Социальная психология в моей работе

Когда я училась в аспирантуре и преподавала, у меня было немало возможностей наблюдать социальную психологию в действии. Планируя задания для своих учеников, я нередко прибегала к помощи теорий социальной лености и социальной фасилитации. Я использовала их для того, чтобы давать своим ученикам такие задания, которые требовали от каждого из них усилий и возлагали на них ответственность за общий результат. Чтобы у моих учеников появился дополнительный стимул участвовать в общем труде, я напоминаю им об этих принципах социальной психологии. Моя цель – разгрузить наиболее активных студентов и распределить ответственность между теми, кто может поддаться соблазну увильнуть от работы над групповыми проектами.

Андреа Легор, Whitwoorth College, 2000

---

Впрочем, коллективные усилия не всегда расслабляют. Иногда цель настолько притягательна, а максимальные усилия каждого столь важны, что командный дух поддерживает или интенсифицирует усилия. Разве на Олимпийских играх во время гонок гребцы на «восьмерках» работают веслами менее энергично, чем их товарищи, выступающие на «двойках» или в одиночном разряде?

{ Командная работа. Регата на реке Чарльз в Бостоне. Социальная леность проявляется в том случае, когда работающие в группах люди не несут личной ответственности за результаты своего труда. Исключения составляют группы, которые либо выполняют чрезвычайно трудную, привлекательную или интересную работу, либо объединяют людей, связанных дружескими отношениями}

Есть бесспорные доказательства того, что это не так. Члены групп реже «сачкуют», когда перед ними стоит неординарная, интересная и увлекательная цель (Karau & Williams, 1993). Участвуя в решении исключительно трудной задачи, люди могут воспринимать свой собственный вклад как незаменимый (Harkins & Petty, 1982; Kerr, 1983; Kerr & Bruun, 1983). Если люди считают других членов своей группы ненадежными или неспособными внести в общее дело заметный вклад, они начинают работать усерднее (Plaks & Higgins, 2000; Williams & Karau, 1991). Дополнительные стимулы или обращенный к группе призыв «не ударить в грязь лицом» тоже благоприятствуют коллективным усилиям (Harkins & Szymanski, 1989; Shepperd & Wright, 1989). Если группы уверены в том, что серьёзные усилия обеспечат такое выполнение работы, которое принесет им вознаграждение, – скажем, персонал становящихся на ноги фирм имеет право покупать акции по льготной цене, – никто из их членов не будет работать спустя рукава (Shepperd & Taylor, 1999).

Социальная леность реже проявляется и в тех группах, члены которых дружат между собой или скорее идентифицируют себя с группой, чем смотрят на нее со стороны (Davis & Greenlees, 1992; Karau & Williams, 1997; Worchel et al., 1998). Латане отмечает, что киббуцы – израильские сельскохозяйственные коммуны – по производительности труда превосходят неколлективные хозяйства Израиля (Leon, 1969). Сплоченность интенсифицирует усилия. Именно поэтому Латане и заинтересовал следующий вопрос: знакомы ли ориентированные на коллективизм культуры с таким явлением, как социальная леность? В поисках ответа Латане и его коллеги отправились в Азию и повторили свои «шумовые» эксперименты в Японии, Таиланде, на Тайване, в Индии и Малайзии (Gabrenya et al., 1985). И что же они выяснили? Граждане этих стран тоже склонны к социальной лености.

Однако результаты 17 более поздних исследований позволяют говорить о том, что представителям коллективистских культур социальная леность свойственна в меньшей степени, нежели представителям индивидуалистических культур (Karau & Williams, 1993; Kugihara, 1999). Как уже отмечалось в главе 2, преданность семье и корпоративный дух принадлежат к числу важнейших нравственных ценностей коллективистских культур. По тем же самым причинам (см. главу 5) и женщины, будучи в массе своей менее эгоистичными, чем мужчины, реже, чем они, демонстрируют социальную леность.

Некоторые из данных этих исследований соответствуют результатам наблюдений над реальными рабочими коллективами. Когда перед группами ставятся труднодостижимые цели, когда коллективный успех достойно вознаграждается и когда присутствует то, что может быть названо командным духом, все члены группы трудятся засучив рукава (Hackman, 1986). Люди больше верят в собственную незаменимость, если группы немногочисленны, а все их члены имеют примерно равную квалификацию (Comer, 1995). Итак, поскольку социальная леность проявляется в тех случаях, когда члены группы работают вместе и нет личной ответственности каждого за результат, большое количество рабочих рук не всегда делает труд более легким.

Резюме

Социальная фасилитация изучается психологами в условиях, когда есть возможность оценить выполнение задания каждым испытуемым отдельно. Однако нередко люди трудятся коллективно, объединяя свои усилия, и при этом не несут личной ответственности за результаты своего труда. Результаты исследований свидетельствуют о том, что люди нередко работают менее усердно, участвуя в выполнении подобных «аддитивных заданий», чем тогда, когда трудятся в одиночку. Эти результаты соответствуют и наблюдениям над реальными трудовыми коллективами: отсутствие индивидуальной ответственности за результаты труда создает благоприятную почву для проявлений социальной лености.

Деиндивидуализация

В 1991 г. случайный свидетель снял на видеопленку, как четыре лос-анджелесских полицейских избивают безоружного Родни Кинга. Парень получил более 50 ударов резиновыми дубинками, ему выбили зубы, а череп был сломан в 9 местах, что стало причиной травмы мозга. За расправой пассивно наблюдали 23 офицера полиции. Демонстрация пленки по телевидению шокировала нацию и ввергла её в продолжительную дискуссию о зверствах полиции и жестокости толпы. Постоянно звучали одни и те же вопросы: куда подевался «гуманизм» полицейских? Что случилось со стандартами профессионального поведения? Что могло спровоцировать подобные действия?

Вместе мы делаем то, чего не стали бы делать в одиночку

Результаты экспериментов по социальной фасилитации говорят о том, что группы способны возбуждать людей. Если возбуждение накладывается на отсутствие личной ответственности, а общепринятые нормы поведения размываются, последствия могут быть самыми неожиданными. В подобных ситуациях люди способны на самые разные поступки – от нарушений правил поведения (швыряние еды в обеденном зале, препирательство с рефери, крики во время рок-концерта) до импульсивных проявлений самых низменных чувств (группового вандализма, оргий, ограблений) и деструктивных социальных взрывов (зверств со стороны полицейских, бунтов и самосуда толпы). В 1967 г. 200 студентов Университета штата Оклахома собрались, чтобы посмотреть на своего не вполне адекватного соученика, который грозился броситься вниз с башни. Когда они начали кричать: «Прыгай! Прыгай!», парень спрыгнул и разбился насмерть (UPI, 1967).

{Узнав о зверской расправе над Родни Кингом, учиненной полицейскими Лос-Анджелеса, люди постоянно задавали себе один и тот же вопрос: почему у человека отказывают присущие ему «сдерживающие центры», когда он попадает в групповую ситуацию?}

Перечисленные случаи необузданности имеют нечто общее: все они так или иначе спровоцированы властью группы. Группы способны породить чувство возбуждения или вовлеченности в нечто большее, чем то, на что способен индивид сам по себе. Трудно представить себе любителя рок-музыки, который кричит во время концерта для узкого круга друзей, или какого-нибудь студента Оклахомского университета, в одиночку подталкивающего кого-либо к самоубийству, или даже офицера полиции, в одиночку избивающего безоружного мотоциклиста. В некоторых групповых ситуациях люди более склонны к тому, чтобы отбросить ограничения, действующие в повседневной жизни, утратить собственное Я и стать восприимчивыми к групповым нормам или к нормам толпы. Иными словами, происходит то, что Леон Фестингер, Альберт Пепитоун и Теодор Ньюком назвали деиндивидуализацией (Festinger, Pepitone & Newcomb, 1952). Какие обстоятельства порождают это психологическое состояние?

Численность группы

Любая группа способна не только возбуждать своих членов, но также делает их неидентифицируемыми. Орущая толпа скрывает орущего баскетбольного фаната. Пребывание в толпе себе подобных внушает линчевателям веру в собственную безнаказанность: они воспринимают то, что происходит, как групповую акцию. Участники уличных беспорядков, обезличенные толпой, не боятся грабить. Проанализировав 21 эпизод, когда толпа присутствовала при том, как кто-то грозился спрыгнуть с крыши или с моста, Леон Манн пришел к следующему выводу: когда толпа была немногочисленной и дело происходило днем, люди обычно не старались подначивать потенциального самоубийцу (Mann, 1981). Однако если многочисленность или темнота гарантировали свидетелям анонимность, толпа, как правило, подначивала его и глумилась над ним. К аналогичному выводу пришел и Брайан Маллен, изучавший случаи линчевания: чем многочисленнее толпа, тем заметнее утрата её членами чувства самосознания и их готовность совершать такие зверства, как сожжение, растерзание или расчленение жертвы. В каждом из этих примеров – от толпы спортивных фантов до банды линчевателей – боязнь оценки стремительно падает. Поскольку «все так поступают», участники события могут объяснить свое поведение скорее ситуацией, нежели собственным выбором.

«Толпа – это сборище тел, добровольно лишивших себя рассудка. Ральф Валдо Эмерсон, «Компенсация». Эссе. Первые выпуски, 1841»

Филип Зимбардо полагает, что сама по себе необъятность мегаполисов создает анонимность, а следовательно и нормы, допускающие вандализм (Zimbardo, 1970). Он купил две подержанные машины 10-летнего «возраста» и оставил их под открытым небом без номерных знаков и с поднятыми капотами – одну в Бронксе, возле старого кампуса Нью-Йоркского университета, а вторую – возле кампуса Стэнфордского университета в небольшом городке Пало-Альто. В Нью-Йорке первые «специалисты по раздеванию машин», появившиеся через 10 минут, утащили аккумулятор и радиатор. Через 3 дня, в течение которых имели место 23 случая воровства и вандализма, совершенных прилично одетыми белыми людьми, автомобиль превратился в груду бесполезного металлолома. Совсем по-другому сложилась «судьба» автомобиля, оставленного в Пало-Альто: за неделю к ней прикоснулся всего лишь один человек и то лишь для того, чтобы опустить капот, потому что начался дождь.

Физическая анонимность

Можно ли быть уверенным в том, что причина разительного контраста между Бронксом и Пало-Альто – большая анонимность в Бронксе? Нет, нельзя. Но мы можем провести соответствующие эксперименты и выяснить, действительно ли анонимность благоприятствует вседозволенности. В одном из оригинальных экспериментов Зимбардо участвовали женщины из Нью-Йоркского университета, которых он одевал в одинаковые белые балахоны с капюшонами, похожие на те, что носят ку-клукс-клановцы (Zimbardo, 1970) (рис. 8.6). Когда Зимбардо попросил своих испытуемых нанести удар током некоей женщине, они держали палец на кнопке в два раза дольше, чем женщины, на груди которых висели большие таблички с именами.

Рис. 8.6. Женщины, лица которых были скрыты под масками, нанесли беззащитным жертвам более сильные удары током, чем идентифицируемые участницы эксперимента

Изучая это явление, Патриция Эллисон, Джон Говерн и их коллеги провели на улицах следующий эксперимент (Ellison, Govern et al., 1995): когда их помощница-водитель останавливалась перед светофором, то после того, как загорался зеленый, она в течение 12 секунд не трогалась с места каждый раз, когда за ней оказывался автомобиль с откидным верхом или внедорожник. В это время она фиксировала все гудки (умеренно агрессивные действия), которые подавал стоявший за ней водитель. По сравнению с водителями автомобилей с поднятым верхом и внедорожников водители, которые были относительно неидентифицируемыми, потому что верх их автомобилей был опущен, вели себя менее сдержанно: они начинали сигналить раньше (уже через 4 секунды), подавали в 2 раза больше сигналов, причем длительность каждого из них была в 2 раза дольше.

Группа исследователей во главе с Эдом Динером остроумно продемонстрировала одновременное влияние пребывания в группе и физической анонимности (Diener et al., 1976). Накануне Хэллоуина они в Сиэтле наблюдали за детьми, ходившими по домам с традиционными для этого праздника обращениями «угости, а то пожалеешь» (всего в поле зрения исследователей попали 1352 ребенка). В каждом из 27 домов, разбросанных по всему городу, детей, подходивших группами или поодиночке, приветливо встречал экспериментатор; он предлагал им взять «по одной конфетке» и выходил из комнаты. Наблюдавшие за детьми и остававшиеся не замеченными ими участники эксперимента обнаружили, что дети в группах более чем в 2 раза чаще «одиночек» не ограничивались одной конфетой. Кроме того, оказалось, что среди тех, у кого «хозяин дома» спросил имя и адрес, нарушителей было в 2 раза меньше, чем среди тех, кто остался анонимным. Как следует из данных рис. 8.7, количество нарушений весьма сильно зависит от ситуации. Большинство детей, оказавшись в тени других членов группы, что сопровождалось их анонимностью, не ограничились одной конфетой.

Рис. 8.7. Дети были более склонны нарушить запрет и взять не одну конфету и когда находились в группе, и когда оставались анонимами. Однако наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в тех случаях, когда анонимность накладывалась на пребывание в группе. (Источник: Diener et al., 1976)

Под влиянием результатов этих экспериментов я задумался над ролью ношения униформы. Готовясь к сражениям, воины некоторых племен (подобно фанатичным болельщикам спортивных команд) обезличивают себя, либо раскрашивая лица и тела, либо надевая маски. Правила обращения с пленными после битвы у разных культур разные: одни убивают, мучают или калечат их, другие оставляют в живых. Роберт Уотсон, тщательно изучивший различную антропологическую информацию, пришел к выводу: жестоким обращением с пленными отличаются те культуры, которым присуща деиндивидуализация воинов (Watson, 1973). Облаченные в униформу лос-анджелесские полицейские, избившие Родни Кинга, пришли в ярость от его вызывающего отказа остановить машину. Они действовали в полном согласии, не подозревая о том, что за ними кто-то наблюдает. Забыв о нормах поведения, они оказались во власти ситуации.

{Английские футбольные фанаты после учиненного ими погрома, во время которого рухнула стена и погибли 39 человек. (1985 г., Брюссель). По мнению одного журналиста, в течение 8 лет общавшегося с футбольными хулиганами, по отдельности они – вполне симпатичные люди, но когда они собираются вместе – в них вселяется дьявол. (Источник: Buford, 1992)}

Можно ли сказать, что физическая анонимность всегда выявляет наши худшие инстинкты? К счастью, нет. Во всех описанных выше ситуациях люди реагировали на откровенно антисоциальные признаки. Роберт Джонсон и Лесли Даунинг отмечают, что костюмы, аналогичные облачению ку-клукс-клановцев, которые носили испытуемые Зимбардо, могли провоцировать враждебность (Johnson & Downing, 1979). В ходе эксперимента, проведенного в Университете штата Джорджия, женщины надевали униформу медсестер, прежде чем решить, какой силы удар током должен получить тот или иной человек. Когда женщины в униформах превращались в анонимов, они становились менее агрессивными в том, что касалось этих ударов, чем когда были известны их имена и профессиональная принадлежность. Из результатов метаанализа 60 исследований деиндивидуализации следует, что человек, становясь анонимом, начинает меньше осознавать себя самого и больше – группу; он также становится более чувствительным к отличительным признакам ситуации, независимо от того, позитивны они (униформа медсестры) или негативны (балахон ку-клукс-клановца) (Postmes & Spears, 1998; Reicher et al., 1995). Оказавшись в ситуации, ассоциирующейся с альтруизмом, «обезличенные» люди жертвуют даже больше денег, чем обычно (Spirvey & Prentice-Dunn, 1990).

«Использование самоконтроля – то же самое, что и использование тормоза локомотива. Он полезен, если вы обнаружили, что двигаетесь в неверном направлении, и вреден, если направление верное. Бертран Расселл, Брак и мораль, 1929»

Это помогает понять, почему ношение черной униформы, традиционно ассоциирующейся с дьяволом, со смертью, со средневековыми палачами, Дартом Вейдером и воинами ниндзя, оказывает влияние, противоположное тому, которое оказывает униформа медсестры. По данным Марка Франка и Томаса Гиловича, в 1970-1986 гг. спортивные команды, имеющие черные формы (список возглавляют Los Angeles Raiders и Philadelphia Flyers), стабильно занимают в Национальных футбольной и хоккейной лигах соответственно первые места по количеству взысканий (Frank & Gilovich, 1988). Лабораторные исследования, проведенные после публикации этой работы, позволяют говорить о том, что одного лишь черного свитера может быть достаточно, чтобы человек начал вести себя более агрессивно.

Возбуждающие и отвлекающие занятия

Агрессивным выходкам больших групп нередко предшествуют малозначительные акции, которые возбуждают их членов и отвлекают их внимание. Такие коллективные действия, как крики, скандирование, хлопанье в ладоши или танцы, одновременно и «взвинчивают» людей, и снижают уровень их самоосознания. Один из членов секты Муна вспоминает, как скандирование «чу-чу» помогло деиндивидуализации:

«Вся братья и сестры, взявшись за руки, начали скандировать с возрастающей громкостью: «чу-чу-чу, чу-чу-чу! ЧУ-ЧУ-ЧУ! ЯА! ЯА! ПАУ!!!» Это превратило нас в группу, словно мы только что пережили вместе нечто важное. То, что это «чу-чу -чу!» получило над нами такую власть, напугало меня, но одновременно я почувствовал себя более комфортно, и было нечто очень расслабляющее в этом постепенном накоплении и высвобождении энергии» (Zimbardo et al., 1977, р. 186).

«Посещение службы в готическом соборе дает нам ощущение погруженности в безграничную Вселенную и замкнутости в ней, а присутствие людей, которые молятся вместе с нами, – ощущение утраты доставляющего неудобства чувства собственного Я. Йи-Фу Туан, 1982»

Эксперименты Эда Динера показали, что такие действия, как бросание камней и пение хором, могут подготовить почву для более решительных действий (Diener, 1976, 1979). Совершение импульсивных действий и наблюдение за окружающими, занимающимися тем же самым, доставляет самоусиливающееся удовольствие. Когда мы видим, что другие делают то же самое, что и мы, нам кажется, что они испытывают те же чувства, какие испытываем мы сами, и наши чувства становятся более сильными (Orive, 1984). Более того, импульсивное групповое действо приковывает к себе наше внимание. Когда мы поносим рефери, то не думаем о своих нравственных ценностях, а реагируем на сиюминутную ситуацию. Позднее, «протрезвев» и задумавшись над тем, что было нами сделано или сказано, мы порой испытываем сожаление. Порой. А иногда наоборот – ищем возможности обезличиться в каких-либо коллективных действиях – в танцах, в религиозных отправлениях, в мероприятиях, проводимых группой, т. е. там, где мы переживаем сильные положительные эмоции и ощущаем свою общность с окружающими.

Ослабленное самоосознание

Коллективный опыт ослабляет не только самоосознание, но и связь между поведением и установками. Результаты экспериментов, проведенных Эдом Динером (Diener, 1980), а также Стивеном Прентис-Данном и Рональдом Роджерсом (Prentice-Dunn & Rogers, 1980, 1989), позволяют говорить о том, что не осознающие себя, деиндивидуализированные люди менее сдержанны, менее склонны к самоограничению, более склонны к тому, чтобы действовать, не думая о своих нравственных ценностях, и более активно реагируют на ситуации. Эти данные дополняют и подкрепляют результаты тех экспериментов по самоосознанию, которые были обсуждены в главе 3.

Самоосознание диаметрально противоположно деиндивидуализации. Люди, уровень самоосознания которых повышен в результате того, что они оказались, например, перед телекамерой или перед зеркалом, демонстрируют усиленный самоконтроль, а их действия более отчетливо отражают их установки. Пробуя различные сыры, люди выбирают наименее жирные сорта, если дегустация происходит перед зеркалом (Sentyrz & Bushman, 1998). Возможно, диетологам стоит позаботиться о том, чтобы во всех кухнях висели зеркала.

Люди, уровень самоосознания которых повышен тем или иным способом, реже обманывают (Beaman et al., 1979; Diener & Wallbom, 1976). To же самое можно сказать и о людях с сильно развитым чувством самостоятельности и независимости (Nadler et al., 1982). У людей, которые либо обладают развитым чувством самоосознания, либо на время становятся такими благодаря тем или иным обстоятельствам, слова, как правило, не расходятся с делами. Кроме того, они становятся и более вдумчивыми, а потому менее склонными отвечать на призывы, противоречащие их нравственным ценностям (Hutton & Baumeister, 1992).

Следовательно, все факторы, способствующие ослаблению самоосознания, в частности алкоголь, усиливают деиндивидуализацию (Hull et al., 1983). И наоборот: все, что усиливает самоосознание, ослабляет деиндивидуализацию: зеркала и телекамеры, маленькие города, яркий свет, бросающиеся в глаза таблички с именами, не нарушаемая ничем тишина, индивидуальная одежда и индивидуальное жилище (Ickes et al., 1978). «Развлекайся и помни, кто ты» – вот лучший совет, который могут дать родители уходящему на вечеринку подростку. Иными словами, получай удовольствие от общения с товарищами, но оставайся личностью и сохраняй собственную индивидуальность.

Резюме

Когда высокий уровень социального возбуждения накладывается на «размытую» ответственность, люди способны забыть о присущей им в обычных обстоятельствах сдержанности и утратить чувство индивидуальности. Подобная деиндивидуализация наиболее вероятна тогда, когда люди возбуждены, а их внимание отвлечено; в таких ситуациях люди ощущают себя анонимами, затерявшимися в толпе или скрывшимися за форменной одеждой. Результатом становится ослабление самоосознания и повышенная реактивность по отношению к сиюминутной ситуации, независимо от того, позитивна она или негативна.

Групповая поляризация

Многие конфликты углубляются в связи с тем, что люди, находящиеся «по обе стороны баррикад», обсуждают проблему преимущественно в беседах со своими единомышленниками. Можно ли сказать, что при этом радикализируются существовавшие прежде установки? И если да, то почему?

Какие последствия – позитивные или негативные – чаще всего имеет групповое взаимодействие? Зверства полицейских и жестокость толпы демонстрируют его деструктивный потенциал. Между тем лидеры групп поддержки, консультанты по менеджменту и теоретики образования пропагандируют его преимущества, а социальные и религиозные движения призывают своих членов крепить связи со своими единомышленниками, усиливая тем самым собственную идентичность.

Результаты исследований помогают понять результаты группового взаимодействия. Изучение поведения людей в немногочисленных группах помогло сформулировать принцип, который позволяет объяснить происхождение как позитивных, так и негативных последствий группового взаимодействия: дискуссия в группе часто радикализирует изначальные установки её членов. История изучения этого принципа, названного групповой поляризацией, иллюстрирует процесс познания, а именно то, как интересное открытие нередко приводит ученых к поспешному и ошибочному заключению, на смену которому в конце концов приходят более точные выводы. То, о чем речь пойдет ниже, – одна из научных загадок, и у вас есть возможность узнать о ней из первых рук, поскольку я был одним из тех, кому довелось разгадывать её.

Пример «сдвига в сторону риска»

Начало исследованиям, литература о которых сейчас насчитывает более 300 публикаций, положило открытие, сделанное Джеймсон Стоунером, в то время аспирантом Массачусетского технологического института (Stoner, 1961). Работая над магистерской диссертацией, посвященной менеджменту в промышленности, он задался целью выяснить, соответствует ли действительности распространенное мнение, будто группы более осмотрительны, нежели отдельные индивидуумы. Он разработал сценарий принятия решения, согласно которому участники эксперимента должны были дать совет вымышленному персонажу относительно степени риска, на который он может пойти. Какой совет дали бы вы сами этому персонажу в подобной ситуации? А ситуация такова:

«Элен – очень талантливая, по общему мнению, писательница. До сих пор она жила безбедно, зарабатывая деньги дешевыми вестернами. Не так давно ей в голову пришла идея засесть за серьёзный роман. Если он будет написан и принят, то может стать серьёзным событием литературной жизни и окажет заметное влияние на карьеру Элен. Но с другой стороны, если она не сможет реализовать свою идею или если роман потерпит фиаско, окажется, что она потратила впустую много времени и сил.

Представьте себе, что Элен обратилась к вам за советом. Пожалуйста, отметьте наименьшую – с вашей точки зрения – приемлемую для Элен вероятность успеха, при которой ей стоит попытаться написать задуманный роман.

Элен должна попытаться написать роман, если шансы на его успех как минимум

___ 1 из 10

___ 2 из 10

___ 3 из 10

___ 4 из 10

___ 5 из 10

___ 6 из 10

___ 7 из 10

___ 8 из 10

___ 9 из 10

___ 10 из 10. (Поставьте галочку здесь, если считаете, что Элен должна взяться за роман и если вы уверены, что успех обеспечен).»

Приняв собственное решение, постарайтесь представить себе, что посоветовал бы Элен типичный читатель этого пока ещё не написанного романа.

Решив, какими будут их личные советы по дюжине подобных дилемм, испытуемые затем должны собраться в группы численностью примерно 5 человек и прийти к согласию по каждой из них. И каков, по-вашему, результат? Изменятся ли групповые решения по сравнению со среднестатистическими решениями, принятыми до дискуссии? А если изменятся, то как? Какими будут групповые решения – более рискованными или более осторожными, чем индивидуальные решения?

К всеобщему удивлению, все групповые решения оказались более рискованными. За этим открытием последовал своего рода исследовательский бум: ученые начали активно изучать феномен, получивший название «сдвиг к риску». Оказалось, что сдвиг к риску имеет место не только при достижении группой консенсуса; после непродолжительной дискуссии индивиды, работавшие вне группы, тоже изменяли свои решения. Более того, ученые успешно повторили результаты Стоунера, привлекая к участию в своих экспериментах в качестве испытуемых людей разных возрастов, разных специальностей и принадлежащих к дюжине разных национальностей.

Во время дискуссии происходило сближение позиций. Однако достоин удивления тот факт, что точка, к которой «устремлялись» разные мнения, как правило, соответствовала меньшей вероятности, т. е. большему риску, чем средние показатели начальных мнений членов группы. В этом и заключалась головоломка, достойная восхищения. Эффект незначительного сдвига к риску был надежным, неожиданным и не имел лежащего на поверхности объяснения. Какие групповые факторы вызывали этот эффект? И насколько широко он распространен? Можно ли сказать, что дискуссии в жюри присяжных, в деловых кругах и в военных организациях тоже благоприятствуют сдвигу к риску? Не в этом ли кроется ответ на вопрос, почему подростковое лихачество за рулем, мерилом которого является количество дорожно-транспортных происшествий со смертельным исходом, едва ли не удваивается, если в машине, кроме 16- или 17-летнего водителя, оказываются ещё два человека (Chen et al., 2000)?

Спустя несколько лет, в течение которых продолжались исследования, мы с удивлением поняли, что сдвиг к риску не универсальное явление. Можно разработать сценарий решения такой дилеммы, дискуссия по которой приведет к принятию более осмотрительного решения. Главным действующим лицом одного из таких сценариев был «Роджер», молодой женатый мужчина, отец двоих детей, имеющий гарантированную, но низкооплачиваемую работу. Роджеру хватает денег на все необходимое, но ничего сверх этого он не может себе позволить. Он узнает, что цена акций не слишком известной компании может в скором времени подскочить в 3 раза, если её новое изделие будет хорошо встречено потребителями, однако она может и существенно понизиться, если этого не произойдет. У Роджера нет никаких сбережений. Чтобы купить акции, он должен продать свой страховой полис.

Можете ли вы сформулировать общий принцип, прогнозирующий как тенденцию к более рискованному совету после обсуждения ситуации Элен, так и более осторожный совет после обсуждения ситуации Роджера?

Если вы рассуждаете так же, как большинство людей, вы посоветуете Элен рискнуть, а Роджеру – проявить благоразумие даже до обсуждения их ситуаций с другими. Оказывается, дискуссии обладают ярко выраженной способностью усиливать эти изначальные склонности.

Именно поэтому исследователи и поняли, что этот групповой феномен является скорее присущей групповой дискуссии тенденцией усиливать изначальные мнения членов группы, а не стойким сдвигом к риску. Эта мысль заставила психологов предположить существование феномена, названного Сержем Московичи и Маризой Заваллони групповой поляризацией (Moscovici & Zavalloni, 1969): в большинстве случаев обсуждение усиливает усредненное мнение членов группы.

Интенсифицируют ли группы мнения?

Экспериментальное изучение групповой поляризации

Новые представления об изменениях, возникающих в результате групповой дискуссии, подтолкнули исследователей к проведению экспериментов, в ходе которых испытуемые обсуждали утверждения, разделяемые или отвергаемые большинством из них. Радикализирует ли такая дискуссия изначальные позиции её участников, как это имело место при принятии решений по дилеммам? Можно ли сказать, что в группах не только склонные к риску индивидуумы становятся ещё более склонными к нему, но и религиозные фанатики становятся ещё более фанатичными, а меценаты – ещё б о льшими филантропами? (рис. 8.8).

Рис. 8.8. Гипотеза групповой поляризации прогнозирует, что в результате дискуссии мнение, разделяемое членами группы, усиливается

Многочисленные исследования подтверждают факт существования групповой поляризации. По данным Московичи и Заваллони, в результате обсуждений усилилось изначально позитивное отношение французских студентов к своему президенту и изначально негативное отношение к американцам (Moscovici & Zavalloni, 1969). Мититоши Исозаки отмечает, что после обсуждения дорожно-транспортных происшествий японские студенты университета более решительно выносили суждение «виновен» (Isozaki, 1984). По данным Глена Уайта, в группах обостряется феномен «уже слишком много вложено, чтобы бросать», стоивший многим предпринимателям огромных финансовых затрат (Whyte, 1993). Согласно сценарию эксперимента, канадские студенты, изучавшие бизнес, должны были решить, нужно ли вкладывать дополнительные деньги в различные проекты, терпящие фиаско, в надежде предотвратить потери (например, нужно ли брать весьма рискованный кредит, чтобы защитить инвестиции, сделанные ранее). Результат дискуссии оказался вполне типичным: 72% высказались за реинвестицию, на что они вряд ли согласились бы, если бы речь шла о совершенно новом вложении денег на собственный страх и риск. Когда подобное решение принималось после обсуждения в группе, за него высказались 94% участников дискуссии.

По другому сценарию надо было подобрать для обсуждения такие темы, мнения по которым разойдутся, а затем отделить от остальных тех испытуемых, которые придерживаются одинаковой точки зрения. Усилит ли дискуссия с единомышленниками их позицию? Увеличится ли после нее разрыв между сторонниками двух точек зрения?

Заинтересовавшись этим, мы с Джорджем Бишопом пригласили для участия в своих экспериментах учащихся средних школ (с большей или меньшей склонностью к расовой дискриминации) и попросили их ответить – до обсуждения и после него – на вопросы, затрагивающие расовые установки, например: что они поддерживают – право собственности или запрет на расовую дискриминацию при продаже и сдаче в аренду жилья (Myers & Bishop, 1970)? Оказалось, что обсуждение проблемы единомышленниками на самом деле увеличило разрыв, изначально существовавший между двумя группами (рис. 8.9).

Рис. 8.9. Дискуссия усилила разрыв между группами единомышленников – учащимися средних школ с ярко и неярко выраженными расовыми предрассудками. Обсуждение проблем, затрагивающих расовые установки, усиливает расистские настроения учащихся с ярко выраженной склонностью к расовой дискриминации и ослабляет у тех, кто не столь откровенно склонен к ней

Естественно возникающая групповая поляризация

В повседневной жизни мы, как правило, объединяемся со своими единомышленниками (глава 11). (Вспомните о собственном круге общения.) Можно ли сказать, что постоянное общение с ними усиливает наши общие установки? Становятся ли «трудоголики» ещё более трудолюбивыми, а плуты – более склонными к мошенничеству?

Групповая поляризация в школах. Одним из житейских аналогов лабораторных экспериментов является то, что специалисты по проблемам образования назвали «феноменом акцентуации»: с течением времени изначальный разрыв между группами студентов колледжей становится все более и более заметным. Если в начале обучения студенты колледжа X более интеллектуальны, чем студенты колледжа Y, то за время обучения разница между ними, скорее всего, возрастет. То же самое можно сказать и о членах разных студенческих клубов, и о не вошедших в них более либеральных студентах: к моменту окончания колледжа их политические взгляды разойдутся ещё больше (Pascarella & Terenzini, 1991). Исследователи полагают, что это отчасти связано с усилением установок, общих для членов группы.

{Стаи животных. Эта стая – нечто большее, чем просто четыре волка}

Групповая поляризация в коммунах. Поляризация происходит и «по месту жительства». Если возникают конфликты между различными городскими районами или муниципальными образованиями, единомышленники объединяются с б о льшим рвением и их общая позиция становится более радикальной. Бандитизм является результатом взаимного усиления орудующих по соседству банд, членов которых роднят одинаковые установки и одинаково враждебное отношение к окружающим (Cartwright, 1975). Если в вашем квартале появляется «второй 15-летний подросток, склонный к правонарушениям, вдвоем они, как команда, скорее всего, натворят больше бед, чем каждый из них в одиночку… Банда – это не просто сумма образующих её индивидуумов; она более опасна» (Lykken, 1997). Так оно и есть: «предоставленные самим себе группы подростков – самый надежный прогностический параметр роста преступности там, где они живут» (Veysey & Messner, 1999). Более того, когда экспериментаторы вводят в группы подростков с преступными наклонностями дополнительных членов, количество правонарушений возрастает, что, разумеется, не удивляет ни одного исследователя групповой поляризации (Dishion et al., 1999).

«Южноафриканский суд при рассмотрении двух дел смягчил приговор, узнав, каким образом такие социально-психологические феномены, как деиндивидуализация и групповая поляризация, провоцируют находящихся в толпе людей на убийства (Colman, 1991). Согласны ли вы с тем, что суды должны рассматривать социально-психологические феномены как возможные смягчающие обстоятельства?»

На основании проведенного анализа террористических организаций во все мире Кларк Мак-Коли и Мэри Сигал пришли к выводу о том, что терроризм не возникает внезапно (McCauley & Segal, 1987). Более вероятно, что его носителями становятся люди, сплочению которых способствовали общие обиды. По мере того как они, оторванные от влияния толерантно настроенных людей, взаимодействуют друг с другом, их взгляды становятся все более и более экстремистскими. Социальный усилитель делает сигнал более разрушительным. Результатом становятся такие проявления жестокости, на которые никогда не пошли бы индивидуумы, не объединенные в группы. Резня – это групповой феномен, возможный только потому, что убийцы подначивают друг друга (Zajonc, 2000).

Проблема крупным планом. Групповая поляризация

Примером поляризации мнения единомышленников является приводимый ниже диалог сторонников Юлия Цезаря.

Антоний: Я вижу, что вы все растроганы: то слезы состраданья.

Вы плачете, увидевши раненья

На тоге Цезаря? Сюда взгляните,

Вот Цезарь сам, убийцами сраженный.

Первый гражданин: О, скорбный вид!

Второй гражданин: О, благородный Цезарь!

Третий гражданин: Злосчастный день!

Четвертый гражданин: Предатели, убийцы!

Первый гражданин: О, зрелище кровавое!

Второй гражданин: Мы отомстим!

Все: Месть! Восстанем! Найти их! Сжечь! Убить! Пусть ни один предатель не спасется!

В. Шекспир, Юлий Цезарь. Акт 3. Сцена 2. (Перевод Михаила Зенкевича)

---

Групповая поляризация в Интернете. Электронная почта и электронные чаты представляют собой новую среду группового взаимодействия. К началу нового века 85% канадских подростков уже еженедельно проводили в Интернете в среднем по 9,3 часа (TGM, 2000). Пацифисты и неонацисты, знатоки готического стиля и вандалы, заговорщики и избежавшие смерти раковые больные создают бесчисленные виртуальные сообщества, в которых находят поддержку единомышленников, разделяющих их интересы, заботы и опасения (McKenna & Bargh, 1998, 2000). Будет ли в таких группах, где отсутствуют нюансы невербального общения, присущие контактам «лицом к лицу», возникать эффект групповой поляризации? Смогут ли пацифисты с ещё большей силой уверовать в необходимость все проблемы решать мирным путем, а члены террористических организаций – проникнуться ещё большей убежденностью в необходимости террора?

Объяснение поляризации

Почему группы занимают более радикальную позицию, чем усредненное мнение её отдельных членов? Исследователи надеются, что, раскрыв тайну групповой поляризации, они сделают некоторые важные открытия. Иногда решение не очень трудной головоломки дает нам в руки ключ, с помощью которого можно решить куда более замысловатые загадки.

Из целого ряда предложенных теорий групповой поляризации лишь две прошли научное испытание. Одна обращает внимание на аргументы, выдвигаемые в ходе дискуссии, вторая – на то, как члены группы рассматривают самих себя по отношению к другим её членам. Первая теория – пример того, что в главе 6 было названо информационным влиянием (влияние как результат принятия доказательств). Вторая теория – пример нормативного влияния (влияние, основанное на желании индивида быть принятым и одобренным другими).

Информационное влияние

Благодаря хорошо аргументированным доводам по ходу групповой дискуссии формируется банк идей, в большинстве своем отражающих доминирующую точку зрения. Идеи, содержащие общие знания членов группы, будут высказываться во время дискуссии чаще, но даже если и не будут упомянуты, все равно окажут кумулятивное влияние на групповое решение (Gigone & Hastie, 1993; Larson et al., 1994; Stasser, 1991). Какие-то идеи могут включать убедительные аргументы, которые отдельные члены группы прежде не принимали во внимание. Например, при обсуждении дилеммы писательницы Элен кто-нибудь может сказать: «Элен должна взяться за роман, потому что она при этом ничего не теряет. Если роман провалится, она всегда сможет вернуться к написанию примитивных вестернов». В таких высказываниях спутываются аргументы индивида и его позиция по данному вопросу. Но даже когда люди слушают аргументы, не содержащие каких-либо поучений, их собственные позиции все равно изменяются (Burnstein & Vinokur, 1977; Hinsz et al., 1997). Аргументы сами по себе имеют значение.

Однако для изменения собственной установки участнику дискуссии мало просто услышать чьи-либо аргументы. Не пассивное слушание, а активное участие в дискуссии приводит к более заметному изменению установки. Участники дискуссии и наблюдатели слышат одни и те же идеи, однако когда участники выражают их собственными словами, вербальное «публичное признание» усиливает их воздействие. Чем чаще члены группы повторяют мысли друг друга, тем активнее они «репетируют» их и «придают им законную силу» (Brauer et al., 1995). Одного лишь фиксирования на бумаге собственных идей при подготовке к электронной дискуссии достаточно для того, чтобы произошла некоторая поляризация установок (Liu & Latané, 1998).

Сказанное выше иллюстрирует одно из положений, изложенных в главе 7: разум людей – вовсе не чистый лист бумаги, на котором убеждающий их коммуникатор может писать все, что пожелает; при прямом способе убеждения решающее значение имеют мысли, возникающие у людей в ответ на убеждение. Так оно и есть: стоит просто подумать над обсуждаемой проблемой в течение пары минут, и ваше мнение о ней становится более радикальным (Tesser et al., 1995). (Возможно, вы и сами можете припомнить случай, когда, размышляя о ком-то, кто вам нравится или не нравится, вы ощущали, что ваши чувства обостряются.) Одно лишь ожидание предстоящей дискуссии по какой-либо проблеме с человеком, придерживающимся противоположной точки зрения, способно заставить человека систематизировать свою аргументацию и занять благодаря этому более радикальную позицию (Fitzpatrick & Eagly, 1981).

Нормативное влияние

Второе объяснение поляризации базируется на сравнении самого себя с другими людьми. Как утверждает Леон Фестингер, автор весьма влиятельной теории социального сравнения,человеку свойственно желание оценивать собственные суждения, способности и умения, сравнивая их с суждениями, способностями и умениями других людей (Festinger, 1954). Лучше других нас убеждают члены нашей «референтной группы» – группы, с которой мы себя идентифицируем (Abrams et al., 1990; Hogg et al., 1990). Более того, желая понравиться, мы можем высказываться более категорично, обнаружив, что другие разделяют нашу точку зрения.

«Эти результаты заставляют вспомнить о предрасположенности в пользу своего Я – феномене, суть которого заключается в том, что люди склонны считать, будто в качестве воплощений социально желательных черт они превосходят средний уровень (см. главу 2).»

Роберт Бэрон и его коллеги экспериментально изучили влияние социальной поддержки на поляризацию (Baron et al., 1990). Исследователи спрашивали у пациентов стоматологической клиники при Университете штата Айова, считают ли они зубоврачебные кресла «удобными» или «неудобными». Затем кто-то из испытуемых слышал, как экспериментатор спрашивал: «Простите, доктор X, что вам ответил последний пациент?» Врач слово в слово повторял слова, только что услышанные от больного. По окончании опроса пациенты должны были оценить кресло по шкале от 150 до 250. Пациенты, которые слышали высказывания в поддержку их мнения, оценили кресло более высоко, чем те, которые такой поддержки не получили.

Когда мы просим людей (как я ранее просил вас) предсказать реакцию остальных на дилеммы, подобные «дилемме Элен», то обычно сталкиваемся с плюралистическим неведением: наши собеседники не знают, кто ещё поддерживает социально более предпочтительную рекомендацию (в данном случае – написание романа). Как правило, индивид посоветует писать роман, даже если шансы на успех не более 4 к 10, но скажет, что большинство остальных потребуют более высокой степени вероятности – 5 или 6 к 10. Когда же начинается обсуждение, большинство его участников обнаруживают, что, вопреки собственным ожиданиям, не «затмевают» других. Напротив, некоторые из этих других даже опережают их и более решительно настаивают на написании романа. Обнаружив это, люди, освободившиеся от сдерживавших их групповых норм, которые они неверно трактовали, выражают свои предпочтения более решительно. (Дополнительная информация о неверном толковании точки зрения окружающих представлена в рубрике «Проблема крупным планом».)

Проблема крупным планом. Неверные суждения о том,что думают другие люди

Вероятно, вы можете припомнить такой случай из собственной жизни: вы и ваш знакомый (или знакомая) хотели бы пойти куда-нибудь развлечься, но каждый боится сделать первый шаг, полагая, что другому это может быть вовсе не интересно. Такое плюралистическое неведение характерно для начальной стадии отношений (Vorauer & Ratner, 1996).

Возможно, вам знакома и другая ситуация: собравшись вместе, члены группы пребывают в напряжении, и вот кто-то прерывает молчание и говорит: «Положа руку на сердце, могу сказать, что…» Проходит совсем немного времени, и вы, к своему удивлению, понимаете, что все придерживаются одного мнения. Нередко все молчат, когда преподаватель спрашивает, есть ли у кого-нибудь вопросы, и из-за этого общего молчания каждый думает про себя, что он единственный, кто чего-то не понял. Каждый считает, что только его молчание – результат смущения, а все остальные молчат, потому что им все понятно.

Дэйлу Миллеру и Кэти Мак-Фарланд удалось наблюдать этот известный всем феномен в рамках лабораторного эксперимента (Miller & McFarland, 1987). Они предложили испытуемым прочитать совершенно непонятную статью и сказали, что «если у них возникнут серьёзные проблемы с пониманием текста, то они могут обратиться за помощью». Хотя никто из испытуемых не воспользовался этим разрешением, все думали, что другие не будут стесняться так, как они. Испытуемые неправильно решили, что никто не обратился за помощью, потому что не нуждался в ней. Преодоление подобного плюралистического неведения возможно, когда кто-то делает первый шаг, предоставляя тем самым другим возможность выявить и усилить свои общие реакции.

---

Эта теория социального сравнения вызвала к жизни эксперименты, по ходу которых испытуемых знакомили не с аргументами других людей, а только с их позициями. Примерно в таком положении мы оказываемся, когда узнаем о результатах опроса общественного мнения или о результатах опроса избирателей, проведенного на выходе с избирательных участков в день голосования. Будут ли испытуемые «подгонять» свои ответы, чтобы соответствовать социально желательной позиции, если им – без обсуждения – станут известны точки зрения других людей? Да, будут. Когда люди предварительно не объявляли о своей позиции, знакомство с точкой зрения других стимулировало незначительную поляризацию (Goethals & Zana, 1979; Sanders & Baron, 1977) (См. рис. 8.10). Эта поляризация – следствие сравнения – обычно менее выражена, чем поляризация, проявляющаяся в результате активного обсуждения. Тем не менее вызывает удивление такой факт: вместо того чтобы просто проявить конформизм по отношению к «среднегрупповому показателю», люди нередко хоть и ненамного, но все же «превосходят» его. Можно ли сказать, что они делают это для того, чтобы не быть «как все»? Не является ли это ещё одним примером нашей потребности чувствовать себя уникальными (глава 6)?

Рис. 8.10. Когда речь идет о таких «дилеммах риска», как дилемма Элен, одного лишь знакомства с мнениями других людей достаточно для того, чтобы позиция индивидуума «сдвинулась» в сторону риска. Что же касается «дилемм осторожности» (примером является дилемма Роджера), знакомство с мнениями окружающих делает людей более осторожными. (Источник: Myers, 1978)

Результаты изучения групповой поляризации иллюстрируют сложность социально-психологических исследований. Наше объяснение редко учитывает все факторы, и это тем реже происходит, чем больше мы стремимся к простому объяснению того или иного феномена. Человеческая природа сложна, и поэтому результат эксперимента зачастую зависит не от одного, а от нескольких факторов. В групповых дискуссиях убеждающие аргументы превалируют в тех случаях, когда обсуждается сюжет, имеющий фактический элемент («Виновна ли она в совершении преступления?»). Социальное сравнение оказывает влияние на мнение в тех случаях, когда обсуждаемый вопрос касается нравственных ценностей («К какому сроку заключения следует приговорить её?») (Kaplan, 1989). Во многих случаях, когда обсуждаемые темы имеют как фактический, так и нравственный аспект, одновременно «работают» оба фактора. Обнаружив, что окружающие разделяют его чувства (социальное сравнение), человек усиливает поиск аргументов (информационное влияние) в пользу того, к чему в глубине души склоняются все.

Резюме

Потенциально групповая дискуссия чревата как позитивными, так и негативными последствиями. Выяснив, что групповая дискуссия нередко завершается «сдвигом к риску», и пытаясь объяснить этот поразительный результат, исследователи обнаружили, что в действительности в групповой дискуссии усиливается любая изначально доминирующая точка зрения, независимо от того, «рискованная» она или «осторожная», Тенденция к интенсификации мнений присуща и тем дискуссиям, которые имеют место в повседневной жизни. Феномен групповой поляризации – это окно, через которое исследователи могут наблюдать за процессами группового влияния. Результаты экспериментов позволяют говорить о двух формах влияния группы – информационной и нормативной. Информация, полученная во время дискуссии, как правило, благоприятствует изначально предпочтенной альтернативе, усиливая тем самым её поддержку. Более того, если после сравнения позиций люди выясняют, что их исходная точка зрения имеет сторонников, они могут начать высказываться более радикально.

Огруппленное мышление

Когда влияние группы становится помехой для принятия разумных решений? Когда группы способствуют принятию верных решений и что можно сделать для того, чтобы группы принимали оптимальные решения?

Проявляются ли те социально-психологические феномены, которым посвящены первые восемь глав этой книги, в таких далеко не ординарных группах, какими являются советы директоров корпораций и ближайшее окружение президента? Какова вероятность проявления в этих группах самооправдания? Предрасположенности в пользу своего Я? Сплачивающего «мы-чувства», провоцирующего конформизм и отторжение диссидентов? Приверженности заявленной позиции, делающей человека негибким? Групповой поляризации? Социальный психолог Ирвин Джанис заинтересовался поиском ответа на следующий вопрос: не могут ли эти явления объяснить удачные и неудачные решения, принятые в XX в. некоторыми американскими президентами и их советниками (Janis, 1971, 1982). Чтобы ответить на него, Джанис проанализировал процессы принятия решений, которые привели к некоторым из самых тяжелых провалов.

Перл-Харбор. В течение многих недель, предшествовавших нападению на Перл-Харбор [Бухта на острове Оаху, Гавайские острова. – Примеч. перев. ] в декабре 1941 г., после которого США оказались втянутыми во Вторую мировую войну, военное командование на Гавайях буквально было завалено сообщениями о том, что Япония готовится нанести удар по одной из американских военных баз, расположенных в Тихом океане. Затем военная разведка потеряла радиосвязь с японскими авианосцами, которые тем временем шли прямо к Гавайям. Воздушная разведка могла бы если и не остановить их, то хотя бы предупредить командование базы об их приближении. Однако гарнизон не был поднят по тревоге, и практически беззащитная база оказалась застигнутой врасплох. Потери: 18 кораблей, 170 самолетов и 2400 жизней.

Вторжение в Залив Свиней. В1961 г. президент Джон Кеннеди и его советники предприняли попытку свержения Фиделя Кастро, для чего направили на Кубу 1400 кубинских эмигрантов, прошедших подготовку в ЦРУ. Почти все они вскоре были либо убиты, либо захвачены в плен. США были унижены, а Куба лишь укрепила свои связи с бывшим СССР. Когда последствия этого вторжения стали известны, Кеннеди не смог сдержать удивления: «Как нас угораздило?»

Вьетнамская война. Инициаторами этой войны, длившейся с 1964 по 1967 г. [США участвовали во вьетнамской войне с 1965 (год введения войск США на территорию Вьетнама) по 1973 г. – Прим. ред. ], стали президент Линдон Джонсон и его политические советники, входившие в так называемую «группу ланча по вторникам» и полагавшие, что бомбардировки, обработка джунглей дефолиантами [Дефолианты – химические вещества, вызывающие искусственное старение листьев – листопад. – Примеч. перев. ] с воздуха и карательные акции в сочетании с поддержкой со стороны Южного Вьетнама заставят правительство Северного Вьетнама сесть за стол переговоров. Война продолжалась, несмотря на предупреждения со стороны правительственных разведывательных служб и едва ли не всех союзников США. Эта военная авантюра стоила жизни 58 000 американцев и 1 миллиону вьетнамцев, вызвала поляризацию в американском обществе, лишила президента его поста и создала колоссальный бюджетный дефицит, который в 1970-е гг. привел к неконтролируемой инфляции.

По мнению Джаниса, эти грубейшие ошибки – результат определенной тенденции, свойственной принимающим решения группам: подавлять инакомыслие в интересах единства группы. Этот феномен Джанис назвал огруппленным мышлением (groupthink). Товарищеские отношения повышают производительность труда в рабочих группах (Mullen & Copper, 1994). Более того, командный дух благотворен для морального климата. Но когда дело доходит до принятия решений, единомыслие может очень дорого стоить группам. По мнению Джаниса, почва, благоприятная для произрастания огруппленного мышления, – сплоченная группа, члены которой связаны узами взаимной симпатии; относительная изоляция группы от инакомыслящих и авторитарный лидер, дающий понять, какое решение он (или она) мог бы приветствовать. В момент планирования рокового вторжения в Залив Свиней вновь избранный президент Кеннеди и его советники ощущали себя единым целым. Аргументированная критика этого плана либо подавлялась, либо игнорировалась, и вскоре президент собственноручно подписал приказ о вторжении.

Симптомы огруппленного мышления

Воспользовавшись историческими документами и воспоминаниями участников и наблюдателей, Джанис идентифицировал восемь симптомов огруппленного мышления. Эти симптомы – коллективная форма уменьшения диссонанса, который возникает в тех случаях, когда члены группы стараются поддержать свои позитивные групповые чувства перед лицом грозящей этим чувствам опасности (Turner et al., 1992, 1994).

Первые два симптома группового мышления приводят к тому, что члены группы переоценивают её власть и права.

(– Прошу всех, кто согласен со мной, сказать Да.

– Да! Да! Да! Да! Да! (Скажи, что я ослышался! Ну и шутник же ты! Ни в коем случае! Избави Бог! Нет! Нет! Тысячу раз нет!!!))

Самоцензура – залог создания иллюзии единодушия

– Иллюзия неуязвимости. Все изученные Джанисом группы были ослеплены излишним оптимизмом, а потому не могли увидеть признаков грозившей им опасности. Узнав о потере радиосвязи с японскими авианосцами, адмирал Киммел, командовавший флотом в Перл-Харборе, в шутку предположил, что они, наверное, сейчас уже огибают Бриллиантовую Голову – мыс острова Оаху. Так оно и было, но смех адмирала с порога отмел саму возможность того, что это – правда.

– Не подвергаемая сомнению вера в нравственность группы. Члены группы настолько убеждены в собственной нравственности, что игнорируют этические и моральные аспекты обсуждаемых проблем. Президенту Кеннеди и его советникам было известно, что советник Артур Шлезингер-младший и сенатор Дж. Уильям Фулбрайт считали безнравственным вторжение в маленькую соседнюю страну. Однако группа никогда не поднимала и не обсуждала подобных моральных проблем.

Члены группы перестают слышать оппонентов, становятся «интеллектуально закрытыми».

«Люди «более всего расположены правильно решать вопросы тогда, когда делают это в обстановке свободной дискуссии». Джон Стюарт Милл, О свободе, 1859»

– Рационализация. Члены группы недооценивают трудности, коллективно оправдывая свои решения. Президент Джонсон и его «группа ланча по вторникам» потратили гораздо больше времени на рационализацию (т. е. на объяснение иоправдание своего решения), чем на размышления над ранее принятыми решениями об эскалации военных действий иповторное обдумывание этих решений.

– Стереотипные представления об оппонентах. Люди, принимавшие эти келейные решения, считали своих противников либо слишком злонамеренными, чтобы с ними можно было вести переговоры, либо недостаточно сильными и умными для того, чтобы дать отпор заранее спланированной акции. Кеннеди и его советники убедили себя в том, что армия Кастро настолько слаба, а его поддержка со стороны народа столь незначительна, что одной бригады вполне достаточно для свержения его режима.

И наконец, группы страдают от воздействия сил, подталкивающих их к единообразию.

– Давление конформизма. Члены группы отвергают тех, кто выражает сомнения относительно представлений и планов группы, причем порой это делается не с помощью аргументов, а с помощью сарказма, направленного на конкретного человека. Однажды президент Джонсон так приветствовал своего помощника Билла Мойерса, пришедшего на совещание: «А вот и мистер Прекратите-Бомбить собственной персоной!» У большинства людей подобные насмешки отбивают всякую охоту возражать.

– Самоцензура. Поскольку разногласия нередко становятся причиной дискомфорта, а в группе вроде бы существует консенсус, многие её члены отбрасывают свои сомнения или скрывают их. После неудачного вторжения на Кубу Артур Шлезингер упрекал себя «за молчание во время принципиальных дискуссий в Овальном кабинете», хотя его «чувство вины заглушалось сознанием того», что его «возражения приведут лишь к одному – к тому», что его «сочтут занудой» (Schlesinger, 1965, р. 255).

{ Огруппленное мышление и трагедия «Титаника». Не обратив внимания ни на сообщения о том, что по курсу корабля возможны айсберги, ни на просьбы вахтенного о бинокле, капитан Эдуард Смит, авторитарный и уважаемый руководитель, вел свой лайнер сквозь ночь на полной скорости. Иллюзия неуязвимости сыграла с ним злую шутку («Сам Господь Бог не сможет потопить этот пароход!» – говорил он). Свою лепту в трагедию внесло и принуждение к конформизму: члены команды говорили вахтенному, что и без бинокля все видно, и игнорировали его предупреждения. Не обошлось и без «поглотителей информации» (радист «Титаника» не передал капитану Смиту последнее и самое полное предупреждение о ледовой обстановке)}

– Иллюзия единодушия. Самоцензура и давление, заставляющие не нарушать консенсус, создают иллюзию единодушия. Более того, кажущийся консенсус подтверждает групповое решение. Видимость консенсуса очевидна как в этих трех трагических для Америки решениях, так и во многих других провалах, случившихся как до, так и после них. Альберт Шпеер, советник Адольфа Гитлера, описал царившую вокруг фюрера атмосферу как атмосферу, в которой принуждение к конформизму подавляло малейшее несогласие. Отсутствие инакомыслия создавало иллюзию единодушия: «В нормальных обстоятельствах люди, повернувшиеся к реальности спиной, вскоре спохватываются: насмешки и критика окружающих дают им понять, что доверие к ним утрачено. В Третьем Рейхе подобная возможность исправиться была только у тех, кто занимал самое высокое положение. Напротив, любой самообман множился, как в аттракционе с кривыми зеркалами, становясь многократно подтверждаемой картиной фантастического сновидения, которое более не имело никакого отношения к мрачному миру реальности. В этих зеркалах я не видел ничего, кроме множества собственных лиц. Ничто не нарушало единообразия сотен не меняющихся лиц, и все эти лица были моими» (Speer, 1971, р. 379).

– «Поглотители информации» (mindguards). Некоторые члены группы защищают её от информации, которая могла бы поставить под вопрос эффективность или нравственность принимаемых ею решений. Как-то незадолго до нападения на Кубу сенатор Роберт Кеннеди отвел Шлезингера в сторону и сказал ему: «Это должно остаться между нами». Государственный секретарь Дин Раск скрыл информацию, которая пришла по дипломатическим и разведывательным каналам и предостерегала от вторжения. Таким образом, и Роберт Кеннеди, и Раск выступили в качестве президентских «поглотителей информации», которые скорее защищали его от неприятных фактов, чем от физического вреда.

Симптомы огруппленного мышления могут помешать провести поиск и обсуждение альтернативной информации и альтернативных решений (рис. 8.11). Когда лидер проталкивает какую-либо идею, а группа изолирует себя от инакомыслящих, огруппленное мышление способно привести к принятию порочных решений (McCauley, 1989).

Рис. 8.11. Теоретический анализ огруппленного мышления. (Источник: Janis & Mann, p. 132)

Критическая оценка огруппленного мышления

Хотя идеи и исследования Джаниса привлекли к себе огромное внимание, некоторые ученые восприняли их скептически, полагая, что коль скоро им приводятся доказательства, взятые из прошлого, значит, он просто мог выбрать примеры, подтверждающие его точку зрения (Fuller & Aldag, 1998; t'Hart, 1998). Ниже приводится перечень экспериментов, доказывающих, что:

– связь между авторитарным руководством и неудачными решениями действительно существует; отчасти это связано с тем, что подчиненные чувствуют себя слишком слабыми и уязвимыми, чтобы возражать руководителю (Granstrom & Stiwne, 1998; McCauley, 1998);

– группы явно предпочитают информацию, поддерживающую её решение, той, которая заставляет усомниться в нем (Schulz-Hardt et al., 2000);

– если члены группы хотят быть принятыми и одобренными ею, если они стремятся обрести социальную идентичность, они способны подавить в себе мысли, противоречащие групповому решению (Hogg & Hains, 1998; Turner & Pratkanis, 1997).

«Истина рождается в споре друзей. Дэвид Юм, философ (1711-1776).»

Между тем дружба совсем не обязательно приводит к огруппленному мышлению (Esser, 1998; Mullen et al., 1994). Члены очень сплоченных групп, которым нечего бояться, например супруги, имеют возможность свободно обсуждать любые проблемы и не соглашаться друг с другом. Если сплоченность группы сочетается со свободой выражения мнений, это только усиливает её командный дух.

Проблема крупным планом. «Челленджер»: обреченный полет

С трагической очевидностью огруппленное мышление проявилось в принятии НАСА решения о запуске космического челнока «Челленджер» в январе 1986 г. (Esser & Lindoerfer, 1989). Инженеры из компаний Morton Thiokol, создавшей твердотопливный ускоритель, и Rockwell International, изготовившей сам челнок, возражали против запуска, ибо считали, что при минусовых температурах воздуха оборудование не может функционировать нормально. Специалисты из Thiokol опасались, что на морозе резиновые уплотнители между четырьмя секциями челнока станут слишком хрупкими и не выдержат давления раскаленных газов. За несколько месяцев до рокового полета ведущий эксперт компании предупреждал вслужебной записке о том, что никто не может с уверенностью сказать заранее, сохранится ли герметичность челнока или нет. Если резиновые прокладки не выдержат, «произойдет величайшая трагедия» (Magnuson, 1986).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: