ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №19 4 страница

— Кто, вы говорите, собирается ограбить храм? — спросил он Хагбарда.

— Иллюминаты. Та сила, которая на самом деле стоит за всеми коммунистическими и фашистскими движениями. Не знаю, известно ли тебе, что они также контролируют правительство Соединенных Штатов.

— Я думал, что в вашей компании все правые...

— Я ведь тебе говорил, что такие метафоры неуместны при обсуждении современной политики, — прервал его Хагбард.

— Просто вы действительно похожи на банду правых. До последней минуты я слышал от вас и ваших людей только то, что иллюминаты — сплошь коммунисты или стоят за коммунистами. Теперь вы говорите, что они стоят за фашизмом и даже за нынешним правительством в Вашингтоне.

Хагбард рассмеялся.

— Поначалу мы притворялись правыми параноиками, чтобы посмотреть на твою реакцию. Это был экзамен.

— И?

— Ты его сдал. Ты мне не поверил — это было очевидно, — но проявлял желание и готовность слушать. Если бы ты был правым, мы бы тебе вешали на уши коммунистическую лапшу. Суть в том, чтобы выяснить, способен ли новый человек, будь то мужчина или женщина, воспринимать, по‑настоящему воспринимать любую новую информацию или же он мгновенно блокирует каждую шокирующую идею.

— Я всех слушаю, но критически. Скажем, если иллюминаты уже контролируют Америку, в чем тогда смысл политических убийств?

— Их влияние на Вашингтон пока еще весьма сомнительно. Они сумели социализировать экономику. Но если бы они раскрыли свои карты сейчас и установили впредь полный тоталитаризм, началась бы революция. Центристы объединятся с правыми реакционерами и левыми сторонниками свободомыслия, а иллюминаты пока недостаточно могущественны, чтобы противостоять такой революционной массе. Но они могут править при помощи обмана, и так постепенно обрести доступ к тем инструментам, которые им нужны для завершения работы по уничтожению Конституции.

— А что это за инструменты?

— Ужесточение мер безопасности. Тотальное электронное наблюдение. Законы, оправдывающие действия полиции на произведение арестов и обысков помещений без ордера. Право задерживать иобыскивать человека на улице. Право государства на перлюстрацию частных писем. Автоматическое снятие отпечатков пальцев, фотографирование, взятие анализов крови и мочи любого арестованного человека еще до предъявления обвинения. Закон, объявляющий незаконным сопротивление даже при незаконном аресте. Законы о создании карантинных лагерей для потенциальных подрывных элементов. Контроль над огнестрельным оружием. Ограничения в передвижении. Понимаешь, когда происходят политические убийства, в общественном сознании возникает потребность в принятии таких законов. Вместо того чтобы понять, что существует руководимый кучкой людей заговор, народ приходит к выводу (или его заставляют прийти к выводу), что все население должно смириться с ограничением его свобод ради защиты лидеров. Народ соглашается с тем, что ему верить нельзя. Мишенями для убийств становятся левые или правые диссиденты, которые либо не принадлежат к заговору иллюминатов, либо признаются ненадежными. Братья Кеннеди и Мартин Лютер Кинг, к примеру, могли бы возглавить некое свободолюбивое движение, к которому примыкали бы левые и правые, черные и белые. Но убийства, которые происходили до сих пор, не идут ни в какое сравнение с тем, что может начаться. Следующая волна убийств будет осуществляться Мафией, услуги которой будут оплачены золотом иллюминатов.

— Хотя бы не золотом Москвы, — заметил с улыбкой Джордж.

— Марионетки в Кремле не имеют ни малейшего представления о том, что их, как и марионеток в Белом Доме, дергают за ниточки одни и те же люди. Иллюминаты контролируют всевозможные организации и правительства, но так, что никто из них не догадывается, что остальных тоже контролируют. Каждая группа считает, что конкурирует с остальными группами, хотя в действительности лишь исполняет предписанную ей роль в спектакле иллюминатов. Даже «Моритури» — законспирированные группы, отколовшиеся от «Уэзерменов» СДО, которых они сочли слишком осторожными, — и те контролируются иллюминатами. «Моритури» считают, что их деятельность направлена на свержение правительства, но в действительности они лишь укрепляют его позиции. Иллюминаты проникли в «Черные Пантеры». Они проникли всюду. При сохранении нынешних темпов через несколько лет иллюминаты начнут осуществлять более жесткий контроль над американским народом, чем в свое время Гитлер над немцами. И вся прелесть в том, что большинство американцев будут настолько запуганы терроризмом, спланированным иллюминатами, что начнут молить об ужесточении контроля, как мазохист молит о плети.

Джордж пожал плечами. Слова Хагбарда казались типичным бредом параноика, но ведь эта подводная лодка вполне реальна, как реальны и странные события последних нескольких дней.

— Выходит, иллюминаты планируют властвовать над миром, я правильно понял? И вы прослеживаете их историю вплоть до Первого Интернационала?

— Нет. Они возникли в результате столкновения Просвещения XVIII века с немецким мистицизмом. Правильное название этой организации ‑ Древние Видящие Иллюминаты Баварии. По их преданиям, они были основаны или возрождены в 1776 году человеком по имени Адам Вейсгаупт. Вейсгаупт был иезуитом‑расстригой и масоном. Он считал, что необходимо уничтожить все религии и национальные правительства, а миром должна управлять элита материалистически настроенных атеистов с научным складом ума. Она будет как бы «опекуном» человечества, пока просвещение не станет всеобщим и человечество не продемонстрирует способность к самоуправлению. Но такой была лишь «внешняя доктрина» Вейсгаупта. Помимо нее существовала «внутренняя доктрина», которая утверждала, что эта власть и есть самоцель и что Вейсгаупт и его ближайшие сподвижники должны воспользоваться новыми знаниями ученых и инженеров, чтобы захватить власть над миром. Тогда, в 1776 году, миром в основном управляли Церковь и феодальная знать, а капиталисты только начинали примериваться к власти. Вейсгаупт объявил, что эти группы устарели и пришло время сосредоточить власть в руках элиты, обладающей монополией на научное и технологическое знание. Вместо создания демократического общества, обещанного «внешней доктриной», Древние Видящие Иллюминаты Баварии планировали установить вечную диктатуру над человечеством.

— Хм, вполне правдоподобно, что в то время кому‑то могли прийти в голову такие мысли, — сказал Джордж. — И кем же мог быть такой человек, как не масоном, да еще и лишенным сана иезуитом?

— Ты признаешь, что рассказанное мною звучит правдоподобно, —сказал Хагбард. — И это хороший знак.

— Знак того, что это правдоподобно, ‑рассмеялся Джордж.

— Нет, знак того, что ты из тех людей, которых я всегда ищу. Так вот, просуществовав достаточно долго, чтобы создать ядро организации из масонов и вольнодумцев и установить международные контакты, иллюминаты решили сделать вид, что распались, когда их деятельность была запрещена баварским правительством. Впоследствии иллюминаты начали первую экспериментальную революцию во Франции. Они обманули средний класс, истинные интересы которого находились в сфере неограниченной свободы частного предпринимательства, сумев увлечь его лозунгом Вейсгаупта «Свобода, равенство, братство». Но там, где царит равенство и братство, не бывает свободы. После успеха с Наполеоном, чьи взлет и падение были исключительно результатами манипуляций иллюминатов, они начали сажать семена европейского социализма, которые привели к революции 1848 года, рождению марксизма и захвату России — одной шестой части земной суши. Конечно, чтобы революция в России стала реальной, им пришлось развязать мировую войну, но к 1917 году им это удалось. Вторая мировая война была еще более искусной работой и еще больше укрепила их позиции.

— Это в очередной раз объясняет, — перебил его Джордж, — почему всегда оказывается, что ортодоксальный марксизм‑ленинизм, несмотря на все его великие идеалы, ни на что не годен. И почему он всегда предает интересы народа там, где укореняется. И почему Америка с такой неотвратимостью дрейфует в сторону тоталитаризма.

— Верно, — заметил Хагбард. — Сейчас их мишень — Америка. Они захватили бо'льшую часть Европы и Азии. Как только они захватят Америку, то объявят о себе во всеуслышание. И тогда мир превратится в подобие того, что предсказал Оруэлл в романе «1984». После публикации романа они уничтожили автора, как ты знаешь. Книга попала в самую точку: очевидно, он напал на их след. Вот почему он рассказывал о внутренней и внешней партиях с их разными учениями, вот откуда речь О'Брайена о том, что власть — это самоцель. За это они с ним и расправились. Видишь ли, Оруэлл столкнулся с ними во время гражданской войны в Испании, где в какой‑то момент они действовали довольно открыто. И вообще, писатели могут добраться до истинной сути вещей с помощью воображения, если способны отпустить его в свободный полет. Они с большей вероятностью добираются до истинной сути происходящего, чем люди логического склада ума.

— Вы только что увязали двести лет мировой истории в такую складную теорию, что мне придется встать в ваши ряды, если я в нее поверю, — сказал Джордж. — Хотя готов признать, что она меня привлекает. Отчасти интуитивно: я понимаю, что вы психически здоровый человек и вовсе не параноик. Отчасти потому, что ортодоксальная версия истории, которую вдалбливают в школе, всегда казалась мне бессмысленной, и потом, мне известно, как можно переписывать историю, подгоняя ее под свои убеждения. Поэтому я вполне допускаю, что история, которую я изучал, переписана. Отчасти меня привлекает само безумие этой идеи. За последние годы я хорошо понял: чем безумнее идея, тем больше вероятности, что она верна. Но, несмотря на все обстоятельства, позволяющие мне верить вам, я бы хотел получить еще какой‑нибудь знак. Хагбард кивнул.

— Прекрасно. Знак. Да будет так. Сначала вопрос к тебе. Предположим, твой шеф, Джо Малик, напал на какой‑то след. Предположим, что место, куда он тебя послал, действительно имеет какое‑то отношение к политическим убийствам и может вывести на иллюминатов: что в таком случае случилось бы с Джо Маликом?

— Я понимаю, к чему вы клоните. Но я не хочу об этом думать.

— А ты не думай. — Хагбард неожиданно вытащил откуда‑то телефон. — Мы можем подключаться прямо с лодки к трансатлантическому кабелю. Набирай код Нью‑Йорка и звони любому человеку, который может сообщить тебе последнюю информацию о Джо Малике и журнале «Конфронтэйшн». И не говори мне, кому звонишь. А то сразу заподозришь, что у меня на лодке есть человек, который выдает себя за твоего абонента.

Отвернувшись от Хагбарда, Джордж набрал номер. После паузы, длившейся секунд тридцать, во время которой слышались щелчки и другие странные звуки, Джордж услышал телефонные гудки. Через мгновение голос произнес «Алло».

— Это Джордж Дорн, — сказал он. — С кем я говорю?

— Черт побери, а с кем ты можешь говорить? Ты же набрал мой номер.

— О господи, — произнес Джордж. — Слушай, я нахожусь в таком месте, где не доверяю телефонам. Я хочу быть уверен, что действительно говорю с тобой. Поэтому давай ты сам себя назовешь, чтобы я не называл твоего имени. Понимаешь?

— Конечно, понимаю. И не надо разговаривать со мной как со школьником. Я — Питер Джексон, Джордж, и надеюсь, ты этого и хотел. Где ты, черт возьми, находишься? Все еще в Мэд‑Доге?

— Я на дне Атлантического океана.

— Зная твои дурные привычки, я не удивлен. Ты слышал, что у нас случилось? Ты поэтому звонишь?

— Нет. А что случилось? — Джордж плотно сжал телефонную трубку.

— Сегодня рано утром в наш офис подложили бомбу, и произошел взрыв. Исчез Джо.

— Он убит?

— Насколько нам известно, нет. Среди обломков мертвые тела не найдены. А как ты? С тобой все в порядке?

— Я влип в историю, в которую невозможно поверить, Питер. Она настолько неправдоподобна, что я даже не буду пытаться тебе о ней рассказывать. Пока не вернусь обратно. Если тебя к тому времени можно будет застать на месте и ты все еще будешь руководить журналом.

— Ну, по крайней мере сейчас журнал пока еще существует, и я руковожу им из квартиры, — сказал Питер. — Мне остается лишь надеяться, что они не вздумают взорвать и меня.

— Кто?

— Да кто угодно. Кстати, ты до сих пор в командировке. И если это имеет какое‑нибудь отношение к тому, чем ты занимаешься в Мэд‑Доге, то тебе угрожает большая опасность. Репортеры не должны шляться повсюду, когда редакции их шефов взрываются.

— Учитывая то, что Джо вполне мог погибнуть, ты кажешься довольно оптимистичным.

— Джо бессмертен. Кстати, Джордж, а кто платит за этот звонок?

— Скажем так, один богатый друг. У него монополия на лен или что‑то в этом роде. Подробности позже. Ну все, пора заканчивать, Пит. Спасибо за беседу.

— Ладно. Будь осторожен, малыш. Джордж протянул телефон Хагбарду.

— Вы знаете, что случилось с Джо? Вы знаете, кто устроил взрывв редакции «Конфронтэйшн»? Вы знали обо всем еще до того, как я позвонил. Ваши люди очень ловко обращаются с взрывчаткой.

Хагбард покачал головой.

— Я только знаю, что рано или поздно это должно было произойти. Твой редактор Джо Малик вышел на след иллюминатов. Поэтому он отправил тебя в Мэд‑Дог. Как только ты там нарисовался, тебя замели, а кабинет Малика взорвали. Что ты сам об этом думаешь?

— Думаю, все, что вы говорите, ‑это правда, или одна из версий правды. Не знаю, стоит ли верить вам на все сто процентов. Но свой знак я получил. Что‑то такое существует, даже если это и не баварские иллюминаты. И куда это нас ведет?

Хагбард улыбнулся.

— Сказано настоящим homo neophilus, Джордж. Добро пожаловать в наше племя. Мы хотим тебя завербовать, потому что ты очень открытый. В хорошем смысле. Ты скептически относишься к расхожей мудрости, но тебя привлекают неортодоксальные идеи. Безошибочная примета homo neophilus. Человеческая раса не делится на рационалистов и иррационалистов, как полагают некоторые. Все люди иррациональны, но есть два вида иррационалистов: те, кто любят старые представления, ненавидят новые идеи и страшатся их, и те, кто презрительно относятся к старым идеям и радостно воспринимают новые представления. Homo neophobus и homo neophilus. Неофобы — это коренная человеческая порода, которая едва ли изменилась за последние четыре миллиона лет человеческой истории. Неофилы — это творческая мутация, которая в последние миллионы лет появляется с завидной регулярностью, подталкивая всю расу немного вперед, примерно так, как ты подталкиваешь колесо, заставляя его крутиться все быстрее и быстрее. Неофил совершает множество ошибок, но он все время в движении. Неофилы проживают жизнь так, как ее следует прожить: девяносто девять процентов ошибок и один процент полезных мутаций. Все люди в моей организации — неофилы, Джордж. Вот почему мы далеко опережаем остальную часть человеческой расы. Концентрированное влияние неофилов при полном отсутствии неофобных включений. Мы совершаем миллион ошибок, но движемся настолько быстро, что ни одному из них за нами не угнаться. Но прежде чем мы пойдем дальше, я предлагаю тебе стать одним из нас.

— То есть?

— То есть стать легионером в Легионе Динамического Раздора. Джордж рассмеялся.

— Сейчас это похоже на пустую болтовню. Трудно поверить, что организация с таким абсурдным названием способна создать столь серьезную штуку, как эта подводная лодка, или преследовать такую серьезную цель, как срыв планов Древних Видящих Иллюминатов Баварии.

Хагбард пожал плечами.

— А что такого серьезного в желтой подводной лодке? Это просто цитата из рок‑песни. И потом, всем известно, что люди, которые озабочены заговором баварских иллюминатов, ‑психи. Ну так что, вступаешь в Легион — с какой тебе угодно целью?

— Разумеется, ‑быстро отозвался Джордж. Хагбард похлопал его по спине.

— Наш человек, я не ошибся. Ну ладно. Когда выйдешь отсюда, поверни направо и войди в золотую дверь.

— А там что, кто‑то лампу зажигает?

— В этом путешествии нет ни одного честного человека. А сейчас хватит. — Хагбард хитро ухмыльнулся. — Иди и получай удовольствие.

(— Всевозможные извращения, — восклицал Улыбчивый Джим. — Мужчины совершают половые акты с мужчинами. Женщины занимаются сексом с женщинами. Осквернение религиозных устоев ради гнусного вожделения. Дошло до того, что люди вступают в половую связь с животными. Странно, что они до сих пор не совокупляются с растениями и их плодами, но я подозреваю, что вскоре войдет в моду и это. И найдутся дегенераты, которые начнут возбуждаться при виде яблока! — Слушатели прореагировали на остроту смехом.)

«Ты должен бежать очень быстро, чтобы догнать солнце. Другого выхода нет, когда здесь заблудишься», — сказала старуха, произнося последние четыре слова речитативом, словно в детской считалке... В густом лесу было очень темно, но Барни Малдун старался от нее не отставать. "Становится все темнее и темнее, — мрачно сказала она, — но здесь всегда темно, когда заблудишься..." «Почему мы должны догнать Солнце?»‑в смятении спросил Барни. "Чтобы стало светлее, — радостно прокудахтала она. — Всегда нужно больше света, когда здесь заблудишься..."

За золотой дверью стояла обольстительная чернокожая секретарша. Она переоделась в короткую красную кожаную юбку, открывавшую длинные ноги. Ее руки покоились на белом пластиковом ремне.

— Привет, Стелла, — произнес Джордж. — Тебя ведь так зовут? Ты же действительно Стелла Марис?

— Ты прав.

— Ни один честный человек в этом путешествии не может быть прав. Хагбард говорил со мной телепатически. Он назвал мне твое имя.

— Я назвала мое имя, когда ты ступил на борт. Ты, верно, забыл. Ты много чего повидал. Но, увы, тебе еще через многое придется пройти. Я должна попросить тебя снять одежду. Скинь ее на пол, пожалуйста.

Джордж без колебаний сделал то, что она просила. Полная или частичная нагота требовалась во многих ритуалах инициации; но он чувствовал мучительное беспокойство. Он доверял этим людям только потому, что до сих пор они ничего плохого ему не сделали. Но кто мог сказать, что это за типы на самом деле и в какую ритуальную пытку или убийство они могут его втянуть. Впрочем, такие страхи всегда сопутствуют ритуалу инициации.

Пока он снимал с себя трусы, Стелла смотрела на него с усмешкой, вопросительно подняв брови. Он понял, почему она усмехается, и почувствовал горячий прилив крови к пенису, который мгновенно отяжелел и набух. При мысли о том, что он стоит голый с начавшейся эрекцией перед этой красивой и желанной женщиной, которая явно наслаждается зрелищем, его член еще больше поднялся и затвердел.

— У тебя классный аппарат. Красивый, крупный, крепкий и соблазнительный. — Стелла неторопливо приблизилась к Джорджу и взяла его член снизу, у основания, где он переходил в мошонку. Он почувствовал, как натянулись его яйца. Она провела средним пальцем вдоль центрального канала, коснувшись головки. Пенис Джорджа выпрямился в полный рост, салютуя умелым рукам Стеллы.

— Сексуально адекватный самец, — сказала Стелла. — Прекрасно, прекрасно. Теперь ты готов войти в следующий зал. Будь так добр, открой эту зеленую дверь.

Голый и эрегированный Джордж с сожалением расстался со Стеллой, входя в следующую дверь. Эти люди слишком здоровы и добродушны, чтобы им не верить, подумал он. Они ему нравятся, а своим ощущениям следует доверять.

Но когда за его спиной с шумом захлопнулась зеленая дверь, беспокойство вернулось к нему.

В центре помещения стояла мраморная ступенчатая пирамида. Ступеней было семнадцать, красные чередовались с белыми. Помещение оказалось довольно большим залом. Пять наклонных стен образовывали над пятиугольным полом готический свод высотой футов в тридцать. В отличие от пирамиды в мэддогской тюрьме, здесь не было гигантского глаза, который таращился на него сверху. Вместо глаза он увидел огромное золотое яблоко. Это был золотой шар диаметром в человеческий рост с черенком длиной в фут и одиноким листочком размером с ухо слона. На боку яблока греческими буквами было вырезано слово «КАЛЛИСТИ». Стены зала драпировались огромным занавесом такого размера, словно его выкрали из кинотеатра «Синерама». На полу лежал пушистый золотистый ковер, в котором утонули босые ноги Джорджа.

«Здесь все по‑другому, — успокаивал себя Джордж, пытаясь унять страх. — Эти люди совсем другие. Они связаны с остальными людьми, но совсем другие».

Свет погас. Золотое яблоко светилось в темноте, словно полная луна. На боку чернело слово «КАЛЛИСТИ».

Со всех сторон зала гулко зазвучал голос, похожий на голос Хагбарда: «Нет богини, кроме Богини, и она — твоя богиня».

Прямо как церемония в Элксклубе, подумал Джордж. Но тут он почувствовал странный, никак не связанный с Благотворительным и Покровительствующим Орденом Лосей запах. Такой аромат ни с чем не спутаешь. Очень дорогое благовоние у этих людей. Да уж, крутая религия, или ложа, или как это называется. Но отчего же не позволить себе все самое лучшее, если ты льняной магнат. Хм, льняной! Трудно представить, как можно сколотить такой огромный капитал, занимаясь льняным бизнесом. Ты монополизировал рынок, или что? Кажется, на меня начинает действовать. Нехорошо обкуривать человека без его согласия.

Джордж заметил, что сжимает рукой пенис, который заметно уменьшился в размерах. Он ободряюще его потянул.

Голос продолжал вещать: «Нет движения, кроме дискордианского движения, и это — дискордианское движение».

Это казалось очевидным. Джордж закатил глаза и наблюдал, как гигантское, мерцающее золотом яблоко вращается над ним.

— Это один из самых священных и самых важных моментов для каждого дискордианца. Это момент, когда великое, пульсирующеесердце Дискордии бьется и расширяется, пока Она, Зачинательница Всего, готовится поглотить в свое тяжело дышащее хаотическое лоно очередного легионера из Легиона Динамического Раздора.О Минервал, желаешь ли ты посвятить себя Дискордии?

Почувствовав смущение, когда к нему обратились напрямую, Джордж убрал руку с члена.

— Да, ‑произнес он голосом, который показался ему самомуприглушенным.

— Ты человек, а не капуста или что‑то в этом роде?

— Нет, — хихикнул Джордж.

— Как жаль, — пророкотал голос. — Ты хочешь стать лучше? ‑Да.

— Как глупо. Ты хочешь философической иллюминизации? "Почему именно это слово? — быстро промелькнуло в голове Джорджа. — Почему иллюминизации?" Но вслух он сказал: «Думаю, да».

— Как забавно. Ты посвятишь себя святому дискордианскому движению?

— Пока оно меня будет устраивать, — пожал плечами Джордж.

Вдруг он почувствовал холодок в животе. Из‑за пирамиды вышла обнаженная и светящаяся Стелла Марис. Теплый свет золотого яблока освещал яркие черные и коричневые тона ее тела. Джордж ощутил, как его пенис снова наполнился кровью. В этой части программы все должно быть о'кей. Стелла шла к нему медленной величавой поступью, посверкивая и позвякивая золотыми браслетами на запястьях. Джордж испытывал голод, жажду и давление, словно у него в животе медленно надувался шар. С каждым ударом сердца его член поднимался все выше. Мышцы в ягодицах и бедрах напрягались, расслаблялись и снова напрягались.

Стелла сделала несколько скользящих танцевальных па и начала обходить его по кругу, одной рукой касаясь обнаженной талии Джорджа. Он сделал шаг вперед и протянул к ней руки. Она танцевала на цыпочках, вращаясь и подняв руки над головой. Ее тяжелые конусообразные груди с черными сосками взлетали вверх. Только сейчас Джордж понял, почему некоторым мужчинам так нравятся большие сиськи. Он скользнул взглядом по ее упругим ягодицам, очертаниям мускулистых бедер и икрам длинных ног. Его потянуло к ней. Она неожиданно остановилась со слегка расставленными ногами (которые образовали треугольник, сходившийся с треугольником густых волос в «королевской арке»), не переставая плавно покачивать бедрами. Член Джорджа тянулся к Стелле, словно железо к магниту. Он опустил глаза ниже и заметил выступившую на кончике члена крошечную жемчужинку влаги, которая посверкивала золотом под струившимся светом яблока. Полифем страстно желал войти в пещеру.

Джордж прижимался к ней, пока головка змея не утонула в густом, заросшем колючим кустарником садике, которым заканчивался ее живот. Он положил руки на ее груди, ощущая, как вздымается и падает ее грудная клетка и как учащенно она дышит. Она полуприкрыла глаза и слегка приоткрыла рот. Ее ноздри широко раздувались.

Она облизнула губы, и он почувствовал, как ее пальцы нежно обвили его член и начали ласково поглаживать растирающими движениями, достаточными для возбуждения. Она немного отступила назад и придавила пальцем его влажную головку. Джордж начал поглаживать пальцами ее горячие и распухшие губы, скрытые в зарослях лобковых волос, и почувствовал, как они увлажнились от сочившейся смазки. Он ввел кончик среднего пальца в ее влагалище и начал медленно продвигать все глубже, пока весь палец не оказался внутри тугого отверстия. Она тяжело дышала, и извивалась всем телом, словно наматываясь спиралью на его палец.

— О Боже! — прошептал Джордж.

— Богиня! — горячо откликнулась Стелла. Джордж кивнул.

— Богиня, ‑хрипло пробормотал он, в такой же мере имея ввиду Стеллу, как и легендарную Дискордию.

Она с улыбкой немного отстранилась.

— Постарайся представить, что это не я, Стелла Марис, младшая дочь Дискордии. Стелла — просто сосуд Богини. Ее жрица. Представляй себе Богиню. Представляй, как она входит в меня и действует через меня. Сейчас я — это она! — Все это время она нежно, но настойчиво гладила Полифема. Он уже и так свирепствовал, как жеребец, но казалось, что он возбуждался все сильнее, если такое вообще возможно.

— Через секунду я кончу тебе в руку, — застонал Джордж. Он схватил ее руку за тонкое запястье и отвел в сторону. — Я должен тебя трахнуть, кем бы ты ни была, женщиной или богиней. Пожалуйста!.

Она отступила назад и развела руки в сторону, как бы принимая его предложение и приглашая его приблизиться. Но при этом сказала: «Сейчас поднимайся по ступеням. Доберись до яблока». Ее ноги вспорхнули по пушистому ковру, и через мгновение она исчезла за пирамидой.

Он поднялся на семнадцать ступеней, все еще ощущая, как ноет его вздыбленный одноглазый старина. Попав на вершину пирамиды, которая оказалась просторной и плоской, он оказался перед яблоком. Он протянул руку и прикоснулся к нему, ожидая почувствовать холодный металл, но к своему удивлению обнаружил, что эта излучающая мягкий свет текстура столь же тепла на ощупь, как человеческое тело. Примерно на полфута ниже своей талии он увидел темное эллиптическое отверстие в поверхности яблока, и в его душе зародилось страшное подозрение.

— Ты правильно понял, Джордж, ‑пророкотал голос, руководивший его инициацией. — Сейчас ты должен посадить в яблоко твое семя. Давай, Джордж. Отдайся Богине.

«Вот дерьмо какое, — подумал Джордж. — Какая идиотская идея! Вот так до сумасшествия возбудить мужика, а потом надеяться, что он трахнет этот чертов золотой идол». Ему страшно захотелось повернуться спиной к яблоку, сесть на верхнюю ступеньку пирамиды и сдрочить, чтобы показать им, что он о них думает.

— Джордж, неужели мы тебя огорчили? В яблоке хорошо. Давай же, иди. Скорее.

«Какой я доверчивый, — подумал Джордж. — Но отверстие есть отверстие. Все дело в трении». Он подошел к яблоку и осторожно ввел кончик члена в эллиптическое отверстие, отчасти ожидая, что какая‑то механическая сила засосет его внутрь, а отчасти опасаясь, как бы его не отсекла миниатюрная гильотина. Но ничего страшного не случилось. Он даже не почувствовал бортиков. Джордж сделал еще один шаг вперед и ввел член в отверстие наполовину. По‑прежнему ничего. Затем что‑то теплое, влажное и волосатое прижалось к нему. И что бы это ни было, оно оказалось упругим при надавливании. Он начал продвигать член вперед и почувствовал, как сопротивление исчезло: он проскользнул внутрь. Влагалище, ей‑богу, влагалище! — и на ощупь почти наверняка принадлежащее Стелле.

Джордж тяжело выдохнул, для устойчивости прижал руки к гладкой поверхности яблока и принялся накачивать. Насос внутри яблока работал так же яростно. Бедра и живот Джорджа упирались в теплый металл. Внезапно таз внутри яблока с силой прижался к отверстию и донесся приглушенный крик. Эхо заставило его повиснуть в воздухе, и в этом крике было все: агония, спазм, вожделение, конвульсия, помешательство, ужас и экстаз жизни от начала времен и до скончания века.

Член Джорджа раздулся, как воздушный шар, который вот‑вот лопнет. Сцепив зубы, он сладострастно оскалился. Его пах, основание пениса, кожа на чувствительных участках электризовались в сладком предвосхищении оргазма. Он кончал. Издав крик, он извергнул семя в невидимое влагалище, в яблоко, в Богиню, в вечность.

Сверху послышался грохот. Глаза Джорджа открылись. Со сводчатого потолка на него стремительно летела веревка, на конце которой висело голое мужское тело. Когда оно почти коснулось ногами черенка яблока, послышался отвратительный треск. Веревка резко остановилась, и тело зависло, подергивая ногами. Пока конвульсии эякуляции все еще сотрясали тело Джорджа, пенис над его головой вздыбился, и из него хлынули сгустки белой спермы. Словно крошечные голуби, они пролетели мимо поднятой в ужасе головы Джорджа и пролились на поверхность пирамиды. Джордж смотрел на лицо, на склонившуюся на одну сторону голову, на сломанную шею, на узел, туго завязанный за ухом повешенного. Это было его собственное лицо.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: