ОБСЕССИВНО-КОМПУЛЬСИВНЫЙ И 3 страница

Органические заболевания головного мозга в своих на­чальных проявлениях могут сопровождаться развитием на­вязчивых явлений. Это чаще всего навязчивые сомнения, воз­никающие в связи с астенизацией личности под влиянием органического процесса, который в одних случаях лишь уси­ливает до степени патологической выраженности отмечав­шиеся раньше психастенические особенности, а в других, по-видимому, вызывает их. При этом, как указывалось выше, навязчивые явления особенно легко могут возникать под дей­ствием психических травм.

Невроз ожидания

Невроз ожидания выражается в затруднении выполнения той или иной повседневной функции вследствие навязчивого опасения неудачи. Основным, первичным, является тревож­ное опасение невозможности выполнения функции, вторич­ным — сама невозможность ее выполнения. Отсюда, как нам кажется, правильнее всего считать заболевание не особой, самостоятельной формой невроза, как полагает Е. Kraepelin, выделивший и описавший его в начале XX столетия, а лишь особым видом невроза навязчивых состояний. Невроз этот может наблюдаться как в рамках психастении, так и неврас-

тении. Особенностью данной формы является то, что навяз­чивое опасение ведет к нарушению какой-либо повседневной функции; возникшие же расстройства этой функции усили­вают опасения невозможности ее выполнения, создавая «по­рочный круг».

Исходным пунктом для развития заболевания является нарушение функции, вызванное какой-либо причиной, напри­мер травмой, инфекцией или интоксикацией. В дальнейшем представления о предстоящем выполнении этой функции на­чинают вызывать опасения невозможности ее выполнения. Возникает чувство тревожного ожидания неудачи. Представ­ление о возможной неудаче при выполнении этой функции по механизму самовнушения приводит к торможению функ­ции, к ее дезавтоматизации. В свою очередь неудачная попыт­ка ведет к еще большему закреплению возникшего ранее на­рушения.

Заболевание может возникнуть в любом возрасте, особен­но в детском. Болеют как мужчины, так и женщины. Чаще всего оно возникает у тревожно-мнительных, боязливых, эмо­ционально -лабильных субъектов. Способствуют его возник­новению травмы, инфекции, интоксикации, сосудистые забо­левания головного мозга, нарушение питания, длительное не­досыпание и другие вредности.

Клинические проявления заболевания выражаются в воз­никновении тревожного ожидания невозможности выполне­ния и нарушения способности выполнения какой-либо одной из повседневных функций (речи, ходьбы, письма, чтения, иг­ры на музыкальном инструменте, сна, половой функции). На­рушение речи может возникнуть, например, после неудачного публичного выступления, во время которого под влиянием взволновавшей больного обстановки наступило торможение функции речи. В дальнейшем появляется чувство тревожно­го ожидания неудачи при необходимости публичного выступ­ления, а в случаях генерализации расстройства — и при вы­ступлении в любых необычных условиях или обстановке, вы­зывающей эмоциональную реакцию, например на экзамене. И действительно, при попытке выступления появляются чув­ство тревоги, растерянность, резкая вегетативная реакция и заикание. Возникшая неудача способствует закреплению на­рушения и ведет к появлению еще большей неуверенности в успехе. Некоторые формы заикания, несомненно, относятся к неврозу ожидания.

Аналогичным образом падение при попытке начать хо­дить после перенесенной травмы ноги или вследствие голо­вокружения у больного с сосудистым заболеванием головно­го мозга может в дальнейшем привести к нарушению акта ходьбы. В отличие от больных с истерической астазией-аба-зией больной не падает, когда его ставят на ноги, а, сделав не­сколько шагов, чувствует слабость и боли, препятствующие ходьбе, или начинает совершать этот акт с рядом ненужных содружественных движений, неловко, неуклюже, с трудом. Он напряженно старается пройти успешно и все более и более нарушает автоматизированный характер этого акта. В ре­зультате может возникнуть новый патологический навык, об­наруживающийся в виде нарушения походки. Сюда же дол­жна быть отнесена akinesia algera, при которой больные жалуются на сильнейшие боли в голове и во всем теле при попытке совершить произвольные движения. Речь и движе­ния головой безболезненны. Боли не возникают, если боль­ной лежит неподвижно. Из-за резких болей они остаются прикованными к постели.

Нарушение письма, возникшее, например, вследствие пере­утомления руки вынужденным быстрым или длительным письмом, особенно в условиях резкого эмоционального на­пряжения, временное затруднение акта письма вследствие травматического поражения костно-связочного аппарата ру­ки могут оказаться источниками возникновения тревожного ожидания неудачи акта письма и привести к его нарушению. Последнее чаще всего выражается в виде дезавтоматизации акта письма, в связи с чем нарушается его скорость и плав­ность и одновременно появляются судорожные добавочные движения или парестезии. Сюда же относятся некоторые формы так называемого писчего спазма.

Аналогичным образом нарушение чтения в результате, на­пример, перенесенной травмы черепа, постинфекционной ас­тении, сосудистого расстройства или резкой близорукости мо­жет вызывать в дальнейшем при попытке к нему мелькание в глазах, появление сетки или тумана перед глазами, светобо­язни, боли в глазах, головной боли, резкой слабости, ощуще­ния жара и т. д. При нарушении способности игры на музы­кальных инструментах вследствие невроза ожидания возни­кают излишние движения пальцев рук, спазмы, мышечное напряжение, мешающее движениям, а при игре на духовых инструментах, кроме того, — нарушение акта дыхания.

К проявлениям невроза ожидания у детей старшего воз­раста и подростков В. В. Ковалев (1979) относит так назы­ваемый страх устных ответов в классе. Последний сопровож­дается невозможностью связно изложить материал при вы­зове к доске, несмотря на то, что он хорошо подготовлен.

Невозможность уснуть, вызванная возникновением эмо­ции страха, радости, печали или какой-либо другой причиной, может привести к возникновению тревожного ожидания на­рушения функции сна и затруднению засыпания. Характерно в этом отношении следующее наблюдение М. Д. Танцюры.

Больной П., 48 лет, поступил в санаторий с жалобами на бессон­ницу, которая длится 3 года. Начало заболевания связывает с пери­одом, когда ему пришлось работать над диссертацией и он «силой воли» и возбуждающими медикаментами обрывал сонное состояние, чтобы работать ночами.

Познакомившись с литературой о том, как человеку необходим сон и к чему приводит его отсутствие, больной решил, что уже при­чинил себе зло и поэтому он должен нормально спать. Мысль, что надо спать, не давала ему покоя. «Бессонница — это смерть моя»,— говорил больной. Поэтому, ложась спать, он усиленно думал о сне, считал до тысячи, внушал себе: «Я буду спать», — и целые ночи не спал. Когда принимал снотворное, то контролировал свои ощуще­ния, подстерегал начало сна и до утра не спал, поднимаясь разби­тым и усталым в ожидании «ужасного конца». В последние бмес оставил работу, стал нелюдим, никого не хотел видеть и все думал, как побороть бессонницу.

В санатории больному были назначены 0,2 г барбамила на ночь и физиотерапевтические процедуры, но больной не спал, так как «ло­вил момент засыпания». Проведен сеанс гипноза, но во время пе­рехода первой гипнотической фазы во вторую больной вздрогнул, и, раскрыв глаза, проговорил: «Я чувствую, что провалился... не надо».

Тогда с больным была проведена беседа по поводу его заболе­вания с предложением лечь в постель и стараться не засыпать, мыс­ленно повторяя: «Не надо спать». Всякие снотворные были отме­нены. На следующее утро больной радостно заявил, что за 3 года это была первая ночь, когда он хорошо спал. Снова были проведе­ны беседы в таком же направлении и больной стал хорошо спать, заявив: «Мне уже не надо заставлять или не заставлять себя спать. Я ложусь и засыпаю без мыслей».

Нарушения глотания и мочеиспускания, связанные с тре­вожным ожиданием неудачи, относятся к неврозу ожидания. Так как в возникновении их, помимо тревожного ожидания, большую роль играют механизмы, наблюдаемые при неврас­тенических расстройствах функции внутренних органов, мы рассмотрели их совместно с последними.

Несомненно, что импотенция у мужчин, проявляющаяся в исчезновении эрекции «в самый ответственный момент», вы­званная тревожным ожиданием неудачи, является самой час­той формой этого заболевания.

Многие случаи «самовнушенных болей и нарушений фун­кций» после перенесенных соматических заболеваний долж­ны быть отнесены к неврозу ожидания. Иногда больные этим неврозом лечатся у хирургов, гинекологов, окулистов и нев­ропатологов по поводу каких-то неясных «органических» или нервных заболеваний.

Течение невроза ожидания обычно благоприятное. Забо­левание часто прекращается само собой. Иногда оно может оказаться очень мучительным и длительным (держится го­дами). Особенно тяжело оно протекает, когда не распознает­ся истинный характер заболевания и нарушения трактуются как органически обусловленные. После того как удается ус­тановить, что нарушение функции не вызвано каким-либо со­матическим заболеванием, распознавание невроза ожидания обычно не представляет труда. Оно основывается на уста­новлении связи тревожного ожидания нарушения функции с наступившим нарушением ее. При этом генез заболевания обычно очевиден и нередко бывает ясен и для самого боль­ного. Для заболевания характерен моносимптоматический характер нарушений.

Дифференцировать невроз ожидания приходится глав­ным образом от истерии и фобий при неврозе навязчивых состояний. К истерии должны быть отнесены те нарушения функции, в основе которых лежит механизм «условной при­ятности или желательности» болезненного симптома. Обна­ружение того, что возникшее нарушение функции является для больного «условно приятным или желательным», что оно избавляет его от каких-либо неприятных для него обязаннос­тей или позволяет ему получить какие-то желаемые для него преимущества, что не всегда легко выяснить, свидетельствует об истерическом характере заболевания. В пользу истерии

говорит также появление таких истерических симптомов, как истерические припадки, параличи и т. д.

Отграничение невроза ожидания от некоторых фобий с очевидным механизмом возникновения иногда представляет немалые трудности. Особенно это бывает затруднительно, когда, помимо тревожного ожидания и нарушения функции при попытке ее выполнения, возникает чувство страха. Ос­новное отличие этих заболеваний заключается в том, что при фобии больной может выполнять функцию, но боится это сде­лать; при неврозе же ожидания нарушено само выполнение функции. Так, больной с фобией перехода площади понима­ет нелепость этого страха, борется с ним, но преодолеть его не может. Он не может перейти площадь не потому, что у не­го нарушен акт ходьбы, а потому, что при попытке сделать это его охватывает сильный страх, сопровождающийся веге­тативными нарушениями. При неврозе ожидания имеется не навязчивый страх перед выполнением какой-либо функции, а тревожное ожидание, что выполнить эту функцию не удаст­ся, и затруднение при попытке ее выполнения, не обусловлен­ное чувством страха, а вызванное, например, болью, слабостью, напряжением мышц или атаксией либо просто наступившей задержкой вегетативной функции — эрекции, акта мочеиспус­кания, акта глотания. На сексуальных расстройствах при нев­розе ожидания мы остановимся при рассмотрении нарушений половой функции при неврозах.

ИСТЕРИЯ (ИСТЕРИЧЕСКИЙ НЕВРОЗ)

Термин «истерия» происходит от греческого слова hys-tera — матка. Он отражает наивные представления врачей Древней Греции о связи заболевания с блужданием матки в организме.

Научное изучение истерии началось со второй половины ХГХ века — со времени работ Briquet и J. Charcot. Послед­ний рассматривал истерию как самостоятельное заболевание. Причиной ее он считал наследственные или конституцио­нальные факторы. В дальнейшем многие авторы отказались от взгляда на истерию как на особую нозологическую форму в том смысле, как ее понимал J. Charcot, и стали различать, с одной стороны, истероидную психопатию, а с другой — исте-

рические реакции. При этом истероидная психопатия рас­сматривалась как врожденное уродство характера. Неко­торые авторы предлагали сохранить обозначение «истерия» лишь для истерических реакций, возникающих у истероид-ных психопатов. Однако при таком подходе истерический мутизм или истерический паралич у истероидного психопа­та (истерика) относился бы к истерии, а у лица, не являюще­гося таковым, должен был быть отнесен не к истерии, а к ка­кому-то другому заболеванию, что явно нерационально.

Под истерией, или истерическим неврозом^{1, мы} бу^{дем по}-нимать заболевание, вызванное действием психической трав­мы, в патогенезе которого играет роль механизм «бегства в болезнь», «условной приятности или желательности» болез­ненного симптома.

Характерно также наличие конверсии — трансформации тягостного аффекта в патологические симптомы. Аффект этот порожден проблемами и конфликтами, которые индивид не может разрешить. Понятно, почему в МКБ-10 истерия на­звана диссоциативным (конверсионным) расстройством.

Клиницистами давно была замечена одна особенность ис­терических реакций, заключающаяся в том, что тот или иной истерический симптом является для больного желательным, приятным, дающим определенные житейские выгоды — ли­бо выход из тяжелой для него ситуации, либо уход от став­шей несносной действительности. Отсюда возникло представ­ление о «бегстве в болезнь», «воле к болезни» как о характер­ной черте истерии. Эта особенность истерических симптомов отчетливо выступила во время первой мировой войны. Стало очевидно, что в основе истерических припадков, параличей, глухонемоты, гиперкинезов и тому подобных расстройств у солдат лежит страх перед возвращением на фронт, в связи с чем Е. Kraepelin в своем руководстве по психиатрии обозна­чил эти реакции как «состояния протеста против возвраще­ния на фронт». При этом «бегство в болезнь» стало рассмат­риваться либо как проявление какой-то особой бессознатель­ной воли, якобы присущей этим больным («гипобулика», по Е. Kretschmer, 1975), либо просто как проявление «злой во­ли», «дефектов совести» в вопросах здоровья, либо как си­муляция.

1 Дополнительно может быть указана та почва, на которой возникло забо­левание, например истерия или истерический невроз у истероидного психо­пата, у страдающего травматической энцефалопатией и т. п.

И. П. Павлов, признавая, что «бегство в болезнь», «воля к болезни» являются характернейшими чертами истерии, пока­зал, что временные нарушения функции организма, дающие человеку ту или иную жизненную выгоду, например удале­ние из опасной для жизни обстановки, могут приобрести чер­ты «условной приятности или желательности» и по механиз­му образования условного рефлекса закрепиться.

Это и лежит в основе истерической фиксации болезнен­ного симптома^1.

Приобретут ли у человека представления о том или ином болезненном симптоме характер «условной приятности или желательности», зависит, с одной стороны, от особенностей той ситуации, в которой он находится, с другой — от его прошло­го опыта, имеющихся у него систем условнорефлекторных связей, определяющих его этические и нравственные устои.

Так, у преступника, дрожащего от страха перед ответст­венностью за совершенное деяние, не разовьется истерический гиперкинез, например, путем усиления и фиксации этого дро­жания, не разовьется истерическая глухота на одно ухо или истерическая слепота на один глаз, даже если в момент арес­та или до этого один глаз или ухо болели, не разовьется и истерический паралич руки, даже если в это время он был ранен в руку. Представления об этих болезнях у него не мо­гут приобрести характера «условной приятности» именно в данной ситуации. Объясняется это тем, что дрожание руки или головы, глухота на одно ухо или слепота на один глаз не освободят его от ответственности за совершенное деяние. Иное дело представление о том, что у него возникло сума­сшествие. Оно обладает для него «условной приятностью или желательностью». И действительно, под влиянием информа­ции о необходимости ответить за совершенное преступление чаще всего возникает псевдодеменция, синдром Ганзера, ис­терический ступор или тому подобные формы.

1 По этому же механизму могут превратиться в истерические симптомы и

нарушения функции, первоначально симулировавшиеся, то есть искусствен­но изображавшиеся больным. Так, например, первоначально произвольное дрожание руки постепенно автоматизируется и далее закрепляется и под­держивается по механизму «условной приятности или желательности болез­ненного симптома» и тогда уже не может быть больным произвольно приос­тановлено. Таким образом, симулятивный симптом может превратиться в симптом истерический.

Наоборот, как показывает клиника так называемых рент­ных неврозов, после ушиба головы, полученного в результате несчастного случая на производстве, может развиться нарас­тающая истерическая слепота или глухота на той стороне, на которой была травма, после ранения руки — истерическая моноплегия. Соображения о материальной компенсации (рен­те) за полученное увечье делают в этих случаях представле­ние о потере зрения, слуха или параличе руки, возникшем якобы в результате производственной травмы, «условно при­ятным или желательным» и ведут к их возникновению, фик­сации или тому и другому. Однако при этом обычно не раз­вивается длящийся несколько лет псевдокататонический ис­терический ступор, требующий госпитализации больного в психиатрическую больницу, так как в данной ситуации он не может носить характера «условной приятности или же­лательности». Отсюда понятно, почему при истерии симпто­мы поражают своей «рациональностью», поражают тем, что возникает именно тот симптом, который в данных условиях «удобен», «выгоден» для больного.

В мирное время неврозы у нас связаны главным образом с семейными, бытовыми и реже — служебными конфликта­ми. При этом такие истерические симптомы, как ступор, па­ралич ног, слепота или глухонемота, ограничивающие воз­можность пользоваться благами жизни, оказываются лишен­ными «условной приятности» и поэтому встречаются редко. Все чаще теперь наблюдаются астенические, астенодепрессив-ные и ипохондрические состояния, а также соматовегетатив-ные нарушения (сердечно-сосудистые и др.). Широкая из­вестность симптоматики сердечно -сосудистых заболеваний способствует их имитации при истерии.

Механизм «условной приятности или желательности» бо­лезненного симптома является, на наш взгляд, специфическим для истерии и дает право пользоваться им в качестве важ­ного критерия для отграничения истерических симптомов от неистерических. При других заболеваниях он не встречает­ся или, во всяком случае, не играет сколько-нибудь сущест-венной роли в их патогенезе¹' ^{Мы не 0Т}РЩ^аем № ДРУ™

1 Приятными и желательными для больного могут оказаться различные

соматические заболевания или легкие ранения, избавляющие его от тех или иных неприятных обязанностей. Однако механизм «условной приятности или желательности» болезненного симптома при этом в их патогенезе не уча­ствует.

патогенетических механизмов истерии, но не считаем их спе­цифическими и поэтому имеющими такое большое диагно­стическое значение, как данный механизм. Действительно, ра­зовьется ли у больного истерический паралич, припадок, амав-роз или любой другой истерический симптом, во всех случаях имеется «условная приятность или желательность» этого бо­лезненного симптома для больного. Понятно, что у Робинзо­на Крузо на необитаемом острове не могла бы возникнуть ис­терия, даже если бы он был истероидным психопатом. Когда нет «зрителей», обычно нет и истерических проявлений, так как не возникает «условной приятности или желательности» болезненных симптомов. В связи со стремлением показать их стоят демонстративность в поведении, а иногда и прямая агг­равация, характерные для больных истерией.

Нередко истерические симптомы возникают под действи­ем какого-либо сверхсильного раздражителя, вызывающего испуг. В этих случаях, казалось бы, механизм «условной при­ятности или желательности» болезненного симптома может не играть никакой роли. Однако это не так. Под действием сигнала об опасности могут возникнуть либо физиологичес­кий эффект испуга, сопровождающийся, как известно, рядом соматовегетативных симптомов (дрожанием и др.), либо яв­ления аффективно-шокового ступора. Те или иные наруше­ния, вызванные испугом, могут закрепиться, зафиксироваться (истерическая фиксация) или усилиться в результате дейст­вия истерических механизмов. Так, дрожание, возникшее во время аффекта испуга, превратится в истерический гиперки­нез, аффективно-шоковый ступор, не относящийся к истерии, может зафиксироваться и превратиться, как будет сказано ни­же, в истерический ступор, истерическую глухонемоту или ис­терический паралич. Фиксация же всех этих острых эмоцио-генных нарушений или возникновение новых симптомов, как мы увидим при анализе возникновения истерических суме­речных состояний, осуществляется по механизму «условной приятности или желательности» болезненного симптома, и тогда они относятся к истерии.

Возникшие после испуга истерические припадки, астазия-абазия или истерическое сумеречное состояние лишь в наивном представлении обывателя вызваны этим испугом. В действи­тельности они обусловлены психотравмирующей ситуацией, ведущей к тому, что представления об этих болезненных сим­птомах становятся «условно приятными или желательными».

В качестве основного критерия для отграничения истери­ческих симптомов от прочих еще J. Babinski выдвигал кри­терий их возникновения, а также устранения путем внушения, точнее путем убеждения. J. Babinski даже предложил обозна­чить истерию термином «питиатизм» от греческих слов peido (внушение) и iatos (излечимый). Однако внушением можно повлиять и на неистерические симптомы.

Несомненно, что механизм внушения довольно часто иг­рает роль в возникновении истерических симптомов. Одна­ко под влиянием внушения могут возникнуть не только ис­терические симптомы, но также ятрогении, явления индуци­рованного помешательства, некоторые сверхценные идеи, не относящиеся к истерии. Большую роль самовнушение игра­ет в патогенезе невроза ожидания и тех форм неврастении, при которых нарушается функция внутренних органов.

Можно сказать, что если в возникновении внушенного или самовнушенного симптома участвует механизм «условной приятности или желательности» болезненного симптома, то симптом этот истерический, если не участвует — неистери­ческий.

Таким образом, возникновение симптома путем внушения или самовнушения еще не говорит об его истерической при­роде. Не свидетельствует об этом и устранимость его путем внушения, так как внушением могут быть устранены явления, не относящиеся к истерии, например, родовые или после­операционные боли. Ряд истерических симптомов, таких, как истерические гиперкинезы, может возникать и без участия внушения, путем фиксации первоначально неистерического симптома по механизму «условной приятности или желатель­ности» болезненного симптома. Резко повышенная внушае­мость не является чем-то специфическим для истерии. Она может быть и при других состояниях, например, при органи­ческих заболеваниях мозга, шизофрении.

При истерии особенно легко могут быть внушены или из­менены под влиянием внушения симптомы, если они носят ха­рактер «условной приятности или желательности», и наобо­рот, внушением иногда не удается устранить истерические симптомы, если механизм «условной приятности или жела­тельности» продолжает действовать. Хотя внушение и игра­ет большую роль в патогенезе многих истерических симпто­мов, однако оно не является специфичным для истерии, и она не может быть сведена к питиатизму.

У больных истерией часто отмечается повышенная эмо-тивность, однако она не является специфичной для этого заболевания. Повышенная эмотивность постоянно обнаружи­вается в тех случаях, когда заболевание возникает у лиц, яв­ляющихся истериками (по И. П. Павлову), и менее постоян­но—у лиц с другими типологическими особенностями. Так, иногда она не наблюдается при псевдодеменции, истеричес­ком ступоре, истерическом сурдомутизме, но встречается при различных заболеваниях, не относящихся к истерии, как, на­пример, сосудистые и травматические поражения головного мозга (травматические энцефалопатии), интоксикации при алкогольном опьянении и др. Типичны для истерии про­явления повышенной эмотивности, носящие характер теат­ральности, демонстративнос^ти и нарочитости и обладающие чертами «условной приятности или желательности» для больного. Сама по себе эмотивность не может являться диа­гностическим критерием для отграничения истерии от дру­гих заболеваний.

Все изложенное выше дало нам основание выдвинуть по­ложение о том, что истерическим следует считать тот симп­том, который возникает по механизму «условной приятности или желательности».

Истерия как невроз может возникнуть в случае пребыва­ния человека в психотравмирующей ситуации. Отсюда воз­можность возникновения заболевания в неблагоприятной се­мейной обстановке, в условиях угрозы жизни или потери иму­щества, тюремного заключения и др.

Психотравмирующие раздражители, вызывающие истери­ческий невроз, в отличие от сверхсильных раздражителей, вы­зывающих шоковые психические реакции, характеризуются меньшей интенсивностью, но большей длительностью дей­ствия. Лишь в случаях, когда внезапное действие сверхсиль­ного раздражителя является одновременно началом возник­новения неблагоприятной патогенной ситуации или таковая уже имелась к моменту действия раздражителя, это ведет к истерии.

Заболевание может возникнуть у человека с любым ти­пом нервной системы. Легче всего истерия возникает у лиц художественного типа, нервная система которых оказалась ослабленной каким-либо вредным воздействием, и у истеро-идных психопатов (истериков). Им свойственны склонность к грезам и фантазиям, театральность, лживость, стремление во

что бы то ни стало обратить на себя внимание окружающих, «стремление казаться больше, чем это есть на самом деле» [Jaspers К., 1923]. Их эмоциональная жизнь, как указывал П. Б. Ганнушкин, капризно-неустойчива, чувства поверхност­ны, привязанности непрочные и интересы неглубоки, воля их не способна к длительному напряжению во имя цели, не обе­щающей им немедленных лавров и восхищения со стороны окружающих. Часто это субъекты, не достигшие еще, несмот­ря на пожилой возраст, действительно духовной зрелости: их суждения поражают своей противоречивостью, а место ло­гического сопоставления фактов и трезвой оценки действи­тельности занимают беспочвенные выдумки — продукты их необузданной фантазии. Они легко внушаемы, хотя внушае­мость эта обычно избирательна и одностороння. Их отри­цательные черты и прежде всего неестественность и фаль­шивость вскрываются только постепенно. Каждый поступок, каждый жест их, каждое движение рассчитаны на зрителя, на эффект.

Различные вредные влияния, ведущие к астенизации, мо­гут и у лиц, не являющихся истериками, создавать условия, способствующие возникновению истерии. К этому же могут привести инфекции, интоксикации, травматические и сосудис­тые заболевания головного мозга, инволюционные изменения в организме, рефлекторные влияния со стороны пораженных внутренних органов, опухоли мозга, рассеянный склероз и другие заболевания центральной нервной системы, а также разнообразные истощающие факторы (недоедание, недосыпа­ние, переутомление, длительное эмоциональное напряжение).

Истерия чаще всего наблюдается в молодом возрасте — от 16 до 25 лет. Она может возникнуть, однако, как у детей, так и в инволюционном периоде, а также в старческом воз­расте. В мирное время заболевание чаще всего встречается у женщин, в военное — у мужчин. Очевидно, это связано с тем, что в мирное время причиной заболевания чаще являются па­тогенные воздействия, обусловленные неблагоприятно скла­дывающейся обстановкой, больше отражающиеся на женщи­нах, в военное — с угрозой жизни и тяготами фронтовой об­становки, больше отражающимися на мужчинах.

Симптоматология

Для истерии характерны крайнее разнообразие и измен­чивость симптомов. Это объясняется тем, что они могут воз-

никать, с одной стороны, путем фиксации различных перво­начально неистерических нарушений, с другой — по механиз­му внушения и самовнушения в соответствии с представле­ниями человека о проявлениях того или иного заболевания, обладающих для него «условной приятностью или желатель­ностью». Представления же эти могут быть чрезвычайно раз­нообразными. Эта особенность истерических симптомов да­ла повод Sydenham еще в XVII веке писать, что истерия — это Протей, который принимает бесконечное множество ви­дов, хамелеон, который беспрестанно меняет свои цвета, и что она может симулировать почти все другие болезни. И дейст­вительно, разнообразие картин, например истерических при­падков, чрезвычайно велико. Оно может быть так же велико, как велико у людей разнообразие преформирующих этот бо­лезненный симптом представлений. Достаточно вспомнить описания припадков времен демономанических эпидемий, описание истерических припадков J. Charcot и P. Richer и припадки, наблюдаемые в наше время. С появлением новых болезненных картин, вызванных действием на человека но­вых вредных физических, химических или иных агентов, мо­гут появляться и новые, имитирующие их действие, истери­ческие картины. Так, во время первой мировой войны, вскоре после того, как немцами были применены газы, в одной из час­тей американского экспедиционного корпуса вспыхнула эпи­демия «газовой истерии», охватившая 500 человек; при этом имитировались симптомы, наблюдаемые у отравленных.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: