выше­описанного этиологического, пред­располагающего эффекта в возник­новении и протекании широкого кру­га заболеваний у подростков. В силу этого установление, выявление и психотерапевтическая коррекция от­клонений характера — важная зада­ча подросткового психиатра при ле­чении нервно-психических рас­стройств.

Неблагоприятная этиологическая роль отклонений характера у под­ростков выступает в тесной взаимо­связи с нарушениями семьи. При этом наблюдается не просто «сло­жение» неблагоприятного влияния двух факторов. В подростковом воз­расте семья выступает как один из важнейших факгоров декомпенсации характерологического нарушения — может вести к значительному уси­лению связанных с этим нарушением расстройств.

А. Е. Личко (1976), К. Leonhard (1981) выявили наиболее неблаго­приятные сочетания отклонений ха­рактера с нарушениями взаимоотно­шений подростка с родителями. Так, было показано, что гипопротекция (безнадзорность, недостаток опеки, контроля и истинного интереса ро­дителей к подростку) особенно не­благоприятна при акцентуациях по гипертимному, неустойчивому и кон­формному типу. Доминирующая ги­перпротекция (чрезмерная опека, мелочный контроль) наиболее трав­матична для гипертимных подрост­ков и лиц с психастенической, сен-

ситивной и астеноневротическон акцентуациями. Воспитание по типу «потворствующая гиперпротекция» (некритическое удовлетворение всех потребностей подростка, стремление освободить его от трудностей) на­иболее травматично при истероид-ной акцентуации, оказывает неблаго­приятное действие на лабильную, гипертимную, реже шизоидную и эпилептоидную, акцентуации. Эмо­циональное отвержение (родители тяготятся подростком) создает пси-хотравматизацию при лабильной, сенситивной и астеноневротической акцентуациях. Условия повышенной моральной ответственности (на под­ростка возлагаются надежды или обязанности, которые он не в силах оправдать) наносят травму при пси­хастенической акцентуации [Лич­ко А. Е., 1979].

Нарушения взаимоотношений ро­дителей и подростка могут быть са­мой различной этиологии. Значитель­ную роль могут сыграть недостаток педагогической культуры родителей, особенности их личности, ценностные ориентации семьи [Юстицкий В. В., 1977, 1982; Эйдемиллер Э. Г., Юстиц­кий В. В., 1987].

В семейной психотерапии в первую очередь уделяется внимание нару­шениям, связанным с неблагопри­ятными особенностями семьи. Это, в частности, нарушения семейных представлений, межличностной ком­муникации в семье, механизмов се­мейной интеграции, ролевой струк­туры и др. Задача семейной психо­терапии — установить, как проявля­ются все эти семейные нарушения по линии взаимоотношений подро­стка со взрослыми членами семьи.

Основываясь на собственном опы­те семейной психотерапии подростков (всего 82 подростка и 132 члена их семей), опишем наиболее часто на­блюдавшиеся семейные нарушения.

Нарушения семейных представле­ний и их проявления во взаимоотно­шениях родителей и подростков. В соответствующем разделе была рассмотрена роль семейных пред-

давлений в формировании различ­ных сторон жизнедеятельности семьи. В ходе проведения семейной психотерапии подростков нами вы­являлись семейные представления родителей. Они сопоставлялись с реализуемым ими стилем воспита­ния Особое внимание обращалось на связь между семейными представ­лениями («стимульной», «концепции злых сил», «накопления качеств») с нарушениями воспитания.

Наиболее частым источником пси-хотравматизации оказалась модель взаимоотношений с подростками, ко­торую можно было бы назвать «бли­зорукой». Она представляет собой педагогическую разновидность «сти-мульного» семейного представления. Характерная черта этого представ­ления родителей (их мыслительной модели характера подростка и своих взаимоотношений с ним, из которой они исходят, строя эти взаимоотно­шения) — склонность учитывать только особенности сиюминутной ситуации при построении своих взаи­моотношений с подростком. При вза­имоотношении, строящемся на «бли­зоруком» представлении, родитель учитывает только непосредственные, сиюминутные последствия своих по­ступков по отношению к подростку и не задумывается над более отда­ленными. Наши наблюдения пока­зывают, что описанное «близорукое» представление встречается при раз­личных нарушениях взаимоотноше­ний родителей с подростком. Одна­ко особенно часто оно отмечается при гипопротекции, потворствующей гиперпротекции, эмоциональном от­вержении.

Необходимо со всей категорич­ностью подчеркнуть, что под «близо­руким» представлением родителей о подростке, своих взаимоотноше­ниях с ним, понимаются те моменты, психологические особенности, «само­очевидные» психологические истины, которыми родитель реально руковод­ствуется, строя свои взаимоотноше­ния с подростком, а не те, которые он провозглашает всрбально, напри-

мер, в групповой дискуссии. Мы на­блюдали в групповой родительской дискуссии родителя с солидным педа­гогическим званием и обширными знаниями, который, однако, в своих повседневных взаимоотношениях с собственным сыном руководствовал­ся именно «близорукой моделью».

С «близорукой мысленной мо­делью» связан целый ряд отрица­тельных феноменов в развитии и про­явлении характерологических нару­шений подростков. Рассмотрим один из них — условно названный нами «эффект самоусиления нарушения». Этот эффект возникает, если на со­противление родителей неблагопри­ятным проявлениям характера под­ростка последний отвечает усилени­ем этих проявлений. Эпилептоидный подросток, сталкиваясь с сопротив­лением своим притязаниям или про­явлениям дисфории, отвечает на них в этом случае усилением агрессив­ных проявлений, например агрес­сивным «взрывом», и побуждает членов семьи отступить. Истероид-ный подросток, столкнувшись с недо­верием к демонстрации им роли «больного», идет на усиление демон­страции и добивается своего. Не­устойчивый подросток на попытки контроля со стороны родителей от­вечает полным уходом из-под кон­троля. Во всех случаях отмечается парадоксальное соотношение: нару­шение характера порождает попыт­ки корректирующего воздействия семьи, однако эти попытки приводят к обратному результату — дальней­шему усилению отклонения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: