Сюзанна Энок Скандальное пари 15 страница

– Ну, говори. Что за решение?

– Жен…

Дверь открылась, и в комнату вошла величественная черноволосая дама. Грей крепко сжал локоть Эммы и тут же отпустил, повернувшись к вошедшей.

– Стало быть, вы и есть та директриса, которая весь сезон обслуживала виконта Дэра и моего сына?

Герцог что-то тихо, но грозно ответил, но Эмма не расслышала, что именно. Весь Лондон – и даже мать Грея – считает ее распутницей. Академию закроют. Перед глазами Эммы поплыли какие-то белые пятна, в ушах зашумело, и она провалилась в темноту.

Услышав неровное дыхание Эммы, Грей обернулся и еле успел подхватить ее, когда она потеряла сознание. С отчаянно бьющимся сердцем он поднял ее на руки и двинулся к двери, не замечая матери.

– Хоббс! – заорал он и помчался вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. – Принеси мне нюхательную соль! И пошли за доктором! Живо!

Где-то у себя за спиной он смутно слышал голоса забегавшей прислуги, но все его внимание было приковано к обмякшему телу на его руках. Господи, что он с ней сделал! Все его глупость и непомерный эгоизм. Надо было сообщить ей об этой грязной сплетне до того, как она услышит ее из уст постороннего человека.

Грей с такой силой пнул ногой дверь своей спальни, что она снова слетела с петель. Дрожа от внезапно охватившего его страха, он бережно опустил ее на кровать.

– Эм? – шепнул он, убирая с бледного лба прядь волос. – Эмма?

– Подвинься, – сказала герцогиня, взяв флакон с нюхательной солью из рук запыхавшегося дворецкого.

Мать оттолкнула Грея и, склонившись над Эммой, расстегнула верхнюю застежку ее накидки и поднесла к ее носу флакон. Через несколько секунд, показавшихся Грею часами, ресницы Эммы затрепетали и она открыла глаза. Потом, вздохнув, отвела флакон от лица.

– Боже мой, – прошептала она и, закашлявшись, села.

– Ложись, – приказал ей Грей, немного успокоившись.

– Ерунда. Я просто перегрелась, пока шла сюда. Мне уже лучше.

Чьи-то шаги раздались в комнате, и Грей, не оборачиваясь, понял, что пришел Тристан.

– Эмма, что с вами? – воскликнул виконт, проталкиваясь через все растущую толпу слуг и гостей.

– Лорд Дэр, – снова побледнев, прошептала Эмма. Бросив на мать Грея взгляд, полный душевной боли, она отодвинулась на край кровати.

– Ваша светлость, не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-нибудь отвез меня обратно в академию? Я, наверное, переутомилась. Мне следовало взять повозку, но день такой хороший и…

– Конечно. – Грей хотел помочь ей встать, но она резко отпрянула.

– Пусть лучше мне поможет Хоббс, – дрожащим голосом сказала она.

– Может, вам лучше остаться здесь, – настаивал Грей, – пока вы совсем не оправитесь. – Или по крайней мере до тех пор, пока он не убедит ее, что план позволит все исправить и никто не посмеет больше оскорблять ее.

– Мне станет лучше, если я вернусь в академию, – ответила Эмма, отводя от него взгляд. – Мне хотелось бы уехать сейчас же, прошу вас.

Хоббс помог ей подняться. Когда они спустились в холл, Грей заметил, что толпа любопытствующих слуг заметно поредела, причем настолько, что он понял: об этом позаботилась герцогиня. Он, конечно, поблагодарит ее за это, но только после того, как выскажет ей все, что думает по поводу ее длинного языка.

Дэр спустился вниз раньше их. Фаэтон уже стоял у входа, и виконт держал дверь открытой. Эмма опиралась на руку Хоббса, пока лакей помогал ей забраться на высокие ступени экипажа.

Грей с нетерпением ждал, когда лакей отойдет и встанет на запятки.

– Эмма, – тихо сказал он, – ради Бога, не расстраивайся, так.

Все еще не глядя на Грея, Эмма взяла у дворецкого шляпу и молча стала завязывать ленты.

– Пожалуйста, я обещаю, что все…

– Не надо давать обещаний, которые не можешь выполнить, – печально ответила она. – Я никогда не ожидала от мужчин ничего хорошего. До свидания.

Да, день определенно начался плохо и с каждой минутой становился все хуже. Из-за него женщина, которую он любит, упала в обморок, а потом уехала в сопровождении другого.

– Ее светлость хочет поговорить с вашей светлостью, – сообщил Грею запыхавшийся Хоббс. – Она ждет вас в кабинете графа.

Такого переполоха в доме, как сегодня, старый дворецкий наверняка не видел за все время своей службы, подумал Грей.

– Спасибо, Хоббс. Выпейте немного бренди.

– Благодарю вас, ваша светлость.

Когда Грей вошел, герцогиня сидела за письменным столом и читала письмо. Он закрыл за собой дверь и сказал, не скрывая гнева:

– Это было непростительно с твоей стороны.

– Ты мог бы рассказать мне обо всем прежде, чем она приедет в Хаверли, – ответила герцогиня, пробегая глазами письмо.

– Не думал, что именно я должен просить тебя не повторять сплетен и не оскорблять чувств других.

– Извини меня, дорогой, неужели ты только что признал, что у женщины могут быть чувства?

Грей прислонился к двери.

– Вот уж не ожидал от тебя подобного!

– Ты прав, – вздохнула герцогиня, – я должна извиниться перед мисс Эммой. Она совсем не такая, как я ожидала.

Что бы ее светлость ни имела в виду, Грею это не понравилось. Он ни за что не скажет ей ничего, что могло бы подтвердить ее подозрения.

– Ты послала за мной, – напомнил Грей. – Если тебе нужна компания, пока ты читаешь свою корреспонденцию, я пришлю Джорджиану.

– Я читаю не свою корреспонденцию, а твою.

– Что?!

Грей сразу догадался, что это за письма. Герцогиня вряд ли стала бы интересоваться деловой перепиской. Она, видимо, взяла письма со столика возле его кровати, воспользовавшись переполохом во время обморока Эммы.

– Не воображай, что я не в состоянии защитить свою личную жизнь только потому, что сейчас разрешаю тебе в нее вмешиваться.

Пристально глядя на него, она сложила письмо.

– Господи, Грейдон, откуда мне было знать, что ты действительно в нее влюблен? Все твои любовницы всегда были безразличны. По слухам, ты оставил Кэролайн практически голой посреди бального зала. Я должна была прочитать это – ты же никогда ни во что меня не посвящаешь. Может быть, хотя бы сейчас захочешь?

– Могу только утверждать, что все очень… осложнилось, – ответил он, помедлив. – Я в последний раз прошу тебя не проявлять инициативы.

Герцогиня встала.

– Если я, пожалуй, склонна поступить так, как ты просишь, сомневаюсь, что остальные будут столь же снисходительны. – Она подошла к двери и отдала ему письма. – Через несколько дней за ней будет гнаться толпа. Я слышала, что она пригласила в академию всех родителей. И боюсь, эти люди будут еще менее дипломатичны, чем я.

– Я знаю. – Грей открыл дверь, но замешкался. – Мне, возможно, нужен будет человек, который… выступил бы в ее защиту.

– Я ничего не могу тебе обещать, прежде чем не поговорю с ней.

– Это честно.

Теперь ему надо устроить так, чтобы Эмма после всего, что он натворил, захотела поговорить с кем-нибудь из его семейки. Он ведь собирался предложить ей выйти за него замуж, чтобы прекратить сплетни, но сейчас она вряд ли ему поверит.

Однако теперь у него есть хотя и приблизительный, но все же план действий. Первым делом надо отделить врагов от союзников. Только тогда он сможет приблизиться к прекрасной деве и понять, примет ли она спасение из его рук.

Во имя этой цели Грей отправился искать Сильвию и нашел ее как раз в тот момент, когда она выходила в сад. Насколько ему было известно, Сильвия ненавидела сельский воздух, но, очевидно, интуитивно догадалась, что он ее разыскивает, и решила спрятаться, чтобы избежать разговора.

– Разрешите к вам присоединиться, – сказал Грей, предлагая ей руку, и они вдвоем пошли по мощенной камнем дорожке.

– Вы сегодня необычайно галантны, – улыбнулась она.

– Не очень в этом уверен.

Они миновали развилку. В одну сторону дорога вела к цветнику, а в другую – в парк с обширным прудом. Именно сюда Грей и повел Сильвию. Самой лучшей мыслью, которая пришла ему в голову сегодня – не считая, конечно, мысли жениться на Эмме, – это столкнуть Сильвию в этот пруд.

– Тогда, может быть, вы ответите на один вопрос?

– И что это будет за вопрос?

– Какова цель этой приятной, но слишком быстрой прогулки?

Они действительно быстро приближались к пруду. Грей немного замедлил шаг.

– Это зависит уже от ваших ответов на мои вопросы.

– Так спрашивайте, Грей.

– Вопрос первый. Кому вы послали неделю тому назад два письма? Те, что попросили графа отправить оплаченной почтой.

Сильвия украдкой бросила взгляд назад, словно желая убедиться, что за ними никто не идет.

– Бог мой, вы задаете такие нескромные вопросы. Сначала о моих отношениях с лордом Дэром, а теперь о личной переписке. Можно подумать, вы меня ревнуете.

Ее уклончивый ответ как нельзя лучше подтвердил его подозрения. Грей уже вел ее по извилистой тропинке вниз к пруду.

– Вопрос второй. Почему вы писали кому-то письма, если обещали мне – помните? – перед нашим отъездом из Лондона, что никому не раскроете секрета нашего пребывания в Хаверли? – Грей намеренно отвел вопрос от Эммы: он и без того причинил ей слишком много вреда, не хватало еще прибавить к списку ее врагов леди Сильвию Кинкэйд.

Ее и без того белое – под румянами – лицо побелело еще больше.

– Ах, Господи! Кто-то нас выдал? – Сильвия схватилась за сердце, притворившись расстроенной гораздо искуснее, чем это делала Элис. – Надеюсь, вы не думаете, что это я написала ее светлости и леди Джорджиане? Уверяю вас, это не так.

Грей загородил ей дорогу и испытующе посмотрел на нее. Сильвия переводила взгляд с пруда, лежавшего прямо у их ног, обратно на Грея, и он видел, как невинное выражение ее лица сменяется тревожным.

– Грей…

– Ну?

– Почему вы молчите?

– Я размышляю над тем, каким должен быть мой третий вопрос. Первое, что приходит в голову: «Вы можете поклясться?»

– Вы это серьезно? – Сильвия отступила на шаг.

– Что заставляет вас полагать, что я шучу?

– Это нелепо. Любой на моем месте поступил бы так же. Женщина должна уметь защищать свои интересы.

Эмма говорила ему то же самое, но совсем по другому поводу. И, как ни приятно было бы столкнуть Сильвию в пруд, ему нелегко будет оправдаться перед директрисой за свой поступок. Да и перед самим собой тоже.

– Леди Сильвия, пакуйте чемоданы. Через час одна из моих карет будет к вашим услугам. Вы вернетесь в Лондон, и, если еще раз попадетесь мне на глаза, я не стану спрашивать, умеете ли вы плавать. Уходите.

Сильвия открыла было рот, но, еще раз взглянув на воду, быстро пошла к дому. Подождав, пока она войдет внутрь, Грей тоже вернулся. Прежде чем он предпримет попытку снова поговорить с Эммой, еще одному гостю придется покинуть Хаверли.

Элис сидела у рояля и играла что-то мрачное из Баха. Проницательность никогда не была ее сильной стороной, хотя в начале их знакомства Грею это нравилось.

– Элис!

Она подняла на него глаза, и мелодия оборвалась.

– Здесь только что была Сильвия. Полагаю, ты и меня отправишь в Лондон?

Несколько недель назад он ответил бы коротко «да» и выпроводил бы ее за дверь, но сейчас решил, что надо повести себя более дипломатично. В конце концов, она честно выполнила свою часть их отношений. Она была такой, какой была. Вся вина – на нем. Эмма Гренвилл оказалась лучшим педагогом, чем он ожидал, если сумела научить его считаться с чувствами Элис Босуэлл.

– Мы оба знаем, что в Лондоне тебе будет лучше, – пожал он плечами. – И я не сомневаюсь, что ты найдешь более подходящего друга.

– Не старайся, не надо. – Она встала из-за рояля. – Я бы не осталась, даже если бы ты меня об этом попросил.

– В таком случае, зачем ты согласилась поехать в Гемпшир?

– Мне нравятся твои деньги. И я хочу получить подарок, когда ты вернешься в Лондон. Что-нибудь сверкающее.

– Пусть будет сверкающее.

– Хорошо.

Элис пошла наверх укладывать вещи, а Грей отправился оседлать Корнуолла. Эмма, наверное, все еще сердится на него, но он должен кое-что ей объяснить.

Стоя у входа, Эмма безучастно смотрела, как фаэтон покидает пределы академии. Тобиас закрыл ворота.

Когда экипаж скрылся из виду, она села на верхнюю ступеньку и, опустив голову, обхватила ее руками.

– Эмма, что с тобой? – Изабель, выбежав из дома, села рядом.

– Ах, Изабель, как же много ты сегодня пропустила!

– Так расскажи мне.

– Ученицы Уиклиффа сбежали из академии и пошли пешком в Хаверли. А когда вернулись, отказались объяснить мне, зачем им надо было видеть его светлость. Поэтому я тоже отправилась в поместье, чтобы узнать все от него самого.

– И что же дальше?

– К тому времени, когда я пришла туда, там уже были герцогиня Уиклифф и ее компаньонка, приехавшие из Лондона.

– Бог мой! Из-за… слухов?

– Очевидно. – При воспоминании об этой встрече настроение Эммы еще больше упало. – Тем не менее я решила воспользоваться случаем и, как представитель академии, произвести хорошее впечатление. – Эмма замолчала, вновь переживая то, что случилось в кабинете лорда Хаверли. Она не виновата, что упала в обморок: услышать то, что сказала герцогиня… было так же невыносимо больно, как тогда, тринадцать лет назад, когда она очутилась на улицах Лондона.

– И что было дальше? – спросила Изабель. – Ты как представитель академии…

Эмма, печально взглянув в озабоченное лицо француженки, снова поникла.

– Представитель упал в обморок.

Изабель не поверила своим ушам.

– Ты упала в обморок?

– Да. А когда очнулась, то увидела, что лежу в спальне герцога и герцогиня сует мне под нос флакон с нюхательной солью. Что может быть хуже того, что произошло? – жалобно сказала Эмма. – Я еще больше повредила репутации академии.

– Ну, это еще как посмотреть, – загадочно улыбнулась Изабель.

Что-то в голосе подруги заставило Эмму поднять голову и проследить за ее взглядом. Сердце ее бешено заколотилось. У ворот на своем огромном жеребце сидел Грей и ругался с Тобиасом. Верный страж порядка, видимо, не хотел пускать герцога, а тот не собирался поворачивать назад.

Пусть въезжает, подумала Эмма. Тогда она сможет обвинить его в том, что он знал, насколько омерзительными оказались слухи. Что у него был за план? Еще больше ее унизить?

Тобиас, оглянувшись, вопросительно посмотрел на Эмму. Она кивнула. Зачем перекладывать на ни в чем не повинного работника свою ношу? Он не ответствен за то, что она так наивна. Как только ворота открылись, Грей, нетерпеливо натянув поводья, въехал во двор академии.

– Изабель, – сказала Эмма, вставая. – Мне надо поговорить с его светлостью наедине.

– Ты увер…

– Да. Не беспокойся.

Тяжелая дубовая дверь закрылась за Изабель. Эмма продолжала стоять на верхней ступеньке, и, когда Уиклифф спешился, они оказались практически одного роста.

– Эмма, неужели ты решила, что я хотел…

– Минуточку, ваша светлость, – сказала она, сама удивившись сухости своего тона. – Я не жду, что вы станете думать обо мне иначе, чем о любой другой знакомой вам женщине. Однако было бы неплохо, если бы вы потрудились ответить мне, почему даже ваша мать…

– Я собирался рассказать тебе об этом, – прервал он ее, хмурясь, – и впредь не позволю кому бы то ни было причинять тебе боль. Никогда.

– И каким образом вы намерены это осуществить?

Ее холодность ошеломила его. Похоже, что бы он ни предложил, она ни на что не согласится. Воспользоваться этим было бы трусостью – он виноват перед ней и должен все исправить. Надо действовать без проволочек и сделать ей предложение. Его имя защитит ее от скандала.

– Эмма, у нас еще есть время, чтобы прекратить все это.

– Это у тебя есть время, – возразила она. – Никому нет дела до того, как вел себя ты. – Она расправила складки юбки. – Ничто уже не может помочь. И если честно, твой приезд сюда тоже ничему не поможет. Пожалуйста, уезжай.

– Хорошо, Эмма. – Он вскочил на Корнуолла. Лошадь неожиданно споткнулась, и Грей нетерпеливо рванул поводья. – Но даже если ты сдалась, знай, что я не сдался.

Она не ответила, и он поехал к выходу. В это мгновение двери академии распахнулись, и вниз по лестнице сбежала Элизабет.

– Гр… Ваша светлость!

Грей посмотрел через плечо:

– Мисс Элизабет?

Эмма молча наблюдала, как самая юная ученица академии подошла к Грею и вручила ему сложенный лист бумаги.

– Мы хотим прояснить свою позицию, – отчеканила Лиззи, и Грей подумал, что она, верно, долго репетировала эту фразу.

Грей взял бумагу и сунул ее в карман. Прежде чем он успел что-либо сказать, Лиззи подошла к Эмме и взяла ее за руку.

Грей пришпорил Корнуолла. Громкий лязг закрывшихся ворот прозвучал как приговор Судьбы.

– Надо бы выпить чаю, – сказала Лиззи, – но мне не велено выходить из своей комнаты.

Эмма смахнула со щек невольные слезы.

– Мы выпьем чаю завтра. – Если к тому времени у нее не перестанет биться сердце.

Но сейчас ей совсем не хотелось думать о том, есть ли у нее шанс выжить.

Глава 18

Женщины.

Грей всегда думал о них как о глупых, прилипчивых, надушенных особях противоположного пола, вечно охотящихся за мужчинами. Но судя по всему, он здорово ошибался и теперь за это расплачивается.

Сначала он заявил главе семьи – матери, что у него нет абсолютно никакого желания жениться. Потом женщина, с которой он – так ему начинало казаться – хотел провести остаток своей жизни, отвергла его, прежде чем он успел сделать ей предложение. В довершение всего его прогнали собственные ученицы, лишив шанса с достоинством проиграть пари.

И все это – в течение одного утра.

Он – герцог Уиклиффа, по его мнению, этого вполне достаточно, чтобы неразбериха с академией окончилась сама собой. Стоит ему произнести несколько слов, и проблема исчезнет как по волшебству. Но своими безрассудными поступками он навредил Эмме. Такой тонко чувствующей, добросердечной и всепрощающей женщины он, пожалуй, никогда не знал. И вот теперь она даже не хочет с ним разговаривать.

Он всегда с такой легкостью, не прилагая к тому никаких усилий, получал то, чего хотел. А теперь у него чуть ли не сердце останавливается, стоит ему допустить, что он никогда больше не увидит Эмму. И вот сейчас, когда это не просто затрагивало его гордость, а стало вопросом жизни, он не знал, как поступить.

Грей так задумался, что чуть было не проехал мимо лошади, щипавшей траву. В тени возле пруда, опершись спиной о ствол бука и скрестив на груди руки, с зажатой в зубах сигарой сидел Тристан.

Грей был не в настроении болтать и, лишь коротко кивнув виконту, поехал было дальше, но Тристан проворным жестом поднял бутылку, лежавшую у его ног.

– Виски хочешь? – спросил он, дымя сигарой.

Минуту спустя Грей уже сидел рядом с ним с сигарой в руке.

– Слава Богу, что он послал мне тебя. – Грей отпил порядочный глоток виски прямо из горлышка.

– Я схватился за бутылку сразу же, как увидел твою кузину, – пробурчал Тристан, не вынимая изо рта сигару. – Твоя семья меня презирает, не так ли?

– Когда Джорджиана узнала, что ты тоже здесь, она наверняка предложила матери сопровождать ее.

– Сомневаюсь. – Тристан взял у Грея бутылку и тоже выпил. – Но, кроме шуток, что с тобой, черт побери, происходит?

Грей не привык, чтобы его критиковали. Только в последнее время он терпел замечания Эммы.

– Почему ты спрашиваешь?

– Имей я то, что есть у тебя, я бы не сидел здесь и не пил с такими, как я.

– А что у меня есть? – Грей отнял у Тристана бутылку. – Всем известно, что я вел себя как осел, а теперь за это расплачиваюсь.

– Рад, что ты хотя бы это признаешь. Ты сегодня не получал никаких писем?

Нахмурясь, Грей запустил руку в карман и вынул записку Лиззи. Не глядя на Дэра и подозревая худшее, он развернул ее.

– Что-нибудь интересное?

Грей прочитал короткое послание сначала один раз, потом второй. На листке из школьной тетради аккуратным, закругленным почерком Джейн было выведено: «Мы хотим помочь вам проиграть». Грей посмотрел на Тристана.

– Полагаю, ты имеешь к этому прямое отношение.

– Возможно, мне и удалось немного повлиять на происходящее. – Допив виски, виконт встал. – Ты виноват в том, что с ней случилось. Тебе и исправлять.

– Я пытаюсь, – проворчал Грей. – И без тебя прекрасно знаю, что натворил.

– Если ты решишь, что я могу тебе в чем-то помочь, я готов. – Тристан вскочил в седло. – Считай меня своим самым надежным помощником.

Сигара и виски, по всей вероятности, немного прочистили Грею мозги. Сейчас первоочередная задача – предотвратить скандал. Пари отошло на второй план. Выиграет Эмма или проиграет, не будет иметь никакого значения, поскольку половина Лондона уже успела осудить ее.

Его предложение выйти за него замуж – если она его примет – защитит ее. Поэтому он непременно женится на Эмме Гренвилл, а ответы на вопросы «как» и «когда» придут потом. Однако он не имел ни малейшего представления о том, как родители воспитанниц академии воспримут его союз с Эммой. Спасет ли это академию? Сперва он твердо намеревался закрыть ее, а теперь, когда изменил свое мнение о женском образовании, похоже, это произойдет без его участия.

Вернувшись домой, Грей сразу прошел в кабинет дяди и написал короткий ответ своим ученицам. Поблагодарив их за великодушие и сотрудничество, он предложил встретиться завтра же утром. Вовлечь их в свои дела будет довольно сложно – слишком велик риск, что скандал обрушится и на них. Но в то же время Грей не хотел, чтобы они сердились на него за недоверие, к тому же их помощь могла оказаться весьма кстати. Да и времени у него оставалось мало.

– Нет! Ни за что! – В маленьком кабинете Эммы стоял невообразимый гвалт.

– Мисс Эмма, мы же пообещали, – с серьезным видом сказала Лиззи.

– Герцог рассказал мне, что вы его уволили. Вам не следует снова с ним встречаться. У нас и без этого куча неприятностей.

– Да, верно, – согласилась Джейн. – Но мы все устроим.

– Вам не справиться с этой проблемой. Решить ее должна я. – Как бы Эмма ни ценила их желание помочь, она отвечает за их будущее.

– Мне некуда деваться, кроме академии. – Лиззи умоляюще смотрела на Эмму. – Я хочу остаться здесь. Вы должны позволить нам участвовать.

Глаза Эммы увлажнились. Как она могла вести себя столь неосмотрительно, и теперь больше всех пострадает ее любимица.

– Лиззи, ты не сможешь все уладить…

– Но надо обещания выполнять, – раздался внезапно спокойный голос.

– Александра! – Эмма вскочила, почувствовав при виде этой высокой светловолосой женщины, будто гора у нее упала с плеч. – Девочки, прошу нас извинить.

– Но мы должны встретиться с ним сегодня утром, – настаивала Лиззи.

– Пятиминутное опоздание не считается невежливым, – возразила Эмма, выпроваживая всех пятерых из кабинета.

– Ты не могла бы послать кого-нибудь сказать Тобиасу, чтобы он впустил Люсьена? – попросила Александра.

– Лиззи, Джейн, передайте Тобиасу, чтобы он впустил лорда Килкэрна на территорию академии, и проводите его сюда.

– Да, мисс Эмма.

Как только Генриетта закрыла за собой дверь. Эмма бросилась обнимать графиню.

– Ты так прекрасно выглядишь, Лекс, – еле выговорила она, потому что ее душили слезы.

– А я чувствую себя такой неуклюжей, – ответила Александра, погладив срой выпуклый живот, когда Эмма наконец выпустила ее из своих объятий.

Теперь, когда прибыла подмога, Эмма была в растерянности: как все рассказать? Ведь с тех пор, как в Хавер-ли появился герцог Уиклифф, у нее самой не было разумного объяснения своих поступков.

– Быстро ты приехала!

– Как только до нас дошли эти отвратительные слухи, мы сразу начали собираться к тебе. Твое письмо успело застать нас, когда мы уже уезжали из Лондона. Викс и Син должны быть здесь к полудню. – Леди Килкэрн сняла шаль и повесила ее на стул. – Эмма, я не знаю, что слышала ты, но…

– Я слышала достаточно, – ответила Эмма, мрачнея.

– Как это могло случиться? – Александра осторожно опустилась на жесткий стул. – Никто, кто тебя знает, не мог себе даже вообразить…

– Не надо, Лекс. Я просто… Я не знаю, что мне делать.

– Раньше я от тебя такого не слышала. – Александра внимательно посмотрела на подругу.

– А последние несколько дней я все время это повторяю. Я не знаю, что на меня нашло.

В дверь постучали. Эмма открыла и увидела на пороге испуганных Лиззи и Джейн рядом с высоким худощавым человеком, одетым во все черное.

– У вас отличная охрана, – сказал он, еле заметно улыбнувшись.

– Милорд, – сказала Эмма, приглашая графа Килкэр-на войти. – Спасибо, девочки. Не уходите из академии без меня.

Элизабет что-то буркнула себе под нос, пятясь и закрывая дверь.

Лорд Килкэрн прошел прямо к окну.

– После всех этих слухов и вашего свирепого стража у ворот я ожидал увидеть здесь нечто вроде будуара.

– Люсьен, ты должен помочь.

– Вероятно, я смогу, если кто-нибудь подробно расскажет мне, что здесь происходит. – Он сел на широкий подоконник. – И предупредите своего привратника, что скоро приедет Олторп. Сомневаюсь, что он будет в таком же хорошем расположении духа, как я.

– Непременно. – Эмма выглянула в коридор и увидела, что не меньше половины всех учениц академии прячется там – если про пятьдесят человек можно сказать, что они «прячутся». Эмма попросила Генриетту и Джулию передать Тобиасу, чтобы он впустил нового гостя, приказала остальным разойтись и вернулась в кабинет. – Может быть, вам будет удобнее в одной из гостиных? – предложила она Александре и Люсьечу.

– С тех пор как мы сегодня утром уехали из гостиницы, я все время вспоминаю о старых креслах, которые стояли в нижней гостиной при твоей тетушке. Они все еще там?

– Конечно! Мне не следовало просить вас ехать так далеко. – Глаза Эммы наполнились слезами. Тетя Патриция никогда не допустила бы такого.

– Да-а, – протянул Люсьен, бросив мрачный взгляд в сторону Хаверли. – Такое впечатление, что мне придется пристрелить Уиклиффа.

– Но не раньше, чем мы выслушаем Эмму, – возразила Александра.

Главное – это академия, напомнила себе Эмма. Академия и ученицы. Ее собственные проблемы не имеют значения, равно как и ее собственное счастье. Правда, иногда, с тех пор как она встретила Грея, ей хотелось, чтобы было наоборот.

Они спустились в гостиную, и Александра с удовольствием устроилась в старом мягком кресле. Смеясь, Люсьен принес еще одну подушку и сел на подлокотник, взяв жену за руку. Лорд Килкэрн был известен своим тяжелым характером, но Эмма заметила, что он очень изменился. Любовь, очевидно, умеет творить чудеса со всеми, подумала Эмма, но к ней это, пожалуй, не относится.

– Мне так удобно, что я готова провести в этом кресле весь месяц, – заявила Александра. – Рассказывай, что случилось.

Вздохнув, Эмма начала с того момента, как сломалась карета Уиклиффа, и закончила запиской, которую он прислал ее ученицам, опустив лишь эпизоды, когда целовалась с Греем и занималась с ним любовью. Это касалось только ее, и этого уже не исправишь. Она просила помочь ей сохранить академию, а не ее разбитые мечты о самоуважении и о Грейдоне Брэкенридже.

– И из всего этого сплетники сделали вывод, что ты – Далила и Иезавель^[15] в одном лице? Чего-то не хватает, – сказал граф, когда Эмма закончила свой рассказ.

– Что вы имеете в виду? – Эмма надеялась, что никто не заметил, как она покраснела.

Внезапно дверь распахнулась, и в гостиную ураганом ворвалась черноволосая женщина в лиловом платье и заключила Эмму в объятия.

– Где этот чертов Уиклифф? Я застрелю его!

Оказывается, герцог был в гораздо большей опасности, чем он предполагал.

За женщиной в комнату вошел мужчина, года на два или на три моложе Килкэрна и примерно такого же телосложения.

– Этот страж у ворот стал еще более угрюм, чем я его помню, – сказал он, сбрасывая на кресло кучу одеял.

– Лорд Олторп, – ответила Эмма, пытаясь вырваться из объятий Вике и сделать реверанс. – А это, очевидно, Томас?

Маркиз усмехнулся, и выражение его лица из сурового сделалось добродушным.

– Ясное дело.

Он протянул нарядный сверток жене, и леди Олторп пришлось, отпустив Эмму, взять на руки сына.

– Томас, познакомься с другой своей крестной матерью.

Эмма, откинув кружевной уголок, увидела большие карие, сонно моргавшие глаза. Томас Графтон, малютка виконт Дартингем, сладко зевнув, высвободил из одеяла крошечные кулачки.

– Господи, Виктория, – прошептала Эмма, – какой прелестный ребенок!

– Да, пока не проголодается, – снисходительно улыбнулся маркиз. – От его кошачьих концертов дрожат стекла в окнах.

Викс засмеялась.

– Это неописуемо, – сказала она, но тут же стала серьезной. – Полагаю, мы пропустили некоторые детали твоего рассказа, но все это началось, насколько я понимаю, с пари Уиклиффа, не так ли?

Эмма вздохнула. Как же мало времени ей удалось насладиться встречей со старыми подругами и забыть обо всем! Впрочем, когда она смотрела на маленького Томаса, у нее мелькнула мысль: а как будет выглядеть их с Уиклиффом ребенок?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: