ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Когда я снова стану маленьким 8 страницаВзрослым кажется, что дети любят только новое: новые игры, новые сказки. Есть, конечно, ребята, которые обязательно скорчат гримасу и скажут с презрением: - Это мы уже знаем, это мы слыхали! Но на самом деле хорошую сказку, интересный рассказ мы можем много раз слушать. Ходят же взрослые много раз на один и тот же спектакль, а ведь взрослым скорее все надоедает. Детям хочется хорошо знать то, что им понравилось, но учитель в школе всегда спешит, ему всегда некогда. Славно мы поиграли на уроке физкультуры. А на урок математики пришел инспектор. Нам говорят, чтобы мы всегда старались, даже когда никто на нас не смотрит. А взрослые не всегда так поступают. При инспекторе все ведут себя иначе. Даже директор. Школа сразу становится праздничной. И чего они боятся, непонятно. Ведь инспектор самый обыкновенный человек, он даже добрый. Инспектор дал нам задачу. В задаче спрашивается, сколько куплено 6аранов. А Дроздовский со страху ослышался и говорит: "баранок". Мы думали, инспектор рассердится, и учительница будет потом ходить сердитая. А он только рассмеялся: - О баранках думаешь? Видно, большой любитель. Тут и все рассмеялись. И отвечали хорошо. Даже учительница сказала, что хорошо. Наступил день именин учительницы. Был сильный мороз, а мы уговорились украсить класс хвоей. Но у нас не было хвои. И мы решили написать учительнице поздравление на красивой бумаге, но перессорились, и тоже ничего не вышло. Потому что это надо было сделать сообща: один напишет, а все подпишутся. Сначала хотели собрать по пять грошей, а потом стали спорить, кто купит бумагу и что написать. Кончилось тем, что нарисовали несколько картинок и положили учительнице на стол. А на доске написали: "Поздравляем госпожу учительницу!" Хотели еще добавить: "Желаем счастья и здоровья!" Некоторые предлагали написать: "Желаем красивого мужа". И еще разные глупости выдумывали. Но мы им не позволили это писать. Мы очень торопились, чтобы успеть за перемену. Учительница посмотрела и ничего не сказала, только улыбнулась. Не, видно, она ждала, что мы ее поздравим; урока не было, вместо урока читали вслух. Учительница принесла книжку "Наш малыш". Хорошая книжка, грустная. Только зачем она все время прерывает чтение и объясняет. Ведь, если слушаешь, все и так понятно. А не поймешь, догадаться можно. Если читают что-нибудь неинтересное, то пускай объясняют: время быстрее проходит. А когда интересно, боишься, что дочитать не успеют. И, если чего-нибудь не понимаешь, это не мешает, даже таинственно получается. Учительница кончила читать и уже перед самым звонком поблагодарила за поздравление. Я знаю почему. Боялась, что если в начале урока поблагодарит, то поднимется шум и нельзя будет читать. Учителя боятся всякого праздника в классе, всякой радости, всякого взрыва веселья. Еде мы играли во дворе в разные игры. Вот и все развлечения. А огорчений много. Потому что и за других обидно. Учитель разорвал Хессу новую тетрадь: "Не старался, торопился, когда писал". А у Хесса мать больна и работы по дому много. Хесс хотел совсем не готовить урок, но побоялся, что учитель рассердится. А вышло еще, хуже. Учитель сказал: - Ученик, который не стыдится подавать учителю такую мазню... И порвал тетрадь. Хесса я не очень любил. Сидит он далеко от меня, мы почти и не разговариваем. Он какой-то шальной, ни в чем удержу не знает - ни в озорстве, ни в игре. И, видно, очень бедный. Но меня удивило, что он плачет. Прежде я никогда не видел, чтобы он плакал. А теперь у него слезы текли. И весь урок он сидел насупившись. Писал в новой тетрадке и не старался? Самый большой лентяй и грязнуля и то поначалу всегда старается... Но ведь у него мать больна. А он и раньше не так уж красиво писал. Другой и хотел бы писать красиво, да не может. И еще в дешевых тетрадках плохая бумага или бывает, перо старое, бледные чернила, промокашка мажет. У меня как раз была новая тетрадка, я и дал ему. Он обрадовался. У отца он не мог бы денег попросить, у них теперь такая нужда... И еще одно огорчение. Новый школьный врач нашла у Крука на рубашке вошь. И давай честить и его и всех. Почему мальчишки не моются, и когти у них длинные, и башмаков они не чистят. Сказала бы, что нашла вошь у одного, зачем весь класс обвинять? И зачем доводить человека до слез? Ну, случилось. И еще неизвестно - может, от кого переползла. Ведь не с одними же чистыми мы встречаемся. И сидим вместе, и пальто на пальто висит. И дома жилец есть, мо-жет, и грязный. А маленькие братья и сестры все время во дворе. И сразу же разные колкости и насмешки. Даже наших матерей помянула. Этого-то уж она никак не имела права делать... А подлизы, чтобы понравиться, разные шуточки отпускают. И все смеются. Чистить башмаки? Хорошо. Но для этого надо иметь ваксу щетку. А что делать, если щетка вся стерлась и осталась одна деревушка? И за небольшую баночку ваксы надо отдать двадцать грошей. Раза два можно слюнями почистить, только потом башмаки выглядят еще хуже; тут уж и вакса не поможет. И еще огорчение: у Манека жмут башмаки. Манек стер ногу и стал еще сильнее хромать. У меня забота с пальто на рост, а у него и того хуже. Дома сказать про башмаки боится, начнут кричать, потому что, когда покупали, хотели взять на номер больше, а он говорил, что и эти ему велики. - Не понимаю, что случилось. Разве только человек растет не всегда одинаково. Та пара, когда износилась, была даже еще велика. Тогда у меня нога совсем не росла, а теперь за полгода такие лапы выросли, что и сам удивляюсь. Все мне мало! Гимнастику совсем делать не могу, борюсь, как бы все у меня не лопнуло, потому что и так все по швам трещит. Учитель сердится, что я не нагибаюсь, рук как следует не вытягиваю и плохо марширую, а не посмотрит, как я одет. - Что же ты будешь делать? спрашиваю. - Почем я знаю... Когда уж совсем ходить не смогу, может, дома Вами заметят. И тогда будь что будет - ну отругают, изобьют. Я ведь не виноват, что расту. Когда-нибудь перестану. Потом мы говорили о том, что, если щенку давать водку, он будто бы перестает расти. Может, оттого и пони бывают, что им раньше водку да-вали. в прошлом году объявления про цирк возил такой хорошенький - Ты его видел? - А как же! - На Новом Свете? - Нет, на Маршалковской. - Самое большое мое горе - это то, что в школе мне трудно. Я забываю все, что знал, когда был взрослым. Я уже не могу теперь больше не слушать на уроках, должен все время быть внимательным и старательно готовить домашние задания. Мне трудно отвечать. Я не уверен в себе. Каждый раз боюсь, что не умею ответить, не получится. - Когда учительница или учитель смотрят на учеников, собираясь кого-нибудь вызвать, сердце начинает биться как-то по-другому. Не то что страшно, но как-то не по себе. Словно следствие: хоть и не виноват, да не знает, чем кончится. И всегда зависишь не от одного себя, а от всего класса. Одно дело отвечать, когда класс знает и понимает, другое - когда не знает и учительница раздражена. Если кто-нибудь скажет глупость, после него уже трудно хорошо ответить. Поэтому есть дни, когда все, даже самые плохие ученики, знают уроки, и дни, когда весь класс словно поглупел. Ну, ничего не поделаешь: не знаю, не понимаю, не могу. Разве менее способным детям и вовсе нет места на белом свете? Учительница вызвала меня к доске. В голове вертится только одна фраза: "Опять двойка". Другой умеет откашляться, принять уверенный вид или сделаться покорным, вызвать жалость или умеет воспользоваться подсказкой, притворяется, будто отвечает, а сам только и ждет, чтобы учительница подсказала. Может быть, в последнюю минуту случится что-нибудь такое, что принесет мне избавление? Ребята показывают на пальцах, что скоро звонок. Но меня это ничуть не радует. Потому что учительница, наверное, задержит меня после урока,- и это еще хуже. А если даже она мне и ничего не поставит, то все равно запомнит. - Плохо! Я и сам знаю, что плохо, и жду, начнет ли она ругаться или высмеивать. Но случилось самое худшее. - Что с тобой сделалось? - говорит учительница.- Ты совсем распустился. Не слушаешь на уроках, пишешь небрежно. И вот результат. Мы вчера делали подобную задачу. Если бы ты был внимательнее... Все погибло! Учительница больше меня не любит. И сердится за то, что ошиблась во мне. Видно, лучше быть сереньким, незаметным, средним учеником. Это безопаснее, проще, легче. Потому что меньше к тебе предъявляют требований, не надо так напрягаться. Я опустил голову и поглядываю исподтишка на учительницу, потому что не знаю, жалеет она меня или совсем уже больше не любит. Учитель никогда не скажет, любит он ученика или не любит, но это чувствуется: у него становится совсем другой голос и другой взгляд. И ты очень страдаешь, и ничего не можешь поделать. А иногда ты готов взбунтоваться. Ну, чем я виноват? Тем, что Бараньский придумал себе глупую забаву и брызнул мне в глаза апельсинной коркой? Так защипало, что сил нет. Но я ничего не сказал, только глаза тру. А учительница спрашивает: - Что ты еще там придумал? Вместо того чтобы слушать... Ведь не станешь же на это отвечать! Разве так не бывает? Тебя кто-нибудь ущипнет, а ты вскрикнешь и подскочишь. И ты уже виноват. Учителя не знают, как мы боимся таких, про которых говорят: "В тихом омуте черти водятся". Такой делает что хочет, и ему ничего не будет. Просто несчастье сидеть с таким за одной партой. Не лучше и если он сидит сзади. Нет тебе тогда ни минуты покоя. А в другой раз была тут капелька и моей вины. Сижу я на уроке и вижу, что у Шчавиньского сзади на куртке пять пальцев. Кто-то на перемене вымазал пальцы мелом и приложил, он и не знает, что у него на спине рука отпечатана. Ну, я и попробовал примерить, правая это рука или левая. Я хотел издали, но нечаянно дотронулся. А он обернулся. Учитель ему замечание делает, что он вертится. А Висьневский кричит: - Ого, глядите, какая у него на спине пятерня! Учитель начал меня ругать. Я показываю руку, что, мол, чистая. А учитель говорит: - Ну-ка постойте оба за партой! Мы стояли недолго. И не в том дело. Досадно, что все наши дела решаются наспех, кое-как, что для взрослых наша жизнь, заботы и неуда-чи только дополнение к их настоящим заботам. Словно существуют две разных жизни: их - серьезная и достойная уважения, и наша - пустячная. Дети - это будущие люди. Значит, они только будут, значит, их 1к бы еще нет. А ведь мы существуем, мы живем, чувствуем, страдаем, наши детские годы - это годы настоящей жизни. - Почему и чего нам велят дожидаться? Я размышлял о своей серенькой взрослой жизни, о ярких годах детства Я вернулся в него, дав обмануть себя воспоминаниям. И вот я вступил в обыденность детских дней и недель, Я ничего не выиграл, только утратил закалку - умение смиряться. Грустно мне. Плохо. Я кончаю эту странную повесть. Одни события быстро сменяются другими. Я приношу в школу открытку Марыни, чтобы показать Манежу. А Висьневский вырывает ее у меня из рук. - Отдай! Висьневский убегает. - Отдай, слышишь? Висьневский прыгает с парты на парту. - Отдай! Сию же минуту! Висьневский машет в воздухе открыткой и орет во все горло: - Триптих! Письмо от невесты! Я вырываю. Комкаю. Рву в клочки. И не заметил, что один обрывок упал на пол. А Висьневский кричит: - Ребята, глядите! Она его сто миллионов раз целует. Я подбегаю - и по морде. Директор хватает меня за руку. Да, испортился мальчишка. И рисовал хорошо, и писал без ошибок. А теперь невнимательный. Неусидчивый. Плохо готовит уроки. И посылает за матерью. - Погоди... Пусть только отец с работы вернется! Уж не будет тебе деньги на кино совать! Я осажден со всех сторон. Манек пробует меня утешить. Я понимаю это, но не могу сдержаться. Грубо отталкиваю его, бросаю бессмысленное обвинение: - Все из-за тебя! Манек смотрит на меня с удивлением. За что? Почему? А все из-за открытки. Ненавижу Марыню. - Дура! Девчонка! Всю бы ночь танцевала! Глаза к небу закатывает! Жалко, что далеко. Назло бы ей сделал. Побил бы. Бросил бы бант в канаву. Я вырываю горох из цветочного горшка... и в окно. У Ирены на глазах слёзы. Она чувствует, что случилось что-то страшное. Никого и ничего у меня нет. Пятнашка, где ты? Нет. К чему мне этот пес? Пускай достается Бончкевичу за проценты. Купил за десять грошей. Пускай ему руки лижет. Я уничтожил все, что мне было дорого. Порвал со всем миром. Остался один. Мать? Она ведь сказала, что отрекается от меня. Что у нее есть только Ирена. А меня нет. Недостойный, преступный, проклятый, враждующий-с жизнью. Все меня покинули. Повсюду измена. Неусидчивый. Плохо готовит уроки. И учительница, и Пятнашка, и мать. Я побежал наверх, на чердак, и сел на ступеньку перед дверью. Во мне пустота, и вокруг пустота. Ни о чем не думаю. И из глубины души я вздохнул. Сквозь щелочку чердачной двери проникает свет. Вылезает человечек, покачивая фонариком. - Ага! Гладит седую бороду. Ничего не говорит. Безнадежным шепотом, сквозь слезы: - Хочу стать большим!.. Хочу стать взрослым!.. Перед глазами мелькнул фонарик гнома. Я сижу за письменным столом. Кипа тетрадей, которые надо проверить. Перед кроватью линялый коврик. Грязные стекла. Ошибка. Слово "окно" написано через "а". Зачеркнута буква "а", а над ней - "о". И опять зачеркнуто "о", а сверху снова написано "а". Я беру синий карандаш и пишу на промокашке "акно" - "акно"... Жалко. Но возвращаться не хочется...
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|