ОЧЕРЕДНОЙ ПСИХ-ОДИНОЧКА

Поражает полное бездействие полиции и отсутствие какого-либо интереса к этому со стороны прессы, что, вероятно, свидетельствует о глубокой продуманности и засекреченности плана. Прочих же любопытных держал на расстоянии манифест «Унабома».

12 апреля 1996 года в монтанской Great Falls Tribune появилось упоминание о человеке из Линкольна, который, «отказываясь назвать свое имя и адрес», прямо заявлял, что Качинский абсолютно невиновен, и что его попросту обманули и завлекли в ловушку.

В ноябре 1994 года члены экологического сообщества «Земля — прежде всего!» собрались на конференцию в Монтанском университете в Миссуле, шестьюдесятью милями южнее Линкольна, где жил Качинский. Между Миссулой и Линкольном ходят автобусы. И в журнале посетителей конференции появилось имя «Т. Казинский» — чуть измененная фамилия Качинского.

Спустя три дня после предъявления обвинения Качинскому, в офис государственной лесной службы, расположенной в Москве, штат Айдахо, ворвался человек и начал «крушить все в помещении и швырять компьютеры о стены». Пропало множество последних исследовательских разработок. Не было ли это местью за то, что один из лесничих, Джерри Барнс выманил во время ареста Качинского из его хижины, облегчив работу федеральным агентам?

В письме в New York Times «неизвестный «Унабомбер» сообщал: «Мы — группа анархистов, которая называет себя FC»».

В ФБР сначала предположили, что аббревиатура обозначает «Раздолбай компьютеры»,[38]однако потом появилась информация, что это — «Клуб свободы».[39]Еще до задержания Качинского ФБР заявляло, что некий человек по имени «Натан Р.» связан с «Унабомом».

Монтанские активисты Кэтлин Маркуард и Марк Ля Рошель предполагали собрать в Хелене пресс-конференцию, назначив ее на 10 апреля 1996 года. На повестке стоял вопрос о связях Кашински с экологическими группами. Однако конференция так и не состоялась — они отменили ее, объяснив, что их обещали убить, если она состоится.

Однако ни на одно из этих событий не последовало никакой реакции — ни со стороны проправительственной прессы, ни со стороны федеральных агентов.

Вообще, со дня ареста Качинского между прессой и ФБР возникло странное единодушие. И те, и другие, используя любую возможность, старались внедрить в общественное сознание идею о том, что Качинский в одиночку подготовил и исполнил всю серию преступлений «Унабома».

Однако если ФБР не следило за Качинским долгие годы перед арестом, то почему они сразу же с момента его ареста вели себя так, будто твердо были уверены в том, что сажают в тюрьму не имеющего себе равных преступника-одиночку, осуществившего серию терактов, и за которым они гонялись целых восемнадцать лет?

В любом расследовании, связанном с многочисленными преступлениями, поиски сообщников и свидетелей начинаются сразу же после задержания подозреваемого.

Однако и проправительственные газеты, и ФБР в своих докладах и выступлениях, изображали Качинского как очередного «психа-одиночку».

Статья в Newsweek от 15 апреля 1996 года, посвященная Качин-скому, выносила ему приговор авансом — до расследования и до суда. Текст доклада ФБР цитировался чуть ли не как Евангелие. Согласно Newsweek, в хижине Качинского «люди из правительства», кроме всего прочего, обнаружили и обезвредили уже совсем готовую бомбу, «предназначенную для отправки».

Заметьте, в Newsweek было написано не «агенты ФБР», а «люди из правительства».

В общенациональных новостях математику вынесли похожий приговор: «Теда Качинского сгубило… тщеславие».

Такой «суд прессы» в чем-то был повторением ситуации 1977 года. Спустя всего несколько дней после ареста Дэвида Берковица, который (как потом выяснилось) был одним из нескольких членов кровавого культа «Сын Сэма», Newsweek цитировал заявление нью-йоркского полицейского департамента о том, что дело «Сына Сэма» закончилось с арестом Берковица.

Номер Newsweek, в котором появилась статья о Берковице, вышел спустя всего несколько дней после его ареста (который произошел 22 августа 1977 года) под заголовком «Больная вселенная Сына Сэма». Ее сопровождало большое цветное фото ухмыляющегося Дэвида Берковица. Основная мысль была довольно прозрачна: Берковиц — преступник, совершивший все свои преступления в одиночку. Тайны больше нет, все загадки разгаданы, все было именно так, как говорят полицейские.

Такие заявления больше подошли бы для наполеоновской Франции или сталинской России, но, оказывается, и в американской системе судопроизводства в изложении произошедших событий федеральными агентами и истцами искажаются реальные факты, и часто это делается со злым умыслом.

Вообще-то в американской судебной системе подозреваемый изначально считается невиновным — дабы избежать предубеждения со стороны присяжных. В данном же случае, ярлык «Унабом-бера», которым сразу же заклеймили Качинского, несомненно, мог послужить серьезной помехой для независимого расследования и последующего законного суда. И все же большинство американских газет и журналов, как и ФБР, связывали имя Теда Качинского с «Унабомом».

Профессор политологии Монтанского университета Мартин Вайнштайн верно заметил, что, судя по информации, появившейся в газетах еще до суда, не похоже было, что подсудимый предстанет перед беспристрастным судом присяжных.

Другим примером тайного сговора прессы и ФБР был сам судебный процесс, где скрывавшие свое имя и «приоткрывавшие тайну на условии полной анонимности» федеральные агенты заранее настраивали публику на то, что Качинский, несомненно, «Уна-бомбер»; также они «проговаривались» прессе о довольно сомнительных фактах, которые, кстати, должны были всплыть только в процессе суда.

У прессы не было возможности проверить эти заявления, но, тем не менее, в газетах продолжали публиковать их — безо всяких разъяснений или комментариев.

«Думаю, что поступать таким образом — незаконно, — заметил профессор Юридического университета штата Огайо Дэвид Гольдбергер, — однако эта беда характерна для всего нашего законодательства».

В министерстве юстиции отвечают, что никто не застрахован от утечки информации. Однако тот факт, что брат Качинского пытался связаться с правительством (через адвоката Энтони Бисче-льи), держался в тайне целых три месяца, и с тут никакой утечки не произошло.

Необходимость осудить Качинского и тщательно спрятать любые связи с какими-то отдельными людьми или организациями очень напоминает другие впечатляющие преступления с такой же ужасающей рекламой и воздействием на общественное подсознание.

Подобные процессы происходили и раньше — после арестов Ли Харви Освальда, Артура Бремера, Сирхана Сирхана и вышеупомянутых Берковица и Рэя.

Спустя несколько дней после того, как Качинского задержали, я попытался привлечь его внимание через окно тюрьмы в Хелене — я высоко держал картонный плакат. Качинский жестами показал мне, что хочет, чтобы я навестил его, и вскоре после этого я уже входил в комнату для свиданий окружной тюрьмы Льюис и Кларк.

В те дни о Качинском говорило пол-Америки. Самые крупные американские журналы, Time и Newsweek, опубликовали его фотографии на обложке.

Однако в камере для свиданий было абсолютно пусто. Ни одного репортера, ни одного эколога-активиста, ни одного просто любопытствующего. Я был один.

Шериф посоветовал написать мне записку Качинскому, чтобы получить его согласие на визит к нему, что я сразу же и сделал. Однако, так как его почта тщательно контролировалась оплачиваемыми ФБР юристами, я не могу с уверенностью сказать, получил он ее или нет. Собственно говоря, я в этом сильно сомневаюсь, учитывая то, что он через окно показал мне знаками, что с радостью увидится со мной. Судя по всему, как я и подозревал, мое письмо было задержано его «защитниками».

КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ

С Качинским произошли странные изменения. С фотографий, сделанных во время ареста, глядит сравнительно молодой, крепкий и независимый мужчина.

19 апреля 1996 года, на слушании дела, несмотря на несколько недель проведенных им в тюрьме, Качинский был гладко выбрит, аккуратно подстрижен и стильно одет. И глядя на него даже не верилось, что до этого он долго жил в хижине среди монтанских лесов.

Но на следующих слушаниях можно было увидеть совсем другого Качинского — словно постаревшего разом на десять лет. И когда я увидел фотографию этого нового, укрощенного и безвольного Кашински, мне невольно вспомнились стихи Элиота: «Кто обрезал льву крылья, обкорнал ему гриву и подрезал когти?».

Лев стал пуделем. Не было ли причиной этих изменений — вплоть до полной потери воли — то давление, которое на него оказывали в тюрьме?

Одним из мифов, который усердно распространяли ФБР и пресса, было то, что Качинский — «задвинутый» тип, абсолютно за собой не следящий (от него дурно пахнет, и он одевается как придется) и в довершение всего страдающий паранойей.

На самом же деле, Шерри Вуд, библиотекарь в Линкольне, отказавшаяся дать агентам ФБР список книг, которые брал читать Качинский, вспоминала о нем, как о прекрасном человеке. Ее сын Дэнни, называвший Качинского просто «дядя Тед», рассказал репортеру, что тот всегда приходил в город одетым очень прилично, и ничем от него вовсе не пахло. Дэнни любил его, да и вообще математика в городе уважали многие.

Даже в Seattle Times от 5 апреля признавали, что «большинство людей в Линкольне уверены, что он ничего не совершал».

Один из учителей Качинского, математик Мичиганского университета профессор Джордж Пиренян, сказал в интервью: «Я очень уважаю его. И знаю, что на факультете к нему с уважением относились все. Собственно, я горд тем, что знаком с ним».

Сразу после ареста власти постарались настроить общественность на негативное и презрительное отношение к Качинскому. Монро Фридман, специалист по правовой этике из университета Хофстра, отмечал: «Они карают этого парня даже без должного суда. Не проведя расследования и даже не представив дело на рассмотрение суда, они уже сейчас заковали его в колодки и выставили на забаву толпе, на позор, стыд и насмешки».

Среди всех оскорблений и нападок на Качинского в прессе более всего заслуживает внимания реакция профессора Йельского университета Дэвида Гелертнера, автора книги «Зеркальные миры», и комментатора Роберта Блая.

Подвергнувшись атакам «Унабомбера», профессор Гелертнер еще до ареста Качинского отреагировал на это в виде письменного «извинения» — продолжения «Зеркальных миров» («Муза в машине»), которое переворачивало большую часть его ранних предположений относительного машинного осознания. Политический романтизм сменили сухие доводы и доказательства.

Но как только профессор узнал, что «бомбист» упрятан за решетку, он поспешил со всей злобой обрушиться в прессе на Качинского. Не менее ожесточенной была и реакция на арест Качинского со стороны Роберта Блая, «железного Джона», заклеймившего Качинского как человека инфантильного, жалкого и беспомощного. Качинский можно критиковать за что угодно, но не за инфантильность. Учитывая то, что он жил в лесу, один, в достаточно суровых климатических условиях, беспомощным его тоже назвать трудно.

Сам Качинский был не из тех ученых, что кормятся за счет правительства, в отличие от самого Роберта Блая, который в прошлом продвигал идею о том, что современный человек может унять свое недовольство обществом, приспосабливаясь к нему любой ценой. Затем Блай пустился в долгие разглагольствования, должные уничтожить его идеологических противников.

Позорное поведение прессы, ставшей проводником идей ФБР в массы (они просто послушно, без всяких колебаний и сомнений предложили народу выдвинутую обвинением схему), на самом деле значило, что дело «Унабома» действительно является фальшивкой, и для ФБР в нем никаких секретов нет.

В первые несколько дней заключения в Хелене у Качинского была возможность возмутиться таким проведением суда и поведением ФБР. То, что он не стал этого делать (если он действительно не пытался так поступить), означает одно из двух — либо он по каким-либо причинам послушно играл свою роль символа, либо его сразу же под видом медикаментов накачали психотропными веществами.

Конечно, его могло деморализовать то, что радикальное движение борцов за охрану окружающей среды молчало все первые недели его заключения. Они переписывались по Интернету, вместо того, чтобы приехать в Хелену, посетить узника и выразить ему свою поддержку, постучав в тюремное окошко. Но, несмотря на все это, Качинский вовсе не обязательно должен был сломаться из-за отсутствия моральной поддержки со стороны.

Его арест пришелся на христианский Великий Четверг на Страстной неделе (ночь перед судом и распятием Христа). И Качинский во время ареста тоже прошел перед беснующейся толпой — у полицейских это называется «пройти сквозь строй».

Он вел себя независимо и немного отстранено, смотря на толпу с легкой жалостью и улыбаясь загадочной улыбкой. Такое поведение выдает в нем необычного и интересного человека, хотя в газетах поведение Качинского назвали «высокомерным и заносчивым».

Столь поспешное обнаружение и доказательство его якобы вины воскрешает в памяти другие похожие выдумки ФБР. Именно они в свое время объединили в одну цепочку нескольких взрывов, произошедших начиная с 1978 года, и приписали их все некоему «Унабому». Никаких заслуживающих доверия улик, которые устанавливали бы связь Качинского со всеми или хотя бы с частью из этих (безусловно, подлых, трусливых и достойных осуждения) взрывов, представлено не было.

Известен лишь набросок подозреваемого, сделанный со слов свидетельницы взрыва компьютерного магазина в Солт-Лейк-Сити в 1987 году, приписываемый «Унабому». Она описала усатого человека в солнечных очках с вьющимися рыжими волосами, полускрытыми капюшоном. Ясно, что на Качинского это мало похоже.

Рисунок был выполнен судебным художником Джин Бойлан, которая работает на ФБР. Женщина-свидетель, по рассказу которой был исполнен рисунок, очевидно, не смогла опознать в Качин-ском мужчину, которого она видела в 1987 году.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: