Сюзанна Энок Украденные поцелуи 11 страница

Лилит едва не задохнулась от гнева; она почувствовала себя оскорбленной. Ведь Уэнфорд совершенно ничего о ней не знает! Как же он смеет так говорить?!

– Если таково мнение вашей светлости, – заявила она, – то, вероятно, нам следует…

– Не затрудняйте себя, изображая оскорбленное достоинство, – перебил герцог. – Просто улыбайтесь и будьте красивой. Это все, что от вас требуется. – Лилит не успела найти язвительный ответ, как герцог, снова взглянув на Дансбери, добавил: – Ваши неуместные высказывания могут лишь поставить вас в глупое положение.

– В таком случае я больше не стану говорить с вами, – процедила Лилит сквозь зубы.

Дольф пожал плечами и с усмешкой заметил:

– А я думаю, вы будете со мной говорить. И будете на редкость любезной. Ведь чем выше титул, тем вы любезнее, не так ли? Такой же и ваш отец. Я думаю, он находит мой титул весьма привлекательным. – Он чуть крепче сжал ее руку. – И признаюсь, я нахожу вас довольно привлекательной, мисс Бентон. Кажется, это сильнее меня, несмотря на ваши скандальные отношения с Дансбери.

– У меня нет никаких отношений с Дансбери. Но даже при этом я нахожу его намного приятнее, чем вы, ваша светлость, – теряя терпение; отрезала Лилит. Этот человек оказался даже хуже своего дяди, покойного герцога.

– Не забывайте о хороших манерах, моя милая, – нахмурившись, проворчал Дольф. – Да, не забывайте о манерах, иначе вам напомнят о них.

Взглянув в светло-голубые глаза Ремдейла, Лилит впервые испугалась. Испугалась и встревожилась. Она обещала отцу, что выйдет замуж за любого, кого он выберет. А он выбрал молодого герцога Уэнфорда.

Губы Дольфа растянулись в улыбке.

– Кажется, вы быстро усваиваете уроки. Жаль. – Герцог снова посмотрел в сторону Джека, затем, когда танец увлек их в другую сторону, он отыскал взглядом ее отца. – Ваш дорогой папа, кажется, полон надежд. Так давайте осчастливим его, Лилит.

– Вы… вы не можете говорить это серьезно, – побледнев, проговорила она. Ей хотелось закричать, упасть в обморок, хотелось вырваться из его рук и выбежать из зала.

Он опять пожал плечами:

– А почему бы и нет? Рано или поздно мне придется жениться, и я предпочел бы в своей постели вас, а не какую-нибудь из косоглазых девиц, что сидят сейчас в ожидании вдоль этих стен. – Уэнфорд привлек ее к себе еще ближе. – Не могу дождаться, когда заполучу тебя, Лилит, – добавил он вполголоса.

– Никогда, – прошептала она в ответ.

– Хотите пари? – проговорил он с улыбкой – его настроение менялось мгновенно.

Тут вальс наконец-то закончился, и Лилит попыталась высвободиться. Однако герцог крепко держал ее за руку.

– Отпустите меня, – пробормотала Лилит.

– Улыбайтесь, любовь моя. – Дольф снова улыбнулся. – Вы же не хотите устроить сцену, не так ли?

К сожалению, он был прав. Какое бы отвращение и страх Дольф ни вызывал у нее, она ничего не могла поделать в окружении такого множества людей. Если бы они были одни, она могла бы поговорить с отцом и рассказать ему, какое чудовище этот Ремдейл, и отец, возможно, отклонил бы его притязания.

Они подошли к лорду Хэмблу, и герцог с улыбкой проговорил:

– Виконт, ваша дочь просто чудо.

– Благодарю, ваша светлость, – просиял Хэмбл. – Я сделал все, что мог, только бы хорошо воспитать ее.

– Мне придется поговорить с человеком, ведущим мои дела, а также дюжиной поверенных, которых мой дядя, видимо, считал необходимым содержать, – продолжал герцог таким тоном, словно говорил о покупке кареты. – Однако я не вижу особых препятствий. Не заедете ли ко мне завтра, чтобы мы могли окончательно договориться?

Виконт, казалось, растерялся – слишком уж быстро все происходило. Потом на лице его появилась улыбка, и он, протянув герцогу руку, ответил:

– С удовольствием, ваша светлость.

Дольф пожал руку виконту. Затем, преодолевая сопротивление Лилит, поднес к губам ее руку. Когда же он наконец отпустил ее, она сразу же отступила на шаг. Ей ужасно хотелось повернуться и убежать, но помешала тетя Юджиния, заключившая ее в объятия.

– О, моя дорогая! – воскликнула тетушка, захлебываясь от восторга. – О, Лилит, какая чудесная новость!

– Да, конечно, – пробормотала девушка, высвобождаясь из объятий тетушки. – Спасибо… Простите меня…

Почти не сознавая, что делает, Лилит стала пробираться к балкону – ей казалось, она вот-вот задохнется. Минуту спустя, ухватившись за балконные перила, она сделала глубокий вдох. Ночной воздух освежил ее, и ей стало немного лучше.

– Мои поздравления, мисс Бентон.

Лилит вздрогнула от неожиданности. Затем обернулась и увидела Джека, стоявшего в тени, недалеко от двери. Она шагнула к нему, но он, словно отстраняя ее, поднял руку и проговорил:

– Все сделано абсолютно безупречно. Она взглянула на него с удивлением:

– Джек, ты о чем?

– Видите ли, мисс Бентон, я должен перед вами извиниться.

– За что? – Такой Дансбери ей не нравился – холодный, циничный, надменный.

– За то, что я ошибался. Увы, мисс Бентон, вы Снежная королева.

– Как ты смеешь так говорить?! – Лилит в изумлении смотрела на маркиза.

Он пожал плечами и пробормотал:

– А что же, по-вашему, я должен говорить? Ведь вы приняли очень выгодное предложение. Предложение чудовища. Разве вы не помните, как мы говорили о том, что Дольф мог бы убить своего дядю из-за титула? О да, он же теперь герцог… Вы, должно быть, очень довольны, не так ли?

Лилит сжала кулачки.

– Возможно, это правда, – проговорила она с притворным спокойствием, в то время как ей хотелось закричать и ударить Джека. И еще хотелось сказать ему, что она рассчитывала на его поддержку и помощь. – Да, возможно, Дольф и убийца. – Лилит ткнула пальцем в грудь маркиза и с усмешкой добавила: – Но ведь и ты совершил убийство, ты сам в этом признался.

Дансбери стиснул зубы, и она поняла, что отплатила ему.

– Да, ты права, Лил. Но в чем же ты сейчас меня обвиняешь? Неужели я чем-то тебя оскорбил?

– Ты ведешь себя оскорбительно, – ответила она с обидой в голосе.

– Но ведь и ты ведешь себя таким же обра…

– Как ты смеешь?! – перебила Лилит. На глаза ее навернулись слезы. – Ты настолько себялюбив, что думаешь, будто и остальные заботятся только о своих развлечениях. Но не все такие эгоисты, как ты, Дансбери. Я должна позаботиться о своих родственниках, а они хотят, чтобы я вышла замуж за Уэнфорда. Пойми, я хочу угодить отцу. – Лилит не знала, кого она пыталась убедить – Джека или себя, но он не оставил ей времени для раздумий.

– А когда твои родственники выдадут тебя замуж за Дольфа, ты будешь довольна? Будешь счастлива? – Он схватил ее за плечи. – Ты не глупа, Лилит, и ты не слепа. Ради Бога, раскрой глаза, прежде чем позволишь погубить себя.

Он резко оттолкнул ее и, не оглядываясь, направился в ярко освещенный и шумный бальный зал. Лилит всхлипнула и, не выдержав, разрыдалась. Она ненавидела его. Она ненавидела Дансбери за его тупое, эгоистичное высокомерие. И еще она чувствовала: только что ее покинула последняя надежда…

Джек Фаради, сидевший в своей библиотеке перед пылающим камином, потянулся к колоде и взял очередную карту. Бубновая тройка. Он мельком взглянул на нее и бросил в камин. Карта вспыхнула и исчезла в огне. Джек взял еще одну карту, и все повторилось.

Он проделал это уже с половиной второй колоды, а его гнев нисколько не утихал.

– Болван, – пробормотал он, бросая в пламя пятерку треф. – Идиот. – В огонь полетела червовая девятка. – Редкостный глупец! – Десятка треф превратилась в пепел.

Кто-то осторожно постучал в дверь.

– Меня нет дома! – крикнул маркиз.

– Я знаю, милорд, – раздался голос из-за двери. – Но если бы вы были дома, то вы не пожелали бы принять мистера Прайса, который ждет в холле вашего ответа?

– Ты уволен, Фис! – заорал Джек.

– Да, милорд, – ответил дворецкий. – А как же мистер Прайс?

– Не принимаю!

– Очень хорошо, милорд.

Еще две карты успели сгореть, когда дверь библиотеки открылась, и вошел Прайс.

– Да, знаю, Джек, тебя нет дома. А если бы и был, то незваный гость еще больше испортил бы тебе настроение. – Закрыв за собой дверь, Прайс некоторое время наблюдал, как исчезает в огне очередная карта. – Удивительно, – пробормотал он, усаживаясь рядом с Джеком. – Давненько я не видел такого.

Не обращая на гостя внимания, Джек взял последнюю карту из второй колоды. Конечно, трефовая дама. Он посмотрел на нее, пытаясь придать этому какое-нибудь значение, но рыжий плосколицый король, казалось, не имел никакого отношения к темноволосой красавице. Маркиз нахмурился и бросил карту в огонь, но она в последний момент внезапно перевернулась и опустилась «лицом» вверх на край каминного коврика.

Прайс наклонился и, взглянув на карту, осведомился:

– Трудности с женщиной?

Джек потянулся к третьей колоде, лежавшей на столе, и проворчал:

– Нет, ошибаешься.

Огден откашлялся и вновь заговорил:

– Это как-то связано с помолвкой мисс Бентон?

– А она помолвлена?

– Джек бросил взгляд на приятеля.

– Не слыхал.

– Лжец. – Прайс взял со стола еще одну колоду и принялся тасовать карты. – Знаешь, Джек, меня это в любом случае не касается, хотя я и выиграл сотню фунтов у Лэндона. Я поставил на то, что ты никогда не уложишь ее в свою постель.

А Дольф Ремдейл будет делать это, когда ему захочется.

– Сезон еще не закончился, – процедил Джек сквозь зубы.

Прайс пожал плечами:

– А может быть, тебе не помещает провести вечерок со сговорчивой женщиной?

– Возможно, – кивнул Джек. Что ж, очень может быть, что именно это ему и требовалось. Прошло ведь уже несколько недель, как он порвал с Камиллой.

Тут Прайс снова откашлялся и, поднявшись на ноги, сказал:

– Что ж, я, пожалуй, пойду.

Маркиз не удерживал гостя, но тот, судя по всему, не торопился уходить. Повернувшись к Джеку, Прайс, наконец, проговорил:

– Признаюсь, я пришел по другой причине. Видишь ли, я хотел сообщить тебе следующее… После того как ты столь неожиданно покинул бал у Кремуорренов, начались разговоры о том, что старого Уэнфорда, возможно, отравили.

Джек внимательно посмотрел на приятеля:

– Значит, отравили? – Девятка треф полетела в огонь. – И, конечно же, это сделал я, не так ли?

Прайс заложил руки за спину и прошелся по комнате.

– Может, случайно? Может, той бутылкой портвейна, которую ты ему дал? Пустую бутылку нашли наверху, в его кабинете.

Бутылки в кабинете не было, когда Джек наведался туда ночью, перед тем как обнаружить труп. Если ее принесли туда, то только после того, как стало известно о кончине герцога.

– Ах, бутылка?.. – пробормотал маркиз.

Прайс пристально посмотрел на него и направился к двери. Обернувшись, сказал:

– Доброй ночи, Дансбери.

– Тебе также, Прайс.

После ухода приятеля Джек долго сидел, глядя на огонь, пылавший в камине. Он видел сомнение в глазах Прайса – тот, очевидно, думал: «А может, Джек Фаради действительно имеет какое-то отношение к смерти старого герцога?» А ведь Прайс знал его лучше, чем многие другие…

Поднявшись с кресла, маркиз подошел к камину и присел на корточки перед огнем. Собрав карты, не попавшие в огонь, он принялся бросать их одну за другой в камин. Теперь уже не было сомнений: он совершил две ошибки. Во-первых, заблуждался в отношении Лилит Бентон, а во-вторых, совершенно забыл о Дольфе. Тот же перехитрил его. И теперь из-за своих просчетов он может оказаться «героем» новых сплетен и слухов. Джек снова поднял трефовую даму. Он с болью сознавал, что ошибся в ней, но если бы и не ошибался, то все равно не сумел бы заслужить ее уважение и внимание. Джек скомкал карту и швырнул ее в огонь.

– Проклятие, – проговорил он, снова усаживаясь перед камином. – Я глупец.

Глава 13

– Моя сестра – герцогиня Уэнфорд! – Уильям с насмешливой улыбкой склонился в глубоком поклоне перед спускавшейся по лестнице Лилит. – Кто бы подумал? Отец все же оказался прав. Даже не верится…

Лилит, твердо решившая больше не давать воли слезам, лишь проглотила ком в горле. Она так наплакалась за последние два дня, что слез хватило бы на всю оставшуюся жизнь.

– Я бы предпочла сейчас не говорить об этом, если не возражаешь, – холодно ответила она. – Я еду за покупками. Мне надо подготовиться к балу в честь помолвки. – Через несколько дней, когда о ее помолвке объявят официально, будет уже поздно что-либо предпринимать. Хотя, вероятно, для нее было уже поздно с того момента, когда ее мать, не сказав никому ни слова, исчезла шесть лет назад.

Уильям внимательно посмотрел на нее и пробормотал:

– Да, Лил, конечно.

Она взяла у Бевинса свои перчатки и снова повернулась к Уильяму – было очевидно, что брат хотел что-то ей сказать.

– Лил, ты когда-нибудь слышала о «Гареме Иезавели»?

Она пожала плечами:

– Неужели ты полагаешь, что я могу что-либо знать о подобных местах?

Уильям энергично закивал:

– Да-да, конечно, не знаешь, но я хотел бы, чтобы ты была мужчиной. Тогда я бы взял тебя с собой в следующий раз, когда поеду туда с Джеком. Мы опять были там вчера. И представляешь, мы видели женщин, на которых почти ничего не было – только легкие покрывала. А одна из них все время садилась на колени к Джеку, но его больше интересовала бутылка бренди. – Уильям сделал вид, что нахмурился. – Джек отказался от девушки, вся одежда которой состояла… из нескольких носовых платков. Странно, не правда ли?

Лилит вздрогнула при упоминании имени Дансбери.

– Уильям, я не желаю слышать об этом, – заявила она. Повернувшись к зеркалу, Лилит надела шляпку и завязала ленты под подбородком. За ее плечом появилось лицо· брата.

– Что, Лил, на тебя нашло? Почему ты злишься?

– Разве ты не знаешь? – спросила она, натягивая перчатки. – Потому что я Снежная королева.

– Нет, Лил, это неправда, – возразил Уильям. – И больше так не говори.

– Почему же? – Лилит пристально посмотрела на брата.

– Потому что ты не такая, вот почему. А если ты не хочешь выходить замуж за Уэнфорда, то только скажи Фа…

– Это выгодный брак, – перебила Лилит. Похлопав брата по щеке, она улыбнулась, вернее, попыталась улыбнуться. – И я буду герцогиней, как ты заметил. Чего еще можно желать?

Уильям хотел что-то сказать, но Лилит снова повернулась к Бевинсу, который помог ей накинуть шаль.

Уже за порогом брат догнал ее и вновь заговорил:

– Ты знаешь, Джек тоже больше не хочет говорить о тебе.

Лилит замерла на несколько мгновений. Затем, притворившись, что расправляет шаль, ответила:

– Мне все равно.

Не оборачиваясь, она направилась к карете – ей предстояло сначала заехать за Пенелопой и ее матерью.

К счастью, леди Сэнфорд догадалась, что девушки хотели поговорить наедине. Когда они выехали на Бонд-стрит, леди Сэнфорд внезапно заинтересовалась одним из шляпных магазинов и отказалась ехать дальше, пока не подберет для себя что-нибудь подходящее. В результате Лилит и Пен остались на освещенной солнцем улице.

– Я знаю, ты очень страдаешь, – тихо сказала Пенелопа. – Но его светлость красив и богат, Лил. Разве это ничего не стоит?

Для ее отца это самое главное.

– Какая разница? – пробормотала Лилит. – Ведь все уже решено. Они с отцом ударили по рукам, а их поверенные составили какое-то соглашение о моем приданом. И через два дня тетя Юджиния будет встречать гостей, которые приедут на бал в честь моей помолвки.

– Почему так скоро?

– Так пожелал его светлость, – ответила Лилит, не желавшая передавать подробностей. На самом же деле отец заявил, что «нечего терять время и надо поскорее покончить с этим». Что ж, отца можно было понять, ведь он ждал этого брака шесть лет, если не всю свою жизнь.

– Его светлость, должно быть, влюблен в тебя, – предположила Пен, но в голосе ее не было особого восторга.

– Должно быть. – Лилит пожала плечами. – Пен, давай поговорим о чем-нибудь другом. – Она пытал ась убедить себя, что на балу как-то неправильно поняла Дольфа, поэтому он и показался ей таким грубияном.

Ведь у него не было абсолютно никакой причины грубо обращаться с ней – они почти не знали друг друга.

– Что ж, хорошо, – кивнула Пен. – Скажи, а маркиза Дансбери очень расстроила эта новость?

– Сомневаюсь, что он способен на такие чувства. – Лилит взглянула на подругу и тут же отвела глаза. Да, она раскусила Джека Фаради. Он понял, что проиграл игру, которую с ней затеял, и поэтому разозлился, топнул ногой и ушел переживать обиду, а она больше никогда не увидит его. Слава Богу, не из-за него она рыдала по ночам.

– Он тебе действительно нравился, ведь так? – спросила Пенелопа.

– Ничуть. Он негодяй, распутник и игрок. И если я больше никогда не увижу его, то буду совершенно счастлива, поверь мне.

– Ты избавилась от убийцы.

– Что?.. – Лилит побледнела.

– А ты разве не слышала? Все говорят, что именно маркиз убил старого Уэнфорда. Что он дал герцогу бутылку вина, а оно было отравлено. – Пен понизила голос: – Они даже нашли бутылку, как я слышала.

– О, это… это глупости! – возмутилась Лилит. – Как бы ужасен ни был Дансбери, он никогда бы не убил человека.

– Лил, а как же та женщина в Париже?

– Если ты думаешь, что он убийца, то почему же так интересовалась нашими отношениями, когда он якобы преследовал меня?

Пен пожала плечами:

– Потому что ты не думаешь, что он убийца.

– Я…

– И потому что он, видимо, тебе нравился.

А насколько он ей нравился, она с болью осознала только теперь, когда он покинул ее. Джек Фаради внес в ее жизнь нечто такое, чего у нее прежде не было, – рядом с ним она не чувствовала необходимости следить за каждым своим шагом, за каждым словом, та есть могла делать все, что захочется. Тяжело вздохнув, Лилит заставила себя не витать в облаках и спуститься на землю. Ведь теперь Джек ясно дал понять, каковы на самом деле его чувства к ней, и она была рада, что этой глупой игре и его притворству пришел конец.

Она взглянула на Пен и заявила:

– Я ошибалась. Он совсем мне не нравился.

Джек с усмешкой наблюдал за Прайсом – тат уже несколько минут старательно избегал его взгляда и делал вид, что разглядывает завсегдатаев клуба.

– Говори же… – Маркиз осушил бокал с бренди. – Говори… или уходи.

Прайс со вздохом откинулся на спинку стула.

– Джек, пойми, у меня здесь назначена встреча. – Он осмотрелся и, наклонившись к Джеку, добавил: – Не понимаю, какого черта ты тут сидишь. – Прайс понизил голос: – Или пренебрежение твоих приятелей составляет часть твоей игры?

– Эта пренебрежение не ко мне, – заявил Джек, снова наполняя да краев свой бокал. – Пренебрежение к ним. Мое. И к тебе тоже. Уходи.

Едва лишь Джек тут появился, как столы по обеим сторонам от него мгновенно опустели. И он прекрасно знал, что все его осуждали. Уильям же находился у Антонии. Джек тоже собирался отправиться туда, но в последний момент передумал – ему не хотелось подвергаться вкрадчивым расспросам мадемуазель Сен-Жерар. В «Уайтс» ему тоже не хотелось ехать, он знал, что там встретит еще более оскорбительный прием. «Будлз» казался относительно спокойным местом, но и здесь его окружала атмосфера подозрительности и напряженности. Впрочем, его эта не беспокоило. Ему требовалась лишь одно – напиться. Напиться так, чтобы он мог крепко уснуть и чтобы лицо и глаза этой проклятой девчонки не преследовали его во сне.

– Джек, поезжай домой, – сказал Прайс, поднимаясь.

Кивнув приятелю, ан направился в соседний зал.

Джек даже не взглянул ему вслед. Дольф Ремдейл, распускавший слухи, добился своего. Эрнест Лэндон вообще не появился в этот вечер, и он слышал, что Томаса Ханлона якобы вызвали к какому-то больному родственнику. Приятели разбегались, как крысы с тонущего корабля. Уильям Бентон оказался единственным, кто искренне предложил провести с ним вечер, но Уильям был братом Лилит… и слишком горьким напоминанием о глупости Джека Фаради.

Через несколько минут кто-то снова сел напротив него, и Джек, не поднимая голову, пробормотал:

– Прайс, хуже труса – только глупый трус. Убирайся отсюда, Прайс, пока я не убил и тебя тоже.

– Говорят, что исповедь благотворна для души, – послышалось в ответ, но эта был вовсе не голос Прайса. – Впрочем, учитывая положение вещей, это далеко не лучший способ спасти свою репутацию.

Джек вздрогнул и поднял глаза.

– Ричард?..

– Совершенно верно, – кивнул баран. – Ты хотя и пьян, но кое-что еще видишь.

Меньше всего в этот вечер Джеку хотелось встретить Ричарда Хаттона.

– Я не приближался к твоему драгоценному семейству, – проворчал Джек. Навалившись на стол, ан чуть не опрокинул свай бокал. – Я не разговаривал ни со своей сестрой, ни с племянницей, ни с твоей проклятой собакой. Так что оставь меня в покое.

Ричард внимательно рассматривал свои ногти. Наконец, снова взглянув на Джека, проговорил:

– Я бы оставил, да Элисон попросила найти тебя и удостовериться, что с тобой все в порядке.

– У меня все хорошо. Спокойной ночи.

– Послушай, Джек, я не хочу оставаться здесь дольше, чем…

Маркиз помахал пальцем перед лицом зятя:

– Это ты послушай, Ричард. Ты мне здесь не нужен. Я прекрасно обошелся без тебя в прошлый раз, когда ты отвернулся от меня. И не думай, что я нуждаюсь в милости, которую ты решил оказать мне.

Ричард с минуту молчал. Потом спросил:

– Я отвернулся от тебя? Ты так сказал? Я не ослышался?

Джеку не следовало бы разговаривать. Он знал, что в таком состоянии ему лучше помалкивать. Но он чертовски устал от всего. Чертовски устал от самого себя.

– Нет, Ричард, ты не ослышался. – Джек отмахнулся от слуги, принесшего еще одну бутылку. – Ведь семья для тебя превыше всего, верно? – Он опорожнил бокал и опять его наполнил. – Не ставь свою семью в неловкое положение, не разочаровывай ее и не ставь себя выше семьи. – Джек снова обвел взглядом комнату, но все по-прежнему старались держаться подальше от него, будь они прокляты! – Но вот она… Видишь ли, Ричард, она понятия не имеет о том, что семья тоже кое о чем заботится. А они совершенно о ней не думают. – Джек ударил кулаком по столу. – Знаешь, может быть, она все понимает. Но она боится, что семья отвернется от нее, если она их подведет. Ты это понимаешь, не так ли, Ричард?

Барон пожал плечами и спросил:

– Кто она?

Джек медлил с ответом. Наконец сказал:

– Одна девушка, которую я пытался соблазнить.

Ричард нахмурился и пробормотал:

– Лилит Бентон, не так ли?

Джек вздохнул:

– Не беспокойся. Я уже вернулся к пьянству, игре и шлюхам, как и должно быть.

Ричард скептически усмехнулся, но Джек этого не заметил – он думал о Лилит. Думал о том, что больше никогда ее не увидит.

– Она поступила весьма благоразумно, – заметил Ричард.

– Кто? А, мисс Бентон… Да, Дольф Ремдейл – необычайно порядочный человек, настоящий джентльмен. Я уверен, она будет с ним счастлива. – Джек с горечью рассмеялся и вновь потянулся к бокалу.

– Она пригласила нас с Элисон на бал по случаю своей помолвки, – с невозмутимым видом проговорил барон.

Джек кивнул:

– Вам ужасно повезло. А мое приглашение, видимо, затерялось на лондонской почте. Какая жалость…

– Надеюсь, я не удивил тебя, – продолжал Ричард. – Может быть, сейчас тебе стоило бы позаботиться о собственной репутации, а не стараться испортить чужую?

– Я уже сказал, что не нуждаюсь в твоих советах. – К ним снова подошел слуга, и Джек, взглянув на него, заявил: – Я уезжаю. Пусть подадут мою карету.

– Да, милорд.

Ричард тронул его за плечо:

– Неужели ты ничего не понимаешь, Джек? Ведь говорят, что это ты убил Уэнфорда. Как ты можешь сидеть здесь и разыгрывать этот нелепый спектакль?

Маркиз медленно поднялся на ноги.

– Приношу извинения, если доставил тебе неудобства, Ричард. Просто снова отвернись от меня, и ничего особенного не случится. Всем известно, что мы с тобой не разговариваем.

– Ты уже второй раз за этот вечер обвиняешь меня в том, что я отвернулся от тебя. – Ричард преградил ему дорогу. – Насколько я помню, это ты взял на себя убийство Женевьевы. Меня в комнате не было.

– Когда-нибудь, Ричард, – маркиз указал на него пальцем, – когда-нибудь я расскажу тебе, что на самом деле произошло в ту ночь.

– Расскажи сейчас.

– Нет.

К его удивлению, Ричард проводил его до дверей.

– Джек, я знаю, ты не хочешь слушать меня, но герцог Уэнфорд настаивает на официальном расследовании смерти своего дяди. Если бы ты сумел посидеть тихо несколько дней, то, может быть, все бы и забылось.

Джек попытался изобразить беспечную улыбку:

– И какое же в этом удовольствие?

– Мисс Лилит, не наложить ли еще румян на щеки? – спросила Эмили.

Лилит посмотрела на свое отражение в зеркале. Эмили и так наложила на ее щеки больше румян, чем обычно, но все равно смотревшее на нее лицо казалось осунувшимся и бледным.

– Нет, Эмили, достаточно. Еще немного, и я буду выглядеть как актриса на сцене.

– Как пожелаете, мисс.

К тому же под румянами не скроешь того леденящего страха, от которого дрожали ее руки, не скроешь тревогу, которую она видела в собственных глазах. Она просила тетю Юджинию подождать с балом, но тетка заявила, что они не должны упускать случая, должны воспользоваться интересом, вспыхнувшим у Уэнфорда. Видимо, это означало, что ее родственники опасались, как бы Дольф не передумал. Лилит же всем сердцем желала, чтобы герцог передумал, хотя во время двух встреч, последовавших за «предложением», он вел себя вполне пристойно. Правда, они едва обменялись несколькими фразами, ибо она изо всех сил старалась не оставаться с ним наедине.

Но возможно, дело было в ней самой, возможно, она придавала слишком большое значение своим дурным предчувствиям. Ведь Дольф был красив и богат. Более того, со временем он мог бы стать даже более влиятельным человеком, чем старый герцог Уэнфорд. Только его слова, сказанные в ответ, когда они танцевали, и выражение его глаз, когда он это говорил, вызывали у нее дрожь. И еще вспоминалось предостережение Джека Фаради…

Лилит горестно вздохнула. Ей пришлось, наконец, признать, что она тоскует по Джеку. Да, она скучала без него, скучала без его шуток, и больше всего она жалела о том, что он больше не будет изобретать способы увидеться с ней и срывать поцелуи с таким видом, словно они были для него величайшей наградой. Он больше никогда не поцелует ее. Из-за того, что ей выбрали в мужья Дольфа Ремдейла, она, вероятно, больше никогда не увидит его.

Дверь отворилась, и в комнату величественно вошла тетя Юджиния в платье цвета изумруда со слоновой костью.

– Пора, Лилит. – Тетушка улыбнулась. Судя по ее сверкающим глазам и раскрасневшимся щекам; она была в восторге от роли хозяйки, которую ей предстояло играть на сегодняшнем балу.

Лилит словно приросла к стулу – ноги внезапно отказались повиноваться ей.

– Тетя Юджиния, – дрожащим голосом проговорила она, – я совсем не уверена… Все так внезапно, и я едва ли понимаю…

– Это всего лишь нервы, дорогая, – успокоила ее тетка. Я очень плохо знала Уолтера, когда выходила за него замуж, но все получилось замечательно.

Бедный дядя Фарлейн утонул в своем пруду через год после женитьбы.

– Да, но…

– Лилит, пойдем. Ты не должна опаздывать на свой бал.

– Но я не хочу выходить за него! – наконец выкрикнула Лилит и тут же разрыдалась.

В наступившей тишине было слышно, как Эмили тихонько ахнула.

– Ты просто дерзкая девчонка, Лилит! – бросила ей тетка. – Дерзкая и злая! – Шурша юбками, тетя Юджиния поспешно вышла из комнаты.

– Мисс… мисс Лилит… – послышался голос Эмили.

– Ты можешь идти, – сказала служанке Лилит.

– Да, мэм. – Горничная тотчас выскочила за дверь.

Несколько минут Лилит не могла справиться с рыданиями. Она уже говорила отцу, что выйдет замуж за любого по его выбору, только не за Джеффри Ремдейла, но и теперь она опять не могла подчиниться. Разумеется, отец будет разгневан, однако она не могла!.. Может, снова сказать ему, что она выйдет за любого, только не за Дольфа? Но едва ли отец еще раз поверит ей.

– Ваша тетушка говорит, что вы не хотите выходить замуж.

Лилит вздрогнула и пробормотала:

– Вы, ваша светлость?..

Она ожидала прихода отца, и теперь ее охватил страх.

Конечно, ей не хотелось вызывать гнев отца, она знала, как надо вести себя с ним. Герцог же был совсем другим человеком.

– Я объяснил вашей тете, что вы страдаете нервным расстройством. И я уверен, что вы сумеете принять правильное решение.

Лилит вытерла глаза и встала.

– Ваша светлость, все произошло слишком быстро. И я уверена, что никто не сомневается в том, что…

– У меня нет никаких сомнений. – Дольф медленно приблизился к ней.

– Но вы меня почти не знаете, – возразила Лилит.

Герцог опустил руку в карман и с улыбкой проговорил:

– А я думаю, что очень хорошо вас знаю…

Дольф вытащил руку из кармана. На его ладони поблескивала жемчужная капля, оправленная в серебро. Ее жемчужная сережка.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: