Философский трактат 4 страница

X. с. 52

Матжиои — один из основателей современного традиционализма, один из информантов и учителей Рене Генона. Настоящее имя — Альбер Пюйу, граф де Пувурвиль. Два важнейших труда — «Метафизический путь» и «Рациональный путь». Вторая книга толще первой почти в три раза. Однако это, по преимуществу, не проклятия в адрес современной цивилизации, как может показаться на первый взгляд неискушённому читателю (хотя и этого хватает), но «апологетика» даосизма. Матжиои получил своё имя от даосов, у которых прошёл инициацию. Фигура Матжиои была одиозна в традиционалистском мире. В частности, австрийский писатель, часто без нужды именуемый экспрессионистом, а на самом деле магический реалист (или «чёрный фантаст» по именованию современного русского герметика Евгения Головина) Густав Майринк дважды упоминает его в своих романах, как действующее лицо. В романе «Вальпургиева ночь» — это Манджу, посланник Срединной Империи (неполное созвучие имён объясняется вариативностью огласовок при передаче китайских имён). В «Ангеле Западного Окна» — это Сергей Липотин, отчасти негативный персонаж, в действия которого Майринк вложил часть обиды относительно своих неосуществившихся инициатических надежд. Во всяком случае, Майринк был обязан Матжиои своими ориенталистскими симпатиями. В конце концов, жизнь свою Майринк закончил буддистом, точнее (что, конечно же, на самом деле не одно и то же), поклонником дзог-чена. («Великая Триада» Рене Генона также, кстати, наполовину продукт сообщений Матжиои. Месть австрийского писателя Густава Майринка сбылась в том, что Матжиои умер подобно другому персонажу его романов — Пингвину. Матжиои оглох и был сбит поездом, поскольку не услышал его приближения. — О.Ф.

XI. с. 52

В 1920е гг. журнал Поля Шакорнака, ближайшего единомышленника Рене Генона, именовался «Покрывало Изиды». Однако, желая размежеваться с популярными об то время неоспиритуализмом вообще и теософией в частности, журнал меняет название на «Традиционные исследования» (или, что более точно, «Исследования Традиции»). Там выходят практически все труды Рене Генона, печатаются Матжиои, Юлиус Эвола, Ананда Кумарасвами, Фритьоф Шуон и др. — вплоть до самых неожиданных исследований, навроде «Сакральной географии» Рене Бюшера. Этот журнал, и само издательство в целом, повлияли на становление академического европейского традиционализма. Скупой, убогий дизайн и важность содержания составили, с позволения сказать, стиль этого издательства. Многие поколения европейцев и наших соотечественников (ещё в 1960-1970е гг. — Юрий Стефанов, Евгений Головин, Гейдар Джемаль) с благоговением держали в руках эти издания. Быть напечатанным в «Традиционных исследованиях» — означало войти в классику эзотерической мысли, причём не в «классику какого-либо течения внутри эзотеризма», а в классику эзотеризма вообще. Так принято считать и по сей день, поскольку выпуски «Традиционных исследований» продолжаются наряду с переизданием самых лучших трудов, выходивших там ещё в первой половине прошлого века. Нынешний главный редактор и хозяин издательства м-м. Н.Бэрр. — О.Ф.

XII. с. 57

Жан д'Эспанье был в 1600 г. назначен на должность president au Parlement de Bordeaux. Parlement в Средние века в королевской Франции — это высший суд (он назывался также парламентом). Д'Эспанье возглавлял это учреждение, иными словами, был Верховным Судьёй в г. Бордо. — Прим. В.Каспарова.

XIII. с. 57

Очень важно здесь понять, что герметические дух и душа не соответствуют аристотелическим (то есть нашим) представлениям. Дух герметизма больше похож на материю аристотелизма, а душа — на энтелехию. Говоря в категориях аристотелизма, всегда следует иметь в виду более соответствующую действительности и уж во всяком случае более традиционную схему представления о мире досократиков, где «аристотелевской материи» соответствует хаос, то есть этимологически дух, а тому, что мы называем «духом» — Душа, то есть нечто, действующее сверху. Затруднения в понимании книг Василия Валентина, в принципе, легко снимаемы, если отождествить (аналогически) душу — с сульфуром, дух — с меркурием, а форму, то есть их соединение, с солью.

К слову сказать, дурно понятый Аристотель повлиял на всё дальнейшее развитие «позитивной науки». Под материей, в отличие от более или менее традиционных взглядов стоиков и неоплатоников, принято понимать (и здесь так называемые «материалисты» и «спиритуалисты» проявляют полное единогласие) нечто формальное. В наиболее извращённом варианте это предстаёт как дихотомия формы («материи») и содержания («духа»). На самом деле всё намного сложнее. Ещё у Гесиода было сказано о том, что «боги рождаются из материи», то есть из хаоса. Хаос же (отсюда, кстати, Geist, ghost, gaz, гас, газ) есть наш Гусь или истинная Матушка Гусыня, изначальный хамса, иными словами, дух. Но не «тот дух, который вверху», а «тот дух, который внизу» (речь, разумеется, идёт не о «Сатане»). Если предельно упростить картину мира древних (хотя эти представления и не изначальны), то материя (или меон), будучи духом, проявляет активность, «дух» же, а точнее, Сверхсущее Единое, неподвижен, потенциален, инертен. Материя «сталкивается» с «духом» (Сверхсущим Единым), происходит «обжиг», образуются формы, эти формы взаимно «давят» друг на друга. «Наш» мир, Космос, в представлении древних вовсе не материя (но и не «дух»), а форма, производная от сочетания материи и «духа» (Сверхсущего Единого), матери и отца. Впоследствии возникли «технические» понятия сущности (эссенции), формы и субстанции. Первая — «вверху», вторая — «посередине», третья — «внизу». При этом всё Мироздание представляет собой бесконечную (замкнутую в круг) иерархию этих метафизических «протяжённостей». «Протяжённостей», разумеется, говоря крайне условно. Традиционные алхимики постоянно оперируют этими понятиями, используя их в изначальном, традиционном значении. И если мы не будем учитывать настоящее обстоятельство, то ничего здесь не поймём. Сущность, форма и субстанция — лишь отвлечённые обозначения сульфура (Серы), Соли и меркурия (Ртути). — О.Ф.

XIV. с. 58

Единое — неоплатонический термин. Алхимия всегда шла рука об руку с неоплатоникой. Также это герметический концепт, о котором говорит Гермес Трисмегист. Казалось бы, банальность, однако единое и единство до сих пор являются предметом спекуляций. Впрочем, простейшее представление о Едином находится хотя бы в нашем назывании цифр: «Один, два, три...» Давайте зададимся вопросом: «один чего?» «два чего?» — вот тогда-то сразу и станет понятной суть божественного послания к нам. Арифметика станет недействительной, «академическое», картезианское представление отпадёт само собою, поскольку зелёное яблоко не равняется красному, подобно тому, как Камень Философов не равняется Философскому Камню. — О.Ф.

XV. с. 69

Ср. XXI эмблему «Убегающей Аталанты» Михаила Майера. — О.Ф.

XVI. с. 74

Сочинение Римо-католического схоласта Фомы Кемпийского (XIV в.). Переведено на русский язык К.П.Победоносцевым. — Прим. перев.

XVII. с. 76

Напомним, что герма — это традиционный знак на перепутье, обозначавший во времена синкретизма в том числе и Гермеса, то есть Меркурия.

Терм, Термин или Терминус — божество пределов, межей, границ, особенно почитавшееся крестьянами (и здесь неплохо было бы держать в голове определение алхимии как небесного земледелия). Статуи Терминуса были широко распространены во времена римского господства и часто назывались гермами, что позволяет нам говорить об изображаемом божестве не иначе как о частичной экспансии Гермеса, поклонниками чьей науки мы с вами, надеюсь, являемся. Под одной из таких герм Аполлоний Тианский (чьё имя представляет собой кабалистический иероглиф) обнаружил в сокровенной крипте Изумрудную скрижаль Гермеса Трисмегиста.

Что же касается соответствия столь, казалось бы, различных богов, то здесь следовало бы заметить, что ещё Вячеслав Иванов в своей книге о Дионисе настойчиво обращал внимание на то, что боги древности не были «дискретны» (хотя подобная мысль могла прозвучать оригинально лишь в мире «победившего креационизма»). Одно божество легко перетекает в другое, заменяет, иначе говоря, субституирует его в отдельных случаях, нисколько не умаляясь при этом в своём качестве и потенции. Боги, полубоги, герои — все они лишь проявление универсальной Идеи. Это соответствует философии интегрального традиционализма, согласно которой, в отличие от формационной и прочих «современных школ», метафизика предшествует религии, а никак не наоборот.

Герма, то есть изображение бога Терминуса, представляла собой каменный столп, заканчивающийся бюстом или головой (сначала бородатой, затем безбородой), у которой иногда было два или три лица. Древний вариант гермы отличался едва обозначенными руками и эрегированным фаллом. В последнем случае мы, вероятно, сталкиваемся с влиянием культа малоазийского бога Приапа, имевшего итифаллический облик и, разумеется, легко перетекавшего в образы других богов. Кабалистическое соответствие между Терминусом и Гермесом гораздо более чем очевидно, чтобы долее задерживать на нём своё внимание. Остаётся лишь заметить, что с помощью этого соответствия решалась сложная метафизическая задача соотнесения апейрона (беспредельного) с перасом (пределом). В позднем римском манифестационизме, который не мог не усвоить модные увлечения провинции, это божество выступало в роли примирителя и разрешителя двух несовместимых позиций: манифестационизма (основывающегося на отсутствии любых разрывов в бытии) и креационизма (признававшего разрыв фатальным, прежде всего между Творцом и тварью). С одной стороны, Терминус — граница. С другой стороны, он посредник (и здесь обнаруживается как раз-таки одна из основных функций Гермеса), для которого не существует здесь и там в абсолютном смысле этих слов (наверху, как внизу, внизу, как наверху). Терминус, если угодно, трагедия и причина гибели римского мира, пытавшегося совместить несовместимое, поместить Неведомого Бога, требовавшего единоличного себе подчинения, в пантеон перетекающих друг во друга божеств. — О.Ф.

XVIII. с. 79

Эжен Канселье в своей «Алхимии» производит имя голландского алхимика, «Сандерс» от фр. cendre, зола. Добрые авторы предупреждают, что золой (пеплом, прахом, порохом) нельзя пренебрегать ни в коем случае. — О.Ф.

XIX. с. 81

Фулканелли отмечает, что знание весов чрезвычайно важно. Впрочем, роль естества здесь превосходит во всех отношениях роль оператора. — О.Ф.

XX. с. 81

С точки зрения традиционного европейского гнозиса всё может быть названо субстанцией, всё — формой, всё — сущностью, поскольку речь идёт на самом деле о циклической иерархии форм. Первоматерия есть первая форма, несмотря на то, что на первый взгляд это только субстанция. — О.Ф.

XXI. с. 82

Согласно Традиции, человек был создан из красной глины. Именно в таком ключе следует понимать «Искусство горшечника» Киприана Пикольпасси. — О.Ф.

XXII. с. 84

Речь идёт о форме применительно к Деланию. Последнее обстоятельство необходимо соотнести с пониманием теургии у неоплатоников. — О. Ф.

XXIII. с. 86

Герметическая трактовка творения несколько отличается от классического западноевропейского креационизма, согласно которому Бог творит из ничто (фр. rien), а не из ничего (фр. néant). — О.Ф.

XXIV. с. 87

По-древнерусски калита — чаша. В XIII-XV вв. предполагалось, что калики хранили калиту то в Твери, то в Новгороде (см. об этом Рыбаков Б.А. Стригольники. — М.: Наука, 1993). Но и московский Великий князь Иван Данилович Калита был, согласно летописям, так богат, что сумел на сорок лет выкупить Русь у ордынского хана. — Прим. перев. Уменьшительное и столь привычное нам с детства русское слово калитка представляет собой обозначение двери в Сад Философов, где растёт их Дерево, дающее золотые плоды. Часто привычные нам вещи обнажают свой герметический смысл, стоит лишь прикоснуться к ним с чистым сердцем, пульсирующим и содрогающимся от подспудного знания истинного Естества вещей. — О.Ф.

XXV. с. 88

Архей — «жизненное начало» в терминологии древней медицины. — Прим. перев.

XXVI. с. 91

Foie — печень; feu — огонь. — Прим. перев.

XXVII. с. 95

Субъект Великого Делания — живой, «одушевлённый». — Прим. перев.

XXVIII. с. 95

Имя этого высокого Адепта, ставшего прототипом шекспировского Просперо из пьесы «Буря», можно кабалистически осмыслить как Арнольд из Новой Деревни, Арнольд из Нового Града, что мы и делаем вслед за Веков К.А. — О.Ф.

XXIX. с. 95

В настоящее время позитивистская наука склонна различать Луллия — католического святого проповедника, прославившегося своим обращением неверных, и Луллия-алхимика (псевдо-Луллия). — О.Ф.

XXX. с. 96

Библейский Тетраграмматон с добавлением одной буквы, с которой начинаются Божественные имена Seigneur (Господь) и Saveur (Спаситель). — Прим. перев.

XXXI. с. 96

В связи с этим характерны православные изображения одеянной в красное Софии, Премудрости Божьей с бородой и с крыльями. Таковое изображение, например, нам являет надвратная икона XVI в. на Зелёной башне Ипатьевского монастыря в Костроме. Мы это изображение приводим в настоящей книге. — О.Ф.

XXXII. с. 103

В латинском (Petra) и французском (Pierre) слово Камень женского рода. Правильно было бы переводить: Та, которая и есть достопочтенная Камень... — Прим. перев.

XXXIII. с. 103

VITRIOL; замечательно, что по-русски КУПОРОС можно прочитать так (с некоторым смысловым «сдвигом», не противоречащим сущности Делания; КАМЕНЬ УМНУЮ ПЕЩНО ОЧИСТИВ, РУДУ ОБРЕТЁШЬ СВЕТЛУ (СОЛНЕЧНУ). — Прим. перев.

XXXIV. с. 103

В.Б.Микушевич в своих лекциях в Московской гуманитарной академии (ныне ИЖЛТ) указывал на непереводимость названия Дантова послания и советовал сохранять латинское (либо вообще романское) его имя. — Прим. перев.

XXXV. с. 103

Правильное написание имени знаменитого французского галанта, бретёра и герметического философа, согласно Фулканелли и Эжену Канселье, таково: Савиньён де Сирано Бержерак. Фулканелли и Канселье полагают, что даже если Сирано и приписал себе аристократическое происхождение, то он его в конечном счёте, как это ни парадоксально прозвучит, заслужил, соделавшись сыном Вéдения, избранником Илии. — О.Ф.

XXXVI. с. 103

Сюда же с полным основанием можно отнести графа де Лотреамона (comte de Lautreamont), чей криптоним («в миру» — Исидор Дюкасс; 1846-?-!) есть прямая отсылка к творению «царя в нуле» (cyr-en-o), по выражению Э.Канселье. — Прим. перев.

XXXVII. с. 104

Античные географы, а также историки часто описывают скифские (впоследствии русские) земли, баснословно богатые золотом. Впрочем, европейская часть России никогда не отличалась каким-либо преимуществом относительно других земель в том, что касается естественного нахождения самородного золота. Согласно преданиям этих авторов, аримаспы, одноглазые великаны скифских земель, похищают золото из-под грифов. Нет никакого сомнения, что речь здесь идёт о рецитациях древнейших алхимических текстов либо изустных преданий, не дошедших до нашего времени. Подробнее этот вопрос мы рассматриваем в нашей «Священной Артании»: Фомин Олег. Священная Артания. — М.: Вече, 2005. — О.Ф.

XXXVIII. с. 105

В то же время осёл — иероглиф древних демонических божеств, то есть персонификация нашей материи, которая нечиста. По мнению Рене Генона, осёл был избран Спасителем именно как иероглиф злых сил (в предшествующих христианству традициях, от которых остались лишь негативные с духовной точки зрения остатки), попранных торжеством Истинного Бога.

Осёл символически весьма двойствен. С одной стороны, он — зооморфный иероглиф Сета, египетского божества пустынь и чужих земель, в эллинистический период отождествлённого с Тифоном и демонизированного. С другой стороны, Осёл представляет собой, согласно кабалистической реконструкции нашего учителя Владимира Микушевича, «ось el», ось Божества. По преданию, осёл — единственное существо, в которое не может вселиться дьявол (см. «Сказания о Дьяволе» Клода Сеньоля: Клод Сеньоль. Сказания о Дьяволе. — М.: Энигма, 2002), поскольку Спаситель, въехав на нём в Иерусалим, отметил эту тварь своей сигнатурой креста.

В алхимии осёл один из образов первоматерии, осёл Тимон, âne-timon, антимоний, сурьма. Известна герметическая гравюра, изображающая так называемый Танец осла Тимона, где вокруг «сына подъярёмного», держащего рог изобилия, ведут свой хоровод мартышки-алхимики, подражающие естеству.

Фулканелли выстраивает очень странный ряд: мэтр Алиборон; осёл, на котором Иисус Христос въехал в Иерусалим; Христофор; вифлеемская ослица. Но если в связи со вторым и четвёртой никаких вопросов не возникает, то первый и третий заставляют здесь увидеть некий намёк, небрежно брошенный мастером. Дело в том, что в «Философских обителях» (Фулканелли. Философские обители и связь герметической символики с сакральным искусством и эзотерикой Великого Делания. — М.: Энигма, 2004. С. 260) упомянутый Алиборон также ставится в один ряд с ослом, но здесь назван он ещё и солнечным конём (cheval du soleil). А Христофор (как бы мы не хотели сопроводить настоящее имя тем объяснением, что, дескать, осёл, на котором Иисус Христос въехал в Иерусалим, также был христофором, христоносцем), согласно поздней кипрской легенде, становится кинокефалом, псоглавцем, а не ослоглавцем. Кинокефалом с нимбом, весьма напоминающим египетского псоглавца Анубиса, принято изображать его и в русской иконографии (Византия предпочитала образ Христофора-воина). Согласно упомянутой легенде, Христофор был столь красив, что вводил в соблазн всех без исключения поселянок. Желая избавить от этой напасти других и избавиться самому, Христофор молил Бога об уродливом облике, и тот наградил его собачьей головой. Западная версия («Золотая легенда» Иакова Варагинского) сосредотачивается на совсем иных событиях жития св. Христофора — а именно переносе младенца Иисуса Христа через бурный поток — отчего Христофор, собственно, и был наречён Христофором, христоносцем. Но, разумеется, католическому миру была известна и легенда о Христофоре-кинокефале. Так что у Фулканелли он оказывается в одном ряду с ослом и лошадью неслучайно. Не то конь, не то осёл мэтр Алиборон представляет собой такого же дикого субъекта, каковым является осёл Тимон. Таковы же и две собаки Авиценны, хорасанская сука и армянский кобель (у Артефия хорасанский кобель и армянская сука), сцепившиеся внутри сосуда гробницы, собака и волк Михаила Майера, собака и шакал XVIII аркана Таро. Сквозь причудливую вязь мифо-герметических образов проступят более чёткие, осмысленные очертания, если мы опознаем кобылу и кобеля в их кабалистической связи. — О.Ф.

XXXIX. с. 109

Знаменитое произведение Филалета «Открытый вход в тайные палаты государя». Или, как его название переводит Веков К.А.: «Врата отверсты тайна царска дворца затверста». — О.Ф.

XL. с. 109

Antimoine. Василия Валентина (по преданию, монаха-бенедиктинца), написавшего книгу «Триумфальная колесница (телега, char) сурьмы (antimoine)», обвиняли в том, что он изобрёл средство уничтожения монахов (antimoine). Antimoine кабалически означает antinomie — противоречие, противозаконие. С другой стороны, в русском слове сурьма корень сур — шумерск. Царь (sir, cir), господин. Сурьма как antimoine может также указывать на древнее противостояние жрецов («белых» и «чёрных») и царей («красных»), о чём писал Сент-Ив д'Альвейдр. В Средние века это отозвалось в борьбе папства с Меровингами, а затем Гогенштауфенами. — Прим. перев.

XLI. с. 110

Тинктура (teinture) — 1) тяга; 2) окрашивающее вещество, окраска; 3) фарм. Активное начало, растворённое в алкоголе; 4) фиг. Высшее Знание (Dictionnaire de la langue française. Ed. de la Conaissance, Paris, 1995). — Прим. перев.

XLII. с. 110

Ср. плавка и плавание — путешествие, навигация, странничество. — Прим. перев.

XLIII. с. 110

Vulcan — * vlkn — ср. Волкоконь или Полкан (полконь, кентавр). — Прим. перев.

XLIV. с. 110

* Mnrv — один из древнейших корневых комплексов, встречающийся во всех языках. — Прим. перев.

XLV. с. 110

Букв. знач. — женское божество (богиня). Предложенный нами перевод, который может показаться спорным, представляется нам более адекватным архаичности самого мифа. Богиня можно также переводить как дивиня. — Прим. перев.

XLVI. с. 113

В умозрительной философии — разделение антиномий. В истории — ритуальное цареубийство с отсечением головы (гильотина). — Прим. перев.

XLVII. с. 113

Земля Хамова — Египет, Кеми. Иными словами, от имени худшего из сынов Ноя происходит именование Химии (в арабском это слово было снабжено артиклем «ал», что хорошо известно). Здесь не мешало бы вспомнить русские сказки, согласно которым последний сын становится первым. Хам — обозначение грубой Первоматерии. — О.Ф.

XLVIII. с. 114

Ср. регул — менструация. Многие из авторов употребляли этот образ. — О.Ф.

XLIX. с. 123

Сказанное следует сравнить с тем, что содержится в трудах Аристотеля, но более того неоплатоников относительно потенции и акта. У неоплатоников акценты сильно меняются, хотя Аристотель и не перестаёт считаться непререкаемым авторитетом. — О.Ф.

L. с. 127

Необходимо здесь указать на то, что Тир есть словесное обозначение полярной земли, полюса, иначе говоря, смерти, каковую миновать невозможно, на что указывал в том числе и Фулканелли. — О.Ф.

LI. с. 127

Corbeau — corps beau — прекрасное тело. — Прим. перев.

LII. с. 128

Почти прямая цитата из: Фулканелли. Тайна соборов. — М: Энигма, 2005. С. 134. — Прим. перев.

LIII. с. 128

Иначе говоря, естество недискретно, не знает разрывов, резких, механицистических переходов от одного к другому. — О.Ф.

LIV. c. 136

Имеется в виду Афродита, чей культ был распространён в Пафосе. — Прим. ред.

LV. с. 136

Пародийно-комическое звучание этого понятия в современном «советско-российском» значении не должно вводить в заблуждение; речь действительно идёт об алкоголе (al-cohol, термин, использовавшийся в том числе и Раймондом Луллием), но только о том, который действительно «соображают» и действительно «на троих». — Прим. перев.

LVI с. 136

Здесь впору напомнить про ветхозаветного Иону во чреве кита, витриол, зелёного льва Рипли и Тессона, Филалетовы зелёные луга и зелёных мальчиков Майера. Зелёный — цвет Венеры, меди. Согласно «Философским обителям», зелёный цвет «указывает на высыхание земли, поглощение вод и рост новообразованого тела» (см. Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 388). Там же (с. 492) сказано, что зелёная Ртуть ответственна «за путрефакцию и регенерацию». Говоря о таинственном агенте Делания, Фулканелли также приводит «Легенду о зелёных свечах», изложенную Ипполитом Матабоном: «Одна девушка из древней Массилии (Massilia) по имени Марта (Marthe), простая работница (simple petit ouvrière) и давно уже сирота (orpheline), особо почитала чёрную Деву Подземелья. Она приносила ей все цветы, которые только могла собрать на окрестных холмах — тимьян, шалфей, лаванду, розмарин, — и каждый день, какая бы погода ни стояла, посещала мессу.

Накануне Сретения — праздника очищения (Purification) — Марту посреди ночи разбудил голос, который звал её в монастырь на утреню. Она испугалась, что проспала дольше обычного, быстро оделась и выскочила во двор, а так как землю покрывал свет, было довольно светло, и она решила, что уже занимается заря. Она добежала до церкви, ворота которой были открыты. Встретив священника, Марта попросила его отслужить мессу от её имени. А так как денег у неё не было, она сняла с пальца скромное золотое колечко — своё единственное достояние — и положила в качестве приношения под алтарным подсвечником.

Каково же было удивление девушки, когда она увидела, что, как только служба началась, белый воск (cire blanche) свечей принял невиданный небесный зелёный цвет, более яркий, чем у самых прекрасных изумрудов и самых редких малахитов. Она смотрела не отрываясь и не верила своим глазам...

Когда священник провозгласил Ite missa est, экстаз прошёл и девушка вернулась к действительности, она вдруг заметила, что ещё не рассвело: на монастырской башне пробил час.

Не зная что и подумать, она вернулась в своё жилище, но рано утром снова пошла в монастырь, где уже столпилось много народа. В волнении она принялась всех расспрашивать о ночной службе, но ей сказали, что со вчерашнего дня никаких служб не было. Рискуя, что её обвинят в том, что ей всё померещилось, Марта во всех подробностях поведала о чуде, свидетельницей которого она была несколько часов назад. Верующие толпой последовали за ней в подземную часовню. Сирота сказала правду. Кольцо лежало на прежнем месте, внизу под подсвечником, и в алтаре невиданным зелёным цветом всё ещё горели свечи...»

А на с. 497 «Философских обителей» Фулканелли добавляет: «В своей Заметке о старинном аббатстве Сен-Виктор в Марселе аббат Лорен рассказывает об обычае, который народ соблюдает по сей день: во время процессии в честь Чёрной Девы все несут зелёные свечи. Свечи эти освящают 2 февраля, в день очищения (праздника Сретения). Автор говорит, что " свечи в праздник Сретения должны быть зелёные, хотя почему, никто толком не знает. Из документов явствует, что зелёные свечи были в ходу и в других местах. Монахини монастыря Святого Спасителя в Марселе пользовались ими до 1479 г., а в центре епархии, в Экс-ан-Провансе — до 1620 г. Но если там этот обычай забылся, в аббатстве Сен-Виктор его хранят до сих пор"».

Также хорошо известна алхимическая аллегория Плавания в зелёную землю, эта операция является частью Работы в чёрном. Точнее, предшествует ей, поскольку ранние стадии гниения наступают прежде, нежели всё вещество в сосуде окрасится в чёрный цвет. — О.Ф.

LVII. c. 136

Алхимики часто именуются избранниками Илии, в чём сказалось кабалистическое осмысление имени «Илия», напоминающем élection, избрание во французском языке. В исламе Илия отождествляется иногда с Хизром (Зелёным), а иногда с Идрисом (Гермесом), истинными посвятителями, приходящими из сокрытого покоя.

Художник Илия, Мастер Элиас — с одной стороны, библейский пророк. В то же время это не столько поддающееся исторической атрибуции имя, сколько иероглиф. В определённом смысле оно означает то же самое, что и Гермес. Адепты алхимической науки часто назывались избранниками Илии. И это неслучайно, поскольку имя Илия и слово избранник в ряде европейских языков созвучны (например фр. élu, исп. elegido, англ, elect, нем. Elite).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: