Мы видим цель философии в служении... Фюрер пробудил эту волю во всей нации и слил ее в единую волю. Никто не должен уклоняться в день, когда он являет свою волю! Хайль Гитлер!

Глава 3 СОЮЗНИКИ В АКАДЕМИИ

Мартин Хайдеггер. «Заявление профессоров» {«Bekenntnis der Professoren»), 1933

Через три месяца после того, как Гитлер был назначен канцлером, Карл Ясперс встретился со своим другом Мартином Хайдеггером, приехавшим к нему в Гейдельберг. В своих мемуарах Ясперс вспоминает: «Я вошел в комнату Хайдегтера и, поздоровавшись с ним, начал: "Это совсем как в 1914 году", — намереваясь продолжить: — "Снова это нездоровое массовое возбуждение", — но слова застряли у меня в горле, когда я увидел, как Хайдеггер, сияя от радости, поспешил согласиться с началом моей фразы... Наедине с Хайдеггером, сам охваченный этим возбуждением, я сдался. Я не сказал ему, что он на ложном пути». Далее Ясперс продолжает: «Я не узнавал своего друга и больше не доверял ему. Теперь, когда Хайдеггер стал участником насилия, я чувствовал в нем даже угрозу себе»1.

«Возбуждением был охвачен» не только Хайдеггер. Американский теолог Рейнхольд Нибур, бывший очевидцем переворота, писал: «Для постороннего наблюдателя, которому не довелось дышать немецким воздухом, трудно представить себе тот эмоциональный подъем, которым сопровождались недавние события»2. Демократия современного типа уступила место партии, всего лишь каких-то пять лет назад представлявшей собой сомнительное периферийное движение, привлекавшее менее шести процентов избирателей. В подобный успех трудно было поверить.

Недоверие перерастало в убеждение, что феномену Гитлера суждена недолгая жизнь. Британский посол Хорее Рамбоулд предсказывал, что образованная элита окажется в стойкой оппозиции. «Вся интеллигенция страны, ученые, писатели, артисты, юристы, Церковь, университеты, за весьма немногими исключениями, встали единым фронтом против этого [нацистского] меньшинства»3. В конце марта Рамбоулд всё еще верил, что они не сдадутся. «Сравнительно легко было привлечь на свою сторону безработных и молодежь обоего пола, крестьян и мелких лавочников. Убедить интеллигенцию — куда более трудная задача»4. Рамбоулд мог понять, каким образом 850 тыс. представителей нации, насчитывавшей 65 млн, могли примкнуть к нацистской партии. Ввиду царившего политического хаоса не могли особо удивлять и 17,3 млн голосов, отданных

66//67

за нацистских кандидатов. Но опытные наблюдатели даже и мысли не Допускали, что интеллектуалы встанут на сторону политика, постоянно Делавшего их мишенью своих острот — потешавшегося над «умниками» в «унылыми слабаками», терзаемыми рефлексиями. С какой стати маститые профессора немецких университетов приветствовали диктатуру

67//68

человека, не закончившего средней школы, до 44 лет не имевшего определенной работы, если не считать четырех лет в армии, и никогда не избиравшегося на государственные должности. До некоторой степени ответом на этот вопрос может служить характерная для тогдашнего поколения увлеченность громогласным милитаризмом. Неожиданное и на первый взгляд невероятное принятие нацизма тремя именитыми учеными, не участвовавшими в Великой войне, — яркий пример чрезвычайной привлекательности вызывающе маскулинного политического движения в среде тех самых интеллектуалов, что, по мнению Рамбоулда, должны были выступить против нацизма.

Биографии философа Мартина Хайдеггера, политического теоретика Карла Шмитта и теолога Герхарда Киттеля позволяют понять причины популярности Гитлера в среде высокообразованных немцев, не поддерживавших нацистов до января 1933 года. Будучи «обращенными» в нацизм, трое этих ученых открыто поддержали не только диктатуру Гитлера, но и его антисемитизм5. Конечно, невозможно точно определить, сколько в этой их новой политической ориентации было от идеализма, сколько от самообмана, а сколько от оппортунизма. Но, будучи общественными деятелями, Хайдегтер, Шмитт и Киттель оставили после себя документальные свидетельства, дающие представление об их первоначальном отношении к режиму. До 1933 года все трое работали в тесном контакте с еврейскими коллегами и студентами и, что бы они там ни думали про себя, расизм не оказывал влияния на их научную деятельность. Однако уже спустя несколько месяцев после прихода к власти Гитлера они принялись требовать устранения «этнически чуждого элемента» из «политического тела». Будучи весьма уважаемыми профессорами, ранее не замеченными в пристрастиях к нацизму, Хайдеггер, Шмитт и Киттель вызывали к себе куда больше доверия, чем сикофанты [греч. доносчик, клеветник) вроде Альфреда Розенберга или Йозефа Геббельса6. В отличие от «старых бойцов» с их грубым и примитивным расизмом, эти [интеллектуалы-] «неофиты» положили основание «рациональному» антисемитизму, которого до 1933 года Гитлеру явно недоставало.

Реакция этих трех столь разных людей показывает, насколько пластичной была харизматическая сила Гитлера, позволявшая каждому творить свой собственный миф о фюрере. Для Хайдеггера Гитлер был воплощением «подлинности», для Шмитта — решительным лидером, для Киттеля — воином-христианином. Различия в их оценке Гитлера показывают, что гитлеровский миф, казавшийся оппонентам пресным и эклектичным, обладал значительной гибкостью. Три столь разных представления о нацизме совпадали в одном пункте — желании нравственного возрождения Volk, в сравнении с которым не имело значения уничтожение нацистскими дружинами гражданского общества Веймарской республики.

Хайдеггер, Шмитт и Киттель родились примерно в то же время, что и Гитлер, в 1888—1889 годах. Во время Первой мировой войны их поко-

68// 69

ление пережило эйфорию национального единения и впитало в себя призывы пожертвовать всем во имя национального возрождения7. 17 млн человек служили в армии. Два миллиона погибли, четыре — получили серьезные увечья8. Пока их товарищи воевали на фронте, Хайдеггер, Щмитт и Киттель посвятили свои незаурядные способности академической карьере и каждый из них в сравнительно молодом возрасте был уже почтенный Herr Doctor Professor. Они не разделили опыта сверстников, вернувшихся из окопов, как выразился Эрих Мария Ремарк в романе «На Западном фронте без перемен», «усталыми, надломленными, опаленными, без корней и без надежды»9. Но они встречались с ними в своем кругу и скорбели о павших друзьях. Как большинство их академических коллег, они чувствовали неприязнь к Веймарской демократии и модернистской культуре 20-х годов10. Может быть, именно потому, что им не довелось хлебнуть «окопного лиха», эти три профессора относились к немецкому солдату с особым благоговением. Они восхищались героем войны и популярным писателем Эрнстом Юнгером (он был близким другом и Хайдеггера, и Шмитта) и презирали пацифизм Ремарка11. Их научные работы изобилуют воинственными метафорами и прославлениями силы, доблести, самопожертвования и чести.

Оставаясь в стороне от политики в эпоху Веймарской республики, Хайдегтер, Шмитт и Киттель примкнули к толпам, приветствовавшим нацистский переворот 1933 года. Хоть они не входили в число 300 профессоров, подписавших Мартовскую петицию12, одобрявшую правление Гитлера, спустя два месяца после его прихода к власти все трое стали членами нацистской партии13. Таких, как они, «старые бойцы» называли «поздними цветами» и «мартовскими жертвами», поскольку к нацизму они пришли только после того, как настоящая борьба была закончена14. Членство в нацистской партии приносило определенные привилегии (был создан фонд поддержки расовых исследований, увольнение этнически или политически «нежелательных» персон открывало широкие возможности для получения должности), но Хайдеггер, Шмитт и Киттель с их прочным университетским положением не нуждались в этих преференциях15. В последующие годы каждый из них испытал разочарование в тех или иных аспектах нацизма, но ни один из них не критиковал политику нацистов и не вышел из партии. После 1945 года все трое преуменьшали масштабы своей увлеченности нацизмом, но никогда публично не раскаивались в своей поддержке Гитлера и поддержке доктрины, бывшей не только авторитарной и националистической, но и обосновывавшей геноцид.

Мартин Хайдеггер родился в деревне на юго-западе Германии, и уже в детстве его несомненные способности привлекли внимание учителей. Финансовая помощь со стороны Католической Церкви позволила ему получить образование в известном своими строгими порядками пансионе Конрадихаус на озере Констанс. В 1909 году 20-летний Хайдеггер Поступил в теологическую семинарию расположенного неподалеку Фрайбурга (Брейсгау). Из-за проблем со здоровьем, а возможно, и ре-

69//70

лигиозных сомнений он покинул семинарию и стал готовиться к академической карьере. Завися от Церкви в финансовом отношении и тем не менее начав задумываться о ее целесообразности как учреждения, Хайдеггер продолжал свои штудии. Это был бурный период его жизни: он тайно обручился, писал стихи и литературную критику, подумывал о том, чтобы стать математиком16. Хоть он и продолжал научную карьеру, его стихи свидетельствуют об эмоциональном кризисе17.

После войны Хайдеггер любил вспоминать, как в 1914 году он пытался поступить добровольцем на военную службу. Однако чиновник из университетского отдела кадров, который в 20-х годах проверял послужной список Хайдеггера, не смог подтвердить этот рассказ, а последующие исследования обнаружили, что, будучи призванным в 1914 году, Хайдеггер был сочтен непригодным к воинской службе из-за слабого сердца и неврастении. Иными словами, он, по понятиям тогдашнего времени, «закосил»: подобные ему лица направлялись на работы военного назначения, проходившие в достаточном удалении от линии фронта, с тем чтобы их «призывной психоз» не оказался заразительным18. Участие Хайдеггера в войне ограничилось работой в отделе цензуры на местной почте и непродолжительной службой в метеорологическом подразделении в последние месяцы воины.

Хотя студенты и профессора во Фрайбурге создали общество в поддержку армии, Хайдеггера, судя по всему, военная лихорадка почти не коснулась, — хотя, узнав о гибели на фронте близкого друга, он посвятил его памяти свою очередную монографию20. Будучи невысок ростом (примерно 5 футов 4 дюйма) и явно обладая слабым здоровьем, Хайдеггер был типичной «обозной фигурой»21. Его бывший студент вспоминал: «Мне кажется, что он — если воспользоваться ходячим выражением — был человеком "несолдатского типа"», и отсутствие у него фронтового опыта, «вне всяких сомнений, способствовало тому, что образ фронтового солдата превратился для него в образ мифического героя»22.

В годы войны личная жизнь Хайдеггера носила довольно интенсивный характер. Расторгнув свою тайную помолвку, он женился на Эльфриде Петри, студентке Фрайбургского университета, происходившей из богатой протестантской прусской семьи. Вскоре после свадьбы Хайдеггер порвал с Католической Церковью, хотя в душе продолжал оставаться католиком23. Благодаря покровительству своего наставника Эдмунда Гуссерля, молодой философ получил место в Марбургском университете. Возможно, заразившись настроениями студентов, прошедших войну, Хайдеггер резко отзывался об «идиотизме» университетского чинопочитания. В традициях Ницше, Шопенгауэра и Кьеркегора он презрительно высказывался о «нудных правилах и догмах», но, в отличие от указанных мыслителей, вовсе не думал покидать надежные стены университета. В своих лекциях о Платоне, в своем знаменитом сочинении «Бытие и время» (1927) Хайдеггер описывает свое видение будущего возрожденного университета, который порвет с благодушным самодовольством и даст импульс «к духовному обновлению жиз-

70// 71

ни в ее полноте». Отвергая нигилизм многих критиков культуры, Хайдеггер искал подлинной почвы, «очной ставки с моралью и совестью»24. В эти годы Хайдеггер предпочитал называть себя не философом, а «христианским теологом» (курсив Хайдеггера).

Все современники сходятся в оценке Хайдеггера как харизматического и неформального профессора. Когда Ясперс познакомился с ним в 1920 году, он был поражен его «резкой и лаконичной манерой речи». Выпускник университета вспоминал: «Хайдеггер выработал особый стиль отношений со студентами... Мы вместе ходили в походы по горам, катались на лыжах». Во время лекций он нередко делал паузу, ожидая реакции от студентов25. Отношение студента к преподавателю он любил представлять как борьбу мудрого наставника и вопрошающего, сомневающегося студента. Однако выраженная маскулинность и напористость были свойственны Хайдеггеру преимущественно в академической среде — для его частных писем начиная с 20-х годов более характерен напыщенно-сентиментальный слог его студенческих стихотворений26.

Обсуждая философские проблемы, Хайдеггер любил использовать такие драматические термины, как «борьба» («Kampf» или «kamp-ferisch»), «кризис», «переворот», «приверженность» («Folgen») и «лидерство» («Fuhrertum»)27. Его жизнь была для него непрерывной схваткой с католической догмой, философскими условностями, трудной лыжней, горными тропами и академической иерархией. Для молодого Хайдеггера зло представляло собой ночь, тьму, зияющую пустоту. «Ничто» одновременно и устрашало, и манило его, поскольку само бытие («Da-sein»), по его представлению, было рождено в ночи и в ничто. Дневной свет культуры преобразует тьму и позволяет индивидууму подняться к благу. Как философ Хайдеггер обещал «избавиться от идолов», от которых «не свободен никто и к которым рано или поздно все удирают».

Молодой иконоборец подверг академический мир и традиционную философию уничижительной критике. Несколькими годами позже один из студентов Хайдеггера отмечал, что «сила его притягательности во многом объясняется его непостижимым характером... он был теоретиком лишь наполовину. Другая и, возможно, более значительная половина его — воинствующий проповедник, умевший увлечь людей, Противореча им»28. В своих лекциях Хайдеггер высказывал надежду, что «триада "священник—солдат—государственный деятель"» спасет Нацию. В стенах университетской аудитории его ощущение приближающегося кризиса выражалось в достаточно общем виде, однако, судя по всему, после 1931 года он стал поклонником Гитлера. Участник одной из воскресных загородных прогулок, на которые Хайдеггер брал студентов, упоминает, что жена философа благожелательно отзывалась 0 нацизме, и добавляет, что сам Хайдеггер «не слишком много понимал в политике и, наверно, именно поэтому его отвращение к компромиссам заставляло его ожидать многого от партии, которая обещала начать решительную борьбу... с коммунизмом»29. В 1929 году Хайдеггер впервые (насколько позволяют судить документы) публично выска-

71//72

зал свои расовые предубеждения — в письме, направленном в Министерство образования, он выразил озабоченность по поводу «растущей иудаизации (Verjudung)» университетской жизни30.

Через несколько недель после того, как Гитлер стал канцлером, Хайдеггер вошел в комитет, созданный Эрнстом Криком, теоретиком образования, пламенным нацистом и врагом интеллектуалов. В скором времени Хайдеггер уже обличал в суровых выражениях «бездомный дух слепого релятивизма» и взывал «к немецкой науке, для которой истина является этической категорией». Он писал Ясперсу: «Необходимо быть причастным... Долг философа — быть участником истории»31. В апреле Хайдеггер при поддержке местных нацистских вождей был выдвинут на пост ректора Фрайбургского университета. Отчасти потому, что коллеги еврейского происхождения и левых взглядов не явились на выборы, Хайдеггер был избран подавляющим большинством голосов32. Должность ректора он использовал как своеобразный трамплин, чтобы стать фигурой национального масштаба33.

Одна из первых публичных лекций Хайдегтера в качестве ректора была посвящена прославлению нацистского мученика Лео Шлагетера34 (Schlageter), которого почитал также и Гитлер. Как и Хайдеггер, Шлагетер родился и вырос в Шварцвальде и учился в Конрадихаусе. В десятую годовщину казни Шлагетера Хайдеггер напомнил о «твердости и ясности» юного мученика и ярко обрисовал, как тот, «одинокий и покинутый своим Volk», должен был ощутить перед лицом смерти живительную поддержку сурового родного пейзажа. Обращаясь к слушателям тоном проповедника, Хайдеггер заклинал их позволить воспоминанию о Шлагетере «волною пронестись по их душам»30.

Спустя день после речи, прославлявшей Шлагетера, новый ректор произнес речь, посвященную вступлению в должность. Те, кто должен был присутствовать, наряду с приглашениями получили инструкции, объясняющие, когда именно надо кричать «Зиг хайль!» (нацистское приветствие) и тексты нацистского марша «Хорст Вессель», — точно так же верующие получают перед воскресной службой сопроводительные брошюры. Профессора прошествовали в зал в своих пышных академических облачениях. Бросалось в глаза необычное для подобных церемоний присутствие многочисленных нацистов в коричневых рубашках. Хайдеггер в рубашке с открытым воротником и альпийских походных бриджах громогласно «призвал интеллектуалов к оружию» и потребовал, чтобы они с энтузиазмом «маршировали в ногу со временем». Торжество Хайдегтера по поводу упразднения поверхностной Веймарской демократии выражалось в частом употреблении слова «сущность» («Wesen»): он говорил о «сущности правды», «изначальной сущности науки», «воли к сущности» и о «том знании, что забыло о своей собственной сущности». Синтаксис его был расплывчат, однако эмоции вполне ясны. Впадая во всё более и более воинственный тон, Хайдеггер потребовал «духовного законодательства», которое «сметет барьеры между факультетами и сокрушит ложь и застой поверхностного про-

72// 73

Ил. 8. Мартин Хайдеггер в 1933 г. Стильные усики и черная рубашка знаменитого философа, возможно, связаны с его преклонением перед Гитлером, равно как и ностальгией по католическим идеалам юности. AKG, London.

фессионального обучения»316. Его речь изобиловала сильными выражениями: «ниспровержение», «опасность», «неумолимая ясность», «дисциплина», «последний окоп», «сила». Старые предрассудки должны быть «разбиты вдребезги»; студентам и преподавателям следует образовать «боевое содружество» («Kampfgemeinschaft»), где труд, сила и знание сольются воедино37

73//74

Хайдеггер прославлял «силу крови, пробуждающую и потрясающую глубочайшие основы бытия Volk». От аудитории не могли ускользнуть его расистские намеки, когда он противопоставлял «исконный дух» («Geist») «пустой искусности», «уклончивой игре ума» и «беспредельному дрейфу рационального анатомирования». Единственная прямая цитата в его речи была не из философского трактата, а из сочинения «о войне» Карла фон Клаузевица. Призывая к всесторонней образовательной реформе, Хайдеггер предлагал придать обучению в трудовых лагерях и армии академический статус традиционной науки. Молодежь аплодировала бешено. Аплодисменты профессоров были куда более сдержанными.

Ясперс, сидевший в первом ряду, принадлежал к числу тех, кто не разделял энтузиазма Хайдеггера. После торжественного приема друзья заговорили о национальной и интеллектуальной жизни. Наконец Ясперс, напуганный энтузиазмом своего друга, спросил: «Как может такой необразованный человек, как Гитлер, править Германией?» — «Ему не нужно образования, — ответил Хайдеггер. — Ты только взгляни на его чудесные руки». В устах известного философа такое замечание могло показаться странным, однако следует напомнить, что снимок рук Гитлера, сделанный его личным фотографом Генрихом Гофманом и распространявшийся огромными тиражами, приобрел фактически статус иконы. Хайдеггер, этот возвышенный мыслитель, не остался в стороне от массовой культуры своего времени. Потом Ясперс спросил Хайдеггера, как он может мириться с антисемитизмом нацистов. Разве «Протоколы сионских мудрецов» — не чистейший вздор? В ответ Хайдеггер уклончиво упомянул «опасный международный заговор». «Хайдеггер, казалось, стал совсем другим человеком», — с грустью отмечал Ясперс38.

Летом Хайдеггер в составе национальной комиссии работал в Берлине над университетской реформой и выступал в главных университетах страны с лекциями в поддержку нацизма. На публичной лекции в Гей-дельберге Хайдеггер поддержал Карла Шмитта и Вальтера Гросса, расового эксперта нацистской партии, в их призыве к «борьбе»39. В октябре Хайдеггер пригласил своих бывших студентов мужского пола и не-еврей-ского происхождения (большинство из них успело уже облачиться в нацистскую форму) провести пять дней в его домике в горах — устроить, как это называлось тогда, «научный лагерь» («Wissenschaftslager»). Свои письма Хайдеггер подписывал: «Хайль Гитлер!» Своим студентам-евреям он посоветовал найти себе других преподавателей и отказал им в финансовой помощи. Когда же его собственный наставник, Гуссерль, еврей по национальности, умер в 1937 году, Хайдеггер не пришел на его похороны и не прислал соболезнований его вдове.

Осенью 1933 года высказывания Хайдеггера и восьми других всемирно известных немецких ученых, оправдывавшие правление Гитлера, были собраны и изданы в виде элегантной брошюры. Избрав жанр вопросов и ответов, Хайдеггер с боевым задором набросился на критиков. Действительно ли нацизм «возвращение к варварству... заря безза-

74//75

кония... разгром всех традиций? НЕТ!» Нацизм защищает порядок. Движут ли Гитлером бесчестные побуждения? «НЕТ!» «Не честолюбие, не жажда славы, не слепое упрямство, — одно лишь чувство ответственности перед нами... заставило нашего фюрера выйти из Лиги Наций». Провозгласив, что демократия устарела, Хайдеггер восславил «мужественную уверенность в своих силах» нового режима и выразил надежду на то, что «облагороженная молодежь, вернувшаяся к своим корням, проявит себя блистательным образом». Ее преданность государству «заставит и всю нацию строже относиться к себе»40.

Хайдеггер, в 1920-х годах называвший себя христианским теологом, Посвятившим себя поискам подлинности, увидел в Гитлере воплощение Этнического возрождения, которого он страстно желал. Карл Лёвит

75//76

(Lowith), чьи научные интересы в 20-х годах пересекались с интересами Хайдеггера, сравнил эту тоску по подлинности с преклонением перед решительным лидером, типичным для Карла Шмитта41. В августе 1933 года Хайдеггер предложил Шмитгу сотрудничество. «Объединение духовных сил, устремленных к будущему, с каждым днем становится всё более и более насущным»42. Сотрудничество не принесло заметных результатов, однако в любом случае предложение Хайдеггера свидетельствовало о духовной близости. Подобно Хайдегтеру, Шмитт посвящал свои теоретические работы теме конфликта, разделяя мысль Томаса Гоббса о борьбе как глубинной основе общества. Поддержав Третий рейх, Шмитт осудил культурное многообразие, полагая, что монолитный Volk успешнее сможет противостоять противникам, чем раздробленное на партии государство. Являющийся, по общему признанию, одним из двух-трех самых оригинальных политических мыслителей XX века, Шмитт, активно поддерживавший нацизм и упорно отказывавшийся отречься от него после 1945 года, приводил порой в отчаяние даже своих поклонников.

Как и Хайдеггер, Шмитт вырос в провинциальной католической семье; но, в отличие от Хайдеггера, детство которого прошло в традиционно католическом регионе, Шмитт жил в Вестфалии, где доминировал протестантизм. Шмитт поступил на юридический факультет и, еще будучи студентом, стал испытывать неудовлетворенность нравственным состоянием тогдашнего общества — это чувство находило выход в своеобразных по форме язвительных сатирах, высмеивавших напыщенных интеллектуалов. Сатиры печатались в антисемитском баварском журнале. В сотрудничестве с другом-евреем Шмитт — в стиле «вежливого» антисемитизма, типичного для Западной Европы, — обличал современную культуру со всеми ее «еврейскими» выскочками и прочими характерными фигурами43. В противоположность модной в то время напыщенной академической прозе Шмитт выработал ясный и четкий стиль, который позднее назвал «предшественником дада» («dada avant la lettre»).

В 1914 году, когда началась война, 27-летний Шмитт, находившийся на государственной службе и готовившийся к экзамену на получение степени, не был призван в армию. Сдав экзамен и закончив свою третью монографию, в феврале 1915 года он подал заявление о поступлении добровольцем, но уже при прохождении начальной подготовки был назначен на безопасную должность в армейском правовом отделе в Мюнхене. Позднее Шмитт вспоминал, как упал с лошади во время службы в элитном кавалерийском полку, однако эта история не была подтверждена документами. Находились и такие, кто выказывал удивление, каким образом Шмитт сумел так быстро получить офицерское звание и как вообще этот невысокий человек с северо-запада Германии умудрился попасть в почетный караул Баварского полка44.

Примечания

Глава 3

СОЮЗНИКИ В АКАДЕМИИ

1 Jaspers К. Philosophische Autobiographie: Erweiterte Neuausgabe. Miinchen, 1977. S. 100—101. См. также: Karl Jaspers: Notizen zu Martin Heiedegger / Hrsg. v. H. Saner. Munchen, 1978. S. 23-43. Mommsen W.J. Der Geist von 1914//Der Autoritare Nationalstaat: Verfassung, Gesellschaft und Kultur in deutchen Kaiser-reich/Hrsg. v. W. Mommsen. Frankfurt am Main: Fischer, 1990. S. 407-412.

2 NiebuhrR. Religion in the New Germany//Christian Century. 1933. № 50. Apr. 5. P. 451.

3 Sir H. Rumbold to SirJ. Simon. Dispatch № 171, Feb. 22. 1933//DBFP. Vol. 4. P. 423. Doc. 243.

4 Рамбоулд добавлял: «Любопытно будет посмотреть, насколько податлива окажется самая осторожная и скромная часть общества перед воздействием новой пропагандистской машины» (Sir H. Rumbold to SirJ. Simon. Dispatch, Mar. 21. 1933//Ibid. P. 472. Doc. 268).

5 См.: Friedldnder S. Nazi Germany and the Tews. N Y.: HarperCollins, 1997. Vol. 1. P. 38-39.

6 См.: KaterM. The Nazi Party: A Social Profile of Members and Leaders, 1919-1945. Cambridge: Harvard University Press, 1983. P. 71.

7 Выдвинутая Эриксеном концепция «случайностей биографии» объясняет сходный опыт более убедительно, чем т. н. концепция одного «поколения»- см-

314//315

Ericksen R.P- Theologians under Hitler: Gerhard Kittel, Paul Althaus, and Emanuel! IJjrsch. New Haven (CO): Yale University Press, 1985. P. 25-26.

8 См.: Mendelssohn-Bartholdy A. The War and German Society. N.Y.: Howard Fer-ag) 1971. P. 280-295.

9 «Мы не найдем своего пути в жизни. И люди не поймут нас. Ведь те, что старше, пусть они и провели эти годы вместе с нами, уже успели обзавестись и домом, I работой. Сейчас они вернутся к своим прежним занятиям и забудут о войне» Remarque EM. All Quiet on the Western Front/ Tr. A.W. Wheen. N.Y.: Fawcett Crest, IJ968. P. 174). Упоминания в прессе «ожесточенного духа 1914 года» были доволь-[ ЯО частыми, об этом см.: Franfois-Poncet A. Dispatch, Feb. 8. 1933 // Documents |*jlomariques francos (DDF), 1932-1939. P.: Imprimerie Nationale, 1963. Vol. 2. Doc. iJ7S; Idem. Dispatch, Apr. 5. 1933 // Ibid. Vol. 3. Doc. 93. P. 171; Gerstenberger H. Der dutionare Konservatismus. Berlin: Dunker & Humblot, 1969. S. 30—64.

10 См.: Langewiesche D. The Deliberization of the «Middle Class Center» // ralism in Germany/Tr. Ch. Banerji. Princeton (NJ): Princeton Unuversity Press, P. 257-303; Mommsen H. Beamtentum im Dritten Reich. Stuttgart, 1966. S. 26-; MiillerJ.Z. The Other God That Failed: Hans Freyer and the Deradicalization §f German Conservatism. Princeton (NJ): Princeton University Press, 1987. P. 17—, 30-36, 223-226.

11 Ханна Арендт писала, что никакая философия «не защитит от Гитлера». г лидера нацистов были последователи, ранее придерживавшиеся самых разных политических и религиозных убеждений, см.: Arendt H. The Origins of Totalitarianism. N.Y.: Meridian, 1958. P. 2, 163.

12 Мартовская петиция. — Национал-социалистическая чистка университетов лась почти сразу, как Гитлер стал канцлером Германии. За короткое время было уволено 1,2 тыс. университетских преподавателей, профессоров и академиков (почти десятая часть преподавательского корпуса). Увольняли главным образом евреев, либералов и социал-демократов. Некоторые профессора тем не менее благосклонно отнеслись к проводимой политике и даже направили Гитлеру одобрительную петицию. М. Хайдеггер открыто поддерживал нацистские ведения: «Долг студентов, как и профессоров, — служить народу тремя и: трудовая служба, военная служба и научная служба» (цит. по: Энципеедия Третьего рейха. М., 1996. С. 492). Новая университетская администра-I функционировала на основе «принципа фюрерства». Традиционная универ-кая система самоуправления была отменена, вся полнота власти передана в руки ректора, назначаемого властями. (Примеч. Н.Л.)

13 Всего в Германии было около 3 тыс. штатных профессоров, см.: Bracher K.D., tor W., Schulz G. Die nationalsozialisrische Machtergreifung: Studien zur Errichtung I totalitaren Herrschaftsystems in Deutschland, 1933-1934. Koln: Westdeutscher, 1960. 317—321. Рамбоулд считал «интеллигентов» стойкими оппонентами нацизма, см.: IH. Dispatch, Feb. 22. 1933 // BDFP. Vol. 4. Doc. 243. P. 423. Количество чле-i партии возрастало со 130 тыс. в 1930 г. до 850 тыс. в конце 1932 г., 2,5 млн в 1935 г. и 5,3 млн в 1939 г, см.: Kater M. Nazi Party... Fig. 1. P. 263.

14 См.: Orlow D. The History of the Nazi Party, 1933-1945. Pittsburgh (PA): University of Pittsburg Press, 1973. Vol. 2. P. 2, 18-19.

15 См.: KaterM. Nazi Party... P. 69, 91. Катер предполагает, что доля ученых в партии была примерно равна доле государственных служащих. После 1937 г. число уменьшилось. Больше всего вступивших в партию было среди представителей медицинской науки. 1

16 См. работу Хайдеггера «Учение о суждении в психологии» («Die Lehre vom Urteil im Psychologismus»; 1914). Тема его Habilitationsarbeit (второй диссертации,

315//316

П

выступавшей в качестве конкурсной работы на замещение должности преподавателя в вузе) — «Категории и учение о смысле Дунса Скота» («Die Kategorien und Bedeutungslehre des Duns Scotus»). О Хайдеггере см.: Ott H. Martin Heidegger- A Political life / Tr. A. Blunden. N.Y.: Basic Books, 1993. P. 49-83. '

17 «Гефсиманские часы моей жизни, / В тусклом свете / Сомнений и отчаяния / Как часто вы видели меня! / Мои рыдания и крики никогда не были на прасны. / Моя юность, / Уставшая от жалоб, / Полагалась лишь на ангела милосердия» (цит. по: Ibid. P. 68). Наставником Хайдегтера был архиепископ Конрад Грёдер, пламенно поддержавший нацизм в 30-е годы и разуверившийся в нем после 1940 г.

18 См.: Wallenberg R. Nervose Erkrankungen bei Kriegsteilnehmern//Munchener medizinische Wochenschrift. 1914. № 1. S. 2181—2183; цит. по: Lerner P. Hysterical Men: War, Psychiatry and the Politics of Trauma in Germany, 1890-1930- Ph D diss. Columbia University, 1996. P. 84-92.

19 Одну из своих монографий он посвятил коллеге-философу, погибшему в бою, об этом см.: Ott Н. Martin Heidegger... P. 103, 154.

20 В первые месяцы войны друг Хайдеггера Эмиль Ласк, по всей вероятности, обсуждал с ним свое решение пойти в армию в выражениях, близких к тем, что он использовал в письме к матери: «Это нестерпимо, когда ты не можешь внести свой вклад, пусть даже и самый скромный» [Safranski R. Martin Heidegger: Between Good and Evil. Cambridge: Harvard University Press, 1998. P. 57).

21 В статье о Хайдеггере (см.: Das Deutsche Fiihrerlexikon. Berlin: Otto Stollberg, 1934—1935. S. 180) утверждается, что он поступил в армию добровольцем, но был «демобилизован по причине болезни». Но в 1927 г., когда администрация университета пять раз запрашивала его послужной список, чтобы рассмотреть вопрос о пенсии, Хайдеггер не отзывался. Об этом см.: Safranski R. Martin Heidegger... P. 37-38; Farias V. Heidegger and Nazism/Tr. P. Burrell, G.R. Ricci. Philadelphia: Tempi University Press, 1989. P. 48-50.

22 «Негероическая личная судьба, возможно, способствовала мифологизации фронтового опыта в сознании Хайдеггера». Макс Мюллер добавляет, что в катании на лыжах и в длительных прогулках по горам Хайдеггер проявлял незаурядную ловкость и отвагу (Miiller M. Martin Heidegger: A Philosopher and Politics // Martin Heidegger and National Socialism: Questions and Answers / Eds. G. Neske, E. Kettering. N.Y.: Paragon, 1990. P. 175-196); см. также: Ott H. Martin Heidegger... P. 48-50.

23 Хотя невеста была протестанткой, в 1917 г. пара обвенчалась во Фрайбургском католическом соборе. Однако позже брак был аннулирован, после того как католическое духовное начальство узнало, что пара венчалась и в протестантской церкви (см.: Ibid. P. 100-103),

24 Цит. по: Milchman A., Rosenberg A. Martin Heidegger and the University as a Site for the Transformation of Human Existence // Review of Politics. 1997. Winter. См. также: Safranski R. Martin Heidegger... P. 168-170. Марк Лилла обсуждает тему «зова совести в контексте «риторики аутентичности и решимости» [Lilla M. The Reckless Mind: Intellectuals in Politics. N.Y.: New York Review of Books, 2001. P. 27).

25 См.: Miiller M. Martin Heidegger//Martin Heidegger and National Socialism/ Eds. G. Neske, E. Kettering. P. 178-179.

26 См.: Hannah Arendt/Martin Heidegger, Briefe, 1925 bis 1975 / Hrsg. v. U-Ludz. Frankfurt am Main: Klostermann, 1998. S. 11. Эльжбета Эттингер особо отмечает сентиментальный тон тогдашних писем Хайдегтера к Ханне АренДт' см.: Ettinger E. ArendyHeidegger. New Haven (CO): Yale University Press, 1995-

316//317

27 См.: BeisteguiM. de. Heidegger and the Political Dystopias. L.: Routledge, 1998. p. 45-46, 60-61; Ott H. Martin Heidegger... P. 169-170.

28 Lb'with K. My Life in Germany before and after 1933 / Tr. E. King. Champaign-Urbana: University of Illinois Press, 1986. P. 28.

29 Цит. по: Safranski R. Martin Heidegger... P. 226-227; см. также: Ott H. Martin Heidegger... P. 192-193. Хайдеггер получил партийный номер 3. 125. 894. После 1945 г. Хайдеггер довольно находчиво оправдывал свою поддержку Гитлера страхом перед коммунизмом.

30 См.: Miiller M. Martin Heidegger: A Philosopher and Politics // Martin Heidegger and National Socialism / Eds. G. Neske, E. Kettering. До 1933 г., по утверждению Хайдеггера, в университете было только два профессора-нееврея, см.: Ettinger E. Arendt/Heidegger. P. 36—37.

31 Цит. по: Farias V. Heidegger and Nazism... P. 149; см. также: Safranski R. Martin Heidegger... P. 224, 235.

32 Четырнадцать из 93 штатных работников факультета, обладавших правом голоса, не явились на выборы. Еще 13 не были допущены к выборам из-за происхождения, левых взглядов или того и другого сразу. Из тех, кто присутствовал, только один не проголосовал за Хайдеггера, см.: Ibid. P. 240; Ott H. Martin Heidegger... P. 146.

33 В начале мая он попросил Гитлера отложить выборы, чтобы нацистские ученые получили возможность устранить вероятных оппонентов. Выборы не были отложены, но телеграмма философа свидетельствует о том, что Хайдеггер, разделявший охватившее тогда всю Германию увлечение «принципом вождя», стремился следовать ему и в стенах университета, см.: Ibid. P. 187—209.

34...нацистского мученика Лео Шлагетера... — 26 мая 1923 г. в Руре французскими оккупационными властями был арестован и предан суду Лео Шлагетер, активно выступавший, как и прочие национал-социалисты, против французской оккупации Рурской области, вполне правомочной по условиям Версальского мирного договора. Преступник предстал перед военным судом за взрыв, произведенный им на железной дороге. Его виновность не вызывала ни малей-шего сомнения. Французские власти заранее предупреждали, что саботажников В качестве наказания ждет смерть. Казнь молодого нациста вызвала возмущение в Германии. Шлагетер, вступивший в партию за год до этого, стал для на-цистов героем. Человек, выдавший его французским властям, спустя некоторое время был убит. «Акт возмездия» совершили Рудольф Гесс и Мартин Борман. (Примеч. НА.)

35 См.: Safranski R. Martin Heidegger... P. 242. В интервью с Рудольфом Ауг-штейном, корреспондентом «Der Spiegel», Хайдеггер весьма неточно изложил содержание этой речи, см.: Martin Heidegger and National Socialism: Questions and Answers... P. 50-51.

36 Ibid. P. 12.

37 См.: Beistegui M. de. Heidegger and the Political Dystopias. P. 39-46.

38 Jaspers K. Philosophische Autobiographie... S. 101; см. также: Safranski R. Martin Heidegger... P. 232. Несмотря на глубокие разногласия с Хайдеггером, несколько месяцев спустя Ясперс поблагодарил его за присланную копию его речи, произнесенной при вступлении в должность ректора. Речь была отпечатана во множестве экземпляров.

39 См.: Farias V. Heidegger and Nazism... P. 136-148. Хайдеггер объявил студентам, что нацистский переворот — лишь «прелюдия к истинной схватке», и Призвал к «суровой борьбе до конца в духе национал-социализма». Он оправдал нацистскую квазивоенную муштру, отнимавшую много времени, поскольку

317//318

«борьба, которая начинается ныне, есть борьба за нового Учителя и новог Фюрера университета».

40 Bekenntnis der Professoren an den deutschen Universitaten und Hochschulen zu Adolf Hitler und dem nationalsozialistischen Staat uberreicht vom Nationalsozia listischen Lehrerbund. Dresden: Iimpert, 1933. S. 36-37. См. также: Weinreich M Hitler's Professors: The Part of Scholarship in Germany's Crimes against the Jewish People. 1946. New Haven (CO): Yale University Press, 1999. P. 14-15; Ott H. Martin Heidegger... P. 205. Seier H. Der Rektor als Ftihrer//Vierteljahrshefte fur Zeitee schichte. 1964. № 2. Apr. S. 105-145.

41 См.: Lowith K. My Life in Germany... P. 31-33. Хайдеггер писал о «вольной смерти», а Шмитт — о том, чтобы «пожертвовать жизнью» в случае войны «Таким образом, нет ничего удивительного в том, что теория "политической воли" Карла Шмитта обнаруживает столько точек соприкосновения с экзистенциалистской философией Хайдеггера».

42 Из письма Хайдеггера Шмитту, см.: Telos. 1987. Summer. № 72. P. 132.

43 Об этом см.: NegelinusJ. Schattenrisse. Leipzig: Maier, 1913; Gross R. Carl Schmitt und die Juden: Eine deutsche Rechtslehre. Frankfurt am Main, 2000. S. 31-42.

44 См.: Noack P. Carl Schmitt: Eine Biographie. Frankfurt am Main, 1990. S. 3& Рост Шмитта был 1,59 м.

Алекс Стайнер

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: