Сюзанна Энок Скандальное пари 11 страница

– Это не все способы реагировать на подобное поведение. – В Эмме заговорила учительница. – Можно спросить еще раз, а потом попытаться отвлечь его и сказать: «Ах, Джейн, вот ты где» или что-нибудь в этом роде.

– Пощечина мне нравится больше, – заявила Лиззи.

– Давайте попробуем еще раз.

– Да, это так весело.

– Как хотите. – Грей снова подошел к Эмме.

Но Эмма, рассмеявшись, стала отступать, пока не налетела на лорда Дэра.

– Ах, простите, милорд. Девочки, придется вам попрактиковаться с его светлостью. Мне нужно заняться делом.

Грею ее бегство не понравилось, она увидела это по его лицу. Но если они повторят ситуацию, она может сделать ложный шаг и выдаст их обоих. Вернее, себя. Он, возможно, позволял себе такие выходки и раньше, но общество называло его повесой, вот и все. А ее репутация будет загублена, и академию закроют. Может, ему только этого и надо?

Похоже, он угадал ее мысли или понял их по выражению ее лица. Резко отвернувшись от нее, он повел мисс Перчейз и девочек на лужайку. Эмма поспешила на берег ручья и открыла свой блокнот.

– С вами все в порядке? – спросил Тристан. – Надеюсь, этот громила не вывел вас из равновесия?

– Нет-нет, что вы! Мне так много надо сделать, а времени так мало…

– Вы уверены? – Виконт тронул ее за плечо.

Эмма сумела улыбнуться:

– Да, уверена. Можно взглянуть на ваши записи?

– А Грей вам говорил, что собирается устроить завтра званый вечер и пригласить вас и ваших учениц? – Виконт достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Эмме.

– Званый вечер? – Черт, она совсем забыла про приглашение. И если учесть обстоятельства, при которых оно было получено, она колебалась, признаваться ли ей в том, что она получила его. Лучше не признаваться, решила она. – Завтра? Он говорил что-то о вечере, но Боже мой, уже завтра?

– Он никогда никому не позволяет менять свои решения, – сухо заметил виконт и добавил: – У меня не было чертежей, так что это все, что я мог вспомнить.

Эмма развернула листок.

– Просто великолепно, – сказала она, изучая бумагу. – Вы указали размеры, выход продукции и даже количество работников и их заработки. Спасибо, Тристан.

– Я же вам сказал, что знаю все о кирпиче. И если учесть, какими темпами растет Брайтон, можно будет сбывать продукцию завода там. Все посылают кирпич в Лондон, а вы находитесь практически в двух шагах от побережья.

Над ними нависла чья-то тень.

– Это разумный совет, – услышали они низкий голос Грея. – Вы сможете заключить эксклюзивный контракт на поставку кирпича с Джоном Нэшем^[12], который строит там загородную резиденцию для принца-регента^[13].

– Вы что, подслушиваете? – Вопрос прозвучал более резко, чем ей хотелось.

– Нет, я помогаю и содействую.

– Разве у вас не должно быть сейчас урока, ваша светлость?

– Я именно поэтому и пришел. – Он повернулся к Дэру: – Мои ученицы хотят знать, как определить, что мужчина – картежник. Я подумал, что ты сможешь объяснить им это лучше, чем я.

– Ты хочешь, чтобы я поболтал с твоими девчушками? – нахмурился Тристан.

– Считай, что ты приглашенный лектор. И поторопись, а то они придумают еще какую-нибудь тему для обсуждения или станут снова называть тебя старым занудой.

Тристан бросил испуганный взгляд на группу весело смеющихся девочек и, отряхивая камзол, проворчал:

– Если они начнут брать надо мной верх, я выстрелю в воздух.

Как только Дэр отошел на достаточное расстояние, Грей повернулся к Эмме:

– Что происходит?

– Ничего не происходит. – Она стала мерить шагами площадку, которая предназначалась для кирпичного завода.

– Кирпич. Как это мне не пришло в голову? Замечательная идея, Эмма!

– Знаю. Я же многое изучила.

– Можешь на минуту перестать ходить? Я хочу поговорить с тобой.

А ей хотелось прошагать всю дорогу до академии и там забаррикадироваться в своей спальне – хотя это вряд ли бы его удержало, если бы он захотел снова туда проникнуть.

– Ты не выполнил своего обещания и поддразнил меня насчет письменного стола. И насчет латинского языка тоже.

– А что я должен был сделать: рассказать, что мы лежали на нем голые, когда подломились ножки?

– Тише! – Пытаясь скрыть, что ее щеки запылали, Эмма села на траву и низко склонилась над блокнотом, записывая какие-то цифры.

– Или признаться, что при одном воспоминании об этом проклятом столе мне хочется сорвать с тебя одежду и снова целовать твое восхитительное тело?

Она продолжала что-то записывать, хотя не понимала, что пишет.

– Говори тише.

Он подошел к ней сзади и, встав на колени, обнял ее за плечи.

– Или объявить всем, что я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь и сейчас?

Она высвободилась и, полуобернувшись, взглянула на него.

– Это облегчило бы тебе задачу, не так ли? Я имею в виду, если бы все нас увидели?

– На что ты намекаешь?

– Ты же хочешь закрыть академию, разве ты забыл? Это будет легче сделать, если скомпрометировать меня. Таков был твой план вчера, я угадала?

– Нет! – Пробормотав проклятие, Грей встал и пошел прочь, но тут же вернулся. – Я не могу сказать точно, что для меня значит то, что произошло между нами ночью, – очень серьезным тоном произнес он. – Но я уверен в одном: мне было с тобой очень хорошо, и я хотел бы это повторить.

– У тебя есть мисс Босуэлл и леди Сильвия, не так ли? Ты ведь не просто так привез их в Хаверли?

– Они мне не нужны. Я хочу тебя.

– Почему?

Грей снова опустился на колени, но уже не за ее спиной.

– А почему ты желала меня, Эмма?

Вопрос удивил ее.

– Потому что.

– Это не ответ.

Ей захотелось показать ему язык.

– Я первая спросила.

– Не будь ребенком.

– Сначала ответь мне.

В отчаянии Грей воздел руки к небу.

– Я желал тебя, потому что ты меня… интересуешь… Я чувствую, что меня… влечет к тебе. В данный момент, правда, я совершенно не понимаю, почему это происходит, поскольку совершенно очевидно, что ты сумасшедшая.

– Ты пытаешься переменить тему.

– Нет, это ты пытаешься. Теперь твоя очередь отвечать. Почему ты отдалась мне?

Эмма видела, что он раздражен, но в глубине его глаз таились настойчивость и желание.

– Как ты сам говорил, – ответила она, стараясь казаться спокойной, – мне было любопытно.

– Просто любопытно?

– Да.

– Ты лжешь, моя дорогая, – нахмурился он.

Женщина не реагирует на прикосновения мужчины так, как это делала Эмма, из простого любопытства. Она хотела его так же, как он хотел – и по-прежнему хочет – ее.

Она взглянула поверх его плеча и немного отодвинулась. Опять он слишком на нее давит, подумал Грейдон. До того момента, как она об этом упомянула, ему даже в голову не приходило использовать их близость с компрометирующей целью – чтобы закрыть академию. Наоборот, он уже начинал прикидывать, как можно этого избежать.

– Независимо от того, как вы собираетесь поступить, ваша светлость, – Эмма решительно поднялась с земли, – мне надо работать.

Господи, он влюблен в нее, как школьник, и не хочет расставаться с ней даже ненадолго. Он схватил ее за руку и повернул к себе.

– Что бы я ни думал об академии и какими бы ни были мои взгляды на женское образование, я никогда – слышишь, никогда – не использовал бы события прошлой ночи, чтобы причинить тебе вред. Я обещаю тебе это и сдержу свое слово.

– Спасибо, Грей.

– Хочу задать еще один вопрос. Он касается Лиззи.

Эмма посмотрела на сидевших невдалеке учениц и жестом пригласила его следовать за ней.

– Я рассказываю тебе это только потому, что ты, как и я, учитель. Надеюсь, это останется между нами. Обещаешь?

– Разумеется.

– Очень хорошо. По возрасту Элизабет слишком мала, чтобы быть принятой в нашу школу, но в ее семье все очень непросто. Отец бросил их, когда Лиззи была совсем маленькой, оставив жене выплачивать свои многочисленные долги.

– Такой сценарий мне знаком, – кивнул Грей.

Она скептически взглянула на него. Но он не стал ее расспрашивать – хотя ему и очень хотелось, – опасаясь, что она передумает быть с ним откровенной.

– Да, подобный сценарий не редкость. Насколько я понимаю, мать Лиззи рассчитывает на… благосклонность знакомых ей мужчин, чтобы иметь крышу над головой и пропитание. Время от времени она остается без денег или решает, что ее жизнь слишком трудна. И тогда она пишет двенадцатилетней дочери письмо, обрушивая на ее детские плечи все свои несчастья. Пишет, как ей тяжело живется и что деньги могли бы все исправить.

– А у Лиззи есть наследство?

– Все, что есть у Лиззи, – это доброе сердце. – Голос Эммы прервался, и с минуту они молча шли вдоль берега ручья. – Она чинит белье других девочек и помогает мне по хозяйству, чтобы заработать немного карманных денег. А кончается это тем, что она все до последнего пенса отсылает этой бессовестной женщине – можно подумать, что пять фунтов могут исправить ее положение.

Грей стиснул зубы. Он не раз видел, какой великодушной бывает Лиззи, и его привела в ярость сама мысль о том, что не кто-то посторонний, а родная мать девочки может столь беззастенчиво пользоваться ее добротой.

– Так вот почему она хочет стать учительницей или гувернанткой! Чтобы зарабатывать и содержать мать!

– Она никогда в этом не признается, но я тоже так считаю.

Что-то в истории с Лиззи не сходилось, но как выяснить это у Эммы? Грей предчувствовал, что ее ответ ему не понравится, но все же спросил:

– Эмма, если финансовое положение матери Лиззи столь плачевно, кто же платит за ее обучение в Академии мисс Гренвилл?

Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо:

– Я. Или, если быть точной, академия.

– И как же ты или, если быть точным, академия может себе это позволить?

– Мы получаем небольшой доход от платы за обучение других учениц.

– И все? – не унимался он.

– Экономим, принимая пожертвования, например, в виде повозки и Старого Джо и еще за счет… низкой арендной платы.

– Черт, проклятие! – взорвался Грей.

– Тише! – сердито оборвала она его.

– Ты поэтому определила ее в мой класс, я правильно понял? – Если учесть, что Грейдон был почти готов придушить ее, его голос прозвучал довольно миролюбиво.

Эмма скрестила руки на груди.

– Да, поэтому. И вы сами в этом виноваты, ваша светлость. – Побледнев, как полотно, она вызывающе смотрела на него. – Вы могли бы спросить меня, на что я трачу излишки денег, прежде чем решили их у меня отнять, но вы этого не сделали. Еще несколько девочек, кроме Элизабет, человек десять, учатся на эти средства. Они заслуживают того, чтобы получить шанс в жизни так же, как и остальные.

– Извините меня, – сказал Тристан, подходя к ним, – но класс послал меня узнать, что, черт возьми, происходит.

– Ничего особенного, – процедил Грей, в упор глядя на Эмму. – Мы немного разошлись во мнениях.

Но она была, разумеется, права. Если бы в тот день, когда они заключили пари, Эмма рассказала бы ему, на что идут сэкономленные средства, он наверняка удвоил бы ставку, чтобы закрыть эту школу еще скорее. И хотя сейчас его мнение об академии изменилось, он все еще считал, что Эмма заманила его в ловушку. А герцог Брэкенридж этого не любил.

– Понятно, – протянул Дэр, покачиваясь на каблуках. – Пока вы тут спорите, можно мне научить девочек нескольким карточным фокусам? – Он достал из кармана колоду карт и ловко перетасовал ее.

– Нет, нельзя, – решительно заявила Эмма. – Каково бы ни было ваше мнение о программе академии, мы не готовим фокусников, лжецов и шарлатанов. – Повернувшись к мужчинам спиной, она зашагала к своим воспитанницам. – На сегодня урок окончен.

Вот и снова она охарактеризовала всех мужчин как людей нечестных и ненадежных. Придется выяснить, почему у нее сложилось такое мнение. Грей смотрел ей вслед до тех пор, пока не поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее округлых, покачивающихся бедер.

– Спасибо, Тристан, услужил, – проворчал он и тоже направился к экипажам.

– А что я такого сделал? Наоборот, предотвратил кровопролитие.

– Ты знал, что она использует доходы академии, чтобы оплачивать обучение некоторых учениц, которым это не по карману?

– А ты не знал?

Грей помрачнел.

– В самом деле? Что же ты меня не спросил? Я-то знал.

– С чем тебя и поздравляю. Мне это и в голову не могло прийти. Если я выиграю пари, ей придется исключить нескольких девочек – если не всех – из академии.

– Сомневаюсь, что в этом возникнет необходимость. – Тристан сел в ландо.

– Это почему же? – поинтересовался Грей, глядя при этом на Эмму.

– Я думаю, что ты не выиграешь пари.

Хотя Грей и был в данный момент раздражен этим разговором, в глубине души он надеялся, что Тристан окажется прав.

Глава 13

Эмма очень обрадовалась бы, если бы ей удалось избежать присутствия на званом вечере в Хаверли. Но девочки уже узнали о нем и от Грея, и от Тристана, так что легче было остановить рассвет, чем лишить их такого чудесного развлечения.

Остальные ученицы, которых не пригласили в Хаверли, начали было роптать, и, чтобы успокоить их, Эмма объявила за завтраком, что и в академии будет вечер: когда она выиграет пари, они обязательно это отпразднуют. Это было не самое мудрое решение – ведь если она проиграет, повода для праздника не останется. Правда, съездить в Бейсингсток и выпить в кондитерской шоколаду – это они смогут себе позволить.

Изабель приоткрыла дверь ее спальни:

– Ты действительно хочешь взять меня с собой?

– Конечно, Изабель. – Эмма достала из шкатулки жемчужные серьги. Одна из ее состоятельных подруг по пансиону подарила их ей на день рождения. Это была самая дорогая вещь, которую Эмма когда-либо имела. – Мисс Перчейз и без того в ужасе от Уиклиффа, а если ей придется встретиться еще с несколькими ему подобными, боюсь, это отразится на ее здоровье.

– Я буду очень рада помочь тебе.

Француженка подождала, пока Эмма причешется и наденет серьги. Ее вечернее платье вышло из моды уже года три назад, но было практически новым, потому что она надевала его всего несколько раз.

– Ты выглядишь прелестно, – сказала Изабель. – Тебе надо почаще вспоминать, что ты женщина, а не только директриса.

– А я и то и другое. – Возможно, платье с менее глубоким декольте было бы приличнее, но уж лучше так, чем выглядеть безвкусно одетой в присутствии в пух и прах разряженных гостей герцога Брэкенриджа.

Шум внизу стоял невероятный. Ученицы Грея в лучших вечерних платьях собрались в холле. Другие воспитанницы, окружив их, смеялись, шушукались или жаловались на то, что им не удастся побывать на вечере, где будет этот красавец – герцог Уиклифф.

– Пожелайте нам удачи, – громко сказала Эмма. Нестройный хор голосов моментально утих. – Нам сегодня надо показать себя с лучшей стороны. А теперь, леди, пойдемте.

Ландо подъехало ко входу как раз в тот момент, когда Эмма с девочками спускались со ступеней. Лакей в парадной ливрее помог всем сесть. Карета была бы более подходящей к случаю, но, очевидно, Уиклифф помнил, что Мэри Могри не выносит закрытых экипажей. Через минуту они уже катили в Хаверли. Дорогу им освещали лишь луна и фонари ландо.

– Ой, я упаду в обморок, – горестно прошептала Мэри.

– Нет-нет, дорогая, все будет хорошо. – Эмма ободряюще улыбнулась ей и остальным. – Только не забывайте, чему вы научились.

– Чему научили нас вы или Грей? – уточнила Лиззи.

Прекрасный вопрос, подумала Эмма.

– Поскольку его светлость – хозяин вечера, я полагаю, вы должны следовать тому, чему научил вас он. Хотя неплохо бы помнить и то, чему вас учили остальные педагоги. Сегодня вы представляете меня и всю академию.

– Но я себя не чувствую лучше, – жалобно простонала Мэри, почти сползая с бархатного сиденья.

Когда ландо свернуло на подъездную дорогу к дому, Эмма и сама ощутила легкое головокружение. Она совершенно точно знала, почему нервничает, и это не было связано с волнениями за поведение девочек. В них она была абсолютно уверена.

Нет, у нее была иная, вполне объяснимая причина нервно теребить сережки и оправлять лиф темно-красного платья. Изабелла была права – сегодня вечером Эмма не была похожа на директрису школы. Она чувствовала себя женщиной, и ей безумно хотелось произвести впечатление на Грейдона Брэкенриджа.

– О! Посмотрите! – восхищенно воскликнула Лиззи.

По обеим сторонам дороги стояли горящие факелы. В вечернем воздухе навстречу им плыли звуки музыки Моцарта. Все окна величественного дома светились яркими огнями. Не хватало лишь вереницы карет и толпы гостей на лестнице, иначе можно было подумать, что они едут на великосветский бал в Лондоне.

Едва ландо остановилось у дома, как лакей бросился откидывать ступеньки и подавать дамам руку. Щеки девушек горели от возбуждения. Они поднялись к парадной двери, где их ожидал Хоббс. Его лицо, как обычно, было бесстрастно.

– Ваши имена, дамы? – спросил он, достав листок бумаги и карандаш.

– Нет необходимости представлять нас, Хоббс, – сказала Эмма, выступая вперед.

– Его светлость герцог Уиклифф отдал другое распоряжение, мисс Эмма. Все должны быть представлены.

По спине Эммы пробежал холодок. Она не помнила, чтобы ее когда-либо представляли, разве что из вежливости, когда она приезжала в Хаверли навестить графа или графиню. Девочки, наверное, тоже нервничают, но, как всегда, последуют ее примеру. Поэтому, стараясь казаться совершенно спокойной, Эмма назвала по именам всех учениц, Изабель и себя.

– Если бы это был официальный прием, – пояснила она, пока они вслед за Хоббсом шли по лестнице, – каждой из вас прислали бы персональное приглашение, которое полагается вручать по прибытии дворецкому, и он представляет вас обществу, не спрашивая ничьих имен.

– А гувернанток тоже представляют? – поинтересовалась Лиззи.

– Как правило, нет.

Гувернанток вообще не приглашают на званые вечера, с некоторой грустью подумала Эмма, но решила, что ни за что не испортит никому настроения. Она обсудит эту проблему позже наедине с Лиззи.

По мере того как они приближались к гостиной, музыка звучала все громче.

– Поздоровайтесь с хозяином и поблагодарите за приглашение, потом поздоровайтесь с теми, кому он вас представит, – прошептала Эмма, – и отойдите немного в сторону.

– Мы помним, мисс Эмма, – улыбнувшись, прошептала Джейн в ответ.

Хоббс начал представлять девушек, начав с леди Джейн, и они одна за другой входили в гостиную. Услышав через открытую дверь низкий голос Грея, Эмма почувствовала, как затрепетало сердце.

Неожиданно она вдруг вспомнила о том, что открыла ему секрет Лиззи. Неужели он до сих пор сердится? Но он же должен понимать, что пари дает возможность многим девушкам учиться в академии. Если это не оставляет его равнодушным – уже хорошо. А как он был разгневан, узнав, в каком положении находится Лиззи!

– Мисс Эмма Гренвилл!

Эмма вдруг увидела, что осталась в холле одна. Сделав глубокий вдох, она шагнула в гостиную. Грей, как хозяин вечера, стоял возле двери. Рядом с ним лорд и леди Хаверли разговаривали с Изабель. Девочки окружили лорда Дэра на другом конце зала.

– Мисс Эмма. – Грей склонился над ее рукой.

Когда он выпрямился, их взгляды встретились. У Эммы на мгновение перехватило дыхание. Она и раньше считала его дьявольски красивым, но сегодня он выглядел… потрясающе. Белоснежный галстук был заколот булавкой с большим сапфиром. Остальная его одежда была черной: от элегантного фрака до сверкающих лакированных штиблет. Какая женщина сможет устоять перед такой красотой?

– Ваша светлость, – ответила она, сделав реверанс.

В его взгляде не было ни тени раздражения. Глаза блестели так же ярко, как сапфир в галстуке. Грей сделал шаг вперед, и на мгновение Эмме показалось, что он собирается поцеловать ее прямо сейчас. К своему ужасу, она вдруг поняла, что позволила бы ему это сделать. Но он лишь предложил ей руку.

– Благодарю вас, что согласились присоединиться к нашему обществу.

– Благодарю, что пригласили нас.

– Мы очень рады познакомиться наконец с юными протеже герцога, – сказала подошедшая к ним леди Сильвия. – Мы так много о них слышали.

Леди Сильвия была в переливающемся шелковом платье цвета слоновой кости с зеленой отделкой. Его стоимость наверняка превышала стоимость всего гардероба Эммы, и Эмма, пожалуй, отдала бы должное великолепию леди Сильвии, если бы не взгляд, которым та одарила ее. Так на нее смотрели всего один раз, но она запомнила это на всю жизнь. Презрение забыть нелегко.

– А я почти ничего не слышала. – Элис завладела другой рукой Грея. – Знаю только, что Грей и Дэр каждый день нас бросают, а сами разъезжают по Гемпширу, притворяясь, будто они учителя.

– Мне разрешили поучительствовать всего раз, – возразил Тристан. – Да и то темой урока были отрицательные стороны пари.

– Представляю, что это был за урок, – проворковала Сильвия.

Тристан обернулся к ней:

– Понимаю, что ты хотела бы провести сегодняшний вечер с самыми знатными людьми Лондона, но у нас было слишком мало времени: это все, что удалось организовать.

– Трис, – предупредил Грей, – до обеда никакого кровопролития.

– Мне бы не хотелось, чтобы такие разговоры велись при воспитанницах, – пробормотала Эмма, не спуская глаз с леди Сильвии. Неужели она все знает? Не может быть.

– Это может пойти им на пользу, – возразил Грей. – Жизнь не так уж идеальна, Эмма.

Она высвободила руку.

– Мне это известно, ваша светлость. И гораздо лучше, чем вам.

Никто просто так не бросал Грея. Эмма этого, очевидно, не знала, потому что не раз оставляла его одного. Но он пошел бы за ней, если бы Элис не вцепилась в него мертвой хваткой. Не станет же он тащить ее через всю комнату.

Бламтон с моноклем в глазу ходил кругами вокруг Джейн.

– Скажите, вы та самая девушка, которая играла Джульетту?

– Простите, сэр, – сдержанно ответила она, – но нас, кажется, не представили.

Грей, услышав это, готов был зааплодировать, а у Эммы был такой довольный вид, словно достойный ответ Джейн – полностью ее заслуга.

– Разрешите, господа. – Грей начал представлять девушкам присутствовавших джентльменов. Он нисколько не сомневался в том, что Бламтон будет соблюдать приличия, а ему самому удастся приструнить Элис, чтобы она не позволила себе какой-нибудь сумасбродной выходки. Опасения внушала Сильвия. Эмма, безусловно, смогла бы с ней справиться, но остальные были слишком молоды и неискушенны. Впрочем, как он уже сказал, им будет полезно пройти через это. В лондонском обществе издевка скрывалась почти за каждой любезной улыбкой. Если они поверят в искренность света, то станут объектом насмешек, а это их погубит.

– Можно мне посмотреть в ваш монокль? – спросила Элизабет Чарлза.

– Э… конечно, можно. – Бламтон даже покраснел от неожиданности.

Монокль был прикреплен к цепочке для часов, так что Чарлзу пришлось наклониться, чтобы Лиззи было удобнее смотреть. Она прищурила один глаз и уставилась на Чарлза через выпуклое стекло.

– Ваш нос кажется ужасно большим, – сказала она, продолжая разглядывать Бламтона.

Чарлз покраснел еще сильнее.

– Предполагается, что в монокль надо смотреть на других, а не на меня.

– О! Значит, он нужен для того, чтобы все остальные выглядели нелепо. – Лиззи повернулась к Генриетте: – Ты какая-то расплывчатая.

– А у тебя такой огромный глаз, – хихикнула Генриетта.

– Правда? – Немного помедлив, Лиззи отдала монокль Бламтону. – Благодарю вас. Я решила, что мне монокль не нужен.

– Девочки вообще не носят моноклей, – ответил Чарлз и, достав носовой платок, стал протирать стекло.

– И слава Богу. Эти монокли выглядят так чудно!

Пряча улыбку, Грей освободился от Элис и подошел к ним.

– Я бы не назвал это комплиментом, Лиззи, – сказал он.

– А какое это имеет значение? Я же не собираюсь за него замуж.

Присутствующие рассмеялись, и Грей в том числе, но, заметив недовольный, осуждающий взгляд Эммы, наставительно добавил:

– Даже в этом случае не следует оскорблять человека выше тебя по положению в обществе.

– Правильно, – возмущенно поддержал Грея Бламтон. – Мой отец – маркиз, а на вас я и не подумал бы жениться. Вы же совсем еще ребенок.

– Я по крайней мере не смотрю на всех в монокль и не показываю свой выпученный глаз.

– Элизабет Ньюкомб, – угрожающе произнесла Эмма. – Нас пригласили в гости, а не развлекать публику.

Лиззи тут же притихла и, повернувшись к Бламтону, сделала книксен.

– Прошу прощения, лорд Чарлз, – тихо вымолвила она, опустив глаза.

– Все в порядке. Нельзя требовать от ребенка неукоснительного соблюдения правил приличия.

– Слава Богу. – Элис снова уцепилась за Грея. – Полагаю, остаток вечера будет не таким невыносимым.

Самым невыносимым в этот вечер было то, что Грей едва перекинулся с Эммой несколькими словами. Весь день он размышлял о том, что она ему рассказала о Лиззи, и у него еще оставалось множество вопросов, требующих немедленного ответа.

Несмотря на то что Грей злился на Эмму, он не мог не восхищаться тем, как твердо она отстаивает свои убеждения. Тем не менее его несколько уязвляло то, что она, женщина, как человек лучше его. Впрочем, он видел все меньше и меньше сходства между ней и женщинами, которых знал.

– Грей!

– Да?

Элис смотрела на него, приподняв идеально закругленную бровь.

– Ты дрожишь.

– У меня онемела рука от твоей мертвой хватки, – сказал он, вырываясь.

– Негодяй.

Когда гостей пригласили к обеду, Грей подал руку тетушке. Сильвию сопровождал граф Хаверли. Тристану удалось завладеть рукой Джейн, а Бламтону пришлось сидеть между Элис и Эммой. Званый вечер оказался не такой уж блестящей идеей. Грей затеял его с целью провести время с Эммой Гренвилл, а все складывалось так, что оставался единственный способ остаться с ней наедине – куда-нибудь ее увезти. С каждой минутой эта идея нравилась ему все больше.

– Итак, леди, – начала Сильвия, когда дворецкий обносил гостей мясом и ветчиной, – признавайтесь. Поскольку Уиклифф и Дэр приезжали в академию каждый день, вы, наверное, все от них без ума.

– О нет, – спокойно возразила Джулия, – ведь Уиклифф и Дэр оба повесы.

– И как вы это определили? Объясните, прошу вас, – улыбнулась леди Сильвия.

– Они нам сами об этом сказали.

Сильвия мельком взглянула на Грея.

– Это интересно. Что скажешь, Элис?

– Я вовсе так не думаю.

– Хотелось бы точно знать, какие знания вам дают, – вступил в разговор Бламтон, отправляя в рот кусок мяса. – Не представляю себе, чему герцог Уиклифф может научить молодых девушек.

– А я очень хорошо представляю, – возразила Сильвия.

– Все уроки проходят в присутствии кого-нибудь из наших учителей, – вмешалась Эмма. – И я должна признать, что взгляды его светлости на правила поведения в обществе оказались весьма интересными нашим воспитанницам.

Она впервые сделала ему подобный комплимент. Грей удивился, но Эмма, даже не взглянув на него, занялась обедом. Неужели она вывела его из всеобъемлющей категории бесполезных мужчин? Нужно немедленно выяснить, так ли это на самом деле.

– Благодарю вас, мисс Эмма, но ведь это признание уменьшает ваши шансы выиграть пари.

Наконец-то она подняла на него глаза!

– Я утверждала, что ваши взгляды были интересны, ваша светлость. Но не говорила, что они были полезны.

– Отлично сказано, Эмма, – ободрила ее леди Хаверли.

– Господи, – сказала Элис, обмахиваясь салфеткой. – Что будет с нашей цивилизацией, если учительнице позволено говорить с герцогом в таком тоне.

– Я просто разъяснила свою точку зрения, мисс Босу-элл. В мои намерения не входило оскорбить его светлость. Простите, если это прозвучало как оскорбление.

Как было бы хорошо, если бы все гости внезапно исчезли хоть на пять минут, чтобы Эмма смогла бы оскорблять его наедине.

– Уверяю тебя, Элис, – лениво протянул Грей, – я умею постоять за себя. Кроме того, меня не оскорбили.

– А мы будем танцевать после обеда? – спросила Лиззи.

– Я думаю, для вас будет полезно попрактиковаться.

– Господи, – засмеялся дядя Деннис, – я уже сто лет не танцевал. Вот будет весело, да, Регина?

– Конечно! Я должна сказать, – добавила графиня, – как приятно, что наш дом снова полон гостей. В Хаверли слишком, долго было тихо!

– Я очень рада, что мы смогли доставить вам удовольствие, – с благодарной улыбкой откликнулась Эмма. – Вы с графом уже столько лет так много делаете для академии, что я счастлива хоть чем-то отплатить за вашу доброту.

– Вы могли бы заплатить ренту, – сказал Бламтон, откусывая бисквит с медом и облизывая губы.

Грей готов был придушить болтуна. Он пригласил Эмму не для того, чтобы напоминать ей, что они находятся по разные стороны баррикад.

– Мисс Гренвилл платит за аренду, – вмешался Грей. – Придется ли ее пересматривать – покажет время.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: